Не бойся темноты. Пролог

Ровно пятнадцать лет назад.


— Энтониана Холдфик, красиво ведь звучит? — Полли улыбнулась, показывая мне на свой живот. Скоро я стану отцом.

Эта мысль пугала меня и мою мать одновременно. Меня, скорее всего, из—за того, что это произошло всего после двух лет знакомства с Полл, да и из—за того, что загубил свою молодость в двадцать три; а вот мать волнуется из—за того, что моей будущей женой и матерью моего ребёнка будет именно Полли. Наверное, именно из—за этого она переживает больше всего.

Я опять смотрю на неё: и как она, — такая красивая, утончённая и молодая девушка, смогла не понравиться моей матери? Она и умница, и красавица, — глаза аж слепит от такой идеальности Полли. Скорее всего, мать моя очередной раз зацикливается на том, что она живёт там, куда сейчас перебрался и я: мы снимаем квартирку в старом доме.

Мы живем в городе, где—то на окраине Англии, названном Руклиинд, в районе центра Руклиинда, прозванном Уикстрим, в честь нынешнего мэра. По утрам здесь обычно полно народу: вечно спешащие серые люди, угрюмые дети, уставшие подростки и молодёжь, которая, собственно, ничем не отличалась от подростков. Мы с Полли учились в Биргиме, поэтому путь от дома до института был долгим. То, что Руклиинд был далеко не самым выгодным вариантом города, для того, что—бы начать нашу с Полли новую жизнь, нас не особо волновало: мы ещё были не в том возрасте, что—бы что—то действительно понимать. Именно это пугало меня ещё больше: что смогут дать ребёнку два молодых, которые, если судить по мне, ещё окончательно не нашли себя?

— Ты опять мрачен и тускл, — тихо произнесла Полли, грустно уставившись на меня. Её холодные руки опять довели меня до мурашек одним своим прикосновением. Она опять грустнее кого либо, её лицо опять не украшает здоровый румянец. За последние шесть месяцев Полли истратила свою красоту, и вместо молодой и жизнерадостной девушки, я опять вижу измотанную и усталую не по годам девушку. Это опять сильно печалит меня. — Это из—за твоей матери, да? Что она сказала про меня опять?
— Ох, нет, Полли, — я выдавил из себя улыбку. — Тут не это вина. Я задумывался над именем ребёнка, — я опять вру, вру, вру... Я уже сам ненавижу себя из—за этого. — И Энтониана, всё—же, прекрасное имя, — я улыбаюсь и вижу улыбку Полли. Она садится в кресло, и начинает читать очередную книжку по поводу воспитания детей вслух. Я опять не слушаю её. Чёрт, не выйдет из меня хорошего отца!

Я говорю, что я хочу выйти попить чай на улице. Хорошо, что Полли ещё не скандалит по таким пустякам: вечно понимающая девушка, а уже через месяц — жена, это идеально для меня.

Для правдоподобности я завариваю чай, не положив ни грамма сахара, как обычно, я выхожу на улицу, на веранду нашего с Полли и соседями дома. Я встаю и смотрю в даль: Руклиинд пугает своей мрачностью меня. Это место не подходит для воспитания жизнерадостного ребёнка.

Сегодня черные, усыпанные шлаком улицы безлюдны; окна приземистых серых домишек закрыты ставнями; в дали виднеется метро и Руклинд. Правда странно: два города, с почти одинаковым названием, но разной жизнью внутри? Наш Руклиинд окружён мраком, безлюдностью и тоской, чего не сказать о Руклинде: красивый город с жизнерадостными людьми, вечно солнечный и яркий. Может, просто здесь не видно солнца из—за переполнения мрачностью окружающих? Может, Руклиинд тоже яркий и солнечный, просто из—за вечной тоски этого не видно?

Наш дом находится очень близко к Востоку Уикстрима; идти от Уикстрима на окраину Руклиинда, а дальше в Руклинд, что—бы попасть в метро, для того, что—бы попасть в чёртов институт — жутко утомительно и раздражает. И зачем только Полли выбрала этот город? Он никчёмен и уродлив, мрачен и грустен. Который раз я повторяю это?

