Едрена феня

         
                Того не ценим, что имеем,
                Чего-то много — не храним.
                Растратились — над крошкой млеем,
                Над каплей малою дрожим.
Профессор Кицумото, одетый в сверкающий белизной комбинезон, сделал грациозный реверанс перед синим шаром, висящим в воздухе, и занял своё место возле пульта управления кривизной пространства. По Конституции планеты всякий разумный обязан оказать почести фетишу учёных — шару.
Этот ритуал обычно соблюдали лишь на официальных торжествах, когда шла трансляция на миллиарды зрителей, но профессор прослыл чудаком, да и получалось это у него так грациозно. Кицумото делал реверанс — сотрудники лаборатории отключали извилины от житейских проблем, предоставляя их целиком и полностью в распоряжение профессора.
Возможно, благодаря именно этой традиции идея проникнуть в параллельный мир, казавшаяся поначалу безумной, стала реальностью. Параллельный мир… он как две капли воды похож на мир Кицумото, только… только этот, куда удалось дотянуться, был далёким прошлым. И в этом прошлом жили варвары — они истребляли живую природу, не заботясь о возобновлении ресурсов, бесконтрольно высасывали из недр кровь планеты, называя её странным словом «нефть». Сейчас нефти нет.
Собственно, этот факт Кицумото особо не беспокоил до сих пор: проблему поиска ископаемых драгоценностей решали другие. Но после первых успешных экспериментов искривления пространства обозначился интерес руководства центра протоплазмы к личности Кицумото. Вернее после статьи, в которой он, употребив некоторую вольность стиля изложения, намекнул на возможность реализации фантастического эксперимента — путешествия во времени. Можно сказать, пошутил… или скажем так: используя игру слов, построил фразу, которую можно было понимать и так и так.
В каламбуре, построенном на лексике мира ученых, обыватель видел один смысл, ученые — другие смыслы: вполне лаконичное и благопристойное суждение — в прямом изложении, и как порочащая парадигму науки красивая метафора — в подтексте. Однако протоученые увидели в статье то, что хотели увидеть, и сразу же вцепились в него.
Элита ученого мира, протоученые, имела вес в обществе по причине значимости главной технической задачи человечества — проблемы синтеза протоплазмы. Протоплазма — это энергия, протоплазма — это белок, протоплазма — это истребитель вирусов и микробов: в общем, протоплазма — это жизнь! Однако, для получения каждой тонны протоплазмы необходима капелька нефти, но не синтезированной — нет, нужна настоящая, природная нефть — кровь планеты, ископаемая драгоценность!
Учёные пять веков бьются над проблемой синтеза этого вещества… Соблюдены все условия, включены в состав все необходимые фракции, но тщетно: синтетическая нефть чем-то отличается от натуральной. Не желает протоплазма расти на синтетическом продукте и всё, хоть лопни! Кое-кто даже начал поговаривать о мистических причинах неудач. А природной нефти больше нет — всю сожгли предки. Осталась, конечно, в пробирках по хранилищам и лабораториям, но каждую каплю этой оставшейся драгоценности переписали в специальный планетарный реестр и берегли как эталон потомкам.
Об интересе протоучёных к своей персоне Кицумото узнал на второй день после той первой публикации о своём успехе. Кицумото, конечно, не страдал тем модным в некоторых средах ученой элиты стилем самоуничижения — он себя ценил и понимал свою значимость в масштабе планеты — однако, не рассчитывал на такую бурную реакцию.
И не удивительно: всё, что связано с протоплазмой, финансировалось в первую очередь — кое что сразу же перепало и Кицумото, как только была выявлена чисто теоретическая возможность псевдопутешествия в прошлое. Протоученые сразу смекнули, прочтя его статью: прошлое как фата-моргана миражем обозначилось в исследованиях странного ученого, а в прошлом есть нефть… чтож, шутник, как там у тебя насчет прошлого — вынь да положь нам его. Конечно, выделенные средства не сравнить с тем, что получают протоучёные, но для проекта, который поначалу даже самому Кицумото казался фантастикой, такая поддержка оказалась весьма существенной.
И вот… первый контакт есть. Обмен электромагнитными полями — состоявшийся факт. Ещё год назад об этом и не мечтали — это было на кончике пера, это было фантастикой. Предположение о существовании параллельных миров — фантастика. Предположение о том, что между ними существует слабая связь – фантастика. Предположение о том, что некоторые из параллельных миров имеют отличную от вселенной Кицумота постоянную Ню, определяющую скорость протекания соответственных процессов — скорость времени, — фантастика.
Но вчерашняя фантастика сегодня стала реальностью, к ней уже привыкли, и о следующем шаге — проникновению материи, все говорили как о чём-то само собой разумеющемся, как о строительстве второго этажа дома: первый построен — значит, будет и второй.
Вера сотрудников в успех для Кицумото была чем-то вроде второго дыхания, положительной обратной обратной связью, глотком чистой воды… А поначалу он тратил уйму сил, убеждая окружающих в справедливости своей теории: требовалось сломать стереотипы мышления, усвоенные людьми с молоком матери. После первого успеха прежний холодок ироничного недоверия сменился слепой верой в каждое слово учёного, поклонением его таланту. Это обстоятельство, конечно, приятно щекотал фибры тщеславия, однако, он знал: главные трудности впереди.
Как это ни парадоксально, одно из мелких мелких недоразумений мира, не потустороннего, а своего — реального, потребовала к себе больше внимания, чем все проблемы поиска контакта с параллельными мирами вместе взятые. История такова.
