22. Осада Пскова Стефаном Баторием. 1581-82

ГОРОД  БАРСА. Сборник очерков, посвященных истории Пскова.

                «В славном и Богом хранимом граде Пскове…»
                Псковская летопись.
**********
Иллюстрация:
- Псков, угловая западная Покровская башня Окольного города, XVI в;
- вверху слева - Псково-Покровская икона «Явление Божией Матери старцу Дорофею» из Покровской церкви от Пролома, начало XVII века;
- в центре - икона «Явление Божией Матери старцу Дорофею» (известна как «Икона Жиглевича»), начало XIX века, по прориси XVII века;
- внизу слева – церковь Рождества и Покрова от Пролома на Углу в Окольном городе, начало XVII века.
**********
                22. ОСАДА  ПСКОВА  СТЕФАНОМ  БАТОРИЕМ. 1581-82.

    В этой главе говорится о событиях войны с королем польским и великим князем литовским Стефаном Баторием, когда Псков пять с половиной месяцев находился в осаде, не сдаваясь, отбивая штурм за штурмом и закрывая щитом своих несокрушимых стен от вражеского нашествия и северный край, и всю Россию.   

                ВЕЛИКИЕ  ЛУКИ.               

                Великие Луки. 6 сентября 1580 г.

    Шел заключительный, четвертый этап Ливонской войны 1558-1583 годов. Начавшаяся как поход русских на Ливонию, война переросла в конфронтацию с Литвой и Польшей, в 1569 году объединившихся в конфедеративное государство, известное как Речь Посполитая, а также и со Швецией. Военные неудачи русских, сменившие первые окрыляющие удачи, привели к весьма резкому несогласию между царем Иваном Васильевичем и русской аристократией, но царь не отступился от своих планов, с помощью учрежденной им в то время опричнины устроил оппозиции кровавый террор и в конце концов добился того, что запомнился всем как царь Иван Грозный. Говорят, царю не надо было так упираться, поскольку он не мог одолеть слишком могущественных врагов, а 25 лет войны истощили силы Русского царства. С другой стороны, если бы Грозный победил (а шансы-то имелись), то уже в XVI-том веке Западную Европу начало бы основательно знобить от сквозняка, возникшего позднее вследствие прорубленного в нее Петром Первым знаменитого окна.      
 
    В 1576 году польско-литовским королем стал трансильванский князь Стефан Баторий, талантливый и успешный военный и политический деятель своей эпохи. В русском народе король запомнился как Степан Батур. Вскоре после коронации Батория Литва и Швеция выступили против русских - одновременно, в 1579 году. Баторий постарался отбить все, захваченное русскими к этому времени у Литвы, и двинул войско на Полоцк. Шведский король Юхан III, автор так называемой «великой восточной программы», которая ставила целью отрезать Россию и от Балтийского, и от Белого морей, готовился к походу на Новгород, а пока что шведы громили окрестности Орешка в истоке Невы, подбираясь к самой крепости.

    К слову – имевшая место в эти времена эпистолярная полемика Юхана III и Ивана IV положила начало норманнской версии происхождения князя Рюрика. Государи выясняли, чей род древнее, в связи с чем царь объяснил королю, что в старые времена его предку Ярославу Мудрому «…  Вифлянская земля и Свеиская послушна была… то в летописцех в старых и в кронокех написано». Король возопил, что это неправда: «А что ты пишешь, что один из твоих предков по имени Ярослав Георгий имел якобы Швецию под своим началом, того в наших книгах нет, то ты сам сочинил по своему велему разуму». И пошло-поехало… Тогда королю переплюнуть царя не удалось, потому что на королевское заявление о шведском происхождении царских предков царь ответствовал с полным презрением: «нам брат - цесарь Римский и другие великие государи». Только впоследствии шведы взяли реванш, разработав и внедрив в умы версию о шведских корнях Рюриковичей, причем в письмах короля Юхана III и царя Ивана IV содержится не только исток данной версии, но и ее опровержение, и это становится ясно, если читать текст последовательно, не ограничиваясь вырванными цитатами и следуя логике построения диалога.
    Информационная война всегда идет рука об руку с войной, так сказать, собственно военной. Кровь и чернила, чернила и кровь. Череда побед и поражений. 

    После успешного похода на Полоцк (август 1579) Баторий начал готовить второй масштабный поход, намереваясь теперь не просто вернуть свое, но и отвоевать часть русских земель. Между тем польско-литовские отряды тиранили пограничные районы русского государства и проникали вглубь страны, аж до Ярославля.

    В 1580 году 29 июля королевские войска, в составе которых в основном находились немецкие и венгерские наемники, под командованием Яна Замойского (активного сторонника и помощника короля, коронного канцлера и краковского старосты), а также  венгерского полководца Борнемиссы, выступили из Витебска на Западной Двине, где находилась база формирования войск, и двинулись от последней литовской пограничной крепости Сураж на русскую крепость Велиж – через густые леса вдоль Двины. Велиж пал. 15 августа 1580 года Замойский взял крепость Усвяты и подошел к Великим Лукам.

    Великие Луки на реке Ловати – «оплечье» Новгорода, а затем «предсердие» Москвы, как называли это древний город, - представлял собой крупный, многонаселенный военный и торговый центр. Королевские отряды подошли к городу 26 августа и сожгли деревянные постройки посада. Жители разбежались по окрестным деревням, часть укрылась в крепости. У Замойского было 50 тысяч человек. Обороной Великолукской крепости руководил воевода Иван Васильевич Воейков, и у него имелось не более 7 тысяч человек гарнизона. Крепость была деревянной, поэтому осаждающие все время пытались ее поджечь. В ночь с 5 на 6 сентября захватчики взяли крепость штурмом, при этом  погибли все ее защитники и сам воевода Воейков. Победители устроили резню, не щадя ни женщин, ни детей. Пожар, охвативший крепость, уничтожил почти всю добычу, что едва не привело к бунту в королевском войске.
    Захват Великих Лук стал крупной победой Батория, для него открывался путь на Новгород, но Новгород нельзя было штурмовать, оставив в тылу Псков. Поэтому наступила очередь Пскова.
    Позднее при заключении мира Баторий очень хотел, чтобы Великие Луки по мирному договору остались за Литвой, но из этого ничего не вышло, и город вернулся в состав Русского царства.