— Что, Полли ещё не закатывает истерик? — в нос резко ударил запах дешёвых духов и сигар, а перед глазам появилась Эндриэн Кайнэко, моя однокурсница. У Кайнэко были красивые и густые волосы, цвета золотой степи и огромные зелёные глаза. Но, взяв бритву, она просто и нагло взяла, и выбрила виски, выкрасив краской для волос свои красивейшие волосы в синий. Дальше на руке появилась еле—заметная татуировка с надписью "Свобода". Я повернулся к ней и уставился на неё, на что услышал громкий смешок. — Ты ведь помнишь, что я тебе говорила, парень? Если будут истерики, то просто...
— Молчи и выслушивай, да, я слышал, я помню.
— И вообще, она какая—то странная. Извини, но это правда так. Ты видел, что она делала с Фрэнком? Мне поистине жаль этого парня за столь долгое общение с Полли.
— О Боже, Эндриэн, это просто глупо с твоей стороны, — я фыркнул, хотя сам замечал весьма странные вещи в поведение Полли. Она часто ведёт себя "не как все", возможно, именно это Эн хотела донести до меня именно это, хотя я глубоко в этом сомневаюсь. Сама она часто говорила, что я даже не знаком с родителями Полли, что я не видел никого из родственников этой девушки, да и даже называла её ведьмой, за что получала часовой ор с моей стороны. — Ты тоже не идеальна, — прошипел я, устремив взгляд на Кайнэко.

И как она могла когда—то нравится мне? Уже шесть лет передо мной не та роскошная девушка, а неформалка Эн, и именно тогда она стала мне симпатична! Потом появилась Полли и симпатия к Кайнэко мимолётно улетучилась. Наверное, мне нравилась только её внешность, а не сама она. Эндриэн передо мной сейчас, я очередной раз рассматриваю её: бледная, с синими волосами, спадающими одной копной на левое плечо, через полупрозрачную блузку видно, как торчат еле—заметно рёбра, а если выше, — как торчат ключицы. Она в блузке и джинсах, плотно облегающих худые ноги. Эн всегда была худой, за это у неё красовался бледный цвет кожи, от усталости, и синяки под глазами по этой—же причине.

Эндриэн заметила мой пристальный взгляд на ней, опять затянула сигарету, выдохнув дым мне в лицо.

— Да когда ты уже, — проговаривал я, начиная кашлять от дыма, попадающего в лёгкие, — перестанешь курить? — она засмеялась, потушив сигарету, кинув её на пол, затоптав одной ногой.
— Знаешь, Холдфик, я всё—же рада, что ты и Полли теперь вместе. Вы красивая пара, честно, — она скромно улыбается. — Но ты знаешь, ей соль на рану, когда ты уходишь. Она и меня не очень—то и любит, зато тебя вон как... Береги ты только её, мало кто тебя ещё так сильно и искренне полюбит.

Я усмехаюсь, кивая. Тут выходит Полли, с натянутой улыбкой на лице. Натянутой, конечно, сказать ещё можно, но не улыбкой, — я опять вижу этот оскал, который она привыкла видеть схожими с улыбкой. Опять нервничает, думая, то о ребёнке, то об Эндриэн.

Она молчит, не зная что сказать. Такое—же молчание настигло меня и Эн: если Кайнэко из—за приличия ради, что—бы не вторгаться в чужую личную жизнь, то я только из—за того, что и сам понятия не имел, что сказать Полли.

— Что ты так долго? — произносит Полли, наконец собравшись с мыслями. — Я уже приготовила ужин. Оу, Эндриэн, здравствуй! — опять натянутая улыбка.
— Привет, Полли, — тихо отвечает та.

Опять молчание. Напряжение вновь растёт со скоростью самолёта, устремляющегося в небо. Я решился прервать это угрюмое молчание:

— Ладно, до встречи, Кайнэко, — улыбнулся я.
— Пока, — тихо проговаривает та, доставая очередную сигарету и, как только она зажигает её, сразу сильно затягивает. Я увидел, как сильно она была напряжена по венке, красующейся на висках. Она опять сильно вылезла, а Кайнэко старалась успокоится табаком.

Мы идём по подъезду, где всё так—же холодно. Полли молчит, так—же, как и я.

— Пожалуйста, Полли, не нервничай, — прошипел я, будто для себя.
— Не нервничай, — она усмехнулась. — Да как, если ты вместо поддержки своей БЕРЕМЕННОЙ и будущей жены общаешься с Эндриэн?
— Ты ревнуешь? — произнёс я.
— Да, — отвечает Полли с уверенностью. — Очень, — она делает паузу, что—бы сглотнуть слюну, — сильно, — добавляет она.

Молчим, стоя в холодном подъезде. Мне хочется поспешить её, — не хочу опять встретить Эндриэн, если это так вредит моей будущей жене, матери моих детей. А если это навредит здоровью моего ребёнка? Нет, такого не должно произойти.

Я медленно взял за руку Полли, и она подняла на меня глаза. Они у неё очень красивые — большие, цвета морской волны. Будет шикарно, если они передадутся моей девочке. Полли вопросительно подняла бровь, на что я коротко произнёс:

— Пошли, ты опять зачитаешь меня до смерти.

