7. Перед бурей

...на мгновение мне пришла в голову мысль, что там, впереди, есть только призраки потери и небытия, а этот окружающий меня свет нереален, мимолетен, существует лишь считанные секунды, покуда я способен удержать его взглядом.
(Карлос Руис Сафон, «Тень ветра»)
______________________________________

Мне показалось, что готовилась она не к драке, а к вечеринке.

- Оделась ты, конечно, очень удобно, - иронично заметила я.

Влада уверяла, что туфли разношенные, даром, что каблук. В этой юбке она тоже «за автобусом бегала», а это показатель. Ну что ж, аргументы «ниже пояса» ещё можно было принять, но выше? Выше был пиджак цвета грозовой тучи, галстук тёмно-василькового оттенка, а в ушах красовались лаконичные, но довольно длинные серьги. Они холодно поблёскивали, как молнии, когда она двигалась.

- Ах да, конечно, ты ж выходишь на задание, как Джеймс Бонд.

- А сама ты как Штирлиц, – хихикнула Влада.

Ну да, я не удержалась и надела мундир. В человеке неистребима тяга к эффектам, но именно это мы и зовём романтикой.

- Да ладно, - сказала Влада, - про удобство наш министр от балды сказал, на автомате. Для нас же одежда роли не играет.

Всё это было верно: мы сражались магическими средствами. И сегодня я впервые собиралась применить в боевой обстановке то, чему училась по пособию Хельги Торссен под руководством одного офицера. Разумеется, и в нашем мире муссируются определённые слухи – например, о бесконтактном бое. Но в Ином Мире проводимость энергоинформационных воздействий гораздо выше, чем в нашем, я бы сказала, в разы. Поэтому сами они и сильнее, и разнообразнее.

Деятельность магов, или специалистов, подобна айсбергу. Верхушка видна: иногда лучший способ сохранить тайну – не упоминать о том, что это тайна. Добавьте немного скепсиса, научных опровержений, немного скуки – и люди, позёвывая, отвернутся, чтоб заняться своими делами. Тем более, привычные привороты-отвороты, порча, лечение – всё это мелочь, да и слабых магов сколько угодно. А вот на самом деле мощные потенциалы и служба большим целям... Всё это уже уходит под воду, скрывается в толще государственных тайн.

- Даже не верится, - как-то удивлённо сказала Влада и дурашливо крутанулась на носках, сделав пасс рукой. Это я её научила нескольким па из сальсы. Но потом она вычертила ногами ещё пару фигур – это уже было танго.

- Тебе надо гвоздику в зубы и идти соблазнять дам, - усмехнулась я.

- Но ведь я хорош! – задорно воскликнула Влада. У нас была такая штука: иногда называть себя в мужском роде. – А ещё тут крутиться удобно, и не скользко, - со значением прибавила она.

Пол был отделан зелёным мрамором, что придавало холлу строгий и торжественный вид, так же, как хрустальные люстры, скуповатая, но выразительная позолота, колонны, широкие развороты двух лестниц и между ними – огромный портрет Льва Сапеги. На втором этаже находилась галерея, где висели портреты и других канцлеров Княжества (жаль, что этот старинный титул при Советах отменили, а при монархии почему-то так и не вернули). Был там и портрет нашего министра, а писал его Мирослав Матейко – признанный гений, сумасброд и обладатель дичайших уланских усов.

За окнами начинал гаснуть закат. Я выглянула в окно: всё-таки какая прекрасная панорама. Поневоле проникаешься возвышенными мыслями. Возвышенность имела тут самый прямой смысл: здание МИД возносилось над Грюнвальдской площадью, как диковинная смесь американского небоскрёба и Кёльнского собора, перекликаясь со шпилями наших готических храмов.

На стены коридоров ложились последние тёплые отблески. Можно было бы написать, как гулко отдавались наши шаги – но нет, все коридоры здесь были устланы коврами. Но это тоже усиливало чувство одиночества: мы двигались беззвучно, как кошки или призраки.

- А прикинь, мы остались одни... – задумчиво произнесла Влада. – Просто прочувствуй. Это же всё моё владение! – выпалила она и поскакала по коридору вприпрыжку, совсем не царственно, а я расхохоталась и припустила за ней.

Вот странно, мы ржём, дурачимся и ведём себя, как дети, а быть может, нас сегодня убьют. Ну хорошо, может, и не убьют. Но могут покалечить. Да мало ли. Мы абсолютно не представляли себе, с чем можем столкнуться и как противодействовать.