    Впоследствии Великие Луки становились ареной все новых и новых битв. В период Смутного времени город переходил из рук в руки и наконец оказался полностью разгромлен и разорен, но во время Северной войны Петра Первого со шведами на случай необходимости обороны в нем возобновили крепостные укрепления, а в 1812 году в Великих Луках формировали отряды для борьбы с Наполеоном. Во время Великой Отечественной войны следующего века бои за освобождение города Великие Луки от немецких фашистов продолжались 55 суток – зима 1942-43 годов… столько совершенных подвигов, столько примеров героизма и отданных за победу жизней… В 1954 году в Великих Луках был сооружен памятник погибшему в окрестностях города Александру Матросову. Почему получается так – пишешь о древних войнах, а вспоминаются длинной вереницей все события военных лихолетий, и предыдущих, и последующих – кровавый след тянется из древности и достигает наших дней.      

    Ныне от крепости петровского времени в Великих Луках остались очень высокие валы (20 метров), общей протяженностью 2 км, которые поднимаются вверх ступенью, пряча за собой продолговатую долину, где прежде располагались крепостные постройки. Валы поросли деревьями и кустами, но находятся в хорошей сохранности, причем практически сами по себе, – земляные укрепления имеют в своей основе деревянные каркасы и разрушаются со временем крайне медленно. Через проемы для двух ворот можно пройти внутрь, на бывшую крепостную территорию с остатками церкви и небольшим, но очень глубоким родниковым озерцом.
    В этом месте было столько страшных кровопролитных боев, что, когда идешь по тропинке, протоптанной поверху первой ступени вала, то кажется, будто в шелесте деревьев и травы слышатся человеческие голоса, – потому что земля здесь пропитана человеческой кровью с ужасающей щедростью.   

    Итак, 6 сентября 1580 года Великие Луки пали. Король собирался принять участие в дальнейших военных действиях лично, а пока что приказал распространять на территории России листовки с призывом к населению восстать против кровавого тирана - московского царя. Однако пропаганда не возымела должного успеха. Что, собственно, не слишком удивительно. В летописи под 1561 годом было записано: «Безбожная Литва поклонение святых икон отверьгше, святые иконы пощепали... и церкви разорили и пожгли и крестьянскую веру и закон оставльше и люторство восприяша». При таком раскладе поляки и литовцы освободителями не выглядели.

    Царь Иван попытался выйти из войны, договорившись с Баторием о мире, но условия, выдвинутые королем, оказались совершенно неприемлемыми для Москвы. Военные действия продолжались. На смоленском направлении  удача не сопутствовала королю – в битве при Настасьино (октябрь 1580) его войско было разбито, а далее последовало еще одно поражение – в битве под Шкловом (лето 1581). Однако эти победы русских только немного отодвинули дату выступления Батория на Псков.
 
    В ноябре того же 1580 года шведский полководец Делагарди захватил крепость Корелу, где было истреблено 2 тысячи русских, и готовился осадить Ругодив (Нарву).

        ПОВЕСТЬ О ПРИХОЖДЕНИИ СТЕФАНА БАТОРИЯ НА ГРАД ПСКОВ.

«Сегодня, друзья, за христианскую веру и за православного государя нашего, царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси умрем все вместе от руки
литовцев, но не отдадим государя нашего града Пскова польскому королю Стефану! … Богородица с милостью и защитой идет к нам на помощь со всеми святыми!»
         «Повесть о прихождении Стефана Батория на град Псков».

    «…честь принадлежит Пскову: он, как твердый оплот, сокрушил непобедимость Стефанову… То истина, что Псков или Шуйский спас Россию от величайшей опасности, и память сей важной заслуги не изгладится в нашей истории, доколе мы не утратим любви к отечеству и своего имени».
         Н.М. Карамзин. История государства Российского.               

                На этих стенах видны следы –
                Следы от ядер, следы беды.
                Грозы грознее рык  Барса был.
                Тревожить зверя не надо бы.

                Не камни- лица из стен столпов.
                Вприщур бойницы – в глаза веков.
                Пусть в настоящем здесь тишь царит,
                Не обольщайтесь – Барс только спит.


    С 18 августа 1581 года по 4 февраля 1582 года Псков находился в осаде. Эта осада, бесспорно, одна из самых потрясающих страниц в героической летописи Пскова. Силы сражающихся были неравны – Баторий привел под Псков 50-тысячное войско, в котором помимо польско-литовских отрядов были добровольцы и наемники из многих стран Западной Европы. Им должны были противостоять 16 тысяч царского войска (стрельцов и дворян) и 10 тысяч ополченцев-горожан.

Кроме того, было совершенно очевидно, что русская армия сильно проигрывала в снаряжении, организации и тактических приемах своим противникам, вооруженным, обученным и дисциплинированным самым наилучшим образом. Как об этом пишут, «польские «крылатые» гусары, закованные с ног до головы в железо, польская пехота в кольчугах, венгерцы, немцы, шотландцы, ливонские волонтеры — все это были отборные отряды, далеко опередившие русских в военном искусстве».

Пожалуй, в Пскове хорошо обстояло дело только с артиллерией, - Баторий жаловался, что не ожидал (ему не донесли) о наличии в городе большого количества пушек, в том числе и дальнобойных, которые причиняли его войску весьма ощутимый урон. Тем не менее он был уверен, что овладеет Псковом.

Однако ни штурмы, ни попытки подкопов, ни артиллерийские обстрелы не помогли руководившему военными действиями опытному коронованному полководцу одолеть сопротивление осажденных, возглавляемых большим воеводой князем Иваном Петровичем Шуйским, талантливым командиром и смелым воином.  Псков, в обороне которого принимали участие не только военные, но и все его жители, от мала до велика, выстоял, чем вынудил Батория пойти на переговоры с Москвой и наконец убраться восвояси.    

    Вскоре после войны в Пскове была написана «Повесть о прихождении Стефана Батория на град Псков», содержащая весьма подробные и обстоятельные сведения о всем времени Баториевой осады.

    Любопытная подробность: под своим трудом автор поместил абзац, содержащий шифровку с его именем, в результате чего исследователи прочитали, что его звали  Василий. Никаких биографических сведений о Василии, кроме приведенного им упоминания о том, что он был иконописцем («художеством зграфа»), не сохранилось. Однако, как точно подметили исследователи, «непосредственность впечатлений, точность и полнота знаний обо всем, что происходило тогда в Пскове, свидетельствуют, что Василий - очевидец и участник обороны (хотя он не пишет об этом прямо), возможно, он был близок к И.П.Шуйскому и имел доступ к документам из его канцелярии.