Желтая пресса подхватила метафору о параллельных мирах и возможности контакта с прошлым как свершившийся факт — сенсация состоялась раньше времени. Посыпались звонки, лавина запросов на контакт с предложениями разного толка от ученых, организаций и сумасшедших — такими категориями поначалу распорядился обозначать корреспонденцию Кицумото.
Но однажды пришлось добавить еще одну категорию — категорию «Вести Олимпа»: в лабораторию наведался гонец фельдьегерской связи и посредством древнего протокола, сохранившегося в арсенале планетарных служб для дел особой важности, вручил лично Кицумото — из рук в руки — желтенький конвертик с узнаваемым вензелем Совета Народов Земли и фолиант приличной толщины — оба предмета, и фолиант и конвертик с вложением, — все изготовлено из настоящей бумаги, как в старину. Кицумото невольно вдохнул запах: конвертик приятно источал ароматы воска.
Но прочитав послание ученый понял: вездесущные защитники прав природы прислали петицию о приостановке дальнейших исследований и толмуд правил взаимоотношений с параллельным миром такой толщины, что, подумалось ему, «…наверное, даже, не каждый эколог знал эту «толщину» досконально».
Суть правил сводилась к тому, чтобы контакт не повлиял на ход истории параллельного мира — так для себя подытожил привыкший к индуктивным суждениям ученый.
Кицумото попытался было отстаивать иную точку зрения, мотивируя, что людям, вследствие внедрённой фантастами модели петли времени, навязан ложный стереотип мышления относительно сущностей, определяющих понятие «время».
«Петля времени — это литературный приём, а не модель пространства, — доказывал Кицумото, — этот стереотип внедрили люди, которые не очень-то обременяли себя задачей достижения целостности модели, предлагаемой читателю. Допускаю, что как писатели они талантливы, но по части физики пространства — сплошное дилетантство. Талант литератора в сочетании с ограниченностью знаний той сущности, куда направлены его литературные потуги — большой вред… Стереотипы мышления, как вирусы, распространяясь по умам, прочно оседают там — попробуй потом исправь. Хорошо, если он, стереотип, относительно безвреден, ну как этот — петля времени: людям от него ни холодно, ни жарко, а если нет?..»
На это клерк от экологов, с кем пришлось общаться профессору, несколько склонный к философии, возражал: «…и у дилетанта есть свои плюсы. Знания относительны, и, в какой-то мере, каждое знание — набор стереотипов. Перепрыгнуть границу стереотипного мышления тяжело, да и не нужно этого делать всем — будет хаос. Однако находятся дилетанты, которые не знают, что перепрыгнуть через этот забор невозможно, пробуют, расшибают лбы. Изредка кое-кому удаётся сделать невозможное…».
Кицумото пытался подыгрывать ему — чего не сделаешь ради любимого дела, но когда подходило время поставить точку: сказать «разрешаю», тот разводил руками, не могу и всё, и Кицумото пришлось смириться.
И когда это вы успели настрочить столько правил для параллельного мира, — как-то вырвалось у Кицумото, — я первый нащупал дорогу туда, а толщина вашего толмуда такова, что лично в моей подкорке брезжит подозрение, будто вы начали его писать за три столетия до моего рождения.
Не за три, а за десять, — рассмеялись экологи, — это настольная книга отряда экологической полиции, включаемого в состав экипажей каждой экспедиции дальней разведки космоса: мы в ней сменили только название.
«Впрочем, нет худа без добра, — согласился профессор, — по крайней мере, если мы выполним все эти правила, параллельный мир будет похож на заповедник. Ходить туда разрешено, но только избранным… не стреляй, не ломай веточки. Понадобится веточка — найди аборигена, который это сделает, и подбирай за ним. А сам — ни-ни.»
Центр исследования протоплазмы выделил кругленькую сумму и заключил контракт с Кицумото, нацеленный на практический результат. Короче, если ему, Кицумото, удастся добыть десять килограммов нефти из параллельного мира, лаборатория получит средства на строительство нового центра.
Мысль о независимости взбудоражила всю лабораторию, и сотрудники торопили Кицумото с экспериментами. Экологи поставили условие, когда Кицумото отправил им проект, чтобы добытая из параллельных пространств материя была сторонней по отношению ко всему, что составляет жизненный цикл ресурсов среды обитания аборигенов.
Кицумото долго вчитывался в мудрёную фразу. Экологи пояснили, мол нефть, которую они собираются похитить, не должна быть востребована аборигенами ни при каких обстоятельствах впоследствии.
В тот день Кицумото понял, что задача не имеет решения и шел домой удручённый. Однако у автомата пищеблока его взгляд споткнулся на опрокинутой бутылке — из нее выливался яблочный сок и тоненькой струйкой по бетону тянулся к водостоку, исчезая в нем. «Этот сок никогда не будет востребован», — подумал Кицумото и понял, что решение найдено. В прошлом нужно искать аналогичное. Нефть — жидкая, в чём-то её хранили: в бутылках, канистрах, а может быть, даже, в бочках — в прошлом, наверное, её было много. Но как найти такой случай? Нужно вести поиск не только во времени, но и в пространстве — это сложно. Это равносильно тому, что притормозить на болиде возле космопорта и ждать аварию — непредсказуемо. Непредсказуемо?
