Абрам сын Соломона. ИМЯ рабочая версия

 Игорь... Он не любил своё имя. Оно всегда раздражало, с самого детства. Имя, как имя, среди прочих олегов, сашей, вовок, виталиков и игорей. Но он его не любил. Потом привык. Другого всё равно не было.
В семье были странные имена. У женщин - иды, фиры, бузи, сони, нюни; у мужчин - зямы, мироны, рувимы, яники. Они казались экзотичными и смешными. И он смеялся. Он смеялся и любил их, потому, что они любили и баловали его. Это было нормально, правильно. Это были о-о-очень старые люди, но с ними всегда было легко и радостно. Они называли себя евреями, и разговаривали с ним на смешном языке. И он смеялся!
Папу звали Сашей, Маму - Светой. Имена были обычные и не смешные. Как у всех. И он не смеялся. Но фамилии у них были разные. До школы Игорь тоже имел фамилию, папину. А в Школу пошёл, уже - с маминой. Это было странно, все друзья остались при давно знакомых фамилиях и кличках, а он изменился. Это создавало путанницу и неудобствa. Раньше он был "Вайя", а теперь стал - "Ряба"! Друзья смеялись. И он смеялся. Но новую фамилию невзлюбил! Потом привык.
Странное нАчало происходить в 70-е. Взрослые суетились, часто собирались вместе, шептались, ругались, кричали и плакали. В доме стали появляться новые люди, которые называли себя евреями. Папа уходил "отмечаться", Бабушка заламывала руки и смешно кричала: "Через мой труп!!!", как в Кино. Но он не смеялся. Он слышал дома, что мы тоже - евреи, что глупо - не использовать шанс. Hадо помнить!!!, что мы здесь чужие. Он был здесь своим, и разговоры взрослых текли мимо. Как дождь. Он не прислушивался, но впитывал своим пытливым детским нутром.
А потом стали уезжать ДРУЗьЯ! Сначала они переставали ходить в Школу. Учителя называли их предателями Родины! Не все. Но называли. Они приходили прощаться домой, оставляя на память свои любимые вещи и "ценности".Уезжали в Израиль! Странное слово. И не смешное. Никакое. Они не были никакими "предателями"! Это были ДРУЗьЯ! И вдруг их не стало! Не всех. Но многих. И, как-то, сразу... Он не плакал. Плакали девчoнки!
Та волна схлынула быстро, или так казалось, и жизнь потекла своим чередом. На смену старым друзьям пришли новые. И пришли девочки. Новые! Не те, знакомые подружки. Совсем из другого Мира. Девочки из снов! Свидания, прогулки, поцелуи, "Бутылочка", это будоражило и пугало. Но он не боялся. Рядом были ДРУЗьЯ! Уже не новые, уже старые, и они называли его - Ряба. Они были своими, и он был - своим! И он смеялся!
И он любил! Любил друзей, девчонок, собак, кошек и ёжиков. Он любил свой Город у Моря! И мечтал. Мечтал стать МОРЯКОМ. Как все. Пришло время, и документы были собраны для поступления в "Мореходку".
Он готовился. На пляже и дома, сам и в компании, без девчонок, только свои. Как все. Было страшно и радостно, было предвкушение и было Счастье! И он смеялся. Поступили все. Но - не он! Из за фамилии отца!.. Оказалось, что имя Саша - это для всех, чтобы не выделяться, для простоты общения, а Папино имя - Соломон. Соломон! Это было смешно. Игорь Соломонович, смешно. И он смеялся.
Он оказался в узком кругу неморяков. Он оказался - ЕВРЕЕМ! Он стал чужим. Старые друзья в новениких морских кителях при встрече здоровались, но отводили взгляд. Не все. Но отводили. Он хотел злиться и ненавидеть, но не мог. И он не плакал! Появились новые друзья. Им было безразлично его еврейство. Он научился выпивать, курить и воровать. И молчать! Он снова стал своим. И он смеялся. Под наркозом врач местной больницы с русской фамилией удалил его "Крайнюю Плоть".  Было больно. А он смеялся.
Потом была Армия. Были слова - жид, маланец. Были сбитые в кровь кулаки и разбитые в кровь лица. Чужие. Его боялись, его уважали, он снова стал своим. Среди чужих. Он служил в Чужой Армии. Тем временем там, за забором, на "гражданке" евреи паковали чемоданы. В этот раз он точно знал, что едет с ними. Прощались долго, несколько дней. Люди шли и шли. Их было много. Его ДРУЗЕЙ. Его любили. Но он УЕЗЖАЛ!
New York открылся сразу. Не без труда, но легко. Он принял этот город, а Город принял его. И он смеялся! Его встречали. Встречали те, чьи лица он успел забыть. Они изменились. И он был им рад. Это были СВОИ! Его окружали незнакомые языки, разноцветные люди, но это тоже были - свои. Город принял его. Как-то вдруг появились "странные". Они были - не как все. Они называли себя евреями. Они были весёлые и смешные. И он смеялся. Они называли себя его братьями. Он не верил. Они были - ДРУГИМИ! Совсем. Потом решил, что ладно, пусть братья. Двоюродные. И они смеялись. И говорили, и рассказывали, и приносили книги. Читать он любил с детства. И мечтать. Он читал. Много. И думал. Не стеснялся задавать вопросы и спорить. И он спорил! А они смеялись.
Старенький Ребе, как будто знакомый, из той - детской жизни, читал речитативом непонятные слова и кланялся. Было смешно. И было легко. Было радосто. Это было - ЕГО "Бармыцтвах". Он сказал, как его зовут, но Ребе сказал: "Нет! Выбери себе еврейское ИМЯ." И откуда-то, из глубины поднялось - "АБРАМ". И был он наречён в этот день Абрамом сыном Соломона!
В его доме звучат детские голоса. Это Зяма и Эстер. И эти имена никому не кажутся странными и экзотичными. Они такие, как все. Его продолжают называть Игорь, но он с большей охотой откликается на детское - Ряба. Он редко ходит в синагогу, и редко одевает "Тфилин", подаренный ему на "Совершенолетие" стареньким рабаем по-имени Мордехай. Но, когда он говорит к Небесам, там знают, к ним обращается Абрам бер Соломон! И смеются...

Олег Рябюк.
Октябрь 2014 г.
NEW YORK.