Завод. Командировки

Строительство типографии давно закончилось, пора кое- где и ремонтом заняться, но руководству завода не до нас. Ответ: «В последнюю очередь».

Картон поступал вагонами. Складируем вдоль железной дороги на деревянных стеллажах, укрываем черной пропитанной бумагой, обвязываем проволокой, наваливаем досками и кирпичом. Ночью пошел дождь. В картонажном подплыли готовые коробки и заготовки. Не то что подплыли, а размокли. Все помещения протекли, наша продукция ушла в брак.

Доложила главному, поставила вопрос на планерке. Вдоба;вок появился дефицит с бумагой. Снабженцы «обрадовали», что нет лимита. Картонажный – для меня «нахаба». Ищу способ от него избавиться. Убеждаю всех, что место ему в цехе товаров народного потребления, доказываю целесообразность.

Главный поддержал и поручил подготовить приказ. Приказ подготовила и даже контроль за исполнением этого приказа возложила на него, с его согласия. Заручилась визами, а заместитель директора по производству Е.С. Кузнецов из уважения ко мне сделал приписку: «Считаю возможным передать картонажный участок в цех товаров народного потребления».

Наверное, пожалел меня. Осталось пойти на подпись к ди;ректору. Пошла. От Корякина досталось всем. А мне дословно: «Пока я живой, пока я директор, этому не бывать. Вертелась – и будешь вертеться. Настроила, наладила, теперь развалить хочешь? Нет!»

Вот и все. Работать стало еще труднее, но не только мне – всем, всему заводу. План выполняется в последние три дня месяца. В цеха уходят все подсобные службы, конструкторы, технологи. В эти дни замирает корпус заводоуправления.

Планерки проводятся в цехах, обсуждаются причины, ве;дутся поиски выхода из ситуации. Завод ждет комплектующие. В конце концов, немалыми усилиями план выполняется. В та;ком режиме начали работать многие заводы всей страны.

Мое сердце не перестает пошаливать. Писала заявление об освобождении. Корякин не подписал, дал задание заводскому доктору Батманову меня подлечить. Подлечил. На заводе своя физиолечебница, медицинский пункт, врач и сестры. Это тогда. А сейчас вот снова хватаюсь, что-то «ОНО» начало трепыхаться.

28 января 1978 года. Совещание у директора. Приготовила вопросы, которые никем не решаются. Это – не укрытый вагон картона, жара в помещении, отсутствие фотопленки.

Планерка шла, как наметил Корякин. Он злился, читал нота;ции, говорил о недисциплинированности, о сдаче белья в стирку, нарушениях техники безопасности. По большому счету, за этим забота о людях

– Комсомольский прожектор сделал рейд на проходную с 6 до 7, – начал Александр Михайлович с предисловия. – За час опоздали 20 человек. Лакокраска начала работу в семь утра, 90 человек ушли со второй смены в 9-30 и т.д. Как это понимать?

– У нас много вопросов, которые должны решаться на уровне государственного плана. Колхоз Чапаева заключил договор о шефской помощи. Уборка снега в городе. Каждый день более 300 человек приходит в городской травмкабинет и каждого третьего приходится госпитализировать. Роботов и рабов нет. Пятница – наведение санитарного порядка, – добавил Корякин.

Корякин, видимо, был на совещании у городских властей и обо всем информировал нас.

–Наш район занял первое место и переходящее Красное знамя. Наглядная агитация, стенды.

Корякин говорил и говорил. Все молча слушали, кто, нагнувшись над столом, кто просматривал свою записную книжку.

– Скажу о строительстве, – продолжал в том же темпе директор. – Строить будем сами. Из базы отдыха можно сделать профилакторий, реконструируем стадион, зимний зал. База отдыха на берегу Черного моря. Дом для малосемейных, садик.

Речь Корякина я записала дословно. Она была отрывистой.

– О подготовке кадров.

