А был ли мальчик?

Если    держаться   канонов,   то   фельетону   положен   один   зачин,   если   он  есть   вообще.

Мы  зачинов   сделаем  два.

Первым   будет   зачин   еретически – за   всемерное   развитие   бюрократизма   на   родине.

Вообще   родина   искореняла   бюрократизм – где  могла  и  как   только могла. Лишь   в  одной   щекотливой   сфере   родина   насаждала   бюрократизм  всемерно. И   настолько   он   там   могуч,   что   имелось   всеобщее  мнение:  ну,   его – то   не   перескочат,  не  одолеют.

Но  оказалось,  что  тот   специфический,   наигуманный   бюрократизм   все – таки  оставляет   лазейки  и,   стало   быть,   растить  нам   и  растить,   коли   имеются   случаи,   как   приводимый  ниже.

Второй  зачин:   ведутся   разговорчики   в   философской  среде,   что  человечество   много   счастливее   одного  человека,   потому   что   у  человечества   было   куда   более   длинное   детство. Это,   признаем,   высокие    умствования,  это   пускай   себе   говорят   в  философской   среде,   на   это   нас   зло   не  берет. А   зло   нас   душит,   когда сроки    счастливого   детства   возмутительно   разные   у    двух   ровесников,   проживающих   в   одной   местности. Когда   у   одного   детство   длится   положенный   срок   и   счастливо,   у   второго   же – по   воле   тамошних   борцов   с   бюрократизмом – детство   становится  короче   воробьиного   носа.

Итак,   сперва   проживающий  в   Хабске  Б.  жену  свою   нежно   кохал. Неземной   она   ему   представлялась,  а   равно   и  он   жене – полубогом. Но   однажды   полубог   с  прихлюпом   выпил  из   блюдечка   чай,   что   его   развенчало   в   глазах   жены   пока   еще   просто   в   люди    и   неотесы. А   неземная,   за  комплекс   нерасторопностей   с  супом,   понизилась   в   глазах   мужа   даже   до  заземленной.

Тут   бы,   конечно,   иметься   этому    связующему   звену,  этому   суперцементу   семьи – ребенку,   и   подружили   бы   мать   с   отцом    родительские   собрания,   совместное   написание    сочинений    для   пятого   класса: «Павлик   Морозов,   ты   в   нас!».

А   не   было   ребенка   в   семье.  И   до  четырех   раз   каждый   год   покидал   Б.  семейный   очаг,   и   все   реже   к   очагу   возвращался.

Документальность   жанра   урезает   нам   от   живописаний   одинокой   у   очага   гражданки   Б. Но  поступки  ее  поддаются   документированию.
За    окном   несовершеннолетние   обоих   полов,  а   среди  них   племянница   Б. – Наташа,   с   большой  самоотдачей   играли  в   прятки. «Эники – беники  ели   вареники»   По  порядку   стояния   Наташа  е   полагалось   быть   «бенеке»,  но   такая   удача   не  состоялась,   потому   что  «бенеки»  были   отозваны   тетей   в   дом.

-Сядь! – повелела   гражданка   Б. – Извлеки   ручку   и   умакни   перо. Пиши.  «Председателю   Хабского   горисполкома   Колесову   от   гражданки   Б.  Прошу   вашего   разрешения   усыновить   мальчика   из   Дома   ребенка».  Теперь   учини  подпись: «К  сему  гражданин  Б.».

И   после   учинения  подписи  егоза   Наташа   влилась   в   прятальную   игру,   а   тетя   ее  поспешила   в  Хабский   горисполком.

Там,   в  отделе  попечительства  и   опеки,   от   гордости  за   высокий  гражданский   порыв   супругов  Б.,   заявление   прочитали   аж   стоя.

-Волнительно,   крепко  написано, -сказали   в  отделе. –А   чего  же   сам   заявитель,   товарищ   супруга,   не   пожаловал  к   нам  вместе   с   вами? В   таких  делах   предписано   супругам   являться   вместе.

Но   тут   же   устыдились   своего   бюрократизма  работники   отдела  опеки,   тут  же   обрисовался   в   воображении   их   облик   Б.,  заявителя,  конечно  же,  занятого   в   данный   момент   ударным   трудом,  и   причина   неявки – именно  в   этом.

И   В   отделе   опеки   дали   ход   заявлению. Конечно,   видели  патронессы   опеки   и  попечительства,   что  детским   почерком   написано   заявление,   никак   не  мужчиной – ударником. Однако   не   стали  проверять,   шарахнулись   бюрократизма,   волокиты   и   подозрительности.