    Василий передает содержание королевских грамот и листовок, псковских донесений Ивану Грозному, он знает о показаниях пленных, о беседах И.П.Шуйского с царем, располагает сведениями о числе убитых, указывает точные даты основных событий и т.д. Почти все подробности и детали в рассказе Василия об осаде и обороне города находят подтверждение в других источниках этого времени, русских и польских».
    В дальнейшем в тексте статьи помещены цитаты из этого информативного труда.

    18 августа 1581 года Баторий с огромной армией подошел к Пскову, поразившему его воинство своей величиной и мощью крепостных стен и башен.

    «Любуемся Псковом! Господи, какой большой город! Точно Париж!»
Из дневника секретаря канцелярии короля Стефана Батория Пиотровского (во время осады Пскова в 1581-82 гг.)
    Этот северный русский Париж пришедшее воинство мечтало завоевать и ограбить, залив кровью защитников и жителей.

    6 и 7 сентября артиллерия Батория согласно его решению (а он обладал и военным опытом, и талантом стратега) била по башням Покровской (западная угловая башня Окольного города на берегу Великой), Свинузской (Свиная, следующая за Покровской в восточном направлении) и по стене между ними, в результате чего стена сильно пострадала, и в ней наконец был проделан огромный пролом (порядка 50 метров).
    8 сентября королевские войска пошли на штурм, захватили обе башни и старались прорваться дальше в город. Ожесточенность сражения достигла наивысшей точки.

    По захваченным врагами башням начала бить псковская пушка Барс (дальность ее боя равнялась километру): «С Похвальского раската из огромной пищали «Барс» ударили по Свиной башне, и не промахнулись, и множество воинов литовских в башне побили». Пушка снесла своими каменными огромными ядрами верхний ярус Свиной башни, а под обломки псковичи заложили порох и подожгли. Башня в результате взрыва рухнула (от нее остался только нижний ярус, в таком виде она пребывает и сегодня),  задавив много вражеских воинов обломками:
    «литовские воины смешались с псковской каменной стеной Свиной башни и из своих тел под Псковом другую башню сложили». Король «спросил: «Уже в крепости мои дворяне?» … Ему же  ответили: «Государь, все те твои дворяне в Свиной башне убиты и сожжены во рву лежат»…
    «И так божьей милостью…  сбили литовскую силу с проломного места… там, где на псковской стене стояла литовская нога, в тех местах вновь христианские воины утвердились и со стены били литву уже за городом и добивали оставшихся еще в Покровской башне. … Под Покровскую башню подложили порох и подожгли его, и так с божьей помощью всех оставшихся в Покровской башне литовцев уничтожили, и по благодати Христовой вновь очистилась каменная псковская стена от поправших ее поганых литовцев. Когда наступила ночь… побежала литва от города в свои станы. Христиане же выскочили из города и далеко за ними гнались, рубя их».
 
    Сражение продолжалось целый день, приступ был быт отбит огромным напряжением сил и воли, в воодушевлении веры, общими усилиями войска и всех горожан, даже женщин: «Множество женщин сбежалось к проломному месту, и там великую помощь и облегчение принесли они христианским воинам».
    В этом бою потери защитников составили убитыми 863 человека, а ранеными 1626 человек. Войско Батория потеряло около 5000 воинов, в том числе более 80 знатных сановников. Ранено было 10 тысяч.

    Повесть о прихождении Стефана Батория на град Псков: «Услышав об этом, король впал в отчаяние и великую кручину, осыпая себя и свое войско многими упреками. К тому же слышит король у себя в станах плач сильный, и крик, и рыдание, и вопли многие, будто весь лагерь пришел в волнение и смятение: пани о панах плачут, мужьях своих, матери с детьми своими прощаются, брат с братом разлучаются. Жестоко поплатились они под Псковом жизнью своей: повелели супругам своим встречать их из Пскова, но за эту похвальбу и сами не вернулись с псковского поля, изо рва не вышли, и тела их были брошены на съедение псам».
    В польском лагере находилось много женщин, - шляхтичи, рассчитывая на скорую победу и богатые трофеи, взяли с собой в поход, суливший сказочную удачу, свои семьи. Вот и плакали новые вдовы о своих невозвратных потерях.

    Такова летопись событий, - так, как они произошли.
    Но есть еще один аспект – мистический. Вполне в духе времени псковичи были уверены, что им помогло чудо.

    Вскоре после подхода королевского войска к городу одному псковичу, некоему «старцу Дорофею», полуслепому кузнецу, было во сне видение Богоматери, выступившей как небесная защитница Пскова, в свите которой среди избранников Божиих находились Святые Псковские князья, Всеволод и Довмонт. Ему снилось, он видел (и было это теми же августовскими днями, 27 числа), как от  Псково-Печерского монастыря, в великом сиянии, под сверкающим столпом, пришла по воздуху ко Пскову Богородица со святыми и, встав на угловой Покровской башне Окольного города (башня называлась так по расположенной вблизи нее церкви Покрова что в Углу), обещала горожанам помощь, велев молиться Ее Печерской иконе.
    Псково-Печерский монастырь был основан «на немецком рубеже» на месте подвига монахов-отшельников, уходивших жить под землю в пещеры в толще известняковой горы, и в конце XVI-того века превратился в сильную крепость на псковских подступах, в связи с чем его защитники  отбили посланный к нему королем отряд. Икона Богородицы из этого монастыря, особо почитаемая, находилась в Троицком соборе Пскова.
    В дневнике секретаря канцелярии короля Стефана Батория, ксендза Станислава Пиотровского, на 96 странице под 27 августа 1581 года есть запись, гласящая: «Сегодня и в прежние ночи видны на небе какие-то знаки, как бы столбы, которые представляют подобие двух конных войск; еще какие-то подобия креста. Но дива тут нет никакого, а скорее какая- нибудь игра природы, испарения и пр».
 