Помолчал, махнул рукой, видимо, вспомнил другое:

– Снижение трудоемкости. Виновные по срыву ТНП должны понести наказание.

ТНП – товары народного потребления

Прошло четыре дня и снова планерка. Такая же.

– Что это такое? – взорвался Корякин. – С площадки завода увезли трактор! Да его же надо было поднимать краном! Краснодар, Чебоксары, Калинин – ждем. Надо быть больным или стальным.

– Кто сказал, «может мне на другую работу перейти?» Тру;нов? Жуковский? Перейдешь без партийного билета…

Точно такие же планерки проводит и Е.С. Кузнецов, главный инженер завода. Нотации, нотации, и заключает: «Воробьев ловить будем?...»

9 апреля 1979 года. День моего рождения. Два года ждала его с нетерпением, потому, что устала. Сегодня 37 лет мое;го трудового стажа. Ухожу на пенсию. Жалко бросать так много мною сделанного. День рождения и уход на пенсию пришлось отмечать два дня. Отмечала дома. Были все мои сотрудники.

Мне 55. Конечно же, сразу с завода не ушла. Некоторое время еще продолжала работать. Постепенно начала привыкать к мысли о будущей «безработице». Утешал маленький внучек. Это Женька. Дружно жили с Андрэсом.
Закончился 1979 год. На заводе много изменений. Владимир Дмитриевич Лазебный был назначен заместителем директора по производству. Помню его горячую речь, когда пред;ставил его на планерке директор. Попросил слова. Говорил запальчиво, пообещал «жать» беспощадно, невзирая на лица, перестроить всю систему производства.

Анатолий Иванович Зевакин стал председателем заводского комитета профсоюза. Виктор Иванович Лебедев – секретарь парткома. На завод пришел разнорабочим, окончил институт. За тридцать лет на заводе занимал ответственные должности. Виктор Ерещенко – помощник директора. Илья Сидорович Демин – главный экономист. Бросил все и уехал на север. С ним уехал и Юрий Мишин, говорили, что в Магадан. Мишин с Корякиным не ладили. Ушла и Лисовская, на ее место перешла Вера Евтушенко.

Меня, как и других специалистов, посылали в командировки по вопросам реализации поставляемой продукции. Ездила в Воронеж. Пока сложности не представляла в этой работе, простой, на первый взгляд. Финансовый отдел меня дезинформировал, выдав на руки накладную, будто товар отправлен, а, как выяснилось, вагон еще здесь, и не загружался. Получилось, что я вперед паровоза прибыла в банк Воронежа, который меня от;правил на железную дорогу его разыскивать, якобы, прибывший груз. Побегала же я тогда, между железной дорогой и банком.

Особенно запомнилась командировка в Орджоникидзе. Ноябрь 1980 года стоял еще теплый и ласковый. Меня послали в командировку по делам завода. Тогда там жила Оля Кузнецова, дочь моей сестры Изабеллы.

Как обычно, в бухгалтерии дали номера счетов, определи;ли сумму денег, которую надо «выбить» в срок на Орджоникидзевском заводе, и который давно терпит крах и сидит на картотеке. Приехала – и в бухгалтерию. «Ставрополь? А где же тот «артист»? Догадалась, что речь идет о П.А. Липнягове. А те продолжали: «Всех обвел вокруг пальца. Передайте своим, хватит дурачиться. Специально стараетесь запутать. В накладных одно, в счетах – другое». Я слушала и краснела за завод. Но Липнягова не виню. Такова была жизнь. Мне показывали наши «произведения». На коробках БПК нет штампов ОТК, нет маркировки и техдокументации. Показали счет. По счету требовалось оплатить за 4000 штук БПК, фактически отгружено 2740.

В общем, все это мне пришлось перетерпеть, выпросить, обойти картотеку и получить 360 тысяч. Командировочных было мало, а конфеты пришлось покупать. Возвратилась уставшая.