распыл. роман. ч. 14

Итак, в семье снова наступил мир, Шумнула теплыми ветрами одна весна, другая и родитель держался -  не пил. В школе Игнат был твердым середняком, кружков типа: «Фото детям» или «Бравый хор» не посещал – все свободное время отдавалось улице. Тем более, что появились ранние позывы к половому возмужанию. Конечно, сию тему можно бы спокойно отложить еще на пару лет, но хвастливые рассказы пацанов не давали покоя. Все эти ранние мужички появлялись благодаря однокашке Зине. Итак, - пора!.. - сказал себе однажды Игнат и назначил девчонке интимное свидание. Зинка пришла, некий акт состоялся. Игнат сидел потом гордый, но малость разочарованный над излучиной речки «Чумыш» и его первая женщина, почему-то шепотом говорила, что закатов не бывает вовсе, а просто Бог двигает солнышко вокруг Земли, давая одним людям отдохнуть, а других будит на работу. Игнату, особо нечем было крыть и поэтому хмыкнув: - «бабьё!», - он стал одеваться.
Лично для него, закат это время точного возвращения домой, иначе будет порот родителем. А эти бредни – баловство!
Зинка грустно вздохнула и тоже стала втискиваться в старенькое ситцевое платье. Он чмокнул её в щёку, затем отдал плату за «услугу» - чернильную авторучку и она счастливая убежала.
С ней было так – расплачиваешься конфетой, или интересной ей штучкой и ты мужчина…
После того как взрослые ребята снасильничали её в 11 лет, Зина стала какой-то блаженной и чрезмерно доброй ко всем пацанам их улицы. За глаза её все звали «Дешёвкой», но это так, чтобы скрыть пред ней свою зависимость, ну и подражая старшим, конечно. Игнат себе такого не позволял - ему она казалась очень даже симпатичной и совсем не глупой. Он бы с ней даже дружил, или женился, но это однако слишком западло перед дружками, а со стороны батьки просто погибель.
Родитель ведь о Зинке ничего не знал а сыну шел лишь 13–ый годок, - уж какая тут свадьба?!
***
Ну, вот, Зинка поди уже дома чай пьёт со своей овдовевшей мамой, а Игнат всё шагал домой и думал о переходе в другую какую-то новую жизнь – ведь стать мужчиной это нечто странное и ответственное. Он, правда, чуть сознание не потерял когда это случилось, но Зинка успокоила – «Нормально, милый, у всех так по первости»…
От мудрая! Надо чёй-то найти, или в картишки выиграть, да заплатить ей ещё разок за то чтобы уж точно повзрослеть…
Отец ждал в створе калитки, лицом мрачный, но глаза блестели и хитрили. С чего бы?..
Совсем пораненный тюрьмами и гангреной, он почти не слушал радио, не покупал телевизор – знать ничего не желал о Mире, погиб он для него вместе с прежней, здоровой жизнью. Однако, некое развлечение у него все же было…
Редко, но все же заходил к ним в субботу дед Василий – в баньке отметиться, попариться с сыном часок-другой. Выпьют они, бывало, бутылочку «Московской, - сие не запой, а традиция! Свершат поход, закрепят его еще стаканчиком с верхом и айда бороться! Подначивал деда, конечно же батька, - мол спился ты, казак, вчистую и я тебя, пусть на одной ноге, а на обе лопатки враз положу! Тот долго терпел, крутил бороду пятерней, кляня себя за очередной приход к дурню, но так как симпатий меж ними почти не осталось, вставал и давал сыну бой. И снова, как некогда в кузове машины, бегал по кухне, а затем и по комнате Игнат, едва уклоняясь от обломков этажерки или комода, с восторгом наблюдая за битвой гигантов. Она продолжалась довольно долго. Казаки старательно заламывали друг-другу руки, по-родственному пытались отломить и головы, но кончалась мебель и бой обычно стихал у входа в спальню. Там спали мать с дитем, а значит – амба!
Дед доставал из сумки две чатушки, сын разливал, молча выпивали, крякали и расходились. Игнат всегда недоумевал – лица красные, малость пошарпанные о предметы интерьера, глаза полыхают яростью, но одновременно и благостью – день прошел хорошо! Горячий, значится, выдался – с парком!
Потом они наводили с отцом относительный порядок, и Александр Васильевич надолго уходил в столярку – все создавать заново и красивей.