Мысль лихорадочно заработала: параллельные миры коррелированы, то есть, говоря простым языком, похожи — в этом Кицумото уже убедился. Нужно искать следы крупной аварии в прошлом своей цивилизации… эврика!
Кицумото кинулся в институт языков Земли, нанял трёх историков-полиглотов и заперся с ними в главном архиве планеты. Нужный срез времени нашли быстро, но вот дальше… Полиглоты успешно выполняли своё дело, однако в переводах, время от времени, попадалось абсурдное. Например, выяснилось, что в прошлом нефть перемещали по огромным трубам. Кицумото представил, как по такой трубе течёт яблочный сок и брезгливо поморщился — абсурд!
Нужный документ попал случайно. Это была смета расходов на ремонт нефтепровода: пятнадцать человек, пять тракторов, шесть грузовиков, три экскаватора. Указано количество потерянной нефти — пять кубических метров. Кицумото долго вчитывался, заставлял проверять и перепроверять полиглотов: нет, всё точно, пять кубических метров — огромная цифра!
Это потери, это та материя, которая исключена из жизненного цикла ресурсов, циркулирующих в среде обитания аборигенов параллельного мира. Она не будет востребована никогда! А тракторы, грузовики и экскаваторы — это всё механизмы, предназначенные для манипуляции материей в пространстве, или, говоря языком школьного учебника, для перемещения материи из некоторой точки А в некоторую точку В — так объяснили полиглоты.
В документе указано конкретное место — пятьдесят километров от Сургута. Слово Сургут Кицумото ни о чём не говорило, но Анита объяснила: так назывался небольшой городок, окруженный болотами. Это было видно по карте, которую Тимур откопал в электронном архиве.
Впрочем, и само слово «город» скользнуло мимо сознания учёного, не зацепив ни единой извилины. Эпоха компактного заселения планеты человеком затерялась в далёком прошлом, поэтому слова, обозначающие атрибуты такого образа жизни, давно исчезли из языка людей планеты. Сара объяснила профессору значение этого слова, но появились другие непонятные слова. Слова прошлого, воскреснув из небытия, цеплялись за руки, за плечи, тянули в неведомые далёкие дали, сковывали мысли и движения здесь, в настоящем. Поэтому Кицумото остановил объяснения полиглотов — каждый должен заниматься своим делом.
Два месяца подготовки эксперимента пролетели, как два дня, и вот, долгожданный день настал. Все волновались.
Готовы? — Кицумото обвёл глазами участников эксперимента.
Полиглоты заняли места позади профессора. Ассистент Риверо — рядом, кураторы проекта от центра протоплазмы Билл и Виктор — за пультом напротив. Они должны принять нефть и позаботиться о её сохранности, если удача улыбнётся. Кицумото обвел глазами команду. Большой палец каждого указывал в потолок — готовы.
В предыдущих сеансах, искривляя пространство, профессор научился довольно сносно манипулировать положением точки проекций в параллельном мире. Кицумото прикоснулся к сенсору и произнёс пароль. Глазок пульта мигнул зелёным цветом, платформа с оборудованием и участниками эксперимента качнулась, медленно поплыла вверх, чтобы застыть точно в центре огромной приплюснутой сферы — тарелочки из металла и пластика.
По сфере побежали голубые змейки разрядов, переплетаясь между собой образовали сложный, постоянно меняющийся орнамент. Затем в орнаменте проступили контуры изображения — чужое пространство.
Кицумото произнёс несколько фраз, изображение начало медленно проявляться, потом, вдруг, резко, будто упала пелена, превратилось в реальность: ослепительно-яркое солнце, чёрная бездна космоса, а внизу — планета, укутанная облаками, знакомые очертания материков , океан – это Земля, несомненно… планета Земля из параллельного мира.
Кицумото произнёс еще несколько фраз и умолк. Управление блюдечком взял на себя Риверо. Земля поплыла навстречу, обозначились контуры рек… где-то там, внизу, должен быть Сургут. Судя по извилинам реки — это здесь.
Вата облаков скользнула мимо, и поверхность Земли обозначилась чётче. Появились странные строения, расположенные рядами. «Город», — догадался Кицумото. А вокруг, до самого горизонта, одно и то же: снег и реденький лес — пустынное безмолвие: ни маяков разметки пространства, ни космоплатформ звездных порталов, ни куполов биофабрик.
Риверо, сверившись с картой, направил блюдечко платформы в нужном направлении вдоль просеки. Через некоторое время обозначились трубы: видимо размыло почву, и трубы оголились — нефтепровод! Риверо ещё чуть-чуть снизился.
Шесть огромных труб! И в каждой нефть?- подумалось Кицумото.
Судя по документам это газопровод. Нефть в крайней, — пояснил Тимур, будто прочитав мысли профессора.
Кицумото зябко поёжился… Ведро нефти на фоне сожженного моря, казалось такой малостью, и он грустно улыбнулся, вспомнив экологов.
Оголённый участок был небольшим, но следов аварии не видно… Это должно произойти сегодня. Блюдечко зависло над зелёной лапой кедра, припорошенной снегом — отличный обзор. Потянулись томительные минуты ожидания..
Кицумото подал команду, и пространство наполнилось звуками — открылось окно в параллельный мир. Послышались дробь дятла, скрип деревьев, глухой шум ветра, запутавшегося в кроне кедра, пахнуло морозцем.
Прошли тысячелетия, а дятел стучит всё так же, — нарушил молчание профессор.
