Пальма

Соседскую злющую собаку звали Пальма. Национальностью и происхождением  в нашем поселке у собак, как и у людей, никто не интересовался.    По окрасу она была черная, с темно  коричневым отливом на  лапках  и  кончиках ушей, в общем, сродни  цвету  выходцев  из Закавказья, да  и кличка  была соответствующая субтропическому  региону.   Собака была, может быть,  не так зла, как о ней ходили слухи.  Мне тоже  она  запомнилась  совсем другой, хотя, кто его знает, все-таки  уже шестьдесят лет прошло с той поры. Сейчас я могу объяснить ее   былую злость  только постоянным беспокойством  и заботой  о своих  щенятах.
Июль в Сибири всегда пора сенокоса. Косили траву для  нашей коровы Жданки всегда взрослые, на уборку привлекалась вся семья от мала до велика. Покос располагался примерно в семи километрах от дома,  с утра вся семья с инвентарем и провизией  грузилась  на папин грузовик,   возвращались с работ  уже  затемно.  В доме оставался один «дежурный», который  готовил ужин, топил баню,  присматривал за малыми детьми. В тот день дед Андрей неважно себя чувствовал, он и остался в доме за хозяина. Ему предстояло  присматривать  за мной и моими старшими сестрами Любой и Верой. 
На улице   Набережной было всего домов сорок, наш  девятнадцатый дом стоял примерно посередине, огород выходил  на  речку. Июль был самым популярным  месяцем купального сезона в нашем поселке. Со всех ближних и дальних улиц   к нам за огород на речку с утра и до позднего вечера  тянулись  ребятишки разного возраста. Тусовки на речке проходили с  восторженным  шумом,  звоном, визгом и  гулом,  которые неизбежны   при контакте детей с водой. Теперь представьте, как можно  усидеть дома, если в  нескольких  метрах  человек сто  с гиканьем и улюлюканьем  неудержимо заманивает  вас   в свою компанию?
Я тоже бы  не удержалась. Но меня   в тот момент интересовала не речка, а  соседская собака  и   ее  соблазнительные  щенки. В нашем дворе собаки не водились.  Дед  Андрей   после обеда  столярничал  в мастерской,   Люба упражнялась в чтении  букваря,  Вера о чем-то мечтала в обнимку  с котом на травке.  Я   была свободна, как птица, куда хочу, туда и полечу. Первый, и самый короткий, путь к щенкам  проходил  через улицу. Ворота  туда  были закрыты на защелку, открыть  которую я еще не умела. Вторую дорогу к заветной  цели  я уже однажды освоила, она шла через дыру в заборе за соседской баней, о ней никто не знал. Легко преодолев препятствия из высоченной  крапивы и  соседской бабы Нюры, я добралась, наконец,  до  намеченной  цели - собачьей будки.
Пальма  полеживала на солнышке, разморенная и ленивая. Она на меня даже глазом не повела, даже хвостиком не вильнула. Со стороны живота  к ней   примостились несколько  разомлевших щенят, таких же  красивых, как она, сладко посасывающих ее молочко. Я примостилась   рядышком и стала  поглаживать эти пушистые комочки, не претендуя лишать малышей пропитания. Мне показалось, что  Пальма  даже  подмигнула мне,  словно приглашая присоединиться. Есть мне  не хотелось,  дед нас  хорошо накормил,  просто не терпелось  повозиться со щенятами. Ждала, ждала, когда они насытятся, становилось  жарко. Попробовала взять одного крайнего щенка на руки,  однако, Пальма стала возражать, и я оставила эту затею. Возвращаться  к деду и сестрам  не хотелось.  Поразмыслив, что раз уж   смогла преодолеть крапиву и   блокпост    бабы Нюры,  подожду в собачьей будке, пока  закончится щенячьий обед. Очень хотелось   поиграть с живыми  малышами.  Это совсем другое дело, чем баюкать безответную  и неподвижную куклу, сшитую моей бабой Дуней, с мужским лицом, нарисованным ею химическим карандашом и кудельной прической.   Через много лет, когда я смотрела фильм  «В джазе только девушки», я  узнала  в одном из героев лицо, отдаленно напоминающее мою   давнишнюю куклу.
 В  маленьком собачьем  домике было очень прилично. Стены были  из натурального дерева, на полу постелена шкура  прошлогоднего барана, толстая  крыша не давала солнечным лучам прогреть будку в самую жару.  Пальма  или  забеспокоилась, что ее квартиру заняли, или ей стало жарко на солнце, она резво сбросила с себя своих малышей и залезла ко мне в избушку.  Здесь и,  правда, было  уютно  и  прохладно. За ней  подтянулись и щенята.  Мы  все  дружно устроились  на  бараньей шкуре, путаясь в объятиях.  В тесноте, да не в обиде. Какая мягкая подушка получилась  из  Пальмы! Как приятно было  трепать за уши  этих  маленьких волшебных щенят!  Они  тихонько и  игриво  повизгивали от удовольствия, посасывая  беззубым ртом мои пальцы.  И такое блаженство охватило меня,  и такой покой,  и такой восторг, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Дед Андрей обнаружил   пропажу через час.   Он понял, что  присмотр за  внучкой  он профукал. На территории дома и двора меня не было. Оставалось одно  предположение, что я отправилась на речку через огород, поскольку  открыть ворота  мне было не под силу.  Старшие сестры были еще малы,  они  толком ничего не смогли сказать испуганному деду, куда делась я. Безуспешно опросив на берегу  ребятишек, дед еще больше встревожился.  Он бегом  носился по берегу, истошно  выкрикивая  мое имя.  Время неумолимо приближало час, когда родители вернутся с покоса. Из-за  моих поисков  дед не приготовил ужин,  не истопил баню, да что  баня и ужин, в сравнении с пропажей ребенка.
Смеркалось. К дому подкатил папин грузовик. Усталые и довольные взрослые выгружали покосный бутар. Весть о моей пропаже ввела всех в шок.   Узнав, что меня нет в доме уже более восьми  часов, мама в голос завыла на всю улицу, чем, естественно,  привлекла внимание соседей.   Около нашего дома начал собираться народ, все  сочувствовали горю и предлагали  любую помощь. Мужчины ушли на реку осматривать берег, женщины расспрашивали ребятишек и проверяли огороды и дворы.
Соседская баба Нюра  обычно кормила собаку вечером. Чашку с едой  для кормящей  многодетной мамаши она ставила в одно и то же место рядом с будкой. Так было и в этот раз.  Её удивило, что собака и щенята  не вышли к ужину. Обычно, они чуть не из рук  начинали хватать еду, сбивая ее с ног.  Баба Нюра подергала за цепь Пальмы. Каково же было  ее лицо, когда вместо   ожидаемой собачьей морды  из   будки  показалась  моя  заспанная и  счастливая  льняная головушка.
 Никто не огорчился, что ужин не  готов, никто не возмутился, что баня не топлена, радость всех от находки бабы Нюры была безгранична.
Сколько лет мне тогда было, не помню точно, но ощущение реальности происходящего,  в памяти осталось. До сих пор берут сомнения,  угощала меня Пальма своим молоком  или нет, ведь она была так гостеприимна.
И все-таки, как  непредсказуемо, интересно, и  как хорошо жить на свете!