Лямоноэлевое дерево

ЛЯМОНОЭЛЕВОЕ ДЕРЕВО


- Привет, старина!
    Слова эти принадлежали худощавому высокому парню, блондину с голубыми глазами.  Ура, блондин нес квадратный конверт. Мужчина, среднего роста и темноволосый, поприветствовал его в ответ и крепко пожал руку.
    Незадолго до встречи брюнет, нареченный при рождении Томас Де Хеа, повторял базовые движения самбы. Шаг вправо, вторая нога заступает за первую ногу. Шаг влево и опять повтор. Дальше он не знал, и знать не хотел. Судьба предоставила ему «свинью» - вынужденную необходимость наблюдать за учениками танцевального кружка. В прошлую пятницу он смотрел через них как человек сквозь привидение, а теперь разминал чуть постаревшие кости в тягучем ожидании знакомого хореографа, который подгонял ему редкие британские винилы. Какие-то па запомнились, будто въедливая песенка. Дети смотрели на него и шепотом переговаривались. Или узнали, или я просто смешон, думал он, следя за часами и машинально шаркая ногами по полу.
    «Давай-ка шепни мне на ушко, детка, почему ты смеешься. Не молчи – кинь тухлое яйцо».
     Наконец, стрелка заняла нужную позицию на циферблате. Де Хеа по-приятельски перекинулся с товарищем парой фраз, передал доллары и быстро покинул танцзал,  предвкушая сладкие минуты прослушивания. Черный, с белым кружком в центре, диск заставил его улыбнуться правой частью лица.            
     Тсссс… Тихо, легкие, во время сакрального поскрипывания первых секунд нельзя дышать! Игла спокойно заскользила по пластинке, и для него начинался очередной одинокий вечер в городе на берегу Атлантического океана.  Пустая, с запыленной мебелью, квартира, когда-то берлога иллюзионистов, приходивших в гости прямо с улицы. Они на спор глотали микрофон, превращали разбитые бокалы в целые, вызывали кайф усилием воли, а потом убегали прочь, скрываясь от полиции, потому что каждая вечеринка кончалась пожаром или потопом. Это уже пройденные развлечения, размышлял он по-взрослому. Как и многочисленные красавицы *вранье – не совсем еще пройденный вид развлечений*, самые терпеливые из которых не уживались с его шестиструнным идолом. Как это происходило? Зачастую они поступали как Гитлер - тот за столом потчевал своих генералов раками и тут же рассказывал, что их ловят на дохлых кошек, что, как вы понимаете, не способствовало пищеварению.  Прошло каких-то 60 лет, и с каплей извращений история повторялась. Счастливый обладатель показывал вещь своей пассии, а та, недовольная тем, сколько внимания эта «деревянная дрянь» оттягивает, спешила сообщить об ужасном инциденте прошлым летом. Порвалась струна и выбила гитаристу глаз, во время трансляции концерта, представляешь? Дольше всех продержалась Дебби, засев в памяти Томаса Де Хеа  потрясающим «сними для своей гитары отдельную квартиру». В итоге, напротив, инструмент получил настоящий каменный трон, сделанный под заказ в северных странах, а интриганка отправилась в изгнание. В комнате, предназначенной для изобретения музыки, об этой рыжей девчонке говорило многое. Обои до сих пор покрыты рисунками, неоднозначными и смелыми. А как забыть, с каким умилением она подарила ему безделицу, перехваченную в аэропорту Хитроу? Брелок с изображением ливерпульской четверки. Ее ликование, когда старый брелок * подарок предшественницы * был отлучен от связки ключей как нерадивый епископ от лона церкви.  Нежные прикосновения, которые она дарила ему с крестиком на шее, что особенно заводило. Потом Дебби трансформировалась в Дебору, начала ставить условия, чем перечеркнула хорошее и приятное. С годами музыкант научился трезвее оценивать взаимоотношения. Знаете, есть парни, которые дыру на коленях протрут, или голову в петлю сунут, лишь бы переспать с приглянувшейся дамой. Молодняк. Что же делает повзрослевший человек? Первым делом он переспит с дамой. Дальше наблюдает. И при случае воспользуется рекомендацией из альманаха «Вольный мужчина», где красным по белому выбито: «Если женщина ведет тебя за руку в ад, то пропусти ее вперед и закрой за ней дверь. Только перед этим не забудь переспать с ней еще раз». Бывает, конечно, что пресловутый «последний раз» повторяется годами. Это называется брак.
А постскриптум…..  Дебора кричала как сумасшедшая: - ………….!
     Без разницы, что она кричала. Все, что тебе нужно знать -  между пятью обычными словами там примешалось с десяток матерных.
     Забыть.
     Дело то не всегда заключалось в гитаре, пластинки тоже напрягали девчонок. Сначала разбивали, потом острым краем пытались резать вены. Слава богу, есть хореограф.
     А вот сейчас выкинуть брелок и забыть окончательно.

Обозреватель музыкальной колонки журнала «Oooh my head».
Томас Де Хеа – легенда рок-н-ролла.  Жаль, мужик забил огромный болт на искусство.  Чем дольше он молчит, тем  чаще возникает главный вопрос – будет ли камбэк? Нельзя так, парень, мы понимаем, что у тебя есть лимузин и бассейн, но ты же сам говорил: Рок-н-ролл горит в моей душе как вечный огонь.  Признаться, мы считали, что вечный огонь это вечный двигатель. Альбомы, концерты, альбомы, концерты, зал славы. Сколько юнцов страдает от избытка сексуальной энергии, играя на раздолбанных электрогитарах и не имея возможности записать нормально песни? А этот боров лежит на диване. Плюет куда достает. И никого не лапает. Что тут говорить, раньше он пахнул кубинскими сигарами, а теперь дружит с клубничным йогуртом. Ленивец. Пятипалый ленивец.
- Дом продан. Лимузин утонул в бассейне. – Оправдывалось Эго. – Да, не курю. Но бухаю как прежде!

