Министо госбезопасности ГДР Эрих Мильке 1

Сознавая всю сложность стоящей передо мной задачи,  я, тем не менее, попытаюсь дать обобщенную характеристику министра Эриха Мильке. В современной Германии – это “eine Unperson”, то есть личность, о которой не принято говорить. Примерно такое же отношение к нему утвердилось и в современной России, как к главному начальнику “штази“, а в юности –   боевику самообороны КПГ, застрелившему полицейского офицера.

Уместно, тем не менее, напомнить, что деятельность Э.Мильке получила самую высокую оценку руководства СССР. Ему было присвоено звание Героя Советского Союза, и он был награжден  четырьмя орденами Ленина,  четырьмя орденами Боевого Красного Знамени, орденом Октябрьской революции,  а также  орденом Отечественной войны.

Дополнительная трудность состоит  в том, что в наших кругах широко известно крайне негативное отношение к бывшему министру  его заместителя Маркуса Вольфа, который  утверждал, что Мильке совершенно не понимал задач разведывательной службы, считал ее  чем-то ненужным и обременительным, восприимчивым к идеологической диверсии противника.

Слова Вольфа явно несправедливы. Л.Е.Сиомончук и В.М.Нагаев, в течение ряда  лет занимавшие должность заместителей руководителя представительства КГБ в ГДР  и близко знакомые с Э.Мильке  и М.Вольфом, выражают уверенность, что отрицательные суждения Вольфа, в частности его слова о том, что министр “не понимал разведку”, являются явным преувеличением. Конечно, в отношениях между Мильке и Вольфом существовали трения, но  в их основе было столкновение сильных  и разных характеров.

Я не исключаю, что в этих отношениях присутствовала и личная неприязнь  на националистической основе. Известно, например, что во время одного из собеседований с Э.Мильке, проводившегося в 1932 году в Ленинской партшколе в рамках партийной чистки, ему было указано “на недопустимость распространения антисемитских анекдотов”.

Помимо этого я считаю необходимым пояснить,  что критические высказывания в отношении Мильке были сформулированы Вольфом в тот период, когда он охотно позиционировал себя в качестве  “демократа” на фоне консервативного министра-догматика.

Пытаясь дать характеристику министра, я стремлюсь  прежде всего суммировать личные впечатления, которые сложились у меня в течение тридцати лет в ходе эпизодических встреч с ним и в течение шести лет, когда я состоял  офицером связи в МГБ, а также на документальных немецких, советских, российских и американских  архивных материалах.

Моя первая встреча с министром Мильке  произошла без малого шестьдесят лет  назад. Я неспешно шагал по коридору второго этажа центрального здания МГБ ГДР на Норманенштрассе, не ведая, что поблизости находится кабинет министра госбезопасности. Внезапно чьи-то крепкие руки отбросили меня в сторону и, чтобы не  упасть, я был вынужден опереться о стену. Оглянувшись, я увидел, что со мной поравнялся человек невысокого роста, которого сопровождали три или четыре охранника. Наши взгляды встретились,  и я надолго запомнил  его взгляд, тревожный взгляд человека, готового каждый момент отразить грозящую опасность. Странным образом, мне передалось это ощущение опасности. И в последующем оно   нередко возникало у меня  при встречах с Э.Мильке, тем более что я убедился в присущей ему склонности вызывать замешательство у собеседника, внезапно позволяя себе грубость или насмешку в его адрес, либо  открыто провоцируя его.

Первоначально я относился к Э.Мильке настороженно и с некоторым недоверием, но постепенно убедился, что он является искренним другом нашей страны, а лично ко мне относится доброжелаельно-покровительственно. В его отношении присутствовала некоторая снисходительность. Из-за большой разницы в возрасте я  всегда оставался для  него “недорослем”.

Пытаясь дать развернутую характеристику министра, прежде всего, следует  признать, что  жизненный опыт Э.Мильке в детстве и молодые годы и последующее  идеологическое воспитание  в Советском Союзе имели своим результатом его тотальную “запрограммированность” на классовую борьбу Эта “запрограммированность” в сочетании с жесткими правилами существовавшей системы подчас вступала в противоречие с реальной действительностью и, в частности, потребовала абсурдного публичного осуждения  его предшественников на посту министра Цайсера и Вольвебера  как “сторонников Берии” и “пособников империализма”. Тем не менее, по моему убеждению,  Мильке был нормальным человеком без параноидальных комплексов.

