Ingert fun - 128

Ингерт "бяка". острый психологический роман

Однажды местный заправила среди мальчишек Салим, что буквально за руку собирал вокруг себя девчонок, предъявил Сёме претензию по одной из своего «гарема» по имени Гюльчатай. Это была не столько ревность, сколько некое политическое шоу, где Салим показал на примере Сёмы, насколько тот обижает девиц Азии, своей пассивностью и апатией к последним, и как вышло слегка перестарался. Короче ему почти удалось растормошить русского медведя, пока Сёма с той же апатией, приложил Салима раза четыре о землю матушку. Под финал, Салим ещё получил по шеям от своего же отца, чтоб никогда не трогал мальчишку из другой культуры. Сёма же его не задевал. Вот так; победителей не судят, а побеждённых бьют как собак. Да и каждый сельский пёс знал, насколько Сёма безобидный малый. Девчонки же сразу разбежались от Салима, хотя и раньше не очень-то держались его общества, а вот на Сёму заглядывались. Сёма был не един таков из русского племени села, да может причина была и в том, что русских тут было на пальцах пересчитать. Сёма как другие русские не жил одним селом и порой ездил и по городам Калхоира и даже в Россию, которая фактически признавала их статус как граждан России. И ныне нельзя было назвать сельских, тёмным народцем, ибо жили тут столь же передовые аборигены как и горожане. Зуля была всегда не такая как Сёма и по культуре Азии и противоположностью мнений с Сёмой, вероятно её это так и притягивало к нему. Ей тоже, по традициям былой Азии, предки не давали образования, полагая, что девице лишний ум ник чему. Хотя было немало и хоть отчасти образованных азиатских девиц нового плана. Во всяком случае, Калхоир то толком и за Азию не считали. Сёма не любил драться, а вот побороться с местными мальчишками и тоже русских кровей, не против. С земляками по нации ему было интереснее, ибо они в борьбе не были столь горячи как азиаты. И чаще такая борьба с русскими заканчивалась шутками. Все знали, что среди соседей самые лучшие борцы – монголы. Но тут таковых не проживало. Главное же качество Сёмы, была его – широкая русская душа. Вот что как мёд, манила девчонок Азии. Азиатские мальчишки были и более претенциозны к поведению девчонок, когда при Сёме девчонка могла хоть на ушах ходить и он с того хуже бы о ней думать не стал.
– «Ох распускаешь ты девчонок наших», - однажды вздохнул Гасан, видя как порой кривляются азиатки около Сёмы, - «Им только дай волю и культуру осрамят».
– «По мне так они – девчонки, а я – мальчишка. Что тут понимать? Они другое племя и не мне судить какими им быть там правильными», - отмахнулся пассивно Сёма и Гасан только покачал головой. Однако, и сами азиатские мальчишки отмечали, насколько одухотворёнными становятся девчонки при Сёме и насколько скованными при мальчишках азиатских кровей. Одухотворение преобразовывало девчонок до сказочности и многие мальчишки-азиаты уже признавали, что такая фривольность духа дана девчонкам от самого Бога. И с того – дело заходило в парадокс – или одухотворение девиц или скованность традиций азиатов. Самыми либеральными оказывались «полукровки» из плодов смеси русской и азиатской кровей. Но такие мальчишки более притягивались в сторону Азии, а девчонки наоборот в сторону русских. Однако они оказывались более универсальными и новыми. И на таких скорее всего и можно было делать ставки в перерождении изнове культуры Азии. Девчонки же кровей Азии чаще удирали крутиться около русских мальчишек и заражались духом фривольности у русских же девчонок. Русские девчонки казалось крутили своими мальчишками как хотели и те спускали им всё. Могли и ущипнуть девчонку за ягодицу и заработать за это оплеуху. Но и мальчишки Азии чуяли что их более притягивают русские девчонки и скорее своей «непокорностью» по сравнению с соплеменницами. В отношениях меж полами, должен быть скрытый прецедент, что делает их живее и острее. Так постепенно перерождалась отсюда и культура Азии вообще. И теперь самые рьяные поклонники традиций уже понимали, что женщинам надо давать образование, и некую фривольность, иначе культуру Азии не возродить. Там где жили русские; и азиаты были решительнее в новом и сами новее духом. А дух нового всегда намекал на близость самого Бога. Традиции – сладкая, уютная сказка для почитания прошлого, а новое всегда требовало риска и риск становился необходимой формой выживания культуры. Зуля себя уже отчасти зарекомендовала «грешницей» по традициям Азии и в борьбе за близость с Сёмой. И теперь они гуляли в Бельгии, куда Сёма приехал на соревнование борцов вольного стиля. Несмотря на мягкость характера, он по классу юниоров был на очень хорошем счету и казалось удача сама ему плыла в руки и он не прилагал тому никаких усилий. Он уже одолел и монгольского юниора Чангира, стремящегося к высшей ступени по классу вольной борьбы. Но сам Сёма, вроде на высший пьедестал не порывался. Зуля обвешала себя побрякушками как рождественская ёлка, единственное, что