     Час ночи. Мерное жужжание. Муха попала в паутину, и повизгивала как поросенок. Презрительно на нее взглянув, человек положил руки на подоконник. Площадь лежала как на ладони. Черные дороги, залитые желтым светом уличных фонарей, уходили дальше, вглубь города. Гуляли парочки, бродили коты, качались под напором ветерка небольшие деревья. Игра света и театр теней. Один этот вид рождал когда-то мелодию в душе. Что же ему на самом деле нужно? Лапы каких обстоятельств лежат на его горле, какие барьеры не подпускают атмосферную музыку к сердцу? Его сотни раз спрашивали: как вы это делаете? Он задавал себе тот же вопрос после каждой написанной песни. Первое время ему казалось, что дело в алкалоидах. За окном едва светает, свежеприготовленный кофе источает аромат, и мозг словно лихорадит. Бери гитару, чертов придурок, пока не поздно, хватай ее своими непроснувшимися пальцами. Бегом! Да, да, чувак, видишь результат? Раннее-раннее утро. Дребезг ослабленных струн проносится через квартал. Он бы садился за музыку с каждой треклятой чашкой кофе, если бы знал, что волшебство сыграет в ящик. Утро осталось, гитара, голова, кофе на целую армию. Однако мелодия в душе угасла. И напиток родом из Каффы, некогда высекающий искры, усыплял.
     Глаза слипались.  Минута и тело пристраивается на кровати, а пальцы лениво тянут одеяло. За глазами лихорадочно проносились образы. Мальчик в школьном костюме, хихикающие одноклассницы, неловкие ситуации……. Борьба со сном продолжалась, пока от звонка не взорвался телефон. Том издал стон неповиновения. А вдруг важно? Вечно это «вдруг» все портит.
- Алло, - пробубнил он в трубку, моля богов, чтобы звонок не сулил какой-нибудь геморрой.
- Это Шон. Что с твоим голосом? Спал?
- Нет.
- У меня есть, что тебе рассказать, приятель!
- Аааа…
- Ты пьян.
- Нисколько.
- Тогда подъезжай к «Подошве Великана». Покажу кое-что интересное.
- И…
- Ты будешь пьян, если еще трезв.
     Окей, подумал он, со скрипом вставая с кровати. Интересное, о котором говорил Шон, вероятно, бутылка коллекционного вина.


     Бармены рождаются прозрачными. Догма, известная каждому, кто засиживался в «Подошве Великана» до утра. Де Хеа, разумеется, не стал в этом вопросе первооткрывателем. Тем не менее,  его опыту и выносливости завидовали и старлетки, и ранетки. Говорят, гитара и алкоголь неразлучны.  И могут сократить тебе срок жизни. С другой стороны, пока живешь, выглядишь на десять лет моложе, потому что гедонизм * читай  - регулярные приключения ягодиц * разглаживает кожу и делает ее шелковистой. Что для человека, находящегося в районе сорока, довольно приятный сюрприз. И Томас ценил его и лелеял. Завязать успеешь, шептал внутренний голос заплетающимся языком.
     Тысячу раз, сидя за стойкой, он наблюдал, как в заведение проникают офисные работники, которые привычно кидают «американских президентов» на каменную столешницу, берут любимые коктейли и весело проводят время со студентками. Сказывалось географическое положение бара. Вечерние слушатели лекций попадали прямиком с занятий в этот крошечный ад. Уже пропитые временем менеджеры угощали их, пытаясь проводить домой или пригласить к себе на чашку кофе.  Кофе для бухого, согласитесь, гениальная идея. Счилчли, бармен с редкими корнями, готовил коктейль за коктейлем, периодически прислушиваясь к крикам, доносящимся из туалета. Не в силах дождаться своей очереди, люди начинали бить друг друга, оставляя на полу золотые коронки в качестве чаевых. Рок-н-ролл глушил звуки побоища, поэтому людям около выхода казалось, что они сидят в респектабельном салуне.
     Том застал своего друга в момент поглощения третьей порции алкоголя.  Виккер зарабатывал на хлеб и «Порше» с помощью арт-произведений, которые предназначались для оформления элитных квартир, плюс придумывал одежду для среднего класса. Выглядел как франт, прилизан, вычищен до блеска. Туфли из крокодила, толстое золотое кольцо, грим, скрывающий морщины.
- Новая прическа?
- Да, в честь победы над бутылкой джина.
- Работай, человек.
- А не идут дела… - горевал дизайнер, - креативчик сдох.
- Разорви шаблон.
- Разорву. Допью вискарь и заведу хомячка. Сразу между ушами нарисуется новая линия одежды. Ты что, серьезно?
- Банальность сказал?
- Еще какую.
- Посмотри сюда, - Шон Виккер произнес уверенно, будто и не пил вовсе. – Старинная рукопись. Перерыл бабушкин сундук.
- Креативчик сдох, и он роется на чердаке.
- Потому и роюсь, - рассердился Шон, - а сам чего? Со времен гражданской войны ни одной песни!
- Думаешь, не сочиняю? Сажусь каждый вечер, слегка сонный. Соединяю пару-тройку аккордов. Потом спать – утром ничего не помню, отрезало.
- Садись каждое утро.
- Ёпрст...
- Лучше глянь. Карта! Собственно, из-за нее тебе и позвонил.
- Ее рисовал человек с болезнью Гентингтона?
- Перестань, прогони из головы хмель. Ее рисовали мои предки. Виккеры из 19-го века!
- Хмель… кто бы говорил, а?
- Присоединяйся.
     Шон напряженно начал водить пальцем по «первобытной» бумаге, сгребая с нее старушкин песок. Завороженный упоминанием про 19-й век, Том охотно склонился над картой и попытался прочесть надписи:
- Пустыня Сахара… так…. крестик… смотри-ка, даже слово «крестик» написали…. источник веч-но-го вдох-но-ве-ния.
- Именно!
- В пустыне? Бред!
- Может и бред. Какая разница? Шикарное приключение! Проветришь печень и мозги, накопишь в подсознании рифмы. Тебе нужно прошвырнуться, хватит изучать географию, изучая изгибы тел.
- Он есть, этот источник, только на километровой глубине. Как источник вечной молодости на острове Бимини – он выходит из скальных пород у основания острова. И делает из рыб икру.
-  Бред сочинять ты можешь, а вот песни…
-  Твоя бабушка, Шон, не писала стихов.
-  Зато удачно вышла замуж. Вдохновение, мой друг, не иначе.
     Разговор прервала пожилая дама в шляпе. Краем глаза мужчины видели, как она подходила к столу, черепашьей походкой, передвигаясь с помощью палки. Чего она забыла в «Подошве великана»? 
- Сэр, вы не дадите мне автограф?
     Том, потрясенный вопросом, молча взял у старушки фотографию молодой девушки, которой старушка и была тридцать лет назад, и расписался. Знаменитая «TdeHea».
- Спасибо!
- Да не за что, - прозвучал ответ. Благодарная дама отошла, освещая горящим взглядом пространство.
-  Черт. Я докатился. У меня берут автографы одни старушки.
- Одна старушка, - посмеиваясь, поправил его Виккер. – Не грусти, старина, тебя любит молодежь. Эта бронтозавриха спутала тебя с Элвисом или Армстронгом.
- Ага, ты считаешь, что она еще и не меня искала….В принципе, что таить, я алкоголик и лузер.
- Помнишь, как мы на двоих выпили 16 коктейлей? Мы шли пешком через пару кварталов, потому как пропили все до цента. Прячась от полиции в кустах-туалетах… По сравнению с тем днем мы трезвые. Да еще ухитрились познакомиться с милыми девушками.
     Лицо Тома скривилось до неузнаваемости. Младенцам иногда дают лизнуть лимон. Одним словом, вы в курсе.
- Милые девушки. Тоже куда-то запропастились.
- Ты их достал своим авторитетом.
- Как будто я  прошу многого…. Не трогать гитару – все, что требовалось от каждой кандидатки в жены… И никто не проявил здесь трепета перед моим инструментом…
- Они думали, ты мужик и твой главный инструмент не гитара.
- Будешь моим агентом, если я что-то напишу?
- А это «что-то» получит желтую майку лидера? …. Томми! Томми, куда ты смотришь?
- Что? – Де Хеа был дезориентирован. Сегодня карнавал? Он мог поклясться, что видел немецкого офицера из начала сороковых.  Высокий, в отглаженном мундире со знаками различия и с повязкой на руке, красноречиво рассказывающей про идеологию владельца. Свастика была вышита по краю голубыми нитками. Именно эта деталь врезалась в память рокера, на миг пробив его спутанное сознание. Фигура растаяла в табачном тумане, оставив одни вопросы.

