Легенда о Финисте. Глава 28-29

Глава 28-29. Остановить любой ценой

Торжественно, как это было заведено у аратов, провожать эскадру, идущую на смерть, было некогда – Река  уже кишела сыроядцами. Ворота оборонительного канала приоткрыли, заграждающие цепи опустили на дно, а поворотные консольные балки развели при помощи двух шестивёсельных ялов ровно настолько, чтобы прошло одно судно, и корабли цугом устремились навстречу своей воинской судьбе и своим беспощадным врагам. Пришла беда – отворяй ворота…
Оборонять Реку командующий эскадрой вице-адмирал Мирослав приказал на дальних подступах к крепости, пробившись с боями на полтора километра вверх по Реке от острова Посадный. Было решено выставить боевые корабли кильватерной косой расчёской, острым углом к родному левому берегу.  Поднявшись с боями на вёслах вверх по Реке на заданные позиции, лодии, дощаники аратов и каравелла Леля – единственный в эскадре корабль «река-море» с самыми высокими бортами – должны были встать на якоря, заняв каждый свою боевую позицию на речной дорожке, обороняя свою струю Легкокрылого.
Эскадра сразу вступила в тяжёлый бой. Однако, царевич отказался вставать на якорь вместе со всеми и решил вести боевые действия самостоятельно, нападая на скопления обезьяньих плавсредств выше по течению, чем основная эскадра. Лель выбирал плывущие по течению сцепки деревьев с обезьянами  и, подгребая к ним на вёслах, расстреливал их из арбалетов, луков, ручных пращей и бомбомётов для ручных гранат. Если сцепка брёвен была большая, Лель во главе абордажной команды спрыгивал на образованный обезьянами плот, и они быстро решали судьбу каннибалов при помощи длинных морских мечей. Его хмурая и молчаливая, как оказалось, свирепая команда, действовала слаженно и, видимо, была опытной в речных абордажных боях, но качествами супервоинов, как арийские ратники, они не обладали. Однако, нарушив конструкцию оборонительного строя, Лель, мало того что неоправданно рисковал сам, но и сильно затруднил коллективную оборону эскадры. После того, как в результате ратной работы команды Царевича в опасной близости от лодий эскадры проплыло несколько горящих деревьев с обезьяньими трупами, вице-адмирал отдал грозный приказ каравелле Леля: «Воевать с применением «адского огня» только на правой половине от фарватера Реки!». Лель был вынужден послушаться командующего, он знал, что второй раз ему приказывать не будут… По военно-морскому уставу неподчинение в бою приравнивалось к мятежу, со всеми трагическими последствиями. В случае ситуации, угрожающей эскадре, Адмирал имел право отдать команду сжечь мятежный корабль.
Лель послушно, хоть и с показной неохотою, занял правую половину Реки, направляя огонь метательной машины и бомбомётчиков в сторону правого берега. На самом деле такая позиция была для него даже более выигрышной с точки зрения визуализации собственного героизма. Азарт и упоение битвой, как любого воина, увлекло и захватило его, хотя он, конечно, был больше воякой по части блуда и похоти, но в его чёрной душе было место и патологической агрессии, и маниакальной тяге к убийству двуногих. Асмодей так увлёкся уничтожением неандертальцев, что не сразу заметил стоящего рядом с ним в седьмом измерении, не доступном для органов чувств четырёхмерных, тёмного Хозяина обезьяньего войска, пристально и с укором смотревшего на чересчур раздухарившегося ловкого фехтовальщика. Почувствовав укоризненный обжигающий взгляд Молоха, Асмодей согласился, что да, чрезмерно увлёкся, демонстрируя аратам свои воинские успехи и достоинства. Его план обольщения Насти для пущей убедительности требовал обезьяньих жертв и тщательно просчитанных театральных эффектов. Все его показные воинские подвиги были адресованы аратским зрителям-свидетелям, а через них  – для царевны Насти, у которой, как вы помните, теперь был ещё один «поклонник-воздыхатель» царь обезьян Асмодав.