Полли, сначала саркастично, а потом уже искренне, засмеялась, и мы направились к нам в квартиру. Она находилась на третьем этаже этого пятиэтажного дома. Я и Полл зашли в квартиру. В лицо резко ударил свежий и холодный воздух, и я сразу—же устремил взгляд на форточку в кухне. Пахнет сыростью и свежестью, что на редко в нашем доме. Обычно, тут холодно и невыносимо душно, заставляя вдыхать воздух так, как—будто он через кратчайшие секунды закончится.

Я опять посмотрел на Полли. Какая—же она красивая! И в кого моей дочке быть уродом? Не в кого. Это радует, очень и очень радует.

Выдохнув, я сажусь в кресло напротив дивана. Подняв глаза, я встречаюсь взглядом с Полли. Опять молчим, это меня напрягает. Неожиданно для себя, я проговариваю словно на духу:

— Интересно, а сможем—ли мы устроить ребёнка в хорошую школу, дать хорошее образование?

И Полли опять прожигает во мне дыру взглядом.

— Я думаю, что да. И с чего тебя это интересует? — спросила она, подняв бровь.
— Не знаю. Вот помнишь соседку, Миссис Эндрэтт, которая пообещала нам, в случае чего, поможет с ребёнком? — Полли кивнула. — Её старший сын ни года не учился в школе, - она не может платить за образование. А ты знаешь, что Руклиинд далеко не самый благополучный город для воспитания ребёнка.Тут всего восемь школ, да и те переполнены детьми.
— Но ведь можно отдать ребёнка в школу в Руклинде. Там хорошее образование, как говорил мне сосед снизу.
— Это, конечно, несомненно хорошо, что Руклинд находится в пятнадцати минутах езды, но сама подумай: как мы отправим ребёнка одного в школу? На автобус нужны деньги, а деньги могут отобрать. Опоздает, а лишних неприятностей нам не нужно, да?
— Тогда я буду стараться найти ему кого—то из старших, который за скромную плату будет доводить нашего ребёнка в целости и сохранности.

Я замолк. Полли будет хорошей матерью. Но вот, неожиданно, она произносит с горечью:

— Опасаться нужно не таких мелочей, как школа... Опасаться нужно Роуз Эвроудин.

***


Роуз Эвроудин, как я узнал от Полли, — странная женщина, которая воспитывает детей далеко за границами Грэтмича — нашего округа, куда входит и Руклинд, и Руклиинд, и другие города с однотипными названиями. Собственно, воспитывает она только тех, кто ей приглядится, а уж как она выбирала таких детей, — мне не известно. Как говорила мне Полли, то она увозит детей в своё имение, которое прозвали Пориантой. В Порианте она, как обещает, учит детей всему хорошему, правда, редко кто из детей вновь видит родителей вновь, после разлуки, — судьба большинства из них неизвестна.

По слухам, Роуз оставляет детей себе, воспитывая их, как—будто те родные; а те, кто слишком хорошо обучился и с лёгкостью сможет сбежать самостоятельно и без лишних проблем, опять возвращаются домой.

По другим сплетням, эта дикая женщина — ведьма, и она учит детей магическим способностям, дальше — стравливает их, а потом возвращает тех, кто выжил в результате магического поединка.

Некоторые и вовсе утверждают, что Роуз ест детей, сначала делая их более аппетитными, а возвращает тех, кто был либо болезненным, либо не годился её вкусовым рецепторам.

Самая правдоподобная из этих версий была та, что она бесплодна и оставляет детей себе. Сходя сума из—за того, что те отказываются называть её мамой, она топит их; оставляет себе тех, кто ей больше полюбился, а дальше — отсеивает тех, кого она обучила, но кто ей не полюбился.

Я оставался в панике за ребёнка: а вдруг, моя малышка станет жертвой некой Роуз? Я успокоился лишь через месяц, а потом, как только на свет появилась Энтониана, вновь забеспокоился.

Потом, через пять месяцев после этого, я решил для себя, что поставлю девочку на ноги, заставлю её учится выживанию в лесу и всяким "мудрым" вещам, которыми меня обучал отец. Но, как только я рассказал свою мысль Полли, та возразила.

— Будь, что будет, — тихо проговорила она мне тогда. — Но я знаю, что наша девочка выживет и вернётся. Если уж чему её учить, то учить буду я.

И чему эта хрупкая девушка могла обучить девочку? Я не стал спорить, — будь, что будет, как сказала Полли. Возможно, если желания действительно мотивируются, а Бог существует, то Энтониана выживет и расскажет нам о том, что там было.

Чему учила Полли Эн я не знал: те скрывали это от меня. И тут я действительно насторожился, но потом всё, как в тумане: я редко чему—то поучал мою дочку, в основном это делала Полли. Может, так и к лучшему. Посмотрим. Увидим.