Прерванный полёт - рассказ инженера-наладчика

Предстоял перелёт Сталинабад - Ташкент. Было лето 1958 года. С билетами на самолёты было трудно, а предварительно мне билет заказан не был. Но был вариант, которым я иногда пользовался. Приехать рано утром в аэропорт и попытаться улететь - используя шоколадки и прочие мелкие подарки. Как правило, это удавалось при наличии командировочного удостоверения и правильного подхода к персоналу аэропорта.
Так и в этот раз - я вылетел вместо отсутствующей в самолёте бортпроводницы. И разместился в хвосте самолёта. На измерителе заземления, который вёз с собой. Тип самолёта был ЛИ-2. Свободных мест в нём не было. Поначалу полёт проходил нормально. Впереди меня в двуместном ряду на задних, последних креслах сидели отец с сыном. В другом одноместном ряду последней, возле входной двери для пассажиров, сидела рыжая девица.
Мальчик сидел около окна. Отец, наклоняясь к нему и заглядывая в окно, рассказывал, где мы сейчас пролетаем - над какими объектами и что будет дальше. По-видимому, он уже летал по этому маршруту неоднократно. Я тоже знал этот маршрут и автоматически фиксировал в памяти то, что отец рассказывал сыну - делать-то было нечего, а книгу, чтобы почитать, я с собой не захватил - вылетать нужно было срочно.
Через некоторое время отец начал ошибаться в своих предсказаниях относительно маршрута самолёта, а потом и совсем запутался. Я, тоже слушая его, начал понимать, что мы летим не туда, куда следует - возможно, изменили маршрут. Но почему? Погода хорошая. Вокруг ни облачка. Сияет Солнце. Видимость прекрасная. Я летал по этому маршруту - его обычно никогда не меняли. Что-то произошло. Но что? Почему изменили маршрут полёта? Я встал с измерителя заземления и через кресло, на котором сидел мальчик, заглянул в окно. Под нами был каньон, как в фильме: Золото Макены. А на дне каньона, какая-то башня с широким основанием и с постепенно уменьшающимися в диаметре ярусами, и так до самой её вершины. Что это такое, я так и не узнал. Да и не спрашивал. Меньше знаешь - крепче спишь. А узнаешь - можешь и не проснуться.
Я сел на свой измеритель заземления и задумался. Тогда ещё самолёты не угоняли. Билеты были без фамилий. А у меня вообще билета не было, но я думал не об этом. Я не мог понять, куда мы летим? И вообще, почему летим не туда куда нужно. Значит, что-то случилось с самолётом. Но что? И как узнать? К пилотам идти нельзя начнётся паника. Бортпроводницы нет. Я за неё. Но этого никто из пассажиров не знает. А может быть они, об этом знают. Но, что они знают, я не знаю и так далее и тому подобное.
И тут самолёт легонько тряхнуло и буквально через минуту он слегка, лёг на крыло - накренился, но потом выровнялся и вроде бы полетел нормально. Похоже, этого никто из пассажиров не заметил - некоторые спали, а кто-то читал. Но это повторилось - и самолёт полетел дальше с креном. Из кабины пилотов вышел молодой, бледный с трясущимися губами, судя по всему механик и цепляясь за кресла, прошёл в хвост самолёта. Пассажиры заволновались. И мне тоже стало не по себе. Явно, что-то случилось с самолётом. Механик снял облицовочную панель в хвосте самолёта, забрался в хвост и начал что-то там делать. Полёт самолёта выровнялся, но ненадолго. Так повторялось несколько раз. Самолёт то кренился, то выравнивался - механик бегал в хвост самолёта и уже не ставил на место снятую им облицовочную панель. Пассажиры начали волноваться, вскакивать с мест. Начали кричать женщины. Из кабины пилотов вышел летчик, как мог, успокоил пассажиров. Сказал, что идём на вынужденную посадку, поэтому необходимо пристегнуть ремни безопасности и не отстёгивать до специального распоряжения. Проверил у каждого пассажира, как пристёгнут ремень. На вопросы отвечал односложно. Говорил, что садимся в Ленинабаде в связи с тем, что обнаружились неисправности в системе управления самолётом. Но волноваться не надо неисправности мелкие и посадка пройдёт успешно - это он гарантирует. А сейчас во время посадки его присутствие в кабине самолёта просто необходимо, поэтому он просит его извинить, просит пассажиров не волноваться всё будет хорошо. С этими словами он покинул салон самолёта и ушёл в кабину экипажа.