Послышалось глухое далёкое бормотание механизма. Звуки то исчезали, то проявлялись, но вскоре стало ясно: оно приближается — звуки усиливались. Наконец по просеке на полянку, громыхая, выполз агрегат, перед оголённым участком нефтепровода рыкнул и остановился. Из кабины вывалился кочан капусты — первое впечатление было именно таким: человек, одетый во множество оболочек — одна на другую, выглядел забавно.
В те времена одежда не имела подогрева, — снова пояснил Тимур, — одежда выполняла функцию термоса, сохраняя лишь то тепло, что излучает тело.
Кочан капусты остановился перед трубами, снял огромную лохматую штуковину с головы, почесал не менее лохматую, как у медведя, голову. Прошелся вдоль трубы в одну сторону, в другую — видимо решал, как обогнуть участок с голыми трубами. Объезд был рядом, но требовалось расчистить дорогу — убрать упавшее дерево.
Кочан капусты ещё раз прошёлся вдоль труб, почесал затылок, и, видимо, что-то решив, исчез в кабине агрегата. Агрегат рыкнул, выпустив облачко густого чёрного дыма, и, сердито бормоча, медленно двинулся напрямик по оголённым трубам. Экипаж блюдечка напряженно следил за происходящим.
Агрегат благополучно миновал все шесть труб, качнулся, балансируя на последней, клюнул носом в сугроб, взревел, заскрежетал металлом по металлу, но тщетно — нос застрял прочно. Кочан капусты вывалился из кабины, извлек откуда-то лопату и принялся разгребать сугроб.
Наконец, снежная ловушка расчищена, человек вернулся в кабину, агрегат рыкнул, медленно двинулся вперёд. Но лишь ходовое приспособление утратило контакт с трубой, задняя часть агрегата, лишившись опоры, рухнула вниз. Короткий глухой удар, из трубы брызнул чёрный фонтанчик! Агрегат ещё какое-то время двигался вниз под уклон, потом остановился. Человек вышел из кабины, походил вокруг фонтана, почесал лохматый затылок..
Вот оно, — прошептал Кицумото, — всё точно — сбылось!
Кочан капусты достал из кармана прямоугольную коробочку, извлёк из нее продолговатый, вроде короткого карандаша, предмет и ловко засунул его в рот, зажав один конец в зубах. Потом достал другой предмет и принялся производить странные манипуляции руками. Но, видимо, что-то не получалось, и человек раздраженно выбросил его в снег. По всему было видно: нервничает.
Абориген осмотрелся, поднял глаза к небу, пробормотал что-то себе под нос, скользнул взглядом по ветке кедра , где притаилась тарелочкас экипажем, еще раз посмотрел на небо, потом будто вспомнив что-то, вновь уцепился взглядом за веточку кедра с тарелочкой , насторожился. Что-то заинтересовало аборигена и он, утопая по пояс в снегу, двинулся вперёд, к тарелочке. Экипаж блюдечка заволновался, но Кицумото успокоил, что зона контакта с параллельным миром — точка. Материя проникает, но это ничтожно мало и безопасно.
Тем временем, человек подошёл вплотную, наклонился, уставившись в упор на блюдечко. Все молчали, сфера наполнилась тишиной и нрвным попискиванием пульта управления. Кицумото, уже не очень уверенно, еще раз попытался успокоить команду, мол блюдечко невидимо для жителей параллельного мира, по крайней мере, теоретически. Но теория — теорией, а абориген не знал её, и поэтому, похоже, обнаружил тарелочку, судя по его уверенным действиям и взгляду. «Наверное, все же, есть выброс энергии: наш контакт ему видится яркой точкой, если это так», — прошептал Кицумото, невольно вжимая голову в плечи.
Лицо человека приблизилось ещё ближе, стало огромным. Предмет, зажатый в его зубах, тоже стал увеличиваться в размерах, заслонив надвигающееся на экран лицо, вспыхнул, пахнуло едким дымком.
Экипаж закашлялся, на глазах у всех выступили слёзы, стало трудно дышать. Сквозь дым снова обозначилось лицо человека : он смотрел на блюдечко.
Кицумото ткнул пальцем в кнопку экстренного завершения контакта, но, одурманенный дымом мозг дал неверную команду, и палец угодил в проем пульта, где скрывалась клавиша смены пароля.
Едрёна феня, — громыхнул басок человека.
Едрёна феня, — машинально повторил Кицумото, но тут же забыл эти слова, а на пульте тем временем замигал огонёк — в оболочке защиты началась перестройка связей.
Несколько секунд Кицумото ошалело смотрел на содеянное, но события параллельного мира развивались стремительно. Лицо человека снова шевельнулось, он набрал в лёгкие дым, исходящий от похожего на карандаш предмета, приблизился к тарелочке, надув щёки. Его потрескавшиеся губы стали огромными, на усах висели глыбы льда, и казалось: сейчас он либо прихватит губами тарелочку, как горошину, либо глыбы льда усов разобъют ее. Но произошло иное: абориген сомкнул губы трубочкой и выпустил струю набранного в лёгкие смрада прямо в тарелочку, экипаж закашлялся.
Кицумото машинально прохрипел:
Этого не должно быть, — и тут же, взяв себя в руки, — прекратить контакт!»
Но автоматика бездействовала.
Энергия, — снова прохрипел Кицумото, перебирая в уме выкладки, где он ошибся со степенью прозрачности точки контакта.