    Когда 8 сентября начался первый, самый ожесточенный штурм крепости, то в отчаянный момент боя, согласно описанию очевидца, «воеводы, видя упорный и беспрестанный огонь, решительные приступы врага, множество своих воинов, погибших и изнемогших от ран, все равно неослабно надеялись на бога. Посылают они в соборную церковь живоначальной Троицы за великим и надежным избавлением, за святыми чудотворными иконами и чудотворными мощами благоверного великого князя Гавриила-Всеволода, псковского чудотворца и избавителя от врагов, и повелевают принести их к проломному месту. … в день праздника богородицы, честного и славного ее рождества, была принесена к проломному месту из соборной церкви живоначальной Троицы святая чудотворная икона успения пречистой богородицы Печерского монастыря вместе с другими чудотворными иконами и мощами благоверного князя Гавриила-Всеволода и другими святынями; и в тот же час невидимо пришло спасение граду Пскову на этом месте». Принесшие иконы монахи воодушевляли защитников Пскова обещанием помощи от самой Богородицы: «Богородица с милостью и защитой идет к нам на помощь со всеми святыми!»
    Есть картина, кисти Карла Брюллова, посвященная этому драматическому моменту – на фоне огненных всполохов пожара и столба черного дыма над подорванной Свиной башней, в проломе крепостной стены изображены идущие навстречу врагам наравне с воинами, навстречу обнаженному оружию монахи с крестами и иконами.

    Одним словом, осажденными были использованы все средства и все ресурсы, и человеческие, и идеологические, чтобы выстоять в тяжелом противоборстве со страшным врагом. Единодушие в этом вопросе наблюдалось полное среди различных социальных слоев, - иначе гибель ожидала всех без исключения.    

    Повесть о прихождении Стефана Батория на град Псков: «Также великого заступника псковского, князя Гавриила-Всеволода, с ним же князя Довмонта и Николая, Христа ради юродивого, в сердцах своих призвав на помощь, все христианское воинство в едином порыве устремилось на литовскую силу».

    Что это было? Наше время будет печально знаменито тем, что в подобные чудеса, основанные на неверно истолкованных атмосферных явлениях и случайном совпадении дат, состоявшиеся благодаря героизму защитнику крепости, люди снова пытаются верить буквально. Рациональный взгляд на вещи подсказывает следующее объяснение: «Для нас эта легенда интересна тем, что она показывает, как преломилось северное сияние в сознании суеверных, напуганных осадою, людей XVI века». Но верующие столь пресным комментарием удовлетвориться не хотят, они его не слушают, они верят… Согласно преданию, враги видели на стене, там, где стояла принесенная икона, «некую жену, пресветлую от божественныя благодати», а около нее «некоего сановитого воеводу, днем и нощию разъезжавшего по стене града и устроящего ополчение на битву» (либо руководивший в это время обороной князь Шуйский - либо сам святой князь Довмонт). 

    Страшный день 8 сентября остался позади.
    После первого самого яростного и тем не менее неудавшегося штурма король собрал совет («Каким образом можно взять град Псков, и какой хитростью и мудростью одолеть в Пскове неукротимых воевод и непокорный народ?») и приказал перейти к осаде, продолжавшейся несколько месяцев, причем было предпринято еще несколько попыток овладеть городом с помощью бомбардировок, подкопов и новых штурмов («Всего же вылазок из города было сорок шесть, а приступов литовских к граду Пскову — тридцать один»), – но эти штурмы и хитрости так и не принесли желаемого результата «в безуспешном походе».
    С внутренней стороны разрушенной крепостной стены псковичи построили еще одну стену, деревянную, и при попытке нападения встречали вражеских воинов огнем своих пушек. На помощь осажденным в город сумел пробраться отряд стрельцов с обозом боеприпасов и продовольствия. Войска Батория стали роптать, командирам приходилось гнать гайдуков в бой под угрозой немедленной смерти. Осаждавшими была предпринята попытка убить «большого» псковского воеводу Ивана Шуйского, - ему под благовидным предлогом переслали в крепость большой ларец, с настоятельной рекомендацией открыть его (там якобы лежали ценности, принадлежащие одному перебежчику), но посылка показалась воеводе подозрительной, в результате чего открывал ларец не он сам, а искусный мастер, сумевший разобраться с ним по существу дела. В ларце находились порох и самопалы, которые должны были сработать в случае, если бы отперли замок ларца обычным способом. Тогда прогремел бы взрыв, – и нет смелого опытного способного воеводы, так много сделавшего для успеха обороны… но не вышло.

    Уехав из военного лагеря в Вильну, Баторий начал переговоры о мире с Москвой, а затем снял с Пскова осаду… «месяца февраля в 4 день, польский гетман, канцлер [Замойский] отошел от града Пскова в Литовскую землю со всею силою литовскою. Тогда же в граде Пскове раскрылись затворенные ворота… благодаря заступничеству пребожественных сил и покровительству и молению великих святых чудотворцев… великого заступника псковского, князя Гавриила-Всеволода, с ним же князя Довмонта и Николая, Христа ради юродивого»…

    Поскольку успех обороны был по традиции приписан заступничеству святых сил,  среди которых видное место занимали псковские святые, в это же время подверглась доработке «Повесть о Довмонте» в своей Распространенной, агиографической (житийной) редакции. История жизни и подвигов легендарного князя получила продолжение в виде присоединенного к уже существовавшему тексту рассказа о Видении старца Дорофея во время Баториевой осады. Считается, что этот текст был заимствован из Повести о Псково-Печерском монастыре, авторство которой принадлежит иноку Григорию (отличие заключается в основном только в начале рассказа и в его концовке, где уточняется, как, с кем, когда все случилось и чем закончилась осада Пскова – победой). Рассказ о видении переходит в завершающее «Повесть» молитвенное обращение к двум князьям, «двоице богоизбранной», Довмонту и Всеволоду-Гавриилу, что позволило слить воедино биографическую часть «Повести о Довмонте» и вновь происшедшее чудо.
    Видение старца Дорофея стало основанием для причисления князя Довмонта к лику святых – поскольку среди псковских святых его числила сама Богородица, ведь когда, согласно преданию, Она приблизилась к Покровской башне и остановилась, то спросила: «Где псковские святые молитвенники Нифонт, епископ Новгородский, Гавриил и Тимофей Псковские?» Очень вероятно, что именно в то время новому святому была сочинена первая церковная служба (если только она уже не существовала раньше).
    «Словарь исторический о русских святых», С-Петербург, 1862 год: «Почитание Довмонта началось в XIV веке. В 1374 году создана была в Довмонтовой стене, во имя его церковь, а служба ему сочинена уже в XVI столетии, после Баториева нашествия, по случаю некоего явления». Служба представляла собою рукопись неизвестного автора, хранилась в Троицком соборе, но со временем оказалась безвозвратно утрачена.
    Немного позднее в связи с выдержанным Псковом новым военным испытанием, на этот раз силами шведского короля Густава-Адольфа, было написано еще одно повествование  об этом новом нашествии – там имя Довмонта стоит также вместе с именем Гавриила-Всеволода («Повесть о прихождении шведского короля Густава Адолфа на град Псков», автор этого произведения был псковичом, священником или монахом, участником обороны города).

