Крушение. Глава вторая

КРУШЕНИЕ

(Эпоха Распутина)

Поэма

…сидит во мне Гришка,
жить люблю, а не умею.

Александр Блок.

(Продолжение)


II.

Как ты, невская вода, холодна!
Всё иду, иду ко дну. Нету дна.
Хоть бы чуточку тепла. Нет тепла.
Видно, весь уже сгорел я до тла.

И уже надежды нет никакой.
Лёд, как панцирь, по-над Невкой-рекой.
И, как панцирь, ледяная вода,
Холоднее и мучительней льда.

Миг ещё, и сам я в лёд превращусь,
И прости, прощай, Великая Русь,
И прости, прощай, Царица и Царь,
И Царевич, молодой государь.

Ледяной водой уже не дышу,
Скоро, скоро путь земной завершу.
Только жизнь свою докончу смотреть,
Тут и время насовсем умереть…

*   *   *

Слух по миру быстрой птицей летит –
Про меня, про чудеса и про скит.
Кто сказал, кому, с какой такой тоски,
Но повадились в Покровку ходоки.

Дальше больше. Вот однажды в село
Миллионщицу с прислугой занесло.
День, другой в моём семействе гостит,
А потом за чаем мне говорит:

«Убедилась я, ты, Гриша, святой.
До Казани ты поедешь со мной.
Мой дружок архимандрит Феофан
Интересный на тебя строит план».

*   *   *

Вот в Казани у купчихи живу.
С Феофаном говорю наяву.
От волнения напал, было, бзик.
Ну а вышло – неплохой он мужик.

Говорит: «Ты там повздорил с попом…»
Я сказал: «Ну да, поспорил о том,
Что не будет до Покрова дождей.
Так и вышло по наводке моей». –

«А каким же ты манером узнал?» –
«До полудня на молитве стоял.
По молитве дал Господь мне ответ,
Будет дождь до октября или нет».

«Хорошо. Тогда скажи мне, мой друг,
О какой из необычных услуг
Я подумал с полминуты назад». –
Я поймал его смеющийся взгляд.

«Ты подумал, славный отче, о том,
Как ввести меня, сермяжного в дом,
Нет которого светлей и знатней.
Только это не из лучших затей».

«Ну, а чем же эти мысли плохи?
В окруженье царском столько трухи.
Столько за день царь услышит всего.
А друзей хороших нет у него».

«Но ведь друг царя, в мыслишках моих,
Это первый враг для всех остальных». –
«Потому-то я тебе и говорю.
Нужен верный друг российскому царю».

*   *   *

Верхотурские я вспомнил места.
Келья старца и светла, и чиста.
Да и сам он, вроде, свежая тесь,
Словно свечечка, светится весь.

Говорил он, как скитальцем ходил
В славный Питер, что там видел, где был,
И, по виденью тех его дней,
Выходило, нету града страшней.

«Вот уж, милый, где разврат, так разврат.
Без любовников не пьют, не едят.
Потому почти у всех там мужей
Роговина аж от самых ушей.

А еще Гоморра там и Содом –
Баба с бабой, а мужик с мужиком.
И доходит, шопотком говоря,
До царицы это всё и царя.

А что, скажем, в окружении их –
Нету слов для пересказа таких.
Чудотворцы аж с Европы со всей
Добрались до всех богатых семей.

Над елитой пуще власти царят.
Прямо в рот им, как пророкам, глядят.
А какой-то парижанин Филипп
К государеву семейству прилип».

*   *    *

И не верить было старцу нельзя –
Больно светлая у старца стезя.
Больно старец нехитёр и правдив.
Да и в самом деле – мало ли див!

Ведь и в прочих я скитаньях своих
Много слышал о делах городских,
Много слышал о столичных делах,
Чтоб дивиться при подобных словах.

*   *   *

Говорили, это часто слышал я,
Перессорились великие князья.
Кто масоном, кто буддистом ярым стал,
Кто Вольтеру душу грешную отдал.