Ко мне он не подошел, как будто меня не видел. Ни разу даже не посмотрел в мою сторону, будто бы меня вообще не было в самолёте. Появился механик. Поставил на место и закрепил снятую им панель внутренней обшивки самолёта и быстро ушёл в кабину экипажа.
Самолёт опять лёг на крыло, и я увидел в окно, что мы падаем в море (мне так показалось). В какое море? В Каспийское? Что за чушь - оно далеко. В Аральское - оно тоже далеко. Тогда куда? Полёт самолёта снова выровнялся и море исчезло. Возможно, самолёт просто совершал поворот для захода на посадку. Это было, как оказалось впоследствии, водохранилище на реке Сырдарье. Самолёт начал снижаться. Под нами был город Ленинабад и его аэродром.
Я вспомнил, что если самолёт идёт на вынужденную посадку, например, не выпускаются колёса шасси то за секунду до касания днища самолёта с землёй можно из него выпрыгнуть. Рассказывали, что был такой случай на Дальнем Востоке. Сажали на брюхо самолёт, не выпускались колёса шасси. И один из членов экипажа, за секунду до касания днища самолёта с взлётной полосой аэродрома, выпрыгнул из него, сложившись калачиком. На следующий день, хотя и перевязанный, он уже пил пиво, а остальные члены экипажа лежали в госпитале.
Вспомнив это - у меня ведь ремня безопасности не было, и пристегнутся, было нечем - я вскочил с измерителя заземления и посмотрел на дверь салона самолёта - на ней висели замки. Я снова сел на измеритель заземления. Так повторялось несколько раз. Садясь на измеритель заземления, я тут же забывал о замках на двери - и снова вскакивал.
Когда я в очередной раз то садился, то вскакивал. Самолёт приземлился, но начал прыгать с одного колеса шасси на другое - приземлился с креном на крыло. И меня в этот момент вскакивающего с измерителя заземления подбросило в воздух, но я успел при взлёте сложиться калачиком. Ударился спиной об верхнюю обшивку самолёта и начал падать сверху на рыжую девицу, которая орала - рот у неё был не просто открыт, а распахнут. Глаза были безумными, почти вылезшими из орбит. Руками она тянула свои волосы вверх. Когда я упал на неё, она потеряла сознание, а я скатился в проход между рядами кресел салона самолёта. Странно, но я даже почти не почувствовал удара об верхнюю обшивку самолёта и падения между креслами. Я тут же вскочил на ноги и начал оглядываться вокруг. Мой измеритель заземления валялся на полу самолёта за креслами. И это меня немного успокоило. Если бы он перелетел через кресла - кого-то, возможно, мог бы и убить, но вероятнее всего - просто покалечить.
Кто-то лежал из тех, кто вскочил во время посадки, отстегнув ремни безопасности, а кто-то сидел пристёгнутый ремнями. Ни одна из женщин ремни не отстегнула. Самолёт был наполнен женским визгом и криком. Кричали те из них, кто был в сознании. Вся их энергия - уходила в гудок - как в анекдоте про советскую власть. Но не одна из женщин серьёзно не пострадала - так только - лёгкие ушибы. Я увидел, что в передней части салона самолёта, около кабины пилотов, из которой пока ещё никто не успел выйти, потерявшим сознание оказывает помощь военный лётчик - майор. Тогда я тоже - как мог - вместе со здоровыми пассажирами самолёта начал приводить в чувство потерявших сознание. И тут из кабины самолёта вышли лётчики. Один из них снял замки с входной двери и в неё поднялись по трапу врач и две медицинских сестры, которые начали оказывать первую медицинскую помощь пострадавшим.
Все были живы. Но у тех, кто отстегнул ремни и вскочил с кресел до посадки: Были вывихи рук. У одного что-то с ногой. А ещё у одного вроде бы перелом ключицы. Того, кто не мог идти сам выносили из самолёта на носилках. Но и он был в сознании. Так что если бы все кто был в самолёте, были бы пристёгнуты ремнями безопасности, то серьёзно пострадавших, по-видимому, не было бы совсем. И если бы в самолёте была бортпроводница она, наверное, нашла способ, как успокоить пассажиров. И никто бы ремни не отстёгивал. И возможно не было бы паники, а потому и тяжело пострадавших.