     Смена Счилчли подходила к концу. Он орудовал шваброй, врубив на полную мощность радио. Полчаса и бармен на такси помчится к приобретенному вчера новому телевизору. Представьте себе, он регулярно сможет смотреть поражения сборной Гибралтара  по футболу в Full-HD качестве.


Обозреватель музыкальной колонки журнала «Oooh my head».
У этого чувака свой Хэллоуин. Он не приносит домой тыкву – есть же голова. Дома голова укладывается на стол с помощью крепких напитков, и в дело вступает риффочерпалка. Утром станет ясно, насколько успешен был наркотический угар. Вы спросите, а как же трезвые музообладатели? Параметры успеха определяются дальнобойностью музы – расстоянием, с которой она способна подбить творца на созидание. Потому что вблизи слишком ясно осознается, что принцесса липовая, сюда медленно и верно добавляется салат из мыслей Ницше, и бац - шарм убит. Спросите, кому это музообладание нужно? Ответ вам известен. Никому? Бросьте! «Музы – пройденный этап» - имя чувака, который это сказал, вам также известно. Да-да, это он выпустил свой последний альбом семь лет назад.
- Мне нравилось добывать из девушек свет , - думало Эго, - разве моя вина в том, что я смогло получить свет из «веществ»?

Германия. 1944 год.

     Роммель сидел в своем рабочем кабинете, развалившись в кресле. Жизнь удалась. Об этом свидетельствовали богатый завтрак, мурлыкающий кот на его правом колене, и чарующий голос Марлен Дитрих. В 10 часов предстоял прием первого важного посетителя. Генерал работал над сверхсекретным проектом «Дыра» с офицером Валерсом, странным ученым типом, для которого придумали эзотерическое звание - звездочетн-фюрер. В девять тридцать Валерс снимал показания с так называемой зодиакальной планирующей карты. С чем и пришел в кабинет шефа.
- Прогноз, - коротко бросил Роммель.
     Звездочетн-фюрер зачитал три листа предсказаний, которые не сулили ничего, кроме высадки союзников в Нормандии. Шеф нахмурился:
- Я тебе велел победы высматривать, а ты, значит, решил против партии пойти?!
     В подтверждение слов хозяина кот Роммеля зарычал. Офицер не испугался кота и продолжил:
- Есть лучший вариант, только позвольте вам на ухо, конфиденциально.
     И он склонился над ухом Роммеля и прошептал ему что-то. Генерал аж вскочил:
- Ты бредишь, сукин сын! Морочишь всем голову, мне морочишь, фюреру морочишь!!
- Так карта показала, господин генерал, сами можете посмотреть!
- Чучело ты гороховое, ты эти карты в киоске что ли купил?! – схватился Роммель за голову.
- Уберите его!
     Адъютант с парой автоматчиков выволокли звездного эсесовца наружу. Через пятнадцать минут адъютант вернулся. Роммель, с потухшим лицом, смотрел в окно, на пасмурное небо. И почти видел среди туч призраки американских «летающих крепостей».
- Мы расстреляли его, господин генерал.
- Да…. А вдруг он прав…? Пожалуй, пошлем через воронку Герабрюннера. Это послужит нам страховкой.
- Герабрюннер жаловался, что у него облезает кожа.
- Один чешет мне, что прошлое можно изменить, изменив будущее, второй карты заряжает у цыган. А этот, значит, балуется дерматитом…. Когда уснет – киньте его в воронку. И Дитриха тоже.
 - И Дитриха?
-  У него большой опыт работы в пустыне, разве нет?
     Шеф встал, размял плечо и пошел к выходу:
- Если позвонит Гитлер, скажи, что я пошел на обед, а потом в банк.
- Слушаюсь, господин генерал!

     Накануне отъезда Том развлекался чтением произведений Короля. «Самая большая поклонница» - ему тоже так писали, хорошо, что никто не разрезал его на сувениры. После расчленения даже индейское кладбище не поможет. Обычно от книг он быстро засыпал – дело прошлого, интересная книга меняет привычки. Есть же талант, думал он о писателе, каждая страница бьет разрядами молний. Это убедило его, что задумка Виккера не так уж безрассудна.  Будь откровенен, ты устал от граненых бокалов с огненной водой, ты опять жаждешь атаковать подростковые мозги электрическими импульсами. Задумайся, мое отражение в зеркале. И скушай на десерт народное мнение  - разве каждый герой не дает клятву быть крутым?
     Год назад в дневнике он оставил такую запись:
«Пропивать талант в одиночестве. В этом есть некая радость. Как будто ты знаешь то, что другим невдомек. Чувство, с которым богатый тайно сжигает деньги в своем камине, смеясь над бедными мира сего».
     Пора разрушить философию саморазрушения. Дневник вернулся назад в архив, к огромной куче черновиков, на стол же снова лег ежедневник. Вчитываясь в список дел, он вспомнил, что забыл сделать немаловажный звонок. Прежде его возил на лимузине Антонио Рон, отличный водитель и доверенное лицо. Если в апартаментах Де Хеа поклонница резала вены обломками пластинки и истекала кровью – он хоронил.  Мужик пригодится в сафари. Надежный.