А на Реке тем временем плотность плывущего по течению обезьяньего войска возрастала в угрожающей прогрессии. Если в начале большее количество обезьян сплавлялось на одиночных стволах, держась за сучья дерева, рядом в студёной воде и особого сопротивления замёрзшие каннибалы не оказывали, то примерно через час боя основной воинский вражеский контингент начал плыть в сторону города на связанных плотах деревьев, и по мере увеличения размеров плотов сопротивление эскадре становилось всё более ожесточённым. На больших плотах обезьяны устанавливали надстройки-укрытия, из-за которых обстреливали лодии аратов стрелами луков и арбалетов, метали копья и камни из пращей. Особенно опасно при абордажных боях для моряков было ловкое владение обезьян арканами, при помощи которых те вырывали оружие у матросов, сдёргивали с бортов кораблей попавших в петлю воинов, а также использовали арканы как абордажные верёвки, чтобы запрыгнуть на палубу аратского корабля. Ещё одним опасным оружием обезьян были ловчие накидные сети, которыми те умело пользовались. Умение высоко прыгать и цепляться за такелаж, а также большая физическая сила и масса неадерталоидов делали их очень опасными противниками, особенно при подавляющем численном превосходстве… В ближнем рукопашном бою наиболее опасными для аратов были огромные палицы и боевые топоры, которые обезьяны довольно ловко метали.
Драма на Реке вступала в свой апогей. Каравелла Леля, не имея преимуществ, предоставляемых коллективной обороной, первой попала в критическую обстановку. Около двух десятков больших обезьяньих плотов, количество которых ежеминутно возрастало, облепили со всех сторон его боевой корабль. Абордажными шестами с крючьями и арканами каннибалы подтягивали плоты к бортам обречённого корабля, который теперь потерял возможность маневрировать. Вся команда была вынуждена вступить в тяжёлый рукопашный бой. Новые и новые отряды обезьян присоединялись к кишащему обезьяньему муравейнику, где с позиции аратской эскадры уже не было видно матросов Леля под кучами сыроядцев. Финал драмы каравеллы ознаменовался взрывом оставшегося боезапаса лукоморского огня, который матросы подорвали сами. Столп нестерпимо яркого пламени взметнулся вверх, поглотив во всепожирающем огне окружённый обезьяньими плотами обречённый корабль,  весь кишащий сыроядцами, облепившими его как гигантского жука муравейник. Вдобавок ко всем неприятностям, лишённая манёвра каравелла с треском налетела на огромный подводный камень со всего маха и была разорвана на части потоком воды. Вопли боли и ужаса заживо горящих сыроядцев достигли небес, но не вызвали сострадания. Свирепые матросы Леля умирали молча и с воинским достоинством. Самого царевича поглотило пламя на глазах у поражённой его подвигом эскадры. Напор врагов на заградительный строй кораблей аратов возрастал каждую минуту. Пока была возможность сжигать отдельные деревья и их связки, ариям удавалось сдерживать напор обезьяньей армады. Но очень быстро вновь и вновь приплывающие плоты сыроядцев начали увеличиваться в размерах, и количество обезьян на каждом прибывающем плоту возрастало в десятки раз. Обезьяны арканами и абордажными шестами подтягивали плоты друг к другу, образуя целые поляны из связанных деревьев. Сталкиваясь со стоящей на якоре лодией или дощаником, такая «поляна» срывала корабль с места и тащила его вместе с собой, ломая боевой строй ордера. В результате, в строю образовались бреши, в которые начали просачиваться отдельные деревья и плоты с каннибалами. Вдогонку за прорвавшими оборону сыроядцами устремлялись лёгкие и маневренные боевые аратские байды. Пираты на байдарах, пока была возможность, расстреливали обезьян из луков и уничтожали их ручными гранатами с лукоморским огнём. Когда заканчивался боезапас гранат и стрел, в ход шли острые и проворные длинные пиратские мечи. Пи-ра-ты (Огонь-РА-Ты) переходили в рукопашный бой с многократно превосходящими силами противника. Один за другим Воины Света, бросаясь в рукопашный бой с кличем «Ура!», переходили в изменённое состояние сознания, в раж (Ра-Жар), подключались к воинскому каналу Святого Духа, становясь супервоинами, способными увеличивать свою