Кто антихристовым дерзким чудесам,
Кто распутным и глазам и словесам,
Кто фантазиям, Бог знает где паря, –
И всё это на царицу и царя.

А ещё мне говорили, что мать
Понавадилась царём управлять,
И жена, кровей немецких сатана,
Без Николки, правит Русью одна.

 *   *   *

Феофану я сказал: «Будет так.
Видно, воля это Божья и знак.
Знаю, доля моя выйдет тяжела,
Да уж ладно, только б честно Русь жила».

Верил я, что Божья сила моя,
Все преграды огневищем спаля,
Мне поможет в Божьей истине жить,
И народу верой правдой служить.

*   *   *

Первым делом я Андреевский храм
Посетил, где светоч наш Иоанн
Службу трудную пророчески нёс,
Ох, и рад же был ему я до слёз.

Долго исповедь он слушал мою,
Каюсь я да на коленках стою,
Он прервал меня, коснувшись рукой:
«Исповедник ты и впрямь неплохой.

Но фамилию свою назови». –
«Я Распутин, хлебороб по крови».
Чудотворец помолчал и сказал:
«Необычный жребий Бог тебе дал. –

И добавил, взгляд прищурив чуть-чуть,
Словно главную выявил суть:
– Но запомни, в вихре нынешних дней
По фамилии будет твоей».

*   *   *

Боже правый, подтвердил мне пророк
То, о чём лишь тайно думать я мог.
Я святой. Избранник Господа Христа.
И не ртище у меня, а уста.

И неведом, и светел мой путь,
И с него не дано мне свернуть,
И прославлен буду я средь людей
По фамилии известной моей.

Так пророка я понял слова.
И сбывалось всё по ним. Но едва
Наступили окаянные дни –
Смысл пророчеств изменили они.

Правда, всё это случится потом,
А пока элита, знать, царский дом.
И в столице креп упорный слушок:
«Из Сибири к нам мужицкий пророк».

*   *   *

Феофане хоть и прост, но умён.
В мир духовный черногорских княжон,
Милых жёнушек придворных князей,
Ввёл меня в один из праздничных дней.

Вот сидим. Чаёк из чашек парит.
Стана, старшая, смеясь, говорит:
«Мы вас видели паломником, пэр,
В Лавре Киевской, у дальних пещер.

Вы, конечно же, не помните нас». –
«Почему же? Помню день, даже час.
Помню, ваша говорила сестра,
Что в Успенском вы молились с утра.

Что молитва почему-то не шла,
А потом у нас беседа была.
Я молитвы вам урок преподал.
Только вижу – он пропал…» – «Да, пропал.

Не даётся нам молитва никак.
Караулит за молитвою враг».
И пришлось мне «черногоркам» опять
Прежний киевский урок повторять.

*   *   *

О, Молитва! Ты с Адамовых пор
Самый радостный с Отцом разговор.
Как во всё мы признаёмся отцу,
Так должны во всём признаться Творцу.

Даже самый незначительный грех
Не пытайся отделить ото всех.
Час и два, и три в горючих слезах
Признавайся Всеблагому в грехах.

Горячо и честно бей себя в грудь,
Что на старый не воротишься путь.
Хоть терзайся, хоть с тоски умирай,
Только новый, лучший путь выбирай.

Но коль нет в признаньях правды, огня,
Хоть молись перед иконой полдня,
Хоть ты выверни себя наисподь,
Не услышит твоей просьбы Господь.

*   *   *

Посчитал я за великую честь,
Что царицу Александру встретил здесь.
Как она была прекрасна и проста,
Как по рангу незаметна высота.

«Ну, – сказала ярче всполоха свечи, –
И меня молиться Богу научи.
Срок со дня крещенья небольшой.
Но стремлюсь я к Господу душой».

И тогда до окончания дней
Я решил служить поклоннице моей.
Очень многое открыл царицын взгляд –
Ах, какие же ей скорби предстоят!..

(Продолжение следует)