- Детка, часть этой истории скучна, то есть развратна для твоего возраста. Достаточно сказать, что пароход пересек океан и высадил путешественников в Северной Африке. Нет, подожди…….. думаю, тебе будет интересно, что на пароходе я впервые узнал, что у меня будет дочь.
- И как же это? – Алекс изумилась.
- Мне приснился сон, в котором я набираю воду, чтобы искупаться. И вдруг в моей квартире, откуда ни возьмись, появляется неизвестная тетка. Она звонила с номера друга, а потом резко материализовалась у двери ванной комнаты. И говорит: если вам понадобятся услуги бухгалтера, звоните мне. Тут до меня донесся плач. Тетка пропала. Плакала маленькая девочка, которая была во сне моей дочерью. Я и мама вместе принялись ее утешать и спрашивать: что случилось? Она сквозь слезы рассказала, что ей приснился Ланселот. И Ланселот сказал ей: «ты легенда»….. Вот такой сон…

     Согласно карте, дальнейший путь их пролегал через новое государственное образование – республику с труднопроизносимым названием. Один город и парсек пустынной территории. Город Тонлин-эль-шарах-бу….
- Не читай название. Дезертир – будем именовать его кратко и понятно.
     Они срочно занялись приобретением амуниции. Дезертир не годился для отдыха и фотосессий, улицы и площади кишели арабами, промышлявшими грабежом и угоном скота. Через пару дней в распоряжении друзей появился «Лендровер»  с кондиционером. Новый менеджер Де Хеа, по совместительству его старый друг, расписывал достоинства автомашины в ярких красках и напоследок похвастался, что запас бензина покоится  в канистрах, которыми еще полвека назад пользовалась армия Роммеля.
- Жара и пластик, меня напрягает это сочетание. А тут конкретное железо. Парень из автосервиса посоветовал. Единственный, кстати, белый человек, проживающий в республике с труднопроизносимым названием.
- Что еще?
- Пустынный армейский камуфляж. Вода, 20 литров в день на человека, все части «Дрожь земли" на DVD.  И револьверы.
- Револьверы – это серьезно. Молодец. Едем!
- А что с Антонио, я прослушал на пароходе.
- Золотистый стафилококк.       

     В мозгу Де Хеа крутились страшные, подобные галлюцинациям, образы. Чистилище. Сюда попадают тела умерших со всей планеты. Здесь они рассыпаются на части и подкармливают толщи песка.  В чреве пустыни рождаются армии тараканов и арахнидов, прячущиеся днем и царящие ночью, подобно вампирам из городских легенд. Полчища насекомых расползаются на тысячи миль вокруг, захватывая оазисы и похищая рассудки. Их ядовитые железы истекают горячей пахучей жидкостью. Пар поднимается на уровень глаз и человек видит череп, улыбающийся пустым провалом рта…. В реальности бледно-желтый пейзаж не сходил с поля зрения часами.
- Спи, - успокоил его друг, сидящий за рулем. – Скоро твоя очередь.
     Случайно глаза нашли салонное зеркало заднего вида. Их лица блестели от выделяющейся из пор кожи влаги. Вылитый рисунок Кэти Бегг, художницы, которая нарисовала его в молодости. Рисуя, она с огоньком рассказывала ему про Дэвида Гилмора, про свои амбиции и мечты. Том, будучи зеленым юнцом, не привлек ее устойчивого внимания. У тебя милое личико, объяснила она свой интерес запечатлеть его на бумаге. Блестящее лицо на полотне, совсем как сейчас. Она нарисовала, как увидела. Впрочем, изгнав его из своего закрытого высокоинтеллектуально-гипердуховного общества псевдогениев. Какая жалость. Прошло полтора десятка лет. Дэвида Гилмора он полюбил, чего не мог сказать про  девушек, которые любили Дэвида Гилмора.
     Крупные капли стекали вниз. Чрезмерное потоотделение выводило из себя. Мозг конструировал сомнения, каждое следующее - сомнительнее предыдущего. На кой черт он сюда полез. Вдохновения нет, ну и хрен с котом. Зато есть авторские отчисления. Пей, сиди в прохладном месте, обнимай за плечи друзей.
- Что, дружище, пот? Привыкай.
- Да нормально. Как на рок-концерте, знаешь ли.
- И на лестнице в небо!
     Рокер улыбнулся. Будучи подростками, они часто спускались к набережной по высокой каменной лестнице. Подниматься назад было чертовски тяжело. Пот лил градом, и для поднятия боевого духа мальчики включали на плеере «Лестницу в небо» Лед Зеппелин.

     Несколько солдат в бело-коричневой форме заряжали орудие. Легкая, противотанковая пушка стояла на небольшом возвышении. Позицию защищало нагромождение пустых ящиков из-под снарядов, присыпанных песком.
- Огонь! – с азартом кричал командир расчета по-немецки.
     Перед «Лендровером» взметнулся фонтан песка. Осколки пронеслись как ураганный ветер мимо цели. Лицо офицера, угловатое и грубое, оказалось прямо перед глазами пассажира, находящегося справа от водителя. «Не трубите египтянам!» - жестко выговаривая каждую букву, предупреждал призрак.
     Том дернулся и подскочил на месте. Машина неслась в горячем воздухе. Атмосферное воздействие, не иначе, стало причиной кошмара. Кожа зудела. Он подумал, что насекомые успели превратить его тело за время сна во взлетно-посадочную полосу. И совершенно неожиданно, с думами о мухах и комарах, он получил ответ на вопрос из детства. Мальчиком он представлял себе, что комар – это истребитель, а муха – бомбардировщик. Уважая габариты и, не принимая во внимание скорость. Итак, салют в облака, ибо пришло осознание. Комар – истребитель 1й мировой войны. Муха – бомбардировщик 2й мировой. Том успокоился и улыбнулся, как-никак, путешествие принесло первые съедобные плоды.