Когда я выходил из самолета, то начал чувствовать что у меня отказывают ноги - результат сильного стресса. В таких случаях надо выпить - и чего ни будь покрепче. И я пошёл в летний ресторан аэропорта. В нем уже сидел тот майор, что летел с нами, он пил коньяк. Я присоединился к нему. И рассказал, что у меня после сильного стресса возникают проблемы с суставами коленок - водка же мгновенно снимает стресс.
Он ответил, что в этом ничего удивительного нет. Когда тебя, образно говоря, роняют. И ты ничего не можешь сделать - то есть, от тебя ничего не зависит. Ты вынужден просто ждать и не лезть к пилотам со своими советами. Это, конечно же - очень неприятно. Другое дело, когда ты управляешь самолётом и борешься за его и за свою жизнь - до конца.
Мы просидели с ним за коньяком часа полтора, а может быть и больше. И тут по радио объявили, что желающие продолжить полёт в Ташкент могут пройти в самолёт ЛИ-2. И назвали бортовой номер самолёта. Майор вопросительно посмотрел на меня и спросил:
- Ну, что - летим?
Я ответил:
- Конечно. Мне срочно нужно в Ташкент.
В самолёте оказались только мы с майором. Больше ни кто из пассажиров не решился продолжить полёт.
Когда самолёт взлетел. Майор тут же ушёл к лётчикам в кабину. Минут через десять, он и меня позвал туда. Экипаж сменили. В кабине были другие пилоты. Майор разлил коньяк по стаканам. Пилоты выпили грамм по сто за успешный полёт. Ну а мы с майором больше - столько, сколько каждый из нас хотел.
Завязался разговор. Пилоты разговаривали с майором. Обсуждали происшествие с вынужденной посадкой.
Самолёт ЛИ-2 был старый, на грани списания. Самолёт этот для себя - был вынужден, образно говоря, выбрать майор - другого просто не было. Но он бы подобрал экипаж сам. И был бы сейчас уже в Ташкенте.
Но начальник Сталинабадского аэропорта решил воспользоваться случаем и отправить с самолётом часть пассажиров, чтобы разгрузить аэропорт и подзаработать. Срочно укомплектовали экипаж - конечно же, без бортпроводницы. На её месте летел я. И все остальные пассажиры были - левые. Никто из них не покупал билетов в кассе. Но начальник аэропорта не смог найти хорошего механика в экипаж и поэтому полетел практикант.
Как известно - Бог шельму метит. Вначале полёт проходил нормально. Но потом что-то произошло в хвосте самолёта. Я не вполне понимал сленг, на котором говорили лётчики с майором. Как-то плохо работала - какая-то там тяга. Опытный механик с этой неполадкой справился бы быстро. И возможно даже не пришлось бы менять маршрут так, и долетели бы до Ташкента. Но практикант ни разу не встречался с такой неисправностью, а тем более на ЛИ-2. И просто не знал, что надо делать и как её устранять. Пилоты как сами понимали и как смогли, объяснили ему, что надо делать. И он хотя и не с первого раза, но всё же почти устранил эту неисправность. Именно - почти. Так что изменение маршрута до ближайшего аэродрома было вполне оправданно. И самолёт хотя и не совсем удачно, но всё-таки удалось посадить.
А с начальником Сталинобадского аэропорта пускай разбираются те, кому это положено по должности. И если от них он не откупится, то могут и посадить - и не только его. Но это уже их дело. Теперь всё возможно - и купить, и продать. Раньше бы посадили без всяких разговоров, а теперь - кто его знает? Всё может быть. Да и какое нам дело, до всего, до этого.
Так рассуждали пилоты с майором - я же, только слушал.
Самолёт летел над барханами над пустыней, над какой не знаю. Невольно появлялись мысли - если придётся идти на вынужденную посадку в пустыне, то это будет похуже, чем посадка в Ленинабаде. Как садится на барханы? Они же, как волны в море, только неподвижные - но от этого нелегче.
В конце концов, пустыню благополучно пролетели и под крылом самолёта появились зеленые поля.
А потом, без всяких проблем приземлились в Ташкенте. И каждый из нас поехал по своим делам.

28 сентября 2013 года.