силу и мышечную реакцию в десятки раз, переходить в индивидуальный ратный хрональный канал, ускоренный по сравнению со штатным временем десятикратно засчет вброса энергии солнечной праны (П(Огонь)-Ра-Нам). Такой наполненный энергией солнечного света воин в рукопашном бою мог одолеть десятки, а иногда и сотни обычных, непросветлённых врагов (Ведь-Ра-Г-оно)  –  те просто не понимали, не успевали понять, что происходит: поединок заканчивался для них, ещё не начавшись. В течение штатной земной секунды Воин Света успевал поразить больше десяти врагов, особенно если работал двумя мечами. При этом он практически исчезал из поля зрения противника, глаза которого не способны были воспринимать такое архибыстрое мультидвижение. Умение Воинов Света переходить в изменённое состояние сознания было одним из главных отличительных свойств ариев, прошедших трёхсоттысячелетний путь ратных тренировок – в качестве охотников на мамонтов. Супервоины имели в своём ДНК, дополнительно к ангельскому, возможности подключения к Небесному воинскому двустороннему каналу связи, называемому наитием;  а также генетический подвой набора лучших генов от белого медведя: его абсолютное бесстрашие, неисчерпаемую трудоспособность и несгибаемые волевые качества, его беспрецедентную физическую силу и решительность в достижении поставленных задач. Но силы были слишком неравны, и отдельные плоты сыроядцев прорывали речную оборону, устремляясь к острову Посадный и устью реки Кача. На левом берегу Легкокрылого их встречали отряды тяжёлой кавалерии на боевых лосях.
Почувствовав под ногами твёрдую землю, неандерталоиды, инстинктивно боящиеся воды,  разительно преображались – скорость бега и прыжков обезьян была существенно выше, чем у аратских воинов, и догнать убегающую гигантскую гориллу реально можно было только на приручённом боевом лосе.
Лоси были приручены ариями в незапамятные времена, и многие поколения их жили в станичных табунах в посадских селениях аратов как священные ратные животные. Мать-Лосиха, как мать Природа, была обожествлена ещё на ранних охотничьих периодах развития. Охота на лосей, как на дружественный и союзный народ, была для ариев, выходцев из древней Арктиды, с тех незапамятных времён строжайшим табу. Именно с ветхозаветных времён у мамонтов с приручёнными лосями была генетически унаследованная взаимная неприязнь. Малышей лосят с самого рождения отдавали нянчить их будущему всаднику в кавалерийский боевой табун, и дружба их длилась до глубокой старости обоих, если они доживали до глубокой старости. Кормить телёнка до двух лет водили к важенке в охраняемую лосеферму по расписанию. Самок лосей в бою не использовали, они вместе с другими телятами, лосихами и нетелями-тёлками безвылазно жили на лосефермах под охраной казаков (Кровь-ЗА-Кровь), где кормили до трёх лет подрастающих будущих воинов. Лошадей и коров, как и другой домашний скот, держали отдельно. У боевых лосей были все привилегии воинов-аристократов, были воинские звания, боевые награды и заслуги. Они служили добросовестно и могли при желании оставить службу – уйти в тайгу в отпуск или навсегда демобилизоваться. Для обезьян-неандерталоидов лось-сохатый не был священным табу, а был желанной и вкусной добычей, которую сфабрикованный на основе гигантской природной гориллы мутант-неандерталоид успешно добывал методов «вытаптывания» по следу,  –  сыроядцы, найдя в тайге след лося, не оставляли ему шанса на спасение. Поэтому часто отслужившие по возрасту или по ранению лоси оставались доживать свой век в станице у аратов в их закрытых поселениях, под их защитой и на полном довольствии. Отставных боевых верховых лосей (Люди-СЕЙ)-ветеранов, как правило, добровольно помогавших по хозяйственным нуждам и земледелию, где их главным оружием теперь были не смертельно опасные разящие рога и копыта, а соха и борона, после демобилизации называли сохатыми (СОХой-ТЫ-Мерить). Лосёнка под седло ставили не ранее четырёх лет от роду. Но участвовать в боевых операциях и учебных манёврах и сборах, охранном патрулировании и дальних разведывательных манифестационных походах, где находился под бдительной охраной старших, он мог раньше, по мере взросления.
