42 из 62. Лодка

        В больших резиновых сапогах Лёшка слонялся по берегу Полуя. Голенища неприятно хлопали по икрам ног. Дождь закончился утром, песок был влажный, и Лёшка оставлял после себя глубокие «ёлочки» следов. Самолёты, причаленные к плотам, ждали погоду. Того же хотелось и лодкам, которые стучали друг о друга бортами, жалобно позвякивая цепями. Скверная пора — предзимье! Лёшка спрятал озябшие кулаки в карманы пальто. На душе было тоскливо. Он остановился напротив плоскодонки, которую приметил ещё с весны. Борта лодки были оторочены желтоватой засохшей пеной, на дне лежала соломенная труха и крошево из мелких ивовых веток — всё, что оставило весеннее половодье. «Лодка ничейная, — уговаривал себя Лёшка, — отчего ж не поплавать». Он принёс жердь, подвёл её под днище, и, действуя как рычагом, принялся спихивать плоскодонку на воду. Пришлось изрядно попотеть. Спустя полчаса лодка качалась на волнах. Вёсел, конечно, не было, но править можно и жердью. Прихватив с собой жердь (или шест), Лёшка запрыгнул в лодку. Править шестом оказалось непросто. Течение кружило плоскодонку, и Лёшка бегал с кормы на нос и обратно, чтобы остановить вращение. Наконец лодка пошла прямо по течению. Переводя дух, Лёшка опустился на сидение. По правому борту плыл берег с длинными пакгаузами, с серыми сарайчиками, со связками брёвен у воды, с железными бочками, с жилыми домами на круче. Лёшка улыбался, воображая себя капитаном. Его отец, Николай, вообще не умел плавать, глубокой воды боялся и потому не держал лодку. Отцы Лёшкиных друзей, например, Саньки Инусова или Валерки Рывко, тоже не умели плавать, у них тоже не было лодок. Получалось, что дети отдувались за недостатки родителей. «Сами не могут и нам не дают!» — возмутился про себя Лёшка. — Нам запрещают, а сами курят, пьют, дерутся! Вот бы наоборот: детям всё можно, а взрослым... А взрослым сказать «замри!»
Воображение рисовало Лёшке дивную картину: продавцы замерли у прилавков, а дети гребут конфеты, печенье, калачи. Посреди улицы застыли прохожие, а мимо них носится ребятня — на мотоциклах, автомобилях, автобусах. В клубе крутится кино без билетов, без контролёров, без перерывов…
— Денёчек бы так пожить, — проговорил Лёшка с мечтательной улыбкой и вдруг заметил, что сидит по щиколотку в воде. Лодка худая! Хорошо нашлась жестяная банка, и Лёшка принялся вычерпывать воду. Вода не убывала. Надо ведро! Он оглянулся на берег и ахнул: лодку несло на средину реки. 
— А ну, вернись! — прорычал Лёшка.
Воткнув жердь в речное дно, он отжимал лодку к берегу.
— Назад!
Плоскодонка было остановилась, а затем навалилась на шест и, оскребая об него свой левый борт, проскользнула к фарватеру.
— Ах ты, свинья!.. — негодовал Лёшка.
Раз за разом он  втыкал шест, чтобы повернуть лодку к берегу, и всякий раз она тупо шла в другую сторону. Между тем глубина росла, а кончик шеста в руках становился короче и короче. И вот последняя пядь выскользнула из пальцев. Шест остался в реке, покачиваясь между волн, как бакен.
Отчаявшись, Лёшка опустил взгляд под ноги и содрогнулся: вода в лодке поднялась до середины бортов! Наверху плавала соломенная труха, жестяная банка и отклеившаяся этикетка с надписью: «Ряпушка в томатном соусе».
— Тону! — догадался Лёшка. — Чёрт, чёрт, чёрт!
Он кинулся вычерпывать воду за борт. Сердце в груди стучало: «Скорей, скорей, скорей!»
Протяжный гудок заставил Лёшку выпрямиться. Навстречу ему шла длинная самоходная баржа. Между ними было метров триста. Расстояние сокращалось.
— Ряпушка в томатном соусе… — бормотал Лёшка. — Ряпушка в томатном соусе…
Руки у него дрожали, ноги вдруг ослабели. В сапогах хлюпала вода. «Сапогом надо было вычерпывать. Сапогом». Лёшка уставился за борт, взглядом измеряя глубину реки. Бездна! Вспомнилось, как Докучихин топил котят. Вот и он, Лёшка, отправится туда же, на дно, перебирая ногами и руками в воде. Он отшатнулся от борта.
— Люди! Помогите! Спа-си-те! — закричал Лёшка. Он кричал, не умолкая ни на миг.
В диспетчерской гидроаэропорта услышали тревожные гудки баржи. К Лёшке отправили катер, который обычно буксирует гидросамолёты.
Лодку зацепили багром, и двое мужчин в лётной форме подняли Лёшку на катер.
 — Дяденьки! Дяденьки!
Лёшка клацал зубами, благодарно хватая их за руки. Эти двое мужчин в фуражках с кокардами, одетые в тёмно-синие курточки с цигейковым воротником казались ему волшебниками.
 — Жить надоело? — спросил один, став за штурвал.
 — Мать-то знает? — спросил другой.
Лёшка, утирая сопли, отрицательно помотал головой. Его спрашивали ещё, он отвечал невпопад, не сводя безумного взгляда со своих спасителей и не верил, что жив и что скоро увидит маму.






Автор снимка Анатолий Лахнин.