Риверо понял шефа с полуслова, потянулся через пульт и выдернул силовой штекер блока управления. По лицу человека побежали змейки, обозначились контуры металлической конструкции сферы, платформа полетела вниз, но амортизаторы выдержали удар — всё закончилось благополучно. Усердно загудели кондиционеры, отсасывая дым.
Нужно сделать воронку искажения пространства уже, — буркнул Кицумото, и велел Риверо привести установку в исходное состояние.
Тот выполнил распоряжение профессора. Замигал зелёный огонёк на пульте. Кицумото уцепился за него взглядом и неуверенно подал команду, но автомат безразлично отреагировал:
Пароль неверен, введите пароль.
Риверо удивлённо смотрел на профессора — тот морщился, вспоминая фразу, залетевшую из параллельного мира.
Едрёна…
Пароль неверен, введите пароль.
Кицумото с надеждой оглянулся на полиглотов.
Ядрёная — передаёт ощущение чего-то упругого, крепкого, сильного, — принялся объяснять Тимур, — но едрёна… не знаю.
Едрёна, — повторил Кицумото, — первое слово я помню абсолютно точно: едрёна… Когда абориген произнёс его, я обратил внимание на усы: они покрылись льдом, мне стало не по себе, и второе слово скользнуло мимо сознания — не зацепилось. Я повторил эти слова машинально. Автоматика восприняла это, как новый пароль…
Кицумото наморщил лоб, пытаясь вспомнить подробности последней минуты контакта с параллельным миром, даже затылок поскрёб, подражая человеку из прошлого:
Едрёна пена…
Пароль неверен, введите пароль.
Едрёна фея…
Пароль неверен, введите пароль.
Едрёна…
Остатки дня и весь следующий день Кицумото подбирал утерянный пароль. Полиглоты подготовили длинный список созвучных слов народов планеты. Конечно, можно было очистить память, но тогда будут утеряны координаты найденной точки — полмесяца работы.
Наконец прозвучало нужное:
Едрёна феня.
Пароль введён, введите команду.
Феня? Какая чушь! — Кицумото повернулся к полиглотам.
Это слово обозначало в прошлом интуитивный протест субъекта официально признанным нормам лексики, — принялась объяснять Анита, — когда он, абориген, в своём лексиконе не мог подыскать слово, отображающее нюансы своего эмоционального состояния.
Ну хорошо: феня — универсальное слово, используемое субъектом там, где его эмоции выплёскивают за рамки лексикона, но причём тут едрёна? — недоумевал Кицумото.
Едрёна — степень эмоциональности… — принялся выстраивать мысль Тимур, но Кицумото уже не слушал его.
Контакт получился слишком широким, окно контакта… Нужно сузить воронку искривления пространства, — бормотал профессор, углубившись в расчеты.
Утром следующего дня всё повторилось. Реверанс перед шаром, пароль, голубые змейки на сфере, яркие солнечные лучи, морозец… Всё точно. Блюдечко висит над знакомой лапой кедра. Возле труб суетятся двое — два вилка капусты. Вниз, по склону тянется чёрная река — нефть! Кровь планеты! Сколько её тут?
Судя по отчёту, должно быть пять кубометров, однако… — угадал мысли профессора Тимур, — и техника: всего один механизм — в отчёте больше.
И техника, и люди, — согласился профессор, — не сходится… будут позже, наверное.
В лесу гулко трещали стволы деревьев, снег звучно хрустел под ногами аборигенов.
Митрич! — гулко громыхнул басок одного из них.
Оу!
Заводи!
Митрич вразвалочку направился к механизму, что-то дернул — механизм чихнул и замолк.
Едрёна феня!
Рывок… Механизм забормотал.
Пароль универсален, — констатирует Анита.
Какой смысл в пароле, если он везде одинаков? — возразила Сара.
Интонация разная, — пояснил Кицумото, — автоматика распознаёт оттенки голоса. А слова могут быть одинаковы.
Иваныч!
Угу…
Включай!
Иваныч подошёл к тяжелому на вид ящику, щелкнул переключателем. Однако что-то не получалось. Иваныч рыкнул:
Едрёна феня!
Щёлк! Ящик загудел. Иваныч удовлетворённо хмыкнул, пнул ногой для порядка ящик, потянул провода к трубе. Нефть из дыры уже не текла: видимо отключили давление.
Митрич… Заплату!
Несу!
Два кочана капусты склонились над трубой, надев на головы огромные маски. Вспышка ослепительно-яркого света больно ударила по глазам экипажа блюдечка. Послышался треск.
Работу аборигены закончили быстро. Митрич постучал по заплатке, удовлетворенно хмыкнул. Аборигены смотали провода. Митрич ещё раз осмотрел место работы с одной стороны, с другой, и, довольный, заключил:
Порядок!.. Ты Клавке из бухгалтерии скажи: пусть оформит наряд на всю бригаду…
Птичкиной?
Нет, Зверьковой, — она знает как… Птичкина молодая, не понимает.
Кицумото повернулся к полиглотам:
Наряд? О чём они?
Одно из значений слова «наряд» — это совокупность элементов оболочки, раньше это обозначалось словом одежда, — пояснила Анита, — во времена смутного развития цивилизации оболочка выполняла не только защитную, как сейчас, но и информационную функции, поэтому её называли нарядом. Это были трудные времена. Каждый индивид боролся за физическое выживание, отвоёвывая своё место под солнцем…
Под солнцем? — перебил Риверо.