Его главным и единственным ориентиром был Советский Союз, которому он сохранил безусловную верность до конца своей жизни. Конечно, он понимал, что опора на Советский Союз, поддержка со стороны такой  мощной организации как КГБ СССР укрепляют его позиции в руководстве ГДР и гарантируют его профессиональное долголетие. Однако главным было не это. Главными были идеологические установки, которые он твердо  усвоил во время своего пятилетнего  пребывания в СССР  в  тридцатые годы прошлого века в ходе учебы в военно-политической школе Коминтерна и в международной Ленинской партийной школе, а также, будучи  аспирантом  Ленинской партшколы. Он сохранил их и в последующем. И даже  политическая  лексика,  которую он употреблял, была отмечена архаичным налетом тех лет. Подводя итог, можно сказать, что Мильке был убежденным коммунистом догматического большевистского склада. Он был сталинистом, безоговорочным сторонником Сталина и не считал нужным это скрывать даже в горбачевские времена. Вместе с тем неоспоримым авторитетом для него являлся  Ю.В.Андропов.

Несмотря на присущую ему печать догматизма Мильке был способен проявлять незаурядную гибкость внутри жестких рамок существовавшей системы и благодаря ясному предвидению перспектив развития своевременно корректировал свои  позиции внутри правящей верхушки страны. Это являлось одной из предпосылок его рекордно долгого  пребывания на посту министра в течение тридцати двух лет. Э.Мильке был не только создателем системы государственной безопасности в ГДР. Он сформулировал доктрину идеологической диверсии противника, которая в существенной мере определяла внутреннюю политику в Восточной Германии. Его деятельность имела весьма весомый внешний аспект и оказала значительное влияние на развитие отношений в треугольнике Москва – Бонн – Восточный Берлин. То есть, у меня нет сомнения в том, что Эрих Мильке являлся одним из главных действующих лиц  германской истории  второй половины ХХ века.

В порядке ретроспективы следует отметить, что в августе  1947 года Советская военная администрация  создала  в Восточной Германии новую полицейскую структуру – так называемый “пятый  комиссариат”,   К-5, формально подчинив его управлению уголовной полиции. На самом же деле был создан самостоятельный аппарат политической полиции, что фактически противоречило закону Контрольного  совета по Германии. Руководителем пятого комиссариата был назначен В. Цайсер, а его заместителем – Э.Мильке.  который одновременно сохранял руководящий  пост в немецком управлении внутренних дел. Занимая эти  должности он оказал значительное влияние на становление послевоенной юридической  практики в Восточной Германии и на создание аппарата государственной безопасности в стране и при этом последовательно поднимался по служебной лестнице вплоть до поста министра.

Среди  характерных черт, присущих Мильке, следует назвать его большие организаторские способности и политическую дальновидность. умение выявить и правильно расставить талантливых сотрудников. Он отличался  колоссальной самодисциплиной и повседневным соблюдением строжайшего режима, благодаря чему  до самого преклонного возраста сохранял завидную работоспособность.

Мильке был неспокойным начальником:  подозрителен,  нетерпелив,  и придирчив,  неровен в общении с подчиненными, иногда  коварен  (умел вести двойную игру).  В известном смысле он  являлся воплощением прусских добродетелей: его отличали строжайшее соблюдение режима и распорядка дня, предельная аккуратность и тщательность исполнения. Характерной  чертой его натуры было то, что он постоянно находился в состоянии напряженного внимания  и мгновенно реагировал на увиденное и услышанное. Причем, обладая необычайно   острым слухом, он нередко ставил в неловкое положение сотрудников, которые беседовали  в его присутствии вполголоса.