Около трёх сотен, три эскадрона, казаков тяжёлой кавалерии охраняли сегодня береговую линию до устья Качи, уничтожая каннибалов, высадившихся на левый берег Быстронесущего, поджигая заломы, образовавшиеся из плотов неандерталоидов. Огромные заломы из натыкающихся друг на друга отдельных деревьев, которые останавливали сплошные донные прибрежные укрепления аратов. Через некоторое время берег Реки представлял сплошную стену огня. Какое-то время это сдерживало атакующий порыв обезьян. Но напирающие сзади новые и новые сплавщики решили создать плацдарм на острове Посадном в полутора километрах от Яр-городской крепости, беспечно считая эту площадку безопасной и неуязвимой, используя огненную стену теперь уже как заградительное, защитное, оборонительное препятствие от разящей аратской кавалерии. Вожаком лосиного табуна был огромный полуторатонный лось-великан Светозар, размах развесистых рогов которого был более двух метров, а высота в холке – два метра двадцать сантиметров. Есаул Борисей, всадник Светозара, был главным казачьим командиром у аратов и одновременно его боевым братом (Бога-Ра-Ты). Почти тридцать лет длилась их боевая дружба… Сегодня утром, когда было построение на станичном плацу, Светозар вышел из конюшен одним из последних  –  его пожилая лосиха Тайга долго не отпускала своего супруга, прощаясь с ним… Боевые лоси в аратских станицах жили моногамными семьями с устойчивыми и нежными семейными связями. Тайга, которая была представительницей Небесной Матери Лосихи на Земле и обладала усиленным предчувствием и, как говорили у людей, была вещей, просила Светозара не ходить сегодня в бой, но вожак не мог позволить себе даже малейшего проявления малодушия, хотя имел право не участвовать в бою без объяснения причин. Он, почувствовав тревогу Тайги, всё же зашёл на «женскую» половину стойбища и попрощался со своими семью дочерями. Сыновья сегодня уходили вместе с ним в бой и тоже попрощались со своими семьями. Станица с лосефермой, которая располагалась у подножия крепости в трех километрах вверх по реке Кача около посадского городка, была подготовлена к сожжению и взрыву. Перейдя Качу по деревянному мосту во главе колонны, Светозар отметил про себя, что мост тоже подготовлен к взрыву и сжиганию, как и весь посад. Сразу после выхода войска из станицы началась экстренная эвакуация лосефермы в подземный город, где были подготовлены конюшни со стойлами, запасы сена и всего необходимого. Проскакав быстрой иноходью до береговой линии реки, казаки на лосях сразу вступили в бой. Главным оружием всадников были длинные пики, ручные гранаты и короткие боевые луки. Воевать своим длинным мечом казаки могли только при нападении каннибалов в рукопашном бою со спины. При нападении спереди рога и копыта свирепых в бою лосей были эффективнее. Всадник на боевом лосе представлял в бою очень мощную и опасную машину для уничтожения врагов.
В течение часа три эскадрона на боевых лосях избивали и уничтожали просочившихся на берег обезьян, потеряв до полусотни лосей и двадцать два всадника. Одним из первых погиб благородный вожак Светозар. Преследуя уже практически забитого им каннибала, Светозар пытался его перепрыгнуть и неловко наткнулся незащищённым подбрюшьем на обломок неандертальского копья. Сломанное копьё пронзило его могучее сердце, и смерть великого воина была быстрой. Не прошло и минуты, как в его бездонных умных глазах навсегда отпечаталось хмурое небо ратного дня. Борисей, обняв за шею умирающего друга, со слезами на глазах гладил могучую голову боевого товарища, прощаясь с ним навсегда, закрыл его большие зоркие очи. Последний раз похлопав и погладив по шее почившего товарища, как он это делал ежедневно все предыдущие тридцать лет,  пожелал ему счастья в Новой жизни в лосином Ирии. Затем Борисей решительно поднялся с земли и выпрямился в полный рост, внимательно осмотрев поле битвы. Прищур его холодных глаз цвета булатной стали не обещал супостатам ничего хорошего. Свободных лосей не было видно, и он окликнул сотника Ярослава Мстиславовича, который охранял Борисея от сыроядцев, пока тот прощался со своим погибшим лосём. Командир снял притороченный к седлу Светозара короткий меч для пешего рукопашного боя. Как и все аратские воины, в пешем строю казаки воевали так называемым стилем «русская бабочка», когда длинный казачий меч порхал кругами по траектории косой восьмёрки над головой. Короткий меч выполнял больше функции защиты и действовал как своеобразный щит, отбивая удары оружия противника перед собой. Разящие смертельные удары казак наносил, как правило, своим длинным мечом. Уязвимой оставалась спина пешего ратника, поэтому применялась тактика так называемой «русской двойки-бабочки», когда ратники воевали на поле боя синхронно, спина к спине, защищая спины друг друга. Зычным командным голосом, подкрепив клич рёвом командирской боевой трубы, Борисей скомандовал сбор всех потерявших лосей всадников к нему для организации пешего боевого подразделения. Через пять минут из прибежавших на боевой клич казаков Борисей построил боевой ромб, в котором две острых половины строились симметрично короткой оси спинами к центру ромба. Ощетинившийся оружием наружу ромб из восемнадцати казаков мог эффективно вести боевую работу против нескольких сотен сыроядцев, методично перемалывая их живую силу, а летучие эскадроны боевых лосей догоняли и уничтожали высадившихся на берег новых и новых каннибалов.