Это понятие обозначало долю производимых цивилизацией благ, предназначенных конкретному индивиду. Поэтому каждый человек стремился в своём наряде подчеркнуть свою сущность определённым образом, интуитивно претендуя на ту или иную долю благ. Демонстрируемое не всегда соответствовало реальному, но это другой вопрос.
Но причем тут Клавка, — засомневался Кицумото.
Эре смутного развития, — принялся объяснять Тимур, — присущи и индивидуализм и коллективизм. Очевидно Клавка — квалифицированный специалист по определению места под солнцем. Прозвучало «Она знает как…» — или иначе, используя устоявшийся в те времена термин «Ноу Хау» — так обозначали знания, которые индивид или группа считали своей собственностью, не желая отдавать их в глобальную базу знаний. Митрич рекомендует напарнику обратиться к специалисту, держателю Ноу Хау — Клавке, чтобы она воспользовалась этим знанием в интересах всей бригады.
Внимание экипажа вновь переключилось на параллельный мир. Ловким движением Митрич достал из кармана коробочку, извлёк из неё предмет, похожий на карандаш, сунул в рот, прихватил конец зубами, протянул коробочку Иванычу. Тот отработанным движением повторил манипуляции напарника.
Это какой-то ритуал, — предположил Тимур.
Митрич достал другой предмет, сделал несколько резких движений, но что-то, как и в прошлый раз, не получалось.
Едрёна феня! Отсырели… — донеслось из параллельного мира, — вот невезуха.
Митрич ещё которое время пытался достичь успеха, раз за разом повторяя движения и пароль — тщетно, затем, раздраженный неудачей, выбросил отказавший предмет в снег, огляделся… Взгляд его остановился на ветке кедра, над которой висела тарелочка.
О!.. Я же говорил… Шаровая молния! Маленькая, будто горошина — на том же месте, глянь.
Экипаж напрягся. Митрич направился к тарелочке. Вот лицо его стало огромным, приблизился предмет, похожий на карандаш. На этот раз экипаж стойко выдержал испытания. Подошел Иваныч, повторил движения Митрича, добавив дымку над тарелкой. Экипаж закашлялся, но Кицумото не стал прерывать эксперимент, тянул до последнего. Митрич повернул голову, подставив огромное, поросшее волосами ухо:
Э… Да там пищит что-то.
Осторожней, говорят, они взрываются.
Аборигены, попыхивая дымком, рассмотрели со всех сторон блюдечко, бросили под ноги обгоревшие карандашики, дружно плюнули, повернулись и пошли прочь. На ходу Митрич буркнул:
В лес сходить, что-ли?
За каким хреном? Холодрыга!
Я ружьишко прихватил — пойду, пошукаю, авось, заяц или тетеря подвернётся.
Ну… Недолго.
Митрич достал из кабины металлическую трубу с деревянным плоским набалдашником.
Это огнестрельное оружие, — пояснил Тимур, — в музее древнего мира есть образцы. В результате взрыва специального вещества из трубы вылетает кусочек металла, чтобы поразить жертву — примитив.
Митрич направился по следу вдоль просеки, а Иваныч спрятался от мороза в кабине агрегата, развернул пакет со снедью и принялся жевать.
Пора действовать, — решился Кицумото, — вперёд.
Тарелочка медленно качнулась и поплыла вниз по склону к лощинке, где скопилось озерко нефти.
Пять кубометров? — возмутился Виктор, — да тут не пять, а пять тысяч…
Протоучёные в дискуссиях были немногословны и, обычно, предоставляли возможность собеседнику высказаться первым, подчёркивая таким образом свою особую значимость, свой особый статус — статус элиты элит мира ученых. Поэтому проявление обычных человеческих эмоций у молчавшей до сих пор элиты привлекло внимание полиглотов:
Пять или пять тысяч — какая разница: этот мир чужой, — надев маску безразличия, решила подлить масла в огонь Сара.
Разница? Наше прошлое, если верить профессору, было таким же. Они сожгли всё. Просто так. Что не сожгли — разлили по земле, уничтожая растительность, всё живое,- принялся горячо доказывать Виктор, но, уловив ехидство в глазах Сары, понял всё, и, вновь надев маску невозмутимости, спокойно закончил:
Нам нужно лишь десять литров. Пять тысяч кубометров — это бесконечно много.
Приготовиться, — голос профессора прозвучал отрывисто и сухо.
Экипаж напрягся. Все знали, что контакт — самая ответственная часть эксперимента. В первых опытах по искривлению пространства случались хлопки. Но хлопок хлопку рознь: энергия хлопка зависит от массы материи, просочившейся из параллельного мира. Десять литров — это много…
Полиглоты вцепились руками в кресла. Они видели развороченные энергией таких хлопков ангары. Лишь протоучёные остались невозмутимы.
Билл вставил контейнер в корзину пространственного манипулятора. Корзина, подхваченная полем, медленно поплыла прочь. По её прутьям скользнули голубые змейки, и корзина исчезла. Остался один контейнер — оранжевый шар с прильнувшей к нему снизу шашечкой управления и штуцером приёма нефти.
Оранжевый шар плавно скользнул к черному озерку нефти, завис на секунду над поверхностью, и осторожно опустился вниз. Штуцер погрузился в нефть, контейнер застыл над поверхностью, раздался едва слышный щелчок — сработал клапан. На поверхности нефти обозначилось движение. Контейнер принялся всасывать чёрное вязкое месиво. Все напряженно ждали, затаив дыхание.