Обозреватель музыкальной колонки журнала «Oooh my head».
Время отпусков, дорогие друзья. И я задался вопросом, отдыхают ли самые известные бездельники мира? Оказалось, да. У творческих импотентов в тренде Северная Африка. Загорелые до черноты вернутся они к своим пенатам, неузнаваемо обветренные и шоколадные. Чтобы не узнали поклонники и журналисты в аэропорту. Откуда же им знать, что их к тому времени уже забудут. Один месяц без напоминания о себе и ты мертвец. Впрочем, Бог щедрый парень. И сделает для некоторых искусных трубадуров исключение. Напишет закон. Выпишет пропуск. Раз в семь лет. Понимаете, куда я клоню? Этот год как раз 7й.

     Скоро они  остановились в туземном селении, дабы пополнить припасы и сделать пару снимков. Вы, если когда-либо касались торговли, без проблем сможете представить продавца, окруженного десятком покупателей. Его дискомфорт, чувство незащищенности со спины. Джип окружила целая толпа. Один малец пытался что-то оторвать от корпуса. Может, они и голодали, как трещали СМИ. Однако за машиной они бежали пару километров на приличной скорости. Заправки здесь не было. Большой парень из толпы притащил сворованный бензин и его быстро слили в бак. Де Хеа притворно возмутился, когда «негр» отверг «каури», несколько ракушек, которые он подобрал в Америке на берегу.
- Доллар давай, амырыканец. Пятьдесят доллар.
 Ночевать здесь не стали.
- Поехали отсюда. Купим провизию в другом месте.
- А что?
- Я им не доверяю. Черные проявляют воистину черную неблагодарность. Вместо «спасибо» они говорят «мало».
     Последний взгляд на постоялый двор по-сахарски. Местные спокойно стирали  одежду в корыте с протухшей водой. Том с отвращением отвернулся. Книги про Африку из его личной библиотеки являлись собранием цветных картинок, без признаков грязи, одни слоны и крокодилы.

     Через несколько десятков километров показалось двухэтажное строение. Никто их не встречал, ни единого лишнего человека. Деревянная табличка гласила «Гранд-Отель», что доказывало веру местных жителей в силу слов. Возле отеля стоял маленький сарай со сползающей крышей. На крыше кое-как примостилась большая бочка. Сарай, как вы уже догадались, играл роль душевой кабины. В Дезертире туристам предоставлялось аналогичное жилище, с одной разницей – в холле висел, прикрученный к стене толстыми стальными болтами, телефон. Здесь, в «Гранд-отеле», электричество не признавали. В холле стояла стойка, одновременно и барная, и регистрационная, рядом пара стульев и диванчик. Хозяин заведения, едва завидев белых людей, выкрикнул подобие команды «фас». Путники переглянулись. По лестнице с верхнего этажа спускалась дива. Хозяин подбодрил ее на тарабарском языке. И показал на гостей. Та подошла ближе, еще ближе. Зазвучал ломаный английский.
- Амырыканец, бери, не пожалеешь. Смотри, как она уметь, все уметь.
     Горячая негритянка водила пальчиком по своей груди, испытующе всматриваясь в пришельцев. Потом резко выставила перед собой десять пальцев.
- Десять доллар.
- Надо подумать… - Тому не нравились черные женщины.
- Чего ты думаешь, она еще даст сдачу.
- Какую?
- СПИД! – выпалил Шон и зашелся от смеха.
     Вожделение угасло. Тем более что вода в «душ» подавалась из подземного болота. Была, знаете ли, идея, что с негритянкой под водопадом будет хорошо. Сплыла. Де Хеа часто снились водоемы с кувшинками, облепленными глазастыми комарами. Хоррор во плоти. Плюс представим, что она больна гепатитом.  Кроме того, ее кусали малярийные комары и муха цеце. Дыхание, пульс, они пришли в норму, пламя любви всхлипнуло и погасло. Набедренная повязка негритянки, красивая, со страусиными перьями, перестала бередить фибры его либидо. Короче говоря, они заплатили за туземное пиво и шашлык из антилопы, и поехали дальше.

     Рано или поздно, говорил им старый ходок по Сахаре, рано или поздно. Они застряли. Настроение друзей резко упало. Тревога прогнала аппетит, и началось совещание.
-  Может, уберем из-под колес песок?
- Я никогда не орудовал лопатой. К тому же лопаты у нас нет.
- А если руками….
- Берегись, там что-то двигается!
      Шон отдернул руку от песка.
- Скорпион! Они вроде выкапывают себе норы в песке.
- Разбухнет язык и посинеет кожа. Все, что я знаю об укусах скорпиона. Достаточно, чтобы сбежать.
- Берем основное и в путь.
- Придется резать наши рубашки на тюрбаны. Смотрел по ТВ, что так надо.

      Земля совсем как чужая планета. Смотри через призму космонавта, если ландшафт выглядит враждебным. Улыбайся, потому что жизнь должна радоваться, что она еще существует. Дыши, потому что другого выбора у тебя нет. Полюби это бледно-коричневое пространство с неприятно малым количеством растительности. Кустарники, если это были они, напоминали истрепавшуюся, подкрашенную в цвет Сахары, губку для мытья посуды.
- У этой земли редкий волосяной покров.
- Назовем ее Брюс Уиллис.
     Взрыв хохота разнесся по окрестным пескам. И сменился стоном. Телепортатор, на помощь! Капитан Кирк, вы слышите? Заберите, мы не станем проситься в прошлое!
     Не привыкшие к ходьбе ноги буксовали в песке. Сизифов труд или «шаг вперед - два шага назад». Сумки с вещами тянули вниз, к земному ядру. Временами попадались круглые следы газелей, что внушало надежду на близость оазиса. 
- И как местные дикари здесь умудряются ходить
- У них копыта, как у газелей…. Они потрясающе выносливы. Мне в порту рассказывали одну историю: Газель – Легенда.
- Золотая Антилопа?
- Сам ты золотая антилопа. Сказано же тебе – Газель-легенда.
- Ну, продолжай.
- Говорят, будто она не пьет воду и живет в самом сердце Сахары.
- И это весь рассказ?
- Да.
- Круто…. Мне рассказывали другую историю: про Человека – Легенду. Тоже не пьет воду.
- Только спиртное?
- Ага. И просыпается в одних носках.
     Солнце стояло в зените. Им казалось, что они в крематории дьявола, ждут своей очереди умереть. А поднимется сирокко, тушите свет, смерть придет как экспресс. Здравствуйте, это бюро ритуальных услуг? Достаточно ли я прожарился, чтобы стать вашим клиентом?
- Давай играть, что приуныл? Первому, кто сделает миллион шагов – приз.
     Песок шевелился. Какие-то пустынные гады будоражили своими телами поверхность песка, эскортируя людей. В пустыне хорошо существовать в лице таракана. В образе…..   Де Хеа вспомнил «Дрожь земли» и его передернуло. Подземные государства термитов, повторял он придуманные на случай паники слова, термиты как максимум.
- Слушай. Пошли-ка назад. А то машина скроется из вида. Страшно же….
Они развернулись – машина пропала…… и вскоре потеряли счет времени.

