Оттепель

         Пятидесятые годы прошлого века   для меня были беззаботным  дошкольным детством, для родителей прекрасным возрастом Христа, а для деда Андрея  возрастом достойной   зрелости. В то время  он мне казался древним стариком, хотя ему  было, как   мне сейчас,  всего  шестьдесят пять лет. Наша улица Набережная  в сибирском райцентре насчитывала домов сорок,  в большинстве семей сохранялся сибирский уклад жизни, когда  в одном доме  уживались нескольких поколений, так было и у нас. У наших  стариков был отдельный домик во дворе. Старшие сестры уже учились в школе,  я была вольной птицей, целыми днями играла  на улице, независимо от погоды и  времени года, но  под  неусыпным присмотром  грузной   бабы Дуни. Бывало, набегаешься по морозу, околеешь с ног до головы, и бежишь  к бабе в избушку погреться, с трудом  стаскивая с себя колом  стоящие штаны  вместе с валенками.  Залезешь на русскую печь, и млеешь от тепла  и радостного мурлыканья котенка,  вот оно счастье, полный кайф!
          
           Дед Андрей был немногословен, справедлив и  всегда спокоен. Богатый жизненный опыт, все-таки две войны прошел,  и достаточный уровень образования, дали ему  возможность  пользоваться среди соседей заслуженным авторитетом. Это я отметила,  отогреваясь у них на печи после  своих походов, анализируя поведение дедовских собеседников. Лежа на  теплых кирпичах, сверху было очень удобно  и интересно слушать взрослые разговоры.  Когда приходили соседские старики,   они каждый раз сначала  яростно обсуждали  важные международные события. Из их уст  я впервые услышала    про Карибский кризис,   об испытаниях какой-то большой бомбы, как оказалось в последствии, водородной. Разинув рот, я с интересом слушала их   осторожные речи  о кукурузе,  о  Хрущеве, о культе  личности Сталина.  С болью в сердце  обсуждали  дедовские гости   хрущевские  приказы о массовом  забое скота  и  принудительной сдаче мяса государству, чтобы догнать какую-то неведомую  мне тогда  Америку. В каждом дворе  нашей улицы, наголодавшиеся за войну люди, держали скот, и  корова была главной кормилицей в семье. Никто не хотел добровольно расставаться с источником пропитания так бездарно.
          
        Окончив обсуждение внешней и внутренней политики, диалог  плавно переходил к литературе. Первое мое знакомство   с взрослой  художественной литературой произошло на печи в дедовской избушке. Неграмотная баба Дуня, полеживала на боку на своей кровати и   внимательно слушала своего мужа, не пропуская ни одного слова. Чтения проходили, как правило, зимой, летом в селе не до  баловства,  и длились они  месяцами. Пожилые мужчины, сидя вокруг стола, с интересом  слушали, как дед Андрей   читал вслух.  Пристрастие его  к произведениям знаменитого писателя говорили сами за себя.  И сейчас отчетливо  помню, как он читал   «Поднятую целину», «Тихий дон», «Судьбу человека», а также свежие газеты.  Старики  любили  слушать деда Андрея,  они искренне   радовались, что  остались позади те  тяжелые времена, когда плюнуть нельзя было, тут же донесут и арестуют,   почему-то с опаской поглядывая на меня. Их  систематические  политинформации сделали свое дело. Я поняла,  что  в стране наступили хорошие времена, которые взрослые  почему-то называли   весенним словом  оттепель, очень похожим на слово капель.  Детская любознательность брала  верх.  Лояльность властей и  фактическое  наличие  доносчиков мне захотелось  проверить на деле лично, чтобы  доложить старикам, какие  все-таки нынче настали  времена.

         Не дождавшись окончания дискуссии, я слезла с печи, быстренько оделась и отправилась на это  дело. Первая дорога вела меня к зданию райисполкома, которое располагалось  на соседней улице.  Подойдя к высокому крыльцу,  убедившись, что свидетели видят  мои  действия, я смачно дважды плюнула на ступеньки. Переждав несколько минут, не заметив  с их стороны никакой реакции, а также  слежки за собой, я  спокойно отправилась  к  следующему объекту. В мои планы входило посетить  районный отдел милиции.  Плюнув и   там   с большим удовольствием на верхнюю ступеньку, случайно поймала  в окне взгляд милиционера, который гневно  покачал головой. Я ему улыбнулась в ответ и  бегом пустилась наутек  докладывать старикам, что, действительно, тяжелые времена  в стране закончились.

         Вся процедура проверки  качества  демократического состояния общества заняла у меня минут сорок. С чувством исполненного долга  и  особой важности содеянного, я спешила доложить совету старейшин в дедовской избе-читальне о своих  свежих  опытах. Меня  беспокоило, как бы они не разошлись,  уж очень хотелось получить  их  всеобщее одобрение. Пока бежала до дома,   эмоции фонтаном  перли из меня.   С языка срывались слова одобрения стариков, скорее хотелось  похвалить и  их,  сказать,  что они правильно понимают политику страны, настали  действительно хорошие времена.  Мне повезло, все  ранее присутствующие деды  были на месте,  и продолжали мирно что-то обсуждать.
Забежав в дедовскую избушку,  не успев  отдышаться, я выпалила, как из автомата  Калашникова совсем другие слова:              «  Плевать теперь  можно  хоть куда!  В тюрьму за это   не забирают! Наступили другие  времена!  Оттепель еще не наступила!  С крыш  еще не капает! Придется   всем  её ждать».
 
           Гробовая тишина длилась до самого ухода стариков из дедовской избы-читальни. Наш  мудрый дед Андрей ничего мне тогда  не сказал, однако  посиделки стариков в его избе   больше не повторялись. Видимо, оттепель  и правда, еще не наступила.