Готово… — нарушил тишину Билл, — контейнер полон.
Риверо принялся манипулировать джйстиком пространственного манипулятора: оранжевый шар дёрнулся, но вязкое месиво не отпускало штуцер. Риверо сделал несколько резких движений, перемещая рычажки пульта, — шар сделал попытку развернуться, но и этот маневр не получился.
Экипаж понял: в параллельном мире возникли проблемы, и все с надеждой смотрели на профессора. Тот медлил. Наконец Кицумото разжал губы:
Гравитационная постоянная параллельного мира несколько отличается от нашей. Не рассчитал. Не хватает малого: усилия килограмма два-три.
Этого не может быть, — возмутился Риверо, — я сам участвовал в исследовании динамики гравитации во вселенной. Есть пространственные аномалии, но во времени — стабильно.
Так измеряли, — усмехнулся Кицумото, — точек зрения на гравитацию много. Параллельный мир — это, всё же, параллельный мир.
И что?
Ничего… Наш кусочек материи завяз… Это безвыходная ситуация. Нужно три килограмма силы. Пространственный манипулятор исчерпал свои возможности. Впрочем…
Все с надеждой посмотрели на Кицумото. Тот хитро улыбнулся, растягивая паузу:
Есть дополнительный манипулятор. Только от экологов достанется.
Экологов берём на себя, — немедленно отреагировали протоучёные.
Ну… раз берёте… нужен портативный телефон и хлопок… взрыв, впрочем, нет — сделаем иначе.
Вот… мой телефон, — Тимур протянул Кицумото персональный маяк со встроенным передатчиком.
Хорошо… пространственная воронка прозрачна для радиоволн… по крайней мере теоретически, сейчас проверим.
Риверо передал маяк Биллу, тот засунул их в корзину пространственного манипулятора.
Дальше всё повторилось: голубые змейки, охватившие каркас корзины, исчезновение… маяк плавно опустился на снег.
Отлично. А сейчас… — Кицумото проглотил окончание фразы, склонившись над пультом, — а сейчас…
Тарелочка скользнула вверх по склону, остановилась. Кицумото протянул Биллу небольшую баночку:
Дымовая шашка. Я приготовил заранее – намеревался проверить, как материя нашего мира ведёт себя там. Поджигай.
Билл щёлкнул зажигалкой. Зашипел запал, разбрызгивая искры. Корзина пространственного манипулятора поплыла с очередным грузом в параллельный мир. Баночка упала на снег под блюдечко. Энергии манипулятора хватало лишь на то, чтобы притормозить её падение. Кицумото вернул тарелочку на прежнее место, а наверху, где они только что были, повалил густой оранжевый дым.
Зачем это? — нетерпеливо переспросила Сара.
Сейчас… смотрите.
Дым становился гуще. Послышался лязг металла — абориген покинул агрегат, звучно хлопнув дверью кабины, раздался скрип снега под его ногами. Иваныч остановился возле дымовой шашки, озадаченно поскрёб в затылке. Его взгляд скользнул вниз, остановился на оранжевом шаре контейнера, застрявшем в нефти. Иваныч спустился вниз, подошёл к самой кромке нефтяного озерка, пытаясь получше рассмотреть оранжевый шар.
Кицумото набрал код и нажал кнопку вызова. Маяк запищал — это было слышно даже здесь, в тарелочке. Иваныч завертел головой, отыскивая источник писка. Наконец, его взгляд споткнулся на источнике звуков. Иваныч нагнулся, поднял маяк. Кицумото повернулся к Тимуру, протянул ему свой телекоммутатор:
Говори… говори, что хочешь. Нужно заставить его вытащить контейнер. Иваныч будет нашим манипулятором — я это имел ввиду.
Тимур некоторое время молчал, соображая, о чём говорить. Иваныч, тем временем, осмотрел маяк, даже понюхал его. Видимо, эта вещица была несколько необычна для параллельного мира. Наконец Тимур решился:
Иваныч…
Иваныч вздрогнул, едва не выронив прибор.
Иваныч, ты не пугайся. Мир многогранен и, порой, в нём происходит нечто необычное. Кто-то проходит мимо своей судьбы. Тебе повезло — необычное нашло тебя…
Что за чёрт…
Нет, Иваныч, это не чёрт. Это скорее наоборот… но, в любом случае, мы можем быть друг другу полезны.
Иваныч оживился. Тимур понял, что совершил ошибку, упомянув о пользе:
Иваныч… нужно освободить контейнер, застрявший в озере нефти.
Иваныч глянул на оранжевый мячик контейнера, погрузившийся наполовину в нефть:
Ну… Это я мигом.
Иваныч повернулся было, чтобы исполнить своё намерение, но спохватился, о чём-то вспомнив:
А что я с этого иметь буду?
Тимур ещё раз пожалел о своих словах насчёт пользы, повернулся к Кицумото, спрашивая глазами, как быть. Выручила Анита:
Слушай, Иваныч, ты сделаешь то, о чём тебя просят, а мы не будем говорить Птичкиной о том, что вы намерены провернуть со Зверьковой.
Иваныч некоторое время соображал, взвешивая все за и против. Но, видимо, аргументов за оказалось больше, поэтому Иваныч махнул рукой и направился к механизму. Весь экипаж с надеждой наблюдал за его действиями. Тот вернулся в кабину механизма, прихватив какой-то предмет.