- Как же вы остались живы? – спросила Алекс с широко раскрытыми глазами.
- Ближе к вечеру, малыш, пришло спасение. Мы увидели караван.


     Вереница изможденных верблюдов медленно плыла на серебристом фоне. Рядом неторопливо следовали погонщики.
- Земля….! – прошептал Том и рухнул как подкошенный. Шона мучили другие визуальные расстройства, он принял верблюда за парус. Подвижные и сухощавые туземцы подбежали к упавшим путникам. За ними хромал опытный пожилой араб. Главарь, судя по тому, как перед ним расступались.
- Зольдатен! – заорал старик, размахивая плеткой. – Роммель айн цвай драй!
- Они приняли нас за немецких солдат. Шон, что делать?
- Нет зольдатен, нет Роммель. Слава Уинстон Черчилль! – пытался вразумить их Виккер.               
     Требовалось заговорить кочевников, отвлечь, каждая секунда промедления может обернуться трагедией, копьем в грудь.
- Давай сфотографируемся, амиго!
     Старик-араб испуганно отшатнулся и начал яростно жестикулировать, показывая на камеру. Туземцы подняли дикий гвалт. Лица их, суровые от кочевого образа жизни, были искажены от гнева.
     Менеджер отнял у друга «Кэнон» и ударил его об камень, торчащий из песка. Потом отбросил фотоаппарат в сторону, выставляя вперед ладони.
- Рехнулся?
- Лучше разбить фотоаппарат, чем с разбитыми мордами сидеть.
- У меня есть револьвер.
     Правоверные его не испугались, они выдумали когда-то, что пули смертельны лишь для христиан.
- Спрячь, Томми. Ну, убьешь ты одного, ну шесть арабов. Да ведь их целая орава. Делай как я.
     Пришлось отказаться от агрессивных намерений. Томаса посетило чувство беспомощности после всплеска всесилия, знакомые ощущения для конкистадора с мушкетом, который не смог бы отбиться от отряда инков. А сколько европейцев положило головы в Африке и Азии, имея в руках превосходную огневую мощь.  Туземцы бесстрашны, когда позади их армии бьет большой барабан деревенского колдуна. Чтобы успокоить народ Сахары, Тому пришлось показать на арабскую балалайку, торчащую из сумы одного караванщика. Взяв на ней уродливые аккорды, ему удалось спеть «Май Бонни», что вызвало безудержное веселье арабов. Может, хорошее настроение и заставило их в итоге связать путешественников, оставив им жизнь.
- Хорошо, что мы не взяли с собой канистры Роммеля… старик бы зарезал нас за них.
- Кто они, как ты думаешь?
- Контрабандисты. Ставлю десятку на наркоту.
     Во время привала на шее одного из верблюжьих погонщиков Том приметил круглый камень, вероятно, носимый владельцем как амулет. Вещица-то антикварная, надо стащить перед побегом. На круглом камне диаметром три дюйма выделялось рельефное изображение: древний человек в зарослях древних злаков доит корову.
     Вечером арабы достали дощечки с молитвами и разожгли костер. Оранжевое солнце наполовину исчезло в песочном океане. Разговаривая, от костра отделилась пара человек и направилась в сторону пленников. Друзья вздрогнули при приближении караванщиков. Им все казалось, что их начнут избивать.
- Завещания нет, пропали так пропали.
- Я еще не записал свой последний альбом, - у Тома навернулась слеза.
     Блеснуло лезвие ножа, перерезавшее не горло, как можно было предположить, а веревки. С гримасой недоверия на лице друзья изучали волосатую руку, протянувшую вкусно пахнущий овал. Доброта, это ты? Прихотливые органы на этот раз вняли голосу инстинкта. Лепешка была уничтожена во мгновение ока. Еще. И они получили еще. Энергия разогревала их – предстояла холодная ночь. Дремлющее око наблюдало, как арабы поджаривали на костре змей. Без сомнения, их желудки научились переваривать разных гадов. Люди в этой части мира всеядны. Но знают, что  нужно припасти мешочек с финиками на случай неудачной охоты.
- А ты запасся финиками? – с укором вопрошало сознание.
- Они закусывают скорпионами…. – пропустило вопрос дремлющее око и уснуло.


Обозреватель музыкальной колонки журнала «Oooh my head».
Не далее, как вчера наша редакция получила снимок со спутника. Машина, поверженная стихией. Без признаков теплокровных существ внутри. Вы знаете, о ком я. Сможем ли мы когда-либо объективно оценить масштаб этой личности? Зачитаю два старых коротеньких письма с сайта покойного господина Де Хеа.

«Он невероятно хорош». Пол Смит, г. Майами.
«Он невероятно плох». Девочка Кид, г. Даллас.

Все ведь очевидно, не так ли? Пользуясь случаем, хочу передать привет маме и тетушке Бри.


     Утром они поняли, что арабы их бросили. Ликование сменялось отчаянием, а отчаяние - ликованием. Они так и не узнали, почему были брошены на произвол судьбы посреди пустыни. Причина крылась в следующем: караванщики на восходе нашли блокнот Тома, на котором он за ужином огрызком карандаша изложил планы побега. А тот самый старик, сносно овладевший английским за годы общения с «инглезе» в Египте, сообразил, что к чему.

План побега № 1.
Обмениваемся взглядами. Я киваю, а ты киваешь в ответ - в знак, что видел мое движение. Сразу же синхронно кусаем верблюда, каждый своего. Верблюды пускаются вскачь.
Недостаток: мы остаемся связанными, и арабы могут нас догнать.
Приписка Шона:  - Могут? Они нас догонят. А за попытку украсть их верблюдов перережут горло.