Можно было повозмущаться, что на обезвреживание шпионов отрядили двух девчонок, но это было связано со спецификой: вряд ли бы Вышинский отправил на задание кого попало, а против сильных магов иногда и оружие бесполезно – а мы с Владой не виноваты, что обладаем таким потенциалом. По той же причине зимой именно через меня передавали секретные документы для Минобороны, а содержание их тоже касалось Галиции: в случае вооружённого конфликта или боевых действий Швеция гарантировала поддержку военными средствами. Дай Бог, чтобы до этого не дошло.

Наше теперешнее подкрепление в виде целого десятка агентов СГБ находилось даже не в здании, а поблизости по машинам. Иначе их можно было бы засечь при просмотре; на себя мы наложили заклятие невидимости, а тратить Силу на кучу людей, и не факт, что с толком – нерационально. Увы. Так что при столкновении нам придётся держать врагов какое-то время, пока прибудет подмога и их, наконец, схватят. При этом их следует обезвредить - выкачать из них энергии как можно больше, - а кто-то из нас тем временем даст сигнал. М-да уж. Но лучше плохой план, чем никакого.

- Что мы будем делать сейчас? – спросила я.

- Ничего, просто ждать, - пожала плечами Влада.

Знать бы ещё, сколько.

Первым делом мы проверили сейф. Открывать его не собирались - мы знали и видели, что бумаги там. Но из любопытства прощупали: поле вокруг него гудело от защитных заклятий, как высоковольтная линия. Я достала свою карточку с разрыв-травой:

- Этим не справишься?

- Нет, - покачала головой Влада. – Нужно ещё заклятия поснимать – это меры предосторожности. Но ты же знаешь, есть нюанс: смотря кто заряжал твою карточку.

- Мою – генерал.

- Мощно.

Я поднесла разрыв-траву к дверце и ощутила на руке легчайшие удары, словно током, но поле поколебалось. Я не собиралась продолжать. Просто оценила.

А Влада уже думала о другом. Она на цыпочках, скользя обошла вокруг стола, уселась на кожаный стул и расплылась в хулиганской улыбке.

- Ну что, сбылась мечта идиота? – осведомилась я. - Тебе удобно?

- Да самое офигенное место, отвечаю, - блаженно промурчала она.

- Заднице Вышинского здесь не бывать! – проворчала я, хищно скалясь в улыбке.

- Ха-ха, скажи ему это в лицо! – скисла от смеха полешучка. – Он упадёт от таких словес, он же считает, что быдло-стиль – это его прерогатива.

Может, это было что-то нервное, может, нет, но мы развеселились. Влада выступила с нахальным предложением выпить чаю, «потому что она знает, где печеньки», а потом с хозяйским видом достала планшет, поставила какую-то джазовую музычку и стала раскладывать свои вещи: электронную книжку, блокнот, телефон. Я не преминула выразить своё умиление. Влада пожала плечами и серьёзнейшим тоном ответила: «Не, ну я ж тут надолго...» - что заставило меня просто покатиться от хохота:

- Ну и основательная ты девушка!

Влада встала в пафосную позу посреди кабинета и с интонацией Васисуалия Лоханкина провозгласила:

- Я к вам пришёл навеки поселиться!

А время действительно тянулось мучительно долго. Из этого сюжета не вышло бы детектива, ничего неожиданного не предполагалось, рано или поздно они заявятся. Знать бы ещё, кто «они».

Мы действительно от нечего делать заварили чай. И даже закат за окном словно кто-то поставил на паузу.

- Ты права, не верится в то, что происходит, - задумчиво проговорила я. – А вдруг тревога ложная? Нет, не то, чтобы, но... сегодня никто не явится?

- Мы просматривали линии вероятности, - отозвалась Влада. – Девяносто процентов.

Я-то ничего не просматривала и не анализировала. Просто выскочила из дому через семь минут после звонка и помчала на Грюнвальдскую площадь.

- А если нет – считай это романтическим вечером. Когда ещё случай представится? – мечтательно вздохнула она.

А потом торжественно заявила, что намерена побить рекорд Нессельроде* по выслуге лет, что всегда мечтала здесь дневать и ночевать и что у неё уже есть практика спанья на диванчике в архиве.