Это топор, — пояснил Тимур, — им пользовались до изобретения лазерного резака.
Иваныч скрылся в лесу. Через десять минут вернулся с рогатиной:
Ну вот… Мы сейчас его зачеклячим.
Иваныч подвёл рогатину под оранжевый контейнер, поднапрягся — контейнер приподнялся над поверхностью. Риверо командовал:
Правеее… ещё чуть-чуть… вверх!
Иваныч послушно выполнял все распоряжения. Наконец надобность в дополнительных усилиях отпала, и контейнер повис в воздухе. Вокруг оранжевого шара скользнули голубые змейки, обозначились прутья корзины пространственного манипулятора, ещё мгновение — и корзина с контейнером оказалась в руках протоучёных. Те, сопя от вожделения, принялись спешно соскребать капельки нефти, облепившей контейнер, в баночку из-под майонеза.
А Иваныч, раскрыв рот, смотрел прямо перед собой — туда, где только что висел оранжевый контейнер. Потом, потоптался, звучно хрустя снегом, бросил рогатину под ноги, достал из кармана коробочку, открыл ее, ловко зацепил пальцами предмет, похожий на карандаш, прихватил его губами, наклонился к тарелочке, пахнуло едким дымком.
Едрёна феня… Э!..
Иваныч пустил струю дыма — экипаж закашлялся.
Иваныч!.. — сквозь кашель закричал Риверо. — Иваныч! Не нужно так больше делать.
Ну… не надо, так не надо… — ухмыльнулся Иваныч, рассматривая тарелочку со всех сторон.
Раздался скрип шагов — подошёл Митрич.
Ты чего?
Ничего… Тут, едрёна феня, такое дело… в этой хреновине, — Иваныч ткнул в тарелочку выросшим до размеров бревна пальцем, — в этой хреновине сидят инопланетяне… или черти.
Иваныч… с головой у тебя всё в порядке?
В порядке, — насупился Иваныч, — эй…
Иваныч вновь ткнул пальцем, но обжёгся и отдёрнул руку.
Вот зараза… кусается. Э… барабашка… как вас там? Отзовись.
Но Кицумото дал знак молчать. Экипаж затаился. Сара порылась в личном гаджете, достала перьевую ручку. Сделала знак Аните, чтобы та последовала её примеру. Анита протянула свою. Сара передала ручки Риверо. Тот вопросительно посмотрел на полиглотов. Сара пояснила:
Это подарок аборигенам. В древности люди относились к этому металлу подобострастно. Это фетиш древнего человека, служивший всеобщим эквивалентом для взаиморасчётов…
Металл вместо Джоуля? — удивился профессор, — это абсурд. Единица энергии — вот универсальный эквивалент! Ничего удобнее быть не может.
Так было… — подтвердила свои слова Сара.
И опять же, экологи… это нам боком выйдет, — снова возразил профессор.
Анита и Сара изобразили на лицах мину крайней удрученности, молитвенно сложили ладошки, умоляя профессора о снисхождении. Это у них получилось естественно, дружно и весьма мило, поэтому Кицумото махнул рукой — мол делайте что хотите.
Риверо передал ручки протоучёным. Те засунули их в корзину пространственного манипулятора. Скользнули голубые змейки, ручки повисли в воздухе на уровне глаз Митрича.
О!.. Смотри…
Я и говорю… Всё верно. А то: «Птичкиной скажу…», барабашка, а понимает… человек, — Иваныч воздел большой палец к небу, — человек — он тогда звучит гордо, если свой интерес имеет! Птичкина — она что, человек разве? Зверькова — другой коленкор!
Кажись золото…
Да ну!
Золото… Я на этом собаку съел. Вся из золота. Подарю дочке… она в журналисты подалась.
А я сыну. Он учёный…
Ученый – это какой: прилагательное или существительное?
Как это понимать: прилагательное… существительное?
Прилагательное означает, что учили его, может быть даже очень долго, а существительное… сам понимаешь, результат у существительного должен быть. А то много их сейчас , прилагательных, задарма налоги мои кушают, а ты вот здесь на трубах… паришься.
Ну я не знаю: моего учили конечно, потом он сам учился… Да он и не говорит ничего толком, когда пострелять приезжает…
Бормотание аборигенов, увлеченных подарками, начало затихать: тарелочка отреагировав на движение джойстика управления в руках Риверо медленно поплыла вверх. Две фигурки на снегу превратились в две точки, прилипшие к черной кляксе — озерку нефти, обозначилась ниточка просеки, разрезавшая на две половинки бесконечные дали реденькой тайги. Потом и черная клякса превратилась в точку, сверху проступила темень космоса, звёзды.
Земля изменилась, но всё равно это — Земля, хоть и в параллельном мире, — констатировал Кицумото, — конец контакта, едрёна феня!
Риверо протянул руку к пульту. Ковёр облаков, распластавшийся под тарелкой от горизонта до горизонта, дрогнул, побежали голубые змейки, обозначились прутья сферы, тарелочка плавно опустилась на амортизаторы. Задание протоученых выполнено.
Кицумото прикидывал, где будет строить новый центр по исследованию кривизны пространства, потом засунул руку во внутренний карман, извлёк ручку. Она была как две капли воды похожа на ту, что Сара отправила аборигенам параллельного мира. Только эта была отполирована тысячью рук. Она досталась профессору по наследству…
________________________________________
2000г © Anatoly Pilaf
*редакция 2014г