План побега № 2.
Принимаем снотворное. Синхронно, как ты понимаешь. Мы засыпаем, арабы не могут нас разбудить и бросают будто мертвых.
Недостаток: мы остаемся связанными, и у нас нет снотворного.

План побега № 3.
Бежим как-нибудь! Статуя Свободы поможет нам, или отомстит за нас позднее.

- Не будем с ними связываться. Они сумасшедшие. Нам не довезти их до невольничьего рынка. – рассудил пожилой кочевник, убедив и остальных в правильности своего решения. И примерно за полчаса до пробуждения пленников корабли пустыни, подгоняемые людьми, исчезли за горизонтом.


- И что, мы так и не воплотим ни один из наших роскошных планов побега?
- Если хочешь, поищем другое племя и сдадимся ему.
- Вот что ты имел в виду, когда говорил в баре про шикарное приключение….
- Ты бы сейчас валялся в своей квартире и играл с самим собой.
- Иногда это приятно, ты должен знать.
- Почему же, а…. почему?
- Они испугались, что ты сожрешь весь их запас лепешек.
- Ты пил больше, чем верблюд. Их отпугнуло это.
- Нет, они оставили нам фляги.
- Смотри-ка, и мешок какой-то забыли.
- Опиум!
- Фантастика, я выиграл десятку!
- Том, есть более насущные проблемы. Это опиум или мираж – чтоб не задаваться подобными вопросами через час-другой, смешаем дурь с песком.
- Есть кое-что еще более насущное. Они забрали мой револьвер.
- У героев всегда забирают револьвер. А у практичных людей….. – Шон вытащил из сапога свой «Смит-Вессон» и протянул его Тому. – Держи, я не умею стрелять.
     Это не то место, где нужно визуализировать мечты. Цветное кино включится само. И прохладные водопады, и блюдо с освежающими фруктами. Асфальтовая дорога, выключатель для небесных светил. И нет великана, который нашвырял повсюду камней, чтобы под ними прятались рогатые гадюки.
     Соленый пот разъедал глаза. Закрыв их, друзья выключили мираж. Жертвы солнечной радиации. Голодные, раскинувшие свои продуктовые желания до дичи. Попробуй после миража реальность – даже птицы рискуют совершить полет до соседнего дерева, не более. Подбить бы воробья, разорить его гнездо – дичь с яичницей готова.  Вот только шансов найти вкусную добычу случайно один на миллион. Что ж, им встретилась одинокая пальма. Замеченная в бинокль, она эффектно выделялась на светлом горизонте черными линиями. Кто же обойдет дерево при таком скудном ландшафте? Если откровенно, люди настолько жаждут увидеть зелень, что от многодневного вояжа сходят с ума, садятся на песок и начинают перебирать его пальцами до первой змеи.
- Бесполезно. Она, кажется, засохла. Гнезда нет.
- Прощай, яичница.
     Один на миллион, да. Один Лоуренс Аравийский на миллион людишек. Следопыт по сравнению с богемным парнем без опыта странствий в этой части континента – Бог. Да и последний дождь в этом месте был так давно, что его явление сравнили бы с пришествием Христа. Есть ли в глубине дождевые черви? Не выползет ли один из них, розовый и жирный, показаться людям на глаза, вызвать сумасшествие в их раскаленных головах?
- Кончается вода.
- Жаль, что я не Газель-Легенда, - горько усмехнулся  Шон.
- На крайний случай у нас останется моча.
- На очень крайний, знаешь ли, очень-очень крайний.
     Карта давно потеряла актуальность. Они сутки кружили по источнику вечного вдохновения, пока не признались себе, что идут наугад. В конце концов, ориентиром стало возвышение на горизонте. Участок плоскогорья, на котором возможно удастся найти воду.
     Там они обнаружили скальное образование, в котором виднелась щель, достаточно широкая, чтобы в нее могли пройти несколько человек.
- Пещера. Здорово.
     Ноги ступали без прежней твердости. Требовалось мужество взглянуть на свои ноги, которые пульсировали от боли. Кровавые мозоли, что же там еще. Нажмешь на паузу, и боль съест тебя. Без уговоров заставит сесть. И не позволит подняться. Лучше не знать. Иди как робот. Превозмогай.

- Здесь, Алекс, случилось самое удивительное….

     Мы услышали страдальческий крик, принадлежавший животному. Нам показалось, что мы ослышались. Крик повторился. Когда мы обернулись во второй раз, то увидели верблюда.  Его туловище с обгорелыми участками кожи, его страшную голову, опоясанную бинтами. Под перевязкой виднелись одни глаза и уродливые губы. На горбу восседал мужчина в эсесовском мундире, тоже со следами некроза на лице. Ветер нес от них запах гари.
- Я видел его. В «Подошве великана» видел.
- Это мираж. Тебе плохо, Том.
     Грянул выстрел. Рука, сжимающая пистолет, застыла на линии их голов. Призрак потянул палец на себя. Вторая пуля просвистела около уха, а третья сбила шляпу Виккера.
     Прошу понять меня правильно, я не сторож в военном музее, думал Шон со скоростью света, но у него в руках настоящий «Парабеллум», зуб даю.
     Друзья бросились бежать к спасительной щели в скалах. Некогда анализировать, как престранный персонаж опередил дикарей с обмотанными вокруг головы тряпками. Кому могло в такое повериться? Абориген - первый кандидат на звание называться убийцей белого человека в неприветливых краях.
- Комм цу мир, герр швухтэль, - выругался наездник и соскочил со своего полумертвого скакуна. Красные глаза верблюда с безразличием смотрели вдаль.
- Он обкуренный!
     На стометровке, отделяющей путешественников от входа в подземный тоннель, «обкуренный» офицер показал неплохую скорость. Сапоги раскидывали песок в стороны. Руки затряслись и раскачивались, помогая набрать ход.
- Комм хер, герр швухтэль!
     Де Хеа выстрелил в ответ. Револьвер заплясал в руке. Почему он не тренировался перед поездкой? Какой толк в оружии, которое сидит в дрожащей ладони? Идиот, подумал он о себе. И выстрелил снова. Эсесовец будто споткнулся, и тело его спикировало, подняв при падении столб пыли. Он не умер. Тяжело перевернулся на спину и забормотал. В области груди расползалось красное пятно. При движении капля крови упала на свастику, перекрасив голубые нитки.
- Подойдем?
- Верблюд укусит. Вон какой зверский.
- Чай, не Газель-Легенда.
      Раздался смех. Верблюд облизывал покойнику лицо и топтался на багровом песке.
-  Съест.
-  Не подойдем.
-  Мой выстрел похвалил бы сам Соколиный Глаз.
- Ты везучий идиот. Твои руки выдали твое волнение. В следующий раз признавайся сразу: я забросил тир, Шон, оставь, пожалуйста, оружие при себе. Доставай фонарь.
-  Я ведь уже играл героя при встрече с караванщиками… Хотел играть эту роль до конца….
      Они зашли в пещеру и перенеслись в сказочный мир.