Как политолог, анализировавший причины крушения ГДР, я хорошо понимаю, что  министр  Э.Мильке и его   последовательная политика борьбы против идеологической диверсии противника  способствовали деформации восточно германского общества и явились одной из главных причин социального взрыва в ГДР осенью 1989 года.
Мильке был властолюбивым политиком и стремился всемерно расширить сферы, контролируемые МГБ  и подчиняющиеся ему лично. Численность  министерства в последний период его существования достигала 98 тысяч человек. Примерно такой же была численность активной агентуры. а все взрослое население республики составляло 10,8 миллионов.

Данное стремление, в частности, нашло свое непосредственное выражение в создании института “офицеров особого назначения”, когда люди, занимавшие руководящие должности в государственном аппарате ГДР, включались в структуру МГБ и им присваивались офицерские звания МГБ (например, полковник А.Шальк-Голодковский).
В связи с “западной политикой“ Хонеккера-Миттага,  в первой половине 1980-х годов произошел раскол и  нарастало скрытое  противостояние в политбюро ЦК СЕПГ. В этой ситуации Э.Мильке примкнул к группе В.Штофа - Э.Кренца, а также  поддерживавших их членов политбюро и стал прикрывать их от своего шефа.

Отношение Э.Мильке к Э.Хонеккеру было весьма сложным. С одной стороны, он полностью разделял отрицательную позицию руководителя ГДР по поводу политики гласности и перестройки в СССР, а с другой – считал пагубным  стремление Хонеккера отдалиться от Советского Союза и его готовность усилить экономическую зависимость ГДР от Запада. Мильке постоянно информировал руководство КГБ СССР  о развитии политической линии Хонеккера. Он считал, что Хонеккер утратил способность к реальной оценке обстановки и необходима его скорейшая замена на посту лидера ГДР. Эту мысль министр государственной безопасности вместе с В.Штофом после 1985 года неоднократно пытался довести до советской стороны.

28 декабря 1987 года Эриху Мильке исполнилось 80 лет. В день юбилея ему было присвоено звание Героя  Советского Союза. Официальное сообщение по этому поводу не публиковалось. Вручение высокой награды состоялось 25 апреля 1988 года. В тот же день  Э.Мильке был принят М.С.Горбачевым и имел с ним полуторачасовую беседу  в присутствии В.М.Чебрикова. С чувством глубокого волнения Мильке произнес  слова благодарности, подчеркнув, что   его сердце с юных лет принадлежит идеалам Красного Октября, Советскому Союзу и партии Ленина.
Вслед за этим Мильке  довольно подробно охарактеризовал обстановку  в ГДР и кризис в ее руководстве.  Ситуация в СЕПГ и в восточногерманском обществе требует немедленного ухода Хонеккера с поста генерального секретаря ЦК СЕПГ, заявил он и попросил  Горбачева поддержать противников лидера ГДР.
Руководитель СССР поблагодарил Мильке за его верность дружбе с Советским Союзом, однако уклонился от обсуждения  его просьбы   и сменил тему разговора,  рассказывая о ходе  перестройки в СССР,  ее достижениях  и трудностях.

Следует полагать, что обращение Э.Мильке к М.С.Горбачеву с просьбой  о   содействии  немедленной отставке Хонеккера было выражением политической воли группировки Штофа - Кренца, к которой он принадлежал.

Последняя моя встреча с Э.Мильке состоялась летом 1987 года. Я сопровождал к нему заместителя руководителя представительства КГБ генерал-майора Н.В.Пошатаева, который замещал Г.Ф.Титова, убывшего в командировку в Москву. Мильке пригласил Пошатаева к себе на беседу, сказав, что у него есть важная информация.

Наш визит сразу же приобрел нестандартный характер. Стоявший на посту солдат обнаружил, что удостоверение личности Пошатаева, которое одновременно служило пропуском в министерство, просрочено. Часовой  вызвал начальника караула, который направился в секретариат министерства
и сделал необходимую отметку. Эта процедура потребовала времени, и мы опоздали на прием на полчаса.

В ходе беседы министр вел себя довольно необычно. Он явно тянул время и не сообщил ничего существенного. В заключение он попросил Пошатаева от своего имени обратиться к руководству КГБ с просьбой, чтобы советская сторона увеличила объем поставок нефти на 2 миллиона тонн, восстановив их на уровне , который  существовал до 1982 года. Эту просьбу он мотивировал желанием укрепить свой престиж в руководстве ГДР.