В это время эскадра Мирослава уже расстреляла зажигательный боезапас. Один за другим боевые корабли, облепленные обезьяньими плотами, сорванные со стояночных якорей, дрейфовали, яростно обороняясь, к городским воротам. Вице-Адмирал Мирослав отдал приказ поджигать корабли, окружённые плотами каннибалов, а экипажам пытаться эвакуироваться на ялах с боями под защиту крепостных стен. Железные цепи речных ворот и бонные ловушки-укрепления прибрежной крепостной зоны начали собирать огромные скопления плотов сыроядцев с горящими остатками кораблей аратской эскадры. Тут и там на берег карабкались группы обезьяньего авангарда. Артиллеристы крепостных орудий – метательных онагров – через каждые 5-10 минут уничтожали очередной просочвшийся через бонные заграждения отряд сыроядцев. Пираты береговых батарей до самого утра следующего дня несли неусыпную и бдительную охрану прибрежной зоны крепости.
Полкан Борислав Всеславович с высоты крепостной башни-детинца внимательно следил за догорающим береговым театром военных действий бесконечно длинного для защитников крепости дня. Когда солнце зашло за горизонт и Полкан посадил двух своих боевых соколов-разведчиков на ночной насест, с докладом к командующему пришёл пробившийся с речного побоища вице-Адмирал Мирослав Людомирович. Многие матросы, все пираты и почти все командиры-капитаны лодий выполнили до конца ратный долг и отдали жизнь своему народу. Отдельно Мирослав рассказал о героической гибели чужестранного царевича Леля и его каравеллы. Таймени-разведчики тем временем доложили, что после захода солнца на остров Посадный прибыл обезьяний царь Асмодав. Сотник тайменей-диверсантов Святослав Ратиславович попросил у Совета разрешение зарезать сегодня ночью царя неандертальцев.
Оперативный штаб обороны крепости обсудил готовность к завтрашней осаде, наметил, что ещё можно успеть сделать до утра. Разведка должна была обозначить цели для ракетного обстрела огненными змеями, а также вести корректировку огня во время обстрела. Волхв-авгур Борисей Яртурович запросил разрешение у Архангела Гавриила на проведение тайной ночной вылазки-операции по ликвидации обезьяньего Царя, но никакого ответа не получил. Уже десять дней никто из Архангелов и никто из младших чинов Старших не выходил на связь с Посвящёнными людей. Все каналы связи были закрыты. Борисей знал, что это означает, но в подробности испытания посвящён не был и мог только гадать. В такой обстановке разрешение на устранение обезьяньего царя без оценки духовной стоимости такого акта и меры коллективной небесной платы за него Совет дать не мог. Да и рисковать – жертвовать разведчиками накануне генерального сражения  –  было безрассудно. Роль точных разведданных теперь возросла тысячекратно. На Совете подвели окончательный итог потерь в битве за Реку и за родной берег. Цена, заплаченная за девять дней сражений, была непомерно высокой, и это было только начало обороны...