      Кот облизывал переднюю лапу, перед этим  из любопытства обмакнув ее в чернильницу. Над замком сгустилась ночь, где-то стучала печатная машинка. Вполголоса переговаривались телефонистки и секретарши. Рисовались карты, на которых расставлялись фигурки солдат и танков. Девушки из «Гитлер-Югенд», выходя из душевых, падали на койки и мечтательно клеили фотографии героев рейха в розовые блокноты. Внезапно поднялась суета, и шум поглотил внимание всей канцелярии.
- Господин генерал! Господин генерал! – заполнили коридор крики.
      Роммель бросил перо, и прогнал кота со стола. Письмо в Берлин осталось недописанным. Адъютант ворвался в кабинет, даже не дождавшись ответа на нервозный стук в дверь. И стоял, тяжело дыша, глядя на генерала.
- Он вернулся?
- Вернулся только Дитрих, верблюд….
- Мы облажались….
- Не все еще потеряно, - бормотал адъютант, - я прикинул, нужно найти в будущем копье Иисуса Христа… в нашем времени его нет, но там его уже стопроцентно отыскали…
      Генерал его не слушал. Он вертел в руках ампулу с мгновенной смертью.
- Проклятые канистры! Как объяснить фюреру, что мы проиграли войну из-за нескольких канистр!
      Роммель задрал голову вверх и принял яд. Стены замка содрогнулись от истошных воплей, а кот прыгнул под кресло хозяина и с выпученными глазами смотрел на агонизирующее тело….
            
       
- Матерь божья, это Лямоноэлевое дерево….
      Шон, не моргая, уставился на табличку из эбенового дерева с высеченной надписью L’Amonoel Tree. Артефакт, способный вызвать зависть Индианы Джонса. Памятник неизвестной культуры, простирающей щупальца из недр Вселенной или глубин земной истории, кому как нравится.
– Сердцем чувствую, мы искали ЕГО….
      Оно росло из воды, серебристая поверхность которой безмятежно отражала тусклый свет фонаря. Ствол возвышался футов на пятнадцать-восемнадцать. Среди плотных фиолетовых, с красными прожилками, листьев виднелись плоды. В листве танцевали крохотные светлячки, и выглядело это потрясающе – словно увидеть, как у человека светятся внутренние органы. Друзья нашли на ветках две разновидности плодов: продолговатые будто груши, и круглые, величиной с яблоко. И нарвали по несколько штук каждого вида.
- Давай утолим голод….
      Из зеленых лямов шел дым, напоминающий табачный. Желтые ноэли раскачивались, тихо посмеиваясь. Дерево создавало легкую вибрацию, заставляя усомниться в своей принадлежности к флоре. Казалось, вот-вот выйдет из воды и зашагает корнями. Шон откусил кусок от ноэля.
- И как тебе этот дурман?
- Превосходно, небольшой шоколадно-коньячный привкус.
- Скорее маньячный. Мне больше по душе лям. Здесь и лайм, и немножко табачного аромата. И при этом сочный…. какой сочный.
      Том выплюнул косточку и торопливо извлек листок бумаги из переднего кармана жилета.
- Ты пишешь ноты? – Шон был шокирован.
- Осенило. Не знаю, дерево словно подсказывает мне, что писать.
      Менеджер  потоптался пару секунд на месте и вдруг лихорадочно стал шептать себе под нос. Рука сама схватила карандаш, и через полчаса блокнот покрылся записями.
-  Надписи на нижнем белье:  Wonderwall, Stand by me, Little James, Married with children, Let there be love, She's electric …

      В этом месте повествования Алекс заерзала на стуле. В ее шкафу была одежда из этой серии.
- И у истории этой счастливый конец?
      Том вздохнул.
- Не совсем. Позже оказалось, что у плодов лямоноэлевого дерева серьезный побочный эффект. Мы с Шоном разругались и…. мы больше не друзья… И десять долларов за опиум он так и не отдал. Не то, что бы…. Ну, ты поняла, я же сам тебя воспитал не дурой… Скучаю по нашим с ним пари…
- Попробовать бы эти лямы и ноэли…
- К сожалению, сорванные с веток, фрукты портились буквально за минуту. Так что нам не удалось выйти из пещеры, нагрузившись плодами гениальности. Мы вынесли лишь пару идей, новый взгляд на тривиальное. И удачу, благодаря которой получилось добраться до дома. На родине я прозрел, и жизнь постепенно наладилась. Добрые люди помогли мне вывести на чистую воду обозревателя музыкальной колонки журнала «Oooh my head» - им оказался мой знакомый хореограф. Вот негодяй, строчил за моей спиной анти-оды, а Дебора, моя бывшая, подкидывала ему горячие факты из нашего совместного с ней прошлого. К счастью, мои песни «Трайлер» и «Биотоп», самые успешные синглы года, заткнули его чуток. Дебора еще пару лет пересылала мне по почте споры сибирской язвы. После чего вышла замуж и умерла.


Эпилог-Пролог:

-  Папочка, почему на обложке твоего нового альбома дерево?
-  Ты же любишь сказки, солнышко?
-  Да-да, очень-очень люблю. До сих пор.
-  Слушай. Было время, когда твой папа собирал стадионы…. Мне кричали «Де Хеа, я хочу от тебя ребенка!»… стоп, ты ведь уже достаточно взрослая, да?
     Она смотрела на него с укоризной. Если не торчишь в интернет-пространстве, родители думают, что ты не знаешь элементарных вещей.
-  Большая, да. У тебя же с мамой все было  по-другому? Она не кричала это на концерте?
-  Конечно, нет. … Была слава, тысячи друзей.
-  Их не может быть тысячи, папа.
-  Ты будешь слушать или как?
-  Я умолкаю, - улыбнулась Алекс.
- После чего случился кризис. Не получалось ничего. Я потерял дар, которым композиторов наделяет Вселенная.