Белый снег...

 Божий снег, добрый помощник и зимний пилигрим-скиталец,  невыразимо остро чувствовал замёрзшие души людей и приземляясь, спасительным,  просветляюще-утешительным десантом с Небес, сбивался, как снегири, в дружные кучки, чтобы успевать обнимать снежными братскими охапками, всех стылых и сиротливых, горьких человеков...

Летел пушистый утешитель прямо в болящие раны и рытвины, в самые глубокие дыры сЕрдца, с далёких и благих берегов Неба. Он был всего лишь бессловесным,  белоснежным птахом Божиим, до глубины души своего незримого успокоительного служения, до искренности не напоказ, но во имя каких-то высших ценностей и идеалов.

По-ангельски крылатый, падающий трогательно и искренне в блестящие и замысловатые, ажурно-заиндевевшие узорчатые рукава и закуточки зимних улиц.

Чья-то одинокая тень, уставшая от своего вечного мокротно-слёзного и убого-унылого места обитания, тихонько  отошла, оставив свой земной пост - тело человека. Совсем недалеко, впрочем, лишь на полшага и то днём, пока никому не видно, собираясь, принять снежный духовно-антисептический душ, чтобы вновь вспомнить и почувствовать,  освежающий вкус чистоты и полёта. С унылым и печальным человеком душ невозможен, белый антисептик души - снег, мгновенно превращается, в серую жижу и кашу, как на заезженной дороге.

Очистившись и преобразившись, просветлев от обид и горечи, сбросив все грузы и боли, почти прозрачной голубкой, тень вновь парила, ощущая себя душой Божией. Она было поспешила обратно, но в каком-то полушаге от своего мёрзнущего человека, уличный бродяжный ветер подхватив лёгкую голубку, как пушинку, в свои сильные вихревые потоки, и понёсся куда-то далеко-далёко... 

 Дорога свернулась убегающей вспять лентой, и унёс бродяжий ветродуй одинокую душу к застывшим, снежным меховым раздольям самых таинственных окраин города.

Хрустально-сквозные гавани беззвучия и вакуумной пустоты берёзово-серебряного перелеска, были созвучны тишине душевного успокоения и отстранённо-молчанного созерцания небесно-снежного бытия...

 Как заворожённые тропинки-пелеринки смотрели в даль и упоительно окунались в заснеженность лесных заводей и просторов, скрывая что-то незримое для земного зрения.

 Белоснежные саваны снежных полотен надёжно обнимали пространства и гипнотически сковывали все рыдания и всхлипы человеческие под ледяными и плотными покровами молчания.

Душа-путешественница тоже улетала в молочные ясли обителей млечного леса, тишайше и оробело прокладывая извилистые тропки пути в какую-то непредсказуемую неизвестность, манящую ощущениями дежавю...

 Человек на лавочке, словно и не заметив отсутствие крылатой беглянки, всё продолжал упиваться вселенской тоской и унынием, совсем духовно омертвевая от собственных инъекций грусти и печали. Ничто не радовало человека, и истлевал он, как добротный и хороший ранее,  шерстяной шарф, запертый на ключ -  в шкафу победоносных обид, и изъеденный микроскопическо-мелкой и мелочной молью собственных,  копошащихся в нём серых, грызливых мыслей...

  Диалог души с человеком, уже давно не приносил никакого положительного эффекта, и ни луч света, ни свет веры, ни огонь любви, ни проблеск надежды здесь не могли найти себе, даже временного пристанища. Такой родной ранее для души, теперь внутренний мир её человека, как снежная пустыня, лишь зябко кутался в наметённые сугробы мысли, совсем забыв о душе и Боге, которому они служат вместе, здесь на Земле, а потом - далее и далее...

 В сложных раздумьях, душа безнадёжно и окончательно  замолчала, в унисон с тишиной, с завораживающими всё её естество, шорохами леса и прохладной дрожью, лишь изредка отвечая садящемуся за горизонт Солнцу, беззвучным полушёпотом, еле уловимого дыхания.

 Снежные тропинки, живые и подвижные, подобные гибкой ленте, как и душа,  куда-то спешили убежать и скрыться. Прозрачные слёзные кристаллы душа оставляла, как алмазные серёжки-бусинки на тонких и  белоствольных берёзовых есенинках...

 Тропинки нескончаемых круговоротов мыслей, всё не кончались, за каждым поворотом, словно виднелся какой-то едва уловимый светлячок в конце лесного вакуумного тоннеля...   

Белые хлопья мягкого, как вата снега, застилали окуляры сознания, душа металась в раздумьях о возвращении и попытках очередного спасения человека, но дорога её ныне вела уже за совсем иные горизонты познания.

Обитать в тяжёлых путах уныния и быть серой тенью в сумраках печалей человеческих, было так грустно, ведь ты - душа, и легкокрыла, как Ангелы небесные, но сидишь и томишься в клетке телесной, бесконечно и изо дня в день сопереживая, утопая в вечных слезах, обидах, роптаниях своего безрадостного человека, который даже стай Ангелов, вечно спасающих его не замечает...

Душа ещё долго размышляла, держась за пуповину связи, но словно уловив какой-то тихий, сострадательный призыв с Небес, оглянувшись на прощание, сбросила оковы, вспорхнула и потеряв всё - в безудержно-благодарной свободе взмыла в безгранично-беспредельную высь Всебытия...

 Белыми метелями пограничных снежинок тут же, взвилось всё безбрежное пространство белоснежных Небес. Призрачные гавани бытия растаяли и растворились в летящем потоке. Посмертный слепок души был запечатлён в памяти зыбкого, эфирного бытия и выпущен на свободу с миллионами таких же, как и она, одиноко блуждающих душ-странников... Ослепительно белый свет и эйфория неимоверной лёгкости парения, и безудержное счастье освобождения озаряли яркими вспышками этот мир, ведь именно отсюда, самые невероятные и фантастические путешествия души только начинались...

 P.S. С рассветом в старом парке на окраине города,  дворники нашли замёрзшего, стылого, окоченелого и потерявшегося в жизни человека, впервые безусловно счастливого и неимоверно свободного ото всех пут и уз, даже под огромным ворохом,  чистого, белого снега... 

28.11.14 - 27.01.24

Из цикла " Воспоминания души... "