42 из 62. Лодка

        В больших резиновых сапогах Лёшка слонялся по берегу Полуя. Голенища неприятно хлопали по икрам ног. Дождь закончился утром, песок был влажный, и Лёшка оставлял после себя глубокие «ёлочки» следов. Самолёты, причаленные к плотам, ждали погоду. Того же хотелось и лодкам, которые стучали друг о друга бортами, жалобно позвякивая цепями. Скверная пора — предзимье! Лёшка спрятал озябшие кулаки в карманы пальто. На душе было тоскливо. Он остановился напротив плоскодонки, которую приметил ещё с весны. Борта лодки были оторочены желтоватой засохшей пеной, на дне лежала соломенная труха и крошево из мелких ивовых веток — всё, что оставило весеннее половодье. «Лодка ничейная, — уговаривал себя Лёшка, — отчего ж не поплавать». Не долго думая, он вооружился жердью, подвёл её под днище, и, действуя как рычагом, принялся спихивать плоскодонку на воду. Пришлось изрядно попотеть. Спустя полчаса лодка качалась на волнах. Вёсел, конечно, не было, но править можно и жердью. Прихватив с собой жердь (или шест), Лёшка запрыгнул в лодку и оттолкнулся от дна. Править шестом оказалось непросто. Течение кружило плоскодонку, и Лёшка бегал с кормы на нос и обратно, чтобы остановить вращение. Наконец лодка пошла прямо, вдоль берега. Переводя дух, Лёшка опустился на сидение. По левому борту была река, по правому — город с длинными пакгаузами, с серыми сарайчиками, со связками брёвен, с железными бочками, с жилыми домами на круче. Лёшка улыбался, воображая себя капитаном.

Его отец, Николай, вообще не умел плавать, глубокой воды боялся и потому не держал лодку. Отцы Лёшкиных друзей, например, Саньки Инусова или Валерки Рывко, тоже не умели плавать, у них тоже не было лодок. Получалось, что дети отдувались за недостатки своих родителей. «Сами не могут и нам не дают!» — возмутился про себя Лёшка. Детям запрещают, а сами курят, пьют, дерутся, матерятся! Вот бы было наоборот: детям всё можно, а взрослым... А взрослым сказать «замри!» И вот уже продавцы замерли, а дети гребут конфеты, печенье, калачи. И вот взрослые застыли посреди улицы, как столбы, а мимо них ребятня носится на мотоциклах и машинах. И в клубе крутится кино без контролёров, без остановки, бесплатно…

— Денёчек бы так пожить, — проговорил Лёшка мечтательно и вдруг заметил, что сидит по щиколотку в воде. Лодка худая! Найдя под ногами жестяную банку, он принялся, не разгибая спины, вычерпывать воду. Вода не убывала. Он оглянулся на берег и ахнул. Лодку влекло на средину реки.
— А ну, назад!
Воткнув жердь в речное дно, он отжимал лодку к берегу и рычал:
— Назад!
Плоскодонка остановилась, затем навалилась всей тушей на шест и, оскребая об него свой левый борт, проскользнула к фарватеру.
— Ах ты!.. Назад!
Раз за разом ставил шест перед лодкой, но та и не думала останавливаться. Между тем река была всё глубже, а шест — всё короче. Наступил миг, когда шест намертво засел в речном дне. Свесившись над водой Лёшка дёрнул его и едва не упал в реку. Шест выскользнул из пальцев и остался позади, покачиваясь среди волн, как бакен.
Лодка проворно уносила Лёшку. И не выпрыгнешь: сажёнками до берега всё равно не доплыть. Чересчур далеко. В отчаянье Лёшка опустил взгляд и содрогнулся: вода в лодке стояла до середины бортов! Поверху плавала соломенная труха, жестяная банка и отклеившаяся этикетка, на которой было написано: «Ряпушка в томатном соусе».
— Тону! — догадался Лёшка. — Чёрт, чёрт, чёрт!

Кинулся вычерпывать воду за борт. Сердце стучало: «Скорей, скорей, скорей!»
Раздался протяжный гудок. Лёшка поднял голову: навстречу шла длинная самоходная баржа. Между ними было метров триста. Судно либо сомнёт лодку, либо утопит, накрыв высокой волной. Конец один.
— Ряпушка в томатном соусе… — бормотал Лёшка. — Ряпушка в томатном соусе…
Руки у него дрожали, ноги вдруг ослабели. В сапогах хлюпала вода. «Сапогом надо было вычерпывать. Сапогом». Он уставился на воду, пытаясь разглядеть глубину. Вспомнил, как Докучихин топил котят. Он, Лёшка, так же будет опускаться на дно, перебирая ногами и руками. Он отшатнулся от воды. Самоходка приближалась, пуская длинный дым.

— Люди! Помогите! Спа-си-те! — закричал Лёшка. Он кричал, не умолкая ни на миг.
В диспетчерской гидроаэропорта услышали тревожные гудки баржи. К Лёшке отправили катер, который обычно буксирует гидросамолёты.
Лодку зацепили багром, и двое мужчин в лётной форме подняли Лёшку на катер.
 — Дяденьки! Дяденьки!
Лёшка клацал зубами, благодарно хватая их за руки. Эти двое в фуражках с кокардами, одетые в тёмно-синие курточки с цигейковым воротником казались ему волшебниками.
 — Жить надоело? — спросил мужчина у штурвала.
 Утирая сопли, Лёшка отрицательно мотал головой. Его спрашивали ещё, он отвечал невпопад, не сводя безумного взгляда со своих спасителей и не верил, что жив и что скоро увидит маму.

Автор снимка - лётчик. Фамилию, к сожалению, не помню.