Проблемы русской вины

    Просвещенный русский человек XIX века, значимую  часть жизни проводящий за границей (Гоголь «Мёртвые души» писал в Италии), чувствовал  вину за свое благополучие перед лицом народных страданий. Такую печать вины и ответственности приняла на себя литература XIX века, персонажи которой всегда являлись носителями тайны, с которой они маниакально стремились  поделиться себе во вред и даже со случайным собеседником. Раскольников скрывал своё участие в убийстве. Протасов – мнимую смерть. И как следствие откровения -  наказание. При этом  предмет тайны не всегда  содержит признаки противозаконности, а между откровением и наказанием может пройти длительный период времени.
Ощущение субъективной вины может возникнуть и при отсутствии вины, например, при контакте с полицейским или следователем.
Что же касается объективной  вины, то эта тема в области морали разработана крайне слабо, тем не менее,  вина в обществе признаётся в форме призыва к покаянию без указания конкретного деяния.  Причины общественного умолчания конкретики могут быть поняты на основе поведения отдельного субъекта, которому проще признать вину и понести безвинно наказание (пострадать), нежели признаться в изъяне публично.
    Объективная вина обычно признаётся либо  в ретроспективе деятельности предшествующего поколения, либо в отношении внешнего раздражителя. И в обязательном порядке обременяется вопросом к предкам и внешним раздражителям: как они могли дойти до жизни такой ?
  Действия текущего поколения признаются самим текущим поколением  условно идеальными с точки зрения не  морали, а действующего  закона. Надо отметить, что оценка поведения предков  и внешних раздражителей общественным самосознанием происходит в условиях текущего законодательства, то есть объективна,  тогда как при судебном преследовании  предков должны применяться законы ранней или местной редакции. 
Общественным самосознанием никоим образом не учитывается осознанность причинения вреда, как необходимое условие объективного  преследования, что является ещё одним доказательством того, что вина в общественном понимании формируется не на основе морали, а на основе действующего закона.
Особое отношение к вине формируется в условиях социальных катаклизмов, когда до формирования стабильной общественной структуры границы субъективной и объективной  вины крайне изменчивы и даже размыты. Например, членство в КПСС в странах Прибалтики признавалось виной носителя красной книжки, хотя фактическим мотивом вступления в КПСС было не активное строительство коммунизма на местности, а получение более тёплого или доходного места. По другую сторону границы, то есть в России, негативная оценка внешнего раздражителя являлась следствием  обиды за ранее предоставленные благодеяния пусть даже и насильно внедряемые.
  Что же подводит общество  к поиску вины и её носителя?  В первую очередь испуг. Напуганному за 25 лет негативными откровениями из России западному обывателю было достаточно двух событий (август 2008 и начала 2014),  чтобы довести общество до массового психоза, ярким проявлением которого является введение санкций, основанных  на субъективных ощущениях, а не на законе. В анамнезе испуг, перешедший в массовый психоз, неизбежно перерастает в террор, направленный на источник раздражения - на русских, отношение к которым на Западе заметно  изменилось и на уровне личных контактов.
   Недели не прошло, как я вернулся из Мюнхена, родины немецких напуганных в пятом поколении субъектов.  Уже в аэропорту таможенник взял мой паспорт как бомбу, как ежа, как бритву обоюдоострую, как гремучую в 20 жал змею двухметроворостую. Такая же реакция на ресепшен.  Конечно, ощущение вины  при её отсутствии могло изменить и моё восприятие немцев.  Но больше всего меня поразил посетитель пивного ресторана недалеко от Мариенплац в непосредственной близости к вертепу нацизма. Немец, скорее всего из восточной Германии, обладал достаточными знаниями русского языка, чтобы высказать своё возмущение поведением русских в Крыму и на востоке Украины. Сразу вспомнились «Мёртвые души»: «Видит теперь все ясно текущее поколение и самонадеянно и гордо начинает ряд новых заблуждений».  И этот процесс,  как и все процессы, не имеет ни начала, ни конца. Его можно только прекратить.