Забота

Толпа качалась и шевелилась, кто-то протискивалась ближе, кто-то разговаривала по телефону, не происходило совершенно ничего необычного. Но мне почему-то было страшно. Я смотрела на площадь, выискивая источник. Но и там все шло своим путем: ровным строем маршировали ряды солдат, катилась, хрустя гусеницами, бронетехника, что-то гаркали с трибуны...

Это что-то было рядом. Где-то позади толпы. Я поворачивалась вокруг себя, медленно, как громоздкий радар. Слева. В проулке. Прислушиваясь к волнам страха, я стала прибираться в ту сторону. Еще ничего толком не разглядев, я поняла что увижу. Она действительно лежала там. С запрокинутой головой, неестественно вывернутой рукой, неподвижная. Но я не верила, тормошила ее, звала, кричала и плакала, все больше измазываясь в ее крови. Как вдруг почувствовала твой взгляд. Заботливый, успокаивающий. Но от ужаса я оцепенела.

Я бежала. Жаркое солнце слепило глаза. Но я бежала, задыхаясь от страха и ужаса, пока дорога не превратилась из плотной кладки камней в пыльную тропу, виляющую между острых скал пустыни. Потом брела. Всю ночь. Ничего не чувствуя от усталости, только застывший ужас, уже забыв откуда он во мне, не понимая от кого убегаю, но остановиться не могла.

На рассвете я вышла к стоянке каравана. Дальше с людьми, но страх никуда не делся.

Перед переправой через ущелье, по старому каменному мосту, который в одном месте осыпался до тонкого перешейка, ты прикоснулся ко мне. Я почувствовала, как рука старца легла на мое плечо. Ты думал, что старика я не испугаюсь, что рискованная переправа удержит меня от попытки убежать. Но жгучий страх, расходившийся волнами от твоего прикосновения, был нестерпим, я рванулась и побежала по мосту, не видя пропасти, не думая о том, смогу ли добраться до той стороны. На какое-то мгновение я оказалась почти без опоры под ногами, - и почувствовала, как засочился твой взгляд тягуче-приторным предвкушением. С привкусом легкого разочарования: ты не хотел, чтобы эта игра закончилась так быстро.

Я вошла в город, не зная куда иду, и смогу ли найти убежище, без сил, без веры, отупевшая от страха. Но одна из тех, кто зовут себя Спутницами и жаждут остановить тебя, встретилась мне на пути. Она взяла меня за руку и повела. А чуть позади молодым улыбчивым юношей спешил за нами ты.

Мы бежали, потом спускались по узкой каменной лестнице, которая вилась, казалось, целую вечность, тонкой ниточкой в толще скалы. Через каждые несколько шагов мы захлопывали за собой дверь, но ты тут же открывал их одну за другой. Улыбаясь, глядя на нас как на глупых наивных детей.

Но последнюю дверь ты почему-то открыть не смог. Как будто даже не попытался. Как будто вовсе не дверь остановила тебя.

И вот мы в самом низу, в комнате с огромными окнами, за которыми разгорается рассвет. Мы высоко-высоко, так, что далеко за городом видны внешние границы Леса. И взлетная полоса, на которой меня ждет самолет...

…Мы приземлились в сумерках. Я вышла, и сила и уверенность полились в меня: я дома, я смогу. Дождь холодил мое высушенное многодневным побегом тело, тяжесть кинжала Спутниц на моем боку успокаивала. Пройдя лишь несколько шагов, я снова почувствовала твой заботливый взгляд. Твоя очередная ипостась приближалась. Но я ждала тебя. Была готова. И не собиралась бежать.

Ты уже протянул руку, чтобы снова коснуться меня. Заботливый старший. Хозяин. Сильный и приказывающий. Опытный и мудрый. Юный и просящий. Страстно опекающий. Любовно заботящийся. Ты тянул свою мягкую твердую теплую ледяную руку, чтобы смять очередную. Ведь ты в праве.

Ты улыбался. Заботливо, снисходительно, уверенно, издевательски, с отсветом оскала опытного охотника. Которому можно все.

Ты все еще улыбался, когда я, повернувшись тебе навстречу, вонзила Клинок Спутниц в твое сердце. Ты улыбался, пока я кромсала кусок каменной мышцы в твоей груди. Ты так и упал – улыбаясь.

Я отрезала твою руку. Ту, что ты так заботливо клал мне на плечо. Больше никогда тебе не касаться меня. Я вырезала твои глаза. Больше никогда тебе не выискивать меня заботливым взглядом. Я отрезала твои губы. Больше никогда не искривятся они в снисходительно-заботливой улыбке. Я сложила все в мешок. Плотно завязала. И бросила в Реку.

И глядя как она уносит тебя, я вспомнила. Сколько раз ты настигал меня, истязал заботой, раздавливал любовью. Смотрел на меня, брал за плечо, заглядывал, скалясь улыбкой, в мои глаза. Сколько раз я умирала под твоими руками.
Вспоминать было очень больно. Почти так же больно как переживать это. Только теперь я знала, что это никогда не повторится: мешок будет лежать на дне Океана, куда отнесет его Река. Твои глаза будут таращиться в темноту, никого не находя взглядом. Рука – бессильно хватать воду, не в силах дотянуться. И губы, кривящиеся во все той же улыбке, никто никогда не увидит. Они пропитаются солью и будут бессильны вечность. Пока мешок не накроет тектоническая плита, вдавив его в жаркое нутро Матери-Земли. А уж она позаботится о тебе.