Татуировка

Я касаюсь ее нежной кожи своими холодным замерзшими подушечками пальцев. Осторожно вожу по запястью со всей любовью и нежностью. Она тонет во мне. Любить порой сложно, но с ней все просто. Нет боли, нет притворства, нет лжи. Есть чистый воздух, спокойное небо надо головой и всеобъемлющая тишина. В эти минуты мир замирает. Горячая, бурлящая кровь в моих венах расползается по всему телу. Жилы напрягаются от ощущения родного и близкого в моих объятиях с желанием сохранить это все. Такое хрупкое, мимолетное и драгоценное лежит в моих ладонях – ее жизнь. Ее дыхание. Ее свет. То, чего, возможно, не видел никто – ее тепло. Ее женственность и искренность. Смотрю на закрытые глаза и удивляюсь, как другие могли упустить такое чудо. Когда-то удивлялась, как упускают мужчин, теперь удивляюсь, как можно упустить такою женщину, даже не дотронувшись до нее ни разу. Не важно, что думают окружающие, не важно, какие фантазии будоражит эта картина в их изощренных испорченных умах. Я просто люблю ее, остальное за закрытыми дверьми квартир, спален, комнат, кухонь. Остальное наше. Остальное... Там. Мы так любим надумывать то, чего нет, додумывать за других и доделывать, что порой меня удивляют многие вопросы, но я отвечаю единственной фразой «она – моя душа», а дальше пусть будет так, как будет.

Проводя пальцами по прикрытой длинными рукавами баллона коже, добираюсь до трапеций и отгибаю ворот. Там самое сокровенное, что есть на ее теле. Красивое и под стать ей. Другой рукой продолжаю гладить запястье с чистой кожей. Касаюсь черных линий иероглифа ниже шеи по линии плеч, и меня пробирает дрожь. Ощущение смерти добирается до корки сознания. Мертвая кожа под этой красотой. Холодная, не дышащая, добито-забитая. Каплями чернил и иглой. Тонкой, всаживающейся в каждый миллиметр живого, секунда за секундой убивающей, кромсающей беззащитную нежность. Вот почему она такая железная и такая сильная. Такая молчащая и молчаливая, ни о чем никогда не просящая. Спокойная, сдержанная и порой отстраненная. Часть ее тела молчит и давно. Часть ее тела никогда уже не заговорит и неизвестно, почувствует ли она уже то тепло, что чувствует «чистый» кусок. Почувствует касания, но никогда не сможет ожить и впустить в себя просачивающуюся жизнь через чьи-то руки, потому что мертвое невозможно воскресить, потому что мертвое никогда не станет живым, даже если будет эта чудесная живая вода. Даже любовь не способна стереть это ощущение холода в сердце от осознания, что этот кусок плоти не жив. И эта часть живой энергии ходит где-то, скитается в одиночестве. Значит ли, что ее хозяйка на какую-то толику тоже мертва? Не важно, но если так – с ней-то я хочу, к ней на тот же шажок, что и она. На такой же шажок подарить себе смерть и облегчение от ощущения боли и этой маленькой забивочной машинки. И если эта мысль живет в моей голове уже пятый год, значит, рано или поздно я освобожусь от нее. Я не буду убивать в себе желание приблизиться к ней. Чем ближе я к ней, тем дальше от всех, а моя душа должна быть со мной, во мне, рядом с ней, рядом с нами. Рядом. В.

Я могу написать миллиарды строк о ней, однажды могу не написать ни одной, но выберу первое, потому что если держать все мысли в голове – она взорвется или, на крайний случай, превратит меня в параноика.  Я не могу спокойно наблюдать за тем, как нас порой нет. Как она «там», я «здесь» или для нее я «там», а она «здесь». И наши «там» и «здесь» совпадают лишь на насколько часов раз в две недели. И тогда время как тягучая карамель течет из одного сосуда в другой. Замедляется в подарок нам. Останавливается, когда я смотрю в ее кошачьи глаза. И летит, когда я смиряю совместные фотографии взглядом, где мы похожи, только она хрупче. Мельче, но сильнее. Где там, далеко в будущем, я все так же глажу ее кудрявые отросшие волосы, поправляю челку, убирая с выстриженной части, где лето рвется из груди зимой, где жизнь приобретает краски, где ч/б становится цветом. Где... Где я могу обнимать ее сзади и чувствовать запах сладкого шампуня от ее волос. Где я смогу трогать ее татуировку без зазрения совести, а потом развернусь спиной и разведу свои крылья с фразой: «Смотри, часть меня отныне тоже мертва. Там твоей частичке не будет грустно, она найдет мою» и обнять. Крепко. Навсегда. И быть живыми и мертвыми одновременно. Такое возможно только тогда, когда у тебя есть татуировка.

20.11.14
Редактор: Настя Шварц
Фотография: Alex Stoddard