Игнат же, наливал себе чаю, отдыхал и лениво размышлял: - жаль, конечно, мебель, но мечта о телевизоре как-то бледнела… Хотя и кино показывают, и «Огоньки» к Новому году, однако же такую баталью ими не подменить... Оно, конечно, - у некоторых уже телеки давно и, потом, говорят, нынче плёнку для экрана продают - через неё небо голубое, лица розовые, а земля зелёная… Можно бы вечерами полюбоваться, но где ж столькими телевизорами запастись!
      Стоп! – Конец воспоминаниям - отец остановил возмужавшего сына, уткнув палку в его колено.
-  Ты, Игнаха, конечно припоздал малость, и надо бы тебе засечку на одном месте сделать, но я подумал, - она тебе помехой будет, на новом-то велосипеде ехать завтра, да и потом День рождения!..
Эх, чуть не расцеловал его от радости, но батя нежностей совсем не переносил, так что вздохнул он судорожно и прошептал:
-  Неужто взрослый купишь?
-  Ха-ха-ха! А как же?! Всё ж 14-ый пойдёт!...
Вот так заглядишься с Зинкой на закаты и про собственные именины забудешь!
Отец впустил сына во двор и, конечно же, не преминул отдать боевой приказ:
-  …Но, чтоб, земля под картошку была опосля вскопана – день даю!
Тяжёлый человек – ну, да  ладно, не впервой. Ох! Из кухни так пахнуло оладушками, что Игнат вбежал первым, за что сразу получил палкой по заду.
-  Бать, прости…
-  Прощаю.
А потом они вкусно ужинали и глаза пацана слипались от радости, тепла и усталости происшедшего сегодня таинства…               
***
Утро они провели в большом центральном магазине. Отец  важно гулял по его секциям, делая недорогие, но необходимые покупки, а Игнату был доверен выбор велосипеда. Их было немного. Собственно две, три марки с изделиями разного цвета и вариациями – с багажником, или без. Несмотря на это, казачок растерялся напрочь! С одной стороны, его боевой дончак должен был быть выносливым, а с другой – так хотелось, чтобы у него были хромированные крылья!
Папа разом решил все сомненья:
-  Ты не баба ездить с вогнутой рамой и блестящими чепцами на колёсах – берём зелёный и крепкий. 
Взяли. На улице Игнат накачал колёса, отец закрепил руль и тут, перед самой первой посадкой в седло, какой-то ухарь на грузовике сбил кудрявого пацанчика, откинув его тело к колёсам подарка…
Сразу же собралась толпа, тесня их к магазину. Все «ахали и охали»,
Отец взял велосипед за руль и буркнув: - «Пошли отсюда»! – направился к автобусной остановке.
Игнат печально брёл за ним, неся купленную Василичем фетровую шляпу в коробке, чайник, красивый свёрток для мамы, и постоянно оглядывался…
Родитель заметил и замахнулся палкой:
-  Хватит! Мальчишка мёртв – видишь с ноги ботинок соскочил? 
С тех пор он навсегда запечатлел в душе и памяти этот знак ухода из Жизни.
***
Горе происшедшего постепенно отступило – дела! Ведь на обнове должен был прокатиться каждый парень с улицы и надо было уважительно выслушать поздравления, технические советы, а потом пригласить всех на ужин. Дом у них был крошечный – кухонка, да пара тесных комнат, к тому же, отец не терпел шумных сборищ и поэтому после торжественного чаепития с родителями, Игнат взял сетку с пирожками, квасом, конфетами и поехал к речке.
Там, с пацанами они быстро разожгли костёр, испекли «картошку в мундире» и славно повеселились. Дружки прыгали через огонь, Зинка насурмила угольком брови и тоненьким голосом пела модную тогда песню из индийского фильма:
Я встретил девушку полумесяцем бровь,
На щёчке родинка, а в глазах лю-бо-вь…
На втором куплете вместо «…разбила  сердце, мне любовь взяла», Витька-Ухо вставил: «разбила морду мне, часы сня-ла-а!»  Все захохотали как сумасшедшие, а Игнат с певицей удалились в прибрежные кусты, где он снова испытал «это»… 
***
Назавтра была суббота и на нем «висела» не вскопанная земля, зато в воскресенье пацаны договорились рвануть на великах к Трём Холмам и водрузить там знамя их улицы. Конечно же, Зинку никто не приглашал, но она в этом и не нуждалась - подружка без спросу сопровождала всех вприпрыжку, а в горку даже часто обгоняла кавалькаду.    
***