                ИКОНА  ПСКОВО-ПОКРОВСКАЯ

  «Явление Богоматери старцу Дорофею»  из Покровской церкви от Пролома.

«Эта икона - живая часть древнего Пскова, неотъемлемая, как Троицкий собор или Покровская башня, без которых город немыслим».
         Статья Натальи Ткачевой, зав. реставрационным отделом Псковского музея-заповедника.


    После войны с Баторием в углу Окольного города возле Покровской башни, на месте ожесточенных боев за Псков, псковичи построили церковь Рождества Пресвятой Богородицы (поскольку этот праздник отмечается как раз 7 сентября, на который пришелся счастливо отбитый штурм), соединив ее с Покровской. В результате получилась двойная церковь Рождества и Покрова от Пролома (еще один  вариант названия – Рождества и Покрова Богородицы в Углу на Проломе).
    Для Покровской церкви в начале XVII-того века была написана икона «Явление Божией Матери старцу Дорофею» (она же Псково-Покровская). Празднование Псково-Покровской иконы установлено 1 октября (новый стиль – 14 октября), ей составлена особая служба. Это совершенно замечательная икона, с подробным планом Пскова, включая все его крепостные стены и башни, однокупольный Троицкий собор постройки XIV-того века, - и с изображением Богородицы, которая показана беседующей с преподобными Антонием Киево-Печерским, Корнилием Псково-Печерским (настоятель Псковских Печер, погибший в 1570 году от руки Ивана Грозного), святителем Нифонтом Новгородским, святым блаженным Николаем Салосом, равноапостольным князем Владимиром, благоверными князьями Всеволодом и Довмонтом.
    В 1601 году был учрежден Крестный ход в память о военных событиях 1581 года, он повторял путь Крестного хода, который совершали псковичи во время осады Пскова. Когда процессия с особо почитаемыми иконами Троицкого собора и Печерского монастыря приближалась к Покровскому храму от Пролома, из него навстречу выносили храмовую икону - почитавшийся чудотворным Псково-Покровский образ Богородицы.
    Псково-Покровская икона славилась по всей стране, ее список позднее привезли в Москву и поместили в Успенском соборе Кремля (над южными дверьми придела во имя святых Апостолов Петра и Павла, в деревянном киоте). В московском Успенском соборе празднование этой иконе совершалась в благодарность за победу над турками и татарами после войны с ними с 1736 по 1740 гг.

    После закрытия псковского храма Покрова Богородицы от Пролома в начале 20-того века икону перенесли в Псковский музей, и она не покидала Псков – до 1944 года.
    Во время Великой Отечественной войны, в 1944 году икона была вывезена немцами в Германию, и след ее затерялся. В течение десятков лет после окончания войны считалось, что икона погибла. В распоряжении историков  имелись только старые фотографии и прориси иконы, да они и тому были рады.

       Но в  1970 году икона неожиданно нашлась. На выставке «Ikonen 13 bis 19 Jahrhundert», прошедшей в Мюнхене в Haus der Kunst, под номером 234  экспонировалась икона из частного собрания в Berrchtesgadene, под названием «Pskov (Pleskau) und seine Umgebung» (Псков Плескау и его окрестности), со следующим описанием сюжета: «Перемещение чудотворной иконы из Печерского монастыря в Троицкий собор Пскова». Российские специалисты без труда определили, что это и была икона Богородицы Псково-Покровская из Покровской церкви от Пролома. Почти сорок лет икона хранилась в доме католической семьи из Баварии, причем хозяева (в статье об этой истории упоминалась фрау  Хильда Карбахер) не возражали против возврата иконы в Россию и даже желали этого -  но не безвозмездно.
    Первые переговоры о возвращении иконы в Россию вел московский художник-реставратор и искусствовед Савелий Ямщиков, однако затеянный обмен (икону соглашались вернуть по обмену) не состоялся из-за невозможности для Псковского музея расстаться с другими древностями, которых и так уцелело не слишком много. 

    В начале 1990-х гг. Псковский государственный музей-заповедник передал в отдел регистрации Министерства культуры РФ список принадлежавших ему особо выдающихся историко-художественных ценностей, вывезенных в 1941 - 1944 гг. немецкими оккупантами и не возвращенных музею. Первым номером в этом списке значилась икона Богородицы Псково-Покровская. В 2000 году во время визита президента России Владимира Путина в ФРГ власти этой страны сообщили ему о своем намерении вернуть икону.  31 августа 2000 года икона была передана Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II послом Германии в России Эрнстом Йорком фон Штудницем. 7 сентября 2001 года Псков торжественно встретил свою святыню. В 2002 году в Троицкий собор была помещена точная копия иконы (перед главным алтарем справа). Подлинник иконы ныне находится в Пскове, в музее (Поганкины палаты, выставка псковской иконописи).

                Икона «Явление Богоматери старцу Дорофею»,
                известная как икона Жиглевича.
 
   Иконы типа Псково-Покровской, с Богоматерью и псковскими святыми на фоне псковской крепости, создавались еще неоднократно, при этом в следующих образцах тема оказалась развернута и разработана. Из них наиболее знаменита икона начала XIX-того века, именуемая обычно иконой Жиглевича (поскольку она некоторое время находилась в Гостиных рядах около лавки купца Жиглевича). Икона Жиглевича является точной копией (по прориси) более ранней предшественницы, конца XVII-того века. План Пскова на ней уже совсем напоминает карту. Считается, что графическая точность чертежа выдержана на подобающей высоте, благодаря чему изображенные здания идентифицируются довольно легко. Исследователи, сличая наличие зданий на иконе с датами их постройки, установили, что «протооригинал «иконы Жиглевича» отражает топографическую ситуацию Пскова 1686 - 1689 годов и был создан примерно в этот же период». На плане изображены помимо прочих и те здания, которые до нас не дошли, что придает иконе дополнительную ценность как источнику уникальной информации.

    До возвращения Псково-Покровской иконы из Покровско-Рождественской церкви от Пролома обратно в Россию из немецкого плена икона Жиглевича стала как бы ее заместительницей и приобрела широкую известность, ее репродукции можно было встретить практически во всех изданиях, посвященных Псковской иконописи. В настоящее время икона Жиглевича находится в Псковском музее (Поганкиных палатах).

