Чехов

     Литературная карьера Чехова пришлась на безвременье – перекресток веков. Он это называл «часом кретина». Процветали писатели, у которых не было своих мыслей, но чесались руки к бумагомаранию и была природная смекалка, как надуть публику.

     У Чехова, мало кто знает, существовал старший брат Саша, который избрал себе псевдоним «Александр Седой». Поседел он, возможно, от сильного пьянства, но был настолько преуспевающим беллетристом, что свои «Святочные рассказы» переиздавал чуть ли не каждый год, а собрание сочинений выпустил ещё при жизни.

     Саша Седой относился свысока к младшенькому Антоше и к огорчению последнего помог ему вступить на литературные подмостки. Эта коллизия отражена в пьесе «Дядя Ваня».

     Антон Павлович страдал от неумных людей, особенно от Станиславского – в реальной жизни отпрыска богатейшего семейства Алексеевых, разжиревших на крестьянской реформе. Злые языки называли Станиславского «деятельным Маниловым».

     Порой Константин Сергеевич и Антон Павлович смотрели друг на друга через пенсне. Взгляд Станиславского был суров, а Чехова покорен.

     – Антуан, зритель не хочет смотреть, что бывает в жизни. Ему подавай безумные фантазии Ибсена: Бранда, который разговаривает с горными вершинами, Пер Гюнта, превратившегося в пуговицу,– говорил великий режиссер и, брезгливо сморщившись, добавлял:–  И надо еще какой-нибудь тухлятины подсунуть. Зритель подобен раку, он это любит.

     (Замечу в скобках, что Генрик Ибсен был пьесописцем с аптекарским образованием, он там работал мальчиком по мытью колб. Популярнейшая драма «Пер Гюнт» – фэнтези по типу бреда Урсулы Ле Гуин. Не  эту ли странную женщину Дмитрий Быков пытался внедрить в школьную программу? Или у него – особый список?)

     – Подсунуть дохлого воробья?– уточнял сговорчивый Антон Павлович.

     – Ну, да, как-то так, только покрупнее…

     Такова была предыстория «Чайки».

26.11.2014