9. Охотничьи летописи

                Привычная тяжесть двустволки,
                Костюм неприметен и прост,
                Знакомы окрестные колки
                Ему на десяток верст.
                Зимой, захватив палатку,
                Уйдет он надолго в тайгу.
                Он бьет на лету куропатку
                И зайца разит на бегу.

                С. Сеченов

8.11.84
                ДЕНЬ ОШИБОК И ПОБЕД
         Внезапно осень вдруг резко перешла в зиму, а та закрутила вьюгами, загудела ветрами в крышах, заметелила и засыпала снегами окрестные поля и леса.
         Утром было -18, снег глубокий, рыхлый. Перешел в болотных сапогах речку, которая еще не покрылась льдом, а дальше можно только на лыжах. На берегу у Грязнухи - свеженький заячий след. Прошел по нему метров сорок и сообразил, что заяц лежит у воды в  густом тальнике. Сообразить то сообразил, но все же беляк вылетел с лежки уж очень неожиданно, и я дважды по нему в этой гущине «пропуделял». Набат крутанул зайчишку по Грязнухе. Молодой кобелишка Запой в это время выл на том берегу, так как струсил перейти речку. (Вспомни, уважаемый читатель, фразу капитана Врунгеля в мультфильме: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет»).
         Гончак  выгнал этого беляка на поле, и тот спрятался у копны сена. Я начал подходить, но «косой», напустив меня метров на пятьдесят, рванул на галечник. Ударил «двойкой» с левого ствола. Заяц продолжал бежать, но я заметил, что он как-то сжался после выстрелов. На следу было несколько капелек крови, но с таким ранением он и меня переживет. Пройдя по следу, начал отзывать собаку. И в это время с поля метрах в ста от меня поднялся другой беляк и также ушел на тот же галечник, куда направился и я. Набат гонял последнего зайца на гольце, но всё же через некоторое время скололся.
         Между тем, потеплело, снег стал налипать на лыжи, и передвигаться на них стало весьма затруднительно. Подумав, что я не смогу найти ни того ни другого беляков в этой неразберихе заячьих и собачьих следов, покинул остров и вернулся к Грязнухе. Там, на поле, наткнулся на заячий следок. Беляк, попетляв, спустился в остров и ушел, поднятый мною, без выстрела, мелькнув в кустах. Я бросил и этого зайца и направился к следующему острову. Однако, дойдя до протоки, сообразил, что даже если я по нему, по этому острову, и пройду, то назад уже не вернусь, так как идти по пушистому и липкому снегу на лыжах по кустам одно мучение: на каждой лыже налипает по пуду снега. И даже если я там и подстрелю зайчишку, то даже обрадоваться трофею у меня уже не хватит сил.
         Вернулся назад в Грязнуху к последнему зайцу. Набат сразу же погнал. На первом же круге беляк на меня и набежал. Ударил «четверкой». Готов. Один!
         Положил зайца в рюкзак, подозвал Набата  и переместился на галечник. Сразу же увидел следок одного из моих утренних «знакомых». Прошел по нему метров сто, и тут мы встретились с «косым» взглядами. Беляк лежал под пнем метрах в десяти от меня. Ударил по лежачему, так как стоял на лыжах с грузом. Два!
         Вновь обрезаю остров, держа путь к тому месту, где скололись собаки. А вот он и след! Заяц обманул собак, пробежав по моей лыжне. Прошел метров двести, а след с лыжни не сходит. А мне-то еще и лучше: по лыжне идти легче, чем по целине. Сбросил рюкзак, чтобы идти налегке. И вновь узрел зайца на лежке. И опять же метрах в десяти на чистом месте, одна голова из снега торчит. Заяц маханул с лежки и упал после выстрела. Три!
         - Сбой поправкой красен!

10.11.84
          Вчера был сильный мороз. Утром было -33, а к вечеру стало как то помягче, и небо посерело. Но сегодня пороши не было, вновь ветер, снег и поземка. Все же решил промять собак.
         Запой опять повыл у речки, но все-таки перебежал ее по льду. А за Убой мертвая пороша. Все позамело. Наметил себе галечник, что выше Санарухи, в качестве конечной точки маршрута. Встретился с братьями Некрасовыми, которые уже изрядно устали, так как ходили без лыж. Оба были весьма и весьма упитанными и поэтому -  небольшими любителями ходить пешком. Поговорили и разошлись: они – к дому, а я – к своему острову.
          Подойдя, увидел след зайца, которого только что подняли мои собаки.
         - Набат! Набат! Вот! Вот! Вот!
         Набат погнал и сразу скололся, так как метель заметала след буквально на глазах. Почувствовал, что заяц может залечь в кустах, поспешил к прогалине. Трубач взревел по зрячему. А вот и беляк, еще не перелинявший, серенький, катится вдоль кустов. Бах! Готов!
         Набат, обнюхав битого зверя, сразу умчался туда, где он скололся недавно. Я, резонно рассудив, что этот добытый заяц совсем не тот, которого они погнали вначале и вернулся. И точно – два свежих следка. Один след – это тот беляк, что в рюкзаке, а где другой? Прошел немного, а след задуло метелью. Повернулся, подумав, что «косой» должен лежать слева от меня в кустиках. А тут он, не выдержав, вылетел из кустов и запахал носом после выстрела.
         Ну вот, пора и домой. И когда я уже подошел к берегу, обратил внимание на заячью тропку и сметку с нее в кусты.
         - Давай, Набат!
         Погнал мой выжлец, а я остался на этой тропе, резонно подумав, что здесь гонный заяц и пойдет. Точно! Не прошло и минуты, как беляк выкатился на меня и после моего выстрела завалился на бок.
         Год нынче нестандартный: все лето лили проливные дожди, вода в Убе стояла, как в половодье, а зима ударила резко и неожиданно.

18.11.84
         Ну и зима. Мороз, метель, мороз, метель...
         Метель кружила всю ночь, да и утром мело очень сильно. К обеду стало немного потише, а значит, можно и самому прогуляться и промять собак.
         Зайца – как весной грязи! Тропы по острову. Понабегали «косые» за неделю. В чистом поле все следы засыпаны снегом, а в кустах - нет. Там и подняли белячка в самой гущине. Набат перегнал его в Локтеву пасеку, а я встал на гольце на входном следу. Через некоторое время гонный заяц выскочил на меня, сел метрах в сорока и был чисто бит «единицей».
         Переместились на Локтеву. И там заячьи тропы. Собаки гоняли там беляка, но скололись, так как весь остров истоптан табуном лошадей.
         Вышли на поле. Заяц в сетке уже изрядно намял мне плечо. Устал я и стал смотреть себе под ноги. И был весьма удивлен, когда, подняв голову, увидел перед собой «теплую» лежку и следы улепетывающего беляка. Медленно поднял ружье и ударил «двойкой», когда заяц был уже метрах в пятидесяти-шестидесяти. Каково же было мое удивление, когда тот «запахал» носом, после выстрела, а потом медленно стал уходить в сторону Локтевой пасеки.
         Собаки азартно пошли по кровавому следу. Я едва успел добежать к протоке, как увидел своего подранка, идущего в мою сторону метрах в тридцати от меня. Кувыркнулся заяц после  выстрела «двойкой», а тут и собаки набежали. Подвязал трофей на лямочку и направился к дому.   
         И тут увидел беляка на лежке, лежащего головой к Локтевой пасеке. На лежке и подстрелил его, не став рисковать.
         Наша речка стоит, а старая Уба еще не покрылась льдом