   По иконам типа «Явление Богоматери старцу Дорофею» исследователи уточняют план древнего Пскова с точностью до деталей. В списке планов, которые дают материал для этой работы, значатся:
- Псково-Покровская икона из Покровской церкви от Пролома, начало XVII-того века,
- план Пскова 1673 года из альбома инженера Пальмквиста, посетившего Россию в составе шведского посольства,
- план псковских крепостных стен, датируемый 1694 годом,
- план всего городского ансамбля на иконе XVIII века (восходящей в своей основе - в отношении прориси - к иконе конца XVII века) из часовни Владычнего Креста в окрестностях Пскова,
- план Пскова 1740 года,
- икона Жиглевича, XIX-того века - по прориси конца XVII-того века (1680-тые годы).

                ПСКОВСКИЕ  ГОРОДКИ.

    В войне с королем Баторием Псков выстоял, но его окрестности подверглись разгромам и опустошению. На всех подступах главный город псковской земли обороняли несколько десятков малых городов-крепостей. На месте некоторых из них после нашествия Батория навсегда остались только могилы да земляные валы от имевшихся прежде, сожженных укреплений.

    Местечко, ныне известное, как городище  ВОРОНИЧ (в районе деревень Тригорского и Михайловского, поблизости от Святогорского м-ря, Пушкинский заповедник).
    За 156 лет до нападения короля Батория Воронич выдержал трехнедельную осаду войсками Витовта Литовского, далее продолжал расти и развиваться и в конце XVI-того века был многонаселенным процветающим городом. Летом 1581 года польско-литовское войско осадило крепость, которая не выстояла – и была уничтожена. После разгрома в городе осталось 7 жилых домов (а было 600) и 9 человек жителей (а было несколько тысяч). Позднее Воронич не возродился, а маленькое сельцо перешло к соседнему городку Опочка.
    Земляные валы Воронича в форме подковы с более высоким округлым концом напротив въезда сохранились до наших дней. Наверху на городище рядом с церковью находится кладбище, древнее, с древними каменными, вросшими в землю почти до перекладин крестами. Под крестами лежат жертвы польско-литовского нашествия. Кладбище Воронича в основном сейчас известно тем, что на нем можно увидеть захоронения членов семейства Осиповых-Вульф, близких знакомых поэта Александра Сергеевича Пушкина, а также одного из его родственников, Вениамина Петровича Ганнибала. Но все паломники по Пушкинским местам, посетив древнее городище, не могут не заметить таких красноречивых даже в своей молчаливости памятников лихих военных годин старого времени и невольно задумываются о том, какие грозы некогда пронеслись над этими умиротворенно-тихими, прекрасными местами…   

    Город  ГДОВ  на реке Гдовке, 125 км к северу от Пскова (именно вблизи Гдова произошло Ледовое побоище 1242 года).
    К тому времени, как крепость Гдова была атакована войсками Батория, она давно уже была каменной – и очень мощной. Взять ее враги не сумели. Впоследствии Гдов неоднократно штурмовался шведами, потом граница отодвинулась, и Гдов потерял стратегическое значение. Остатки каменной крепости в городке можно видеть по сей день.

   Крепость  ОСТРОВ – название отображает местонахождение городка – на острове на реке Великой.
   Крепостца, защищавшая южные рубежи Псковщины, тут стояла с XIII-того века, сначала деревянная, потом каменная, сложенная из колотого серого известняка. В XVI-том веке крепость имела три трехярусные башни, каждая диаметром 13 метров с толщиной стен 5 метров. Высота стен крепости между башнями достигала от 10 до 15 метров.  Остров мешал прохождению войска Батория к Пскову, превратившись в мощный оплот обороны в его тылу, не давая полностью блокировать Псков и сосредоточиться на его осаде. 
    «… полагали, что Островом легче овладеть, и обещали взять его для забавы и ради присутствия короля, но когда увидели место, занимаемое крепостью, со всех сторон окруженное водой… то сейчас поняли, что труднее взять его видя, чем не видавши…»
Станислав Пиотровский.

    К сожалению, Баторий сумел найти в оборонительном периметре крепости слабое место. Крепость была лучше укреплена с северо-восточной стороны, над речной протокой, – северо-восточная стена была выше, и башни сразу две, а находившийся здесь  единственный въезд внутрь надежно защищался захабом. Эта часть стены рассматривалась как приступная, так как протока была узка и ее легче было форсировать, подойдя к крепости вплотную. Однако Баторий выбрал для штурма западную стену, обращенную к Великой, - здесь стена была ниже, имела только одну башню и сильный выгиб вперед, что мешало делу обороны, создавая мертвую зону при фланговом артиллерийском обстреле со стен силами защитников. Вот отсюда крепость и была атакована – и пала. Крепость разорили, сожгли, гарнизон и спасавшихся внутри местных жителей перебили. Позднее Баторий хотел удержать крепость в составе своего государства при заключении мира, но его требования не были удовлетворены – Остров остался за русскими.

    Могучая серая крепость Остров очень долго отражалась в водах Великой и ее протоке, но во время немецкой оккупации 1941-44 годов немцы снесли ее – ради щебня, на который перемололи ее стены и башни, поскольку щебень был необходим для строительства дороги. А может быть, они вспомнили, что немецкие орденские рыцари имели обыкновение обходить грозный неприступный Остров далеко стороной, и что он был взят ими только один раз, и то ненадолго. Некоторые вещи помнятся и через века. И заставляют скрипеть зубами от злости. 
    Ныне от древних времен в Острове сохранилась Никольская церковь XVI-того века, сложенная из серого местного известняка, с одной главой и керамическим фризом, на котором увековечена дата ее постройки – 1542 год.      