К ночи истощится и запас спокойствия, и запас слов. Но пока мы сидели на диване и болтали о работе и парнях. Влада высказала предположение, что небезызвестный Тризно питает к ней небезызвестные чувства -  и ярчайшим доказательством являются словесные пикировки. Недавно Владе пришлось делать часть его работы, потому что Артём был на больничном, а когда вышел, то она сразу же понеслась к нему с рапортом, чтоб всё было чин-чинарём.

- Так, Тризно, пока ты болел... – начала она с порога.

- Пока я болел, она отправила войска в Уругвай! – в театральном ужасе схватился за голову Артём.

- Нет, а что, - подхватила игру Влада, - я не права? Это ж вопрос безопасности. Там же талибы. Ой, тьфу, ну эти, тупамарос*.

- Тупамарос – это ты! – возопил Тризно, вызвав всеобщий смех.

- Да расслабься, заскочим и выскочим, - махнула рукой Влада с выражением лица, как у блондинки из анекдота.

Я усмехнулась. Иногда шуточки у неё были на грани фола, а параллели между, кхм-кхм, Афганистаном у нас и Афганистаном здесь меня лично напрягали. А когда она рассказала про намёк на Станислава Понятовского, я упрекнула её, что это было грубо и даже жестоко. Она парировала, что со своими ухажёрами я обращаюсь вообще ужасно, прямо как один здешний товарищ.

- Не обижайся, это сравнение не ахти, но в каком-то смысле ты чисто Вышинский, - проговорила Влада.

Последнее время я решила побыть «нормальной девушкой» и «строить отношения». Заниматься этим было всё равно, что мыть золото. Решив не повторять Владиных и собственных ошибок, я придерживалась правила: «надо уметь закрывать скучную книгу и уходить от ненужных людей». При этом мне было далеко до либерального Арининого подхода: «быстренько консумируем, а там - разберёмся». Нет, я из тех, кто отношения именно «строит». Как дворец, как храм. Как мой генерал – Южную магистраль. Но вот беда, все проекты глохли ещё на стадии оценки, и я решала, что «оно мне не надо». В итоге парней я держала на расстоянии и ничего им не позволяла, но меняла их как перчатки. Это превратилось в циничную игру. Я была холодна, груба и ядовита: человечности «не удостаивала». Никто у меня не пробуждал не то, что доброты, а желания не быть сволочью и соблюдать приличия.

И, странное ведь дело, Вышинский в связи с этим вызывал во мне смешанные чувства. Он был врагом. Безоговорочным, страшным – но я его во многом понимала. В его дьявольском честолюбии, надменности и в сознательной демонстрации отвратного характера перед теми, кто не может ответить. Как это всё жизненно! Найдя у другого тот же порок, что у себя, нередко проникаешься сочувствием. Только бы оно не зашло слишком далеко. А ведь мне даже его лицо на фотографиях казалось симпатичным. Нет, ну извращение какое-то.

Но и здесь я не сдержалась и на Владино замечание промурлыкала:

- Это не оскорбление. Вообще-то Вышинский, он ничего...

Тут она вся потемнела, словно туча:

- Знаешь, смотри, как бы я тебя на дуэль не вызвала. За один твой язык. Если кто-то лезет к моему любимому человеку, он получает от меня. А друг моего врага...

Я стушевалась и попросила у неё прощения. Наверное, начинала сказываться нервозность.

Мы уже наигрались в детишек, которые остались одни дома. Мы собрали лишние вещички, Влада запихнула планшет в сумку, я достала свой «глок» и проверила предохранитель.

- Не хотелось бы заляпать кабинет чьей-то кровянкой.

- Не факт, что заляпаем. Да если даже и так? Разрядка наступает не только в результате переговоров, но и в результате выстрелов.
__________________________
*Нессельроде Карл Васильевич (1780-1862) - граф, российский государственный деятель, дипломат. Побил все рекорды пребывания в должности министра иностранных дел, занимая его в течение 40 лет (а всего находился на российской дипломатической службе в течение 55 лет - с 1801 по 1856 год). Во многом это объяснялось тем, что не имея собственной линии во внешней политике, Нессельроде был отличным проводником идей монархов, за что его порой с усмешкой именовали "Кисель-вроде".

** Тупамарос или Движение национального освобождения (исп. Tupamaros, Movimiento de Liberaci;n Nacional) — леворадикальная уругвайская организация, первой в мире начавшая в 1960-х-1970-х гг. применять тактику городской герильи.