выдавало наверное в ней от представлений Азии. И теперь сама при каждом случае висела такой игрушкой на шее у Сёмы. Она же не стеснялась носить и короткие наряды, показывая свои стройные ножки. Она впервые видела «большой мир» как называли Куинсленд и всему дивилась как дитё, стараясь не казать себя дикаркой. Порой, увидев что захватившее её воображение, она прижималась к Сёме грудью, заглядывала в его глаза, своими широко раскрытыми очами, словно пытаясь в его глазах увидеть разгадку этой сказки. Сёма никогда не смотрел на неё как на глупышку, но мог состроить ей мим или раздуть щёки и она смеялась. У неё были свои денежки, но она смотрела на скудные потребности Сёмы, но когда загоралась на какую вещицу или одёжку, он мог запросто подарить ей монетку из королевских гольди. По оценке зрительских симпатий в спорте и его проявлению чести на корте, он причислялся к королевскому народу. Так вот Зуля не хотела, просить у него денег и как могла интересовалась валютой, учась сама и экономии денег. И она быстро раскрутила принцип гольди, узнав об этой валюте всё, что только можно. А гольди можно было раскручивать так, что даже монетка, вроде никогда не кончалась. И скажи потом, что она глупая азиатка. Она смотрела как одеваются европейки и лазала по всем окрестным студиям и салонам, жаждая одеть себя пооригинальнее и недорого. Под конец тура Сёма уступил на корте упрямому и настырному голландцу Мальгерту Кросби и ему светило четвёртое место в зачёте турнира. Но когда отгремели фанфары и распределили медали трёх первых мест. На пьедестал вдруг пригласили вдруг Сёму и поляка Алана Войски и вручили медали и призы по симпатиям поклонников этого спорта, которых ныне было в Куинсленде весьма немало, ибо тур показывали по всем общим каналам ЭССЕ. И Сёма получил – золото, а Адам – серебро. В силу проявления чести в борьбе, этих «вторых» лидеров, отметила своим вниманием и Корона. Зуля приложила все усилия и фантазию, чтоб нарядиться в пару к своему чемпиону и когда всех чемпионов (а признавали места с первое по девятое) пригласили на бал-раут чемпионов, Зулю отметили в паре с Сёмой. Так она попала на обложку передового светского издания «Доминант эксперт» и не менее видного издания «Солидате». Наиболее занятная сцена тоже попала на глаз зрителей, когда Зуля пыталась отнять медаль из руки Сёмы. Все чемпионы всё-таки приоделись к рауту, а Сёма был в простом но нарядном с виду, белом спортивном костюме и кроссовках и в отличие от других, не нацепил медаль на шею, а обвив ленточку вокруг ладошки, крутил ею вокруг пальцев. В конце концов, после долгих героических усилий и проявления крайней ловкости, Зуля смеясь отняла у него медаль и сама одела ему на шею. Все борцы показывали на рауте дружеские и почти братские отношения друг к другу, словно одна семья. А вот Чангир попав в ряд чемпионов, лукаво улыбался, поглядывая в сторону Сёмы и Зули. И наконец подсел к их столику, привечая чемпиона.
– «Ни хочу делать каких-то намёков, но у нас в Монголии серьёзно к Калхоиру относиться не могут. И вот чемпион из Калхоира и тот из русских, как я вижу. Азия всё одно поднимется, и Калхоир станет маленькой страной второго сорта. Или может я не прав? Вам надо идти или в сторону Азии или в сторону России. Я вам только добра желаю. А так, что такое приграничное государство? Словно Россия вас поддерживает как некий щит от Азии. Я немного покатался по Азии и видел местных красоток, но твоя красотка я вижу желая тут выделиться, тоже не подходит ни к классу азиаток, ни к россиянкам тем более. Культура всегда наиболее яркая в своей чистой красе традиций. Но это только моё мнение и я тут не ищу прецедента. Как соперник по корту ты мне интересен. Я отдаю тебе должное и готов признать симпатии болельщиков спорта. Я просматривал твои матчи в записи», - довольно дружелюбно улыбаясь высказался Чангир, но Сёма его не очень-то и понял и пожал плечом, - «Ты так говоришь, словно Калхоир палка в колёсах Монголии? Если мы никому жить не мешаем, то это не значит, что мы второе место среди людей. Сколько говорят наций кануло во время армагеддона, и теперь порождаются новые. Когда пришла пора перемен никто не станет молиться на звёзды былой славы. Историю станут переписывать изнове. Я так, не мечтал попасть в чемпионы. Это моя натура, а значит и культура. Но я не стану рассуждать за Калхоир, как свою родину. Тебе виднее»;
– «Да, не скажу что патриот», - рассмеялся Чангир, - «Я бы наверное стал отстаивать честь своей нации и культуры. Я просто хотел, чтоб ты мне нарисовал Калхоир в более красочном ключе, пусть даже не убеждая меня в обратном мнении, как муж своего отечества. Но с таким подходом, ты можешь оказаться и спорте временным явлением. Тебе это только как развлечение, я же более уважительно отношусь к борьбе, в том парень из Монголии выражен наиболее ярко перед миром. Ты вроде дружок и на деле россиянин, такая культура всё равно берёт верх над Азией. Это мнение русского»;