    Крепость  ПСКОВО-ПЕЧОРСКОГО  монастыря, возникшего возле пещер в высоком склоне ручья Каменец, тоже вписала свою яркую страницу в героическую эпопею.
    Сильная крепость в м-ре была построена в середине XVI-того века при игумене Корнилии. Обычно всем современным паломникам, посещающим сегодня м-рь, живописуют, как в 1570 году сюда приехал Иван Грозный и сообразно со своей кровавой славой собственноручно убил игумена (отсек ему голову либо же ударил до смерти своим жезлом – описания варьируются). При этом как-то забывают сообщить, что долгая и изнурительная Ливонская война, которую вел царь, отнюдь не являлась его прихотью, но была необходима для дальнейшего роста и процветания Русского государства, что среди княжеской и боярской верхушки имелось немало желающих перейти на сторону Литвы, - и что князь Андрей Курбский, входивший в ближайшее окружение царя, уже стал предателем, а игумен Корнилий поддерживал с ним связь и после его бегства в литовские пределы, будучи, по слухам, настроен против царя и проводимой им внешней и внутренней политики. Как бы достаточно для того, чтобы совершить расправу, причем вполне в духе времени, по тогдашним меркам нисколько не через край.
    Сознавая, что поднял руку на священную особу, царь сам отнес окровавленное тело игумена в церковь, кровь капала на дорогу, ведущую вниз, к Троицкому пещерному храму, и с тех пор этот путь в м-ре называется Кровавым.
    Обычно в этом месте принято уточнять, что все тонкости и обстоятельства поступков и Курбского, и Корнилия недостаточно известны и недостаточно изучены, чтобы выносить окончательный приговор в отношении вины последнего. Может быть, Корнилий не был опасен царю и не собирался сдавать крепость Литве? Однако у царя Ивана, в отличие от современных нам историков и около того, сомнений, похоже, не было. Таким образом, предателем Корнилий не стал, зато стал преподобномучеником.   

    Во время нашествия Батория в м-ре находился небольшой русский военный гарнизон из двух, от силы трех сотен стрельцов, тем не менее вместе с монахами совершавший вылазки, которые причиняли войску короля существенный урон. Печорцы перехватывали вражеские отряды и обозы с оружием и продовольствием, шедшие к осажденному Пскову. Король дважды отправлял на Печоры достаточные военные силы, чтобы захватить и разорить м-рь, но осада обители ни к чему не привела – монастырская крепость выстояла. Даже пролом в стене, который 5 ноября удалось сделать воинам второго, венгерского отряда под командованием Борнемиссы, не облегчил задачу и не помог ее выполнить. «Монахи творят чудеса храбрости», - записал в своем дневнике Пиотровский. Осада Печор продолжалась два месяца, по 24 ноября 1581 года, будучи снята только  после того, как Баторий покинул военный лагерь под Псковом, практически признав свое поражение в этой войне.          
   
    Потерпев неудачу под стенами Псково-Печорского м-ря, королевский отряд на обратном пути разорил маленький м-рь в окрестностях Изборска, на Мальском озере на погосте Малы, основанный в XV-том веке монахом Онуфрием. Монахи и местные жители, среди которых многие происходили из местного эстонского племени сету, успели спасти достояние м-ря, утопив в озере круги воска и колокола, но отстоять обитель не смогли и были убиты. Только в 1730 году часть монастырских построек восстановили, но трапезная так и осталась лежать в руинах, с тех самых пор – и поныне. Некоторые следы давних трагедий не стираются веками.   

                КРЕПКИЙ  ОРЕШЕК.

«Мы, бойцы крепости Орешек, клянёмся защищать её до последнего.
Никто из нас при любых обстоятельствах не покинет её.
Увольняются с острова: на время — больные и раненые, навсегда — погибшие.
Будем стоять здесь до конца».
         Клятва защитников крепости Орешек времен Великой Отечественной войны 1941-45 гг.

«Так что штурм [Орешка] был начат зря и напрасно и прошёл с большими потерями».
         «Хроника провинции Ливония». Бальтазар Руссов, хронист XVI века.


    Оборона основанной новгородцами в XIV-том веке крепости  ОРЕШЕК  на Ореховом острове в истоке Невы у входа в Ладожское озеро, имевшая место в конце Ливонской войны 1558-1583 годов, не такое громкое дело, как оборона Пскова. Но именно Орешек был вторым ключом от того замка, на который удалось наконец запереть кровавого бога войны.   
 
    Точно в то же время, когда псковичи с высоты своих стен увидали в непосредственной близости от крепости полчища захватчиков, то есть в августе 1581 года, шведский полководец Делагарди во главе армии наемников подступил под стены Ругодива (Нарвы) на реке Нарова. Крепость пала. Источники говорят о многих тысячах убитых русских – защитников крепости, мирных жителей. Ливонский хронист Бальтазар Руссов дает более чем впечатляющий список жертв – во время штурма и последующей резни погибло около трехсот знатных воинов (детей боярских), порядка двух тысяч стрельцов и больше семи тысяч горожан, включая женщин и детей. Десять тысяч окровавленных трупов. 
    Пока Псков отбивал королевские штурмы, шведы успешно воевали на берегах Финского залива, и к концу 1581 года, когда Баторий, не желая больше смотреть на неприступные псковские стены, уехал в Вильну, Финский залив и окрестности с крепостями Ивангород и Копорье были уже шведскими.

    Заключенный в январе 1582 года Ям-Запольский мир с Литвой позволил русским развернуть военные действия против шведов. Последний этап войны проходил в промежутке с февраля по октябрь 1582 года. Русские развили наступление, на которое шведы ответили штурмом Орешка. План захвата крепости предложил изменник Афанасий Бельский.
    Делагарди привел под Орешек, воевода которого располагал военным отрядом численностью не более тысячи человек при некоторой подмоге со стороны укрывавшегося за стенами местного населения, порядка десяти тысяч наемного разномастного войска, где кого только не было – и французы, и итальянцы, и немцы. От допрошенных пленных шведы выяснили, что в крепости мало артиллерии – только шесть крупных орудий, а остальные мелкие и их в расчет можно не брать. У Делагарди же имелось целых 24 осадных мортиры. Их залпы сосредоточили на западном углу крепости, и через два дня в результате беспрерывного обстрела часть стены рухнула. Однако высадка шведского десанта на остров  была осуществлена только наполовину из-за противоборствующего сильного течения, в связи с чем  в результате боя за крепостную башню, ставшую эпицентром сражения, победили защитники крепости – день 8 октября.
    Бальтазар Руссов, труд которого был впоследствии откорректирован его соотечественниками, так как он нисколько не сочувствовал ни ливонскому, ни шведскому воинству, из религиозных соображений приравнивая их неудачи каре Господней за их очевидное безбожие, - по поводу провала шведской атаки хронист написал буквально следующее: «Так что штурм был начат зря и напрасно и прошёл с большими потерями».
    Делагарди предпринял еще один штурм, 18 октября, но к тому времени к русским подоспела подмога, и его наемники, понеся большие потери, снова оказались отброшены. 7 ноября осада Орешка была снята. Почти сразу же начались переговоры русского и шведского правительств о мире. В августе следующего, 1583 года был подписан мирный договор. Ливонская война окончилась.