А  вопрос   усыновления – наисерьезный. И   поэтому   всесоюзными   правилами,   чтобы  никакое   легкомыслие  тут   не   вклинилось, никакое   усыновительское  трали – вали,   предусматривались   перед   усыновлением  еще   здравые   бюрократические   рогатки.  В  свете  этих   дополнительных   рогаток   горисполком   должен   был   направить   обследователя  на   квартиру   супругов  Б.,   человека   умного, чадолюбивого,   а  равно   и  зоркого:   живут   ли   супруги   ладно,   не   ленятся   зарабатывать,  устойчивы  ли   морально…Ведь   самое   главное   отечественное   достояние   будет   доверено   им – ребенок!

И   прикатила   обследователь   учительница   школы   №7   Цитриняк,  и   весь   облик   учил  ее   излучать:  «Я  преисполнена,   потому   что   с   миссией».

Села   обследовательница,   огляделась,   обратила   внимание   на   голубоватый   торшер   и   узорную   скатерть. Гению   оперативного  милицейского  розыска   столько  не   скажет   ворох   улик,   сколько   сказали  Цитриняк   торшер  и   скатерть.  Ну,  кто   может   завести  такие   предметы?   Только   люди  с   достатком,   со   связями,  только   люди   прочных   моральных   устоев,   только   люди   высокой  еврокультуры.  И   вот   еще   какое   заключение  об  интеллектуализме  супругов  Б.    родила   обследовательница: «Много   выписывают   литературной   печати».

Позвольте,  а   обязательная  беседа   с  Б.,  за   чьей   подписью   была   просьба   об   усыновлении?

Не   провела   обследовательница   этой   беседы.  Долой  формализм,  бюрократизм   и   безверие!  И,   тем   более,   удары   в  мягкое   слышалось  с  улицы,  и   хозяйка  пояснила   удары:   он   тут,    благоверный,   на   задворках  выколачивает   ковер.

А   не   было  его   на   задворках.  Вообще   неизвестно,   где   последние   месяца   два   пил   Б.   кисло – сладкую.

Таким  манером   еще  один   положительный   документ   приобщили   к  делу.  И  коли   так,   горисполком   вынес  решение: «Разрешить  супругам  Б.   усыновить  несовершеннолетнего  мальчика  С. Присвоить   усыновленному   фамилию   Б.,   отчество – Юрьевич».

И   все   же  нет. Не   верится. Как  хотите,  не   отдадут   мальчика   в   Доме   ребенка   в   обмен   на   кучку   ротозейских  и   лживых   бумаг. Восторжествует   единственный  любезный   нам   бюрократизм,   оградит   ребенка  последняя   категорическая   инструкция:  ребенок   передается  усыновляющим   только  в   том  случае,   если   наличествуют  при   этом   муж  и  жена.
-Где   же   ваш   муж? – спросила   по  форме   главный  врач  Супоницкая.
-Там, - очертила   в   пространстве  некий   сектор  усыновительница. – Он   стеснительный,  он  за  бугром.

И   знаете,  так   конкретно   выглядел   этот  бугор,  что  просто  читался  за   ним   усыновитель – отец,   этот   сгусток  сознательности,  с   ноги   на  ногу  мнущийся   от   волнения.

Ребенка   голубому  торшеру  отдали.

Далее   так. Далее  как – то   забрел   Б.  в   бывший  свой   свой   дом – дорасплеваться   с   женой  окончательно   и  оформить   разрыв   отношений.  И   здесь   его   огорошили,  что   он – вполне   папа.

Бывший   муж   взвинтился  от  ярости,  всосал   воздух   ноздрями  поглубже   и   закричал:
-Это   как?

Мальчик   с  отчеством Юрьевич,   помывающий   в   это   время  полы,   старался   вникнуть   в   крики   мужчины   и   женщины   и,   представьте,   вникал.

И   Б.   в   установленном   порядке   развелся. Но,   чтобы   особенно   не   фордыбачил,   положил   ему   суд   удержание  на  сына  из   жалования – четверть   зарплаты.

И   теперь   как – то   скрылся   мальчик   в   развороте   событий. Теперь  в  Хабске   идет  суд  за   судом. И   в   одном   заседании,  ввиду   кругом   подложного  отцовства,   признается   усыновление   незаконным.  В   другом   же  судействе – признается   законным
-А  я   по   тебе  кассацией!
А   на   всякую   кассацию   есть  апелляция!

И   совершенно   забыто   в   пылу   борьбы:   а   был   ли   мальчик?   Как   живется  ему?  Почему   в   судах   под  странным   углом   рассматривается   вопрос  об  истце   и  ответчике?

Ведь   только   один   здесь   истец – мальчик,   в   все   остальные  во   множестве,  истребители   части   детства  его – махровые  донельзя   ответчики.


                1981год.