Пошатаев не стал направлять телеграмму в Москву, а спросил совета по телефону у заместителя начальника ПГУ Грушко, который рекомендовал умолчать о просьбе министра.

В биографии, опубликованной Вильфридой Отто, Эрих Мильке предстает перед читателем, как  личность, которой не коснулись возрастные изменения.  А, между тем, по крайней мере, после восьмидесятилетия, в его поведении нельзя было не заметить признаков старческой деградации. Об этом свидетельствовали, в частности, его неадекватные высказывания в связи с игрой любимой футбольной команды, дрезденского “Динамо“, крайне агрессивная манера ведения бесед с приезжавшими в ГДР советскими представителями, наконец, беспомощное выступление в Народной палате 14 ноября 1989 года.

В феврале 1988 года Э.Мильке во время церемонии награждения, вручая мне орден, произнес несколько бессвязных предложений. На следующий день, беседуя с руководителем представительства Г.Ф.Титовым, он задал вопрос: “Как Кузьмин воспринял мои напутствия?“

Не менее странными были высказывания министра в телефонном разговоре с генералом Будановым, который летом 1989 года доложил, что остался за Г.Ф. Титова, убывшего в отпуск.  -   “А Кузьмин остался? Так слушай его, если хочешь служить еще долго.”

В ходе судебного процесса над Мильке эти особенности психического состояния престарелого бывшего министра неоднократно проявлялись. Судом это воспринималось совершенно однозначно, лишь как проявления симуляции.

Судебный процесс против Мильке  по делу об убийстве  Анлауфа и Ленка начался 10 февраля 1992 года. Вопреки точке зрения защиты Э.Мильке,  суд постановил, что срок давности по его делу не истек, поскольку он прерывался с 1945 по 1989 год.
В феврале 1990 года по распоряжению прокурора был произведен обыск на вилле Э.Мильке в Вандлице. В подвале  была обнаружена подборка судебной документации 1933 и  1934 годов по делам об  убийстве полицейских офицеров на Бюлов-платц. Поскольку   живых свидетелей не осталось,  эта документация  легла в основу   судебного процесса.

Судебный процесс против Мильке  по делу об убийстве  Анлауфа и Ленка начался 10 февраля 1992 года. Вопреки точке зрения защиты Э.Мильке,  суд постановил, что срок давности по его делу не истек, поскольку он прерывался с 1945 по 1989 год.
В феврале 1990 года по распоряжению прокурора был произведен обыск на вилле Э.Мильке в Вандлице. В подвале  была обнаружена подборка судебной документации 1933 и  1934 годов по делам об  убийстве полицейских офицеров на Бюлов-платц. Поскольку   живых свидетелей не осталось,  эта документация  легла в основу   судебного процесса.

Заслуживает  внимания свидетельство Мартина Дойса, председателя межпартийной комиссии по реабилитации о крайней физической деградации Э.Мильке. Дойсу 6 августа 1990 года было разрешено свидание с бывшим министром, содержавшимся  в тюрьме Моабит. Дойс утверждает что это был “беспомощный старик, который дрожал от слабости.”

Видная восточно германская правозащитница Б.Боляй справедливо отмечала абсурдность ситуации, когда  судебный процесс против  Э.Мильке ведется не  в связи с  его деяниями в ГДР, а  на основании судебных дел гестапо шестидесятилетней давности.

После 87 заседаний суда присяжных 26 октября 1993 года был оглашен приговор по делу Мильке. В соответствии с действующим законом, обвиняемый подлежал пожизненному тюремному заключению, однако с учетом его  преклонного возраста  (85 лет) и того обстоятельства, что с момента деяния прошло 62 года, мера наказания была определена в шесть лет лишения свободы
Э.Мильке не признал себя виновным. Он заявил: “Если бы я в какой-то форме чувствовал себя виновным, то смог бы во времена ГДР обеспечить исчезновение этих старых  судебных дел. ”

30 июня 1995 года срок заключения Э.Мильке истек, и он был освобожден из-под  стражи.

Через пять лет, 21 мая 2000 года, Эрих Мильке скончался.