    Судьба невской крепости Орешек в дальнейшем складывалась по-прежнему драматично. Да и как могло быть иначе – такое ей выпало место, и на карте, и в истории. Потерянная во время Смутного времени, переименованная в Нотебург (Ореховая крепость), она была отвоевана у шведов Петром Первым, с переименованием в Шлиссельбург (Ключ-город).
    Во время Великой Отечественной войны 1941-45 гг. крепость Орешек 500 дней держала оборону – один год и четыре с половиной месяца. Здесь насмерть стояли бойцы 1-й дивизии НКВД и балтийские моряки 409-й морской батареи. Если бы крепость пала, оказалась бы перерезана Дорога жизни Ленинграда. Но крепость не пала, она выстояла.

                НАРИСОВАННЫЙ  РЕВАНШ.

    Много позже событий Ливонской войны 1558-1583 годов, в 1872 году, знаменитый польский художник-монументалист Ян Матейко написал впечатляющую картину «Стефан Баторий под Псковом». На ней изображено прибывшее в лагерь под Псковом посольство царя Ивана Грозного к королю польскому и великому князю литовскому Стефану Баторию с просьбой о мире. Король, развалившись, сидит в кресле возле входа в шатер, наступив на захваченное русское знамя, и сверху вниз, с высоты своего величия, с видом победителя, имеющего карать или миловать, взирает на припавшего к его ногам в драгоценном церковном облачении русского митрополита, робко подносящего ему каравай на золотом блюде, и бьющих ему челом, буквально упершихся в землю лбами посольских бояр. За боярами, согнув под тяжестью унижения плечи и опустив головы, стоят русские воины в доспехах и шлемах. «Эти клятые москали, пся крев, получили свое!» - написано на выражающем брезгливое высокомерие королевском лице, что прекрасно передано талантливым художником.

    А на самом деле все было совсем не так. Кроме известной спеси короля и польских панов, - а также, разумеется, кроме того, что осада Пскова действительно имела место. Но Баторий уехал в Вильну еще ранее окончания войны, посольства царя в его стане под Псковом вообще не бывало, лично король переговоров о мире не вел, переговоры состоялись в деревне Запольный Ям  в декабре 1581 года, а состав русского посольства был совсем другим - на картине Матейко он собирателен и имеет только некоторое отношение к реальности.

    Владыка Полоцкий Киприан, изображенный на картине со своим блюдом у ног короля , лицо подлинное, но перед королем на коленях он никогда не ползал, да и вообще неизвестно, был ли он еще жив в конце 1581 года, - в 1579 году Киприан находился в Полоцке во время осады города польскими войсками и выступал против сдачи города и за  уничтожение крепости путем взрыва. План со взрывом провалился, враги вошли в Полоцк, 11 августа 1579 года, Киприан был взят в плен – и далее о нем речь молчит. Вероятно, был замучен, казнен. Не пресмыкался он перед польским королем, погиб смертью героя. 
    Второй значимый персонаж из русского посольства с картины тоже лицо историческое – боярин Нащокин, бывавший во владениях у Батория ранее, причем царь Иван выражал крайнее недовольство тем, как король принимал его посла, что и высказал в своем письме к Баторию от 29 июня 1581 года. Это можно назвать протестной нотой:
    «…наши послы «призваны перед твой маестат» — как будто это какие-то безвестные сироты, а не послы, и поставили их, этих сирот, у порога дверей, и оттуда они беседуют с тобой как с Богом на небесах: так выглядит это «призвание послов перед твой маестат» и твоя безмерная гордость! Ни в каких землях такого не слыхано: когда к великому государю приходят послы не только от равного, но даже и не от великого государя, то держат их по посольским обычаям, а не как простых людей, не как данников, не ставят их «перед маестатом»…»
 
     В центре картины находится фигура папского легата иезуита Антонио Поссевино. Он как будто руководит всем происходящим, в связи с чем критик Владимир Стасов, современник Матейко, предложил такое название работы художника: «Иезуит Поссевин уговаривает зверообразного Стефана Батория выслушать русских послов, просящих мира». Поссевино-то и вел в действительности переговоры о мире, в качестве посредника, присланного папой, в присутствии дипломатов обеих сторон, но без непосредственного участия короля и царя, - причем необходимо отметить, что еще ранее Иван Грозный отправлял своего представителя в Рим, желая склонить папский престол на свою сторону в деле распри с Баторием, – и ему  это, похоже, удалось. Несмотря на то, что сохранились рассказы о демонстративно несдержанном поведении Поссевино во время обсуждений мирных условий в отношении русских бояр (переговоры от русской стороны на самом деле вели князь Дмитрий Елецкий и Роман Алферьев-Безнин), он поддержал именно их требования, в связи с чем в Польше к нему и по сию пору относятся крайне отрицательно, как к московскому агенту.

    Вот так. И что же мы имеем? Мы имеем добротно сработанную, якобы историческую картину, а также бессильную злобу и неосуществимое желание со стороны поляков взять вожделенный реванш, что и выразил в своем полотне художник, - реванш - и за Псков в 1581 году, и за разгром под Москвой в 1612 году, и за территориальные потери середины XVII-того века, когда Россия в 1654 году вернула себе Смоленск, а Богдан Хмельницкий перевел в подданство царя Алексея часть Украины, и за разделы Польши в конце XVIII-того века, и за провал надежд, связанных с Наполеоном, в 1812 году… одним словом, за все. Современные исследователи установили, что военная компания Наполеона Бонапарта в русские пределы во многом состоялась благодаря проискам польского окружения императора и по польским планам. Мечты о покорении России оказались слишком сладкой приманкой, – а император оказался слишком слаб, чтобы не поддаться на эту сладость.

    Возвращаемся к холсту Матейко. Цитата, В.С. Пикуль:
    «Картина выполнена блестяще, но исторически несправедливо. В ней всё верно — и мрачный король, и Поссевино, строящий злые козни, но только никто из защитников Пскова не сгибался перед ними в дугу, как это представил Матейко… Сколько лет прошло с той поры, сколько подвигов вписал русский человек в летопись нашей боевой славы, но и по сей день оборона Пскова осталась в памяти России самой блестящей, самой непорочной страницей народного мужества!»
(Декабрь 2012г.)
**********
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/11/28/520

Содержание сборника «Город Барса»: http://www.proza.ru/2014/11/27/844