Как дела, Капустин? Ч. 1 гл. 5-10

Начало здесь:
http://www.proza.ru/2014/11/27/85
http://www.proza.ru/2014/11/28/12

5. Секрет Полишинельши

Я позвонил в Маришкину дверь. Раз, еще раз, минуту спустя — снова. Пришлось долго ждать, покуда она, наконец-то, появилась на пороге. Наспех одетая, с растрепанной прической.
- Ой, Капустин, привет! Коробку мне принес? Вот спасибо! - в голосе ее слышалась плохо скрываемое раздражение: я, по всей видимости, заявился не вовремя.
- Как видишь, - пробурчал я, протискиваясь мимо хозяйки и, похоже, помимо ее воли в прихожую. - Куда поставить-то?
- Да здесь, возле двери и брось, что с ней сделается? - нарочито небрежно ответила Маришка. - Чай будешь? Тогда проходи на кухню!
Я мысленно рассмеялся: конспираторша! И направился по указанному Маришкой маршруту, успев приметить на вешалке мужскую куртку, а у порога — мужские туфли.
Маришка тем временем шмыгнула в спальню и чем-то там зашуршала. Я прислушался: «...Я его скоренько выпровожу!..» - удалось разобрать сквозь шуршание. Ну-ну! Это мы еще посмотрим! Я взял чайник, наполнил его водой и поставил на плиту. Затем по-хозяйски открыл шкаф и стал вынимать сахар, печенье и конфеты. Я люблю сладенькое, а чая не пил с самого утра, так что, Маришенька, чаепитие, я думаю, затянется!
Наконец, шебуршание стихло, и Маришка, одетая и причесанная, выпорхнула на кухню.
- Ты извини, я спала.
«Ага, спала! Как же!»
- А чего так? На работе умаялась? - я уселся за стол и вытянул свои журавлиные ноги почти на середину кухни. - Я сегодня тоже, как савраска, целый день в бегах. Даже, представляешь, пообедать не удалось (тут, я признаюсь, маленько приврал), шеф, собака, как с цепи сорвался: «Сделай то, сделай это, срочно, одна нога здесь — другая там!». Запарился! Хоть сейчас в тишине спокойно чайку попить.
Маришкино лицо вытянулось.
Я налил чаю в самую большую кружку — себе. Маришке — в ее любимую чашку с голубенькми цветочками.
- Ну, чего у тебя новенького? - спросил я, краем уха отметив, что за дверью спальни что-то вновь зашуршало.
- А, ничего особенного, все по-старому, - деланно равнодушно сказала Маришка. - Работа, дом, работа.
Я ухмыльнулся:
- Мариш, ну от меня-то что скрывать, когда все знают.
- Что знают? - почти испуганно воскликнула Маришка, а за дверью, похоже, что-то даже упало на пол.
- Знают, что у тебя друг есть. А ты мне — ни гу-гу. Я что, у тебя уже из доверия вышел?
- Ну, Капустин... Нет, конечно... Не вышел... Просто ты так из-за мамы переживаешь, а Вадим, как узнал, вообще меня чуть не прихлопнул... Ну я и решила пока тебе ничего не говорить, думала, что ты со мной потом вообще ничего общего иметь не захочешь.
- Понятно, спасибо за заботу. А сейчас-то что ты его в спальне прячешь?
- А... Откуда?.. - выдохнула Маришка, от удивления широко разинув рот. Я никогда бы не подумал, что выражение «челюсть упала» на самом деле может быть настолько буквальным.
- Мариш, я не глухой и не слепой! Выводи мужика!
От вышел сам. Высокий мужчина лет сорока — сорока пяти, мой ровесник. Неплохо сложен, кареглазый, с правильными чертами смугловатого лица, с аккуратными усами. Я встал и протянул ему руку:
- Будем знакомы! Капустин.
Он широко улыбнулся:
- Игорь Петрович. Для вас — просто Игорь, - и крепко пожал мою ладонь. - Вы уж извините, что нам таким забавным образом пришлось познакомиться, зато будет, что потом вспомнить!
Мы все рассмеялись.
Маришка налила Игорю чая и присела рядом с ним — радостная, счастливая, такой я ее давно не видел.
- А почему вас все зовут «Капустин»? - спросил меня Игорь. - Почему не по имени?
- Когда я был маленький, то не мог своего имени — Константин - выговорить. И на вопрос взрослых, как меня зовут, просто называл свою фамилию: «Капустин». Так и повелось. Зато клички ко мне не приставали.
- А ко мне какие только не прилипали... - Игорь покачал головой. - Мне даже кажется, что мои друзья-приятели настоящего моего имени не знали — только прозвища разные.
- Ой, Игорь, а какие? - возбужденно заелозила Маришка. - Скажи!
- Ну, Ковбой На Палочке, Гобой, Хлыст, Пузырь Соплей Перешибешь...
- Как? - Маришка залилась смехом.
- Я худой был, как оглобля, вот ребята и подкалывали.
Время в такой веселой кампании бежало незаметно. К моменту закипания второго чайника мы с Игорем были уже на «ты». А он ничего — нормальный оказался мужик, к себе располагающий. Зря Вадим нервничал. А возраст... Ну что тут такого? Любви ведь все возрасты покорны.
- Слышь, Капустин, - повернулась ко мне Маришка. - Что там, в маминой коробке?
- Хлам, старые папины бумаги, журналы всякие. Можешь спокойно на помойку выкидывать.
- Вот пойдешь домой и захватишь до контенера!
- Я вынесу! - вызвался вдруг Игорь. - Капустину уже, наверное, надоело твои коробки туда-сюда таскать!
Я с благодарностью взглянул на нового знакомого.
- Это правда!
И мы снова рассмеялись.
После чая я отправился восвояси. Не хотелось мешать Маришке и Игорю — они так друг на друга смотрели, что я позавидовал им белой завистью: в моей жизни вряд ли уж такое случится.
Все, что мне нужно было узнать, я узнал. Надо теперь поговорить с Вадимом, успокоить. Ведь действительно, когда люди друг друга любят — это не так уж страшно; и Маришке положительные эмоции в теперешней ситуации уж точно не помешают.


6. Волшебные слова

Через пару дней мой утопленник-телефон заработал. Здорово! А я хотел было уже новый покупать. За несколько дней молчания в мобильнике накопилась куча сообщений, в числе которых SMS-ка от мамы: «Дрова привезли».
О, эти чудодейственные слова: «Дрова привезли»! Почти как: «Сезам, откройся!». Согласно велению этого удивительного заклинания, для меня в ближайшие выходные отменяется долгий утренний сон, отменяются все назначенные встречи и тусовки; и эти два дня, предназначенные для отдыха, я проведу в Сычовке, на свежем воздухе.
В пятницу вечером я сел на электричку и поехал к маме, пилить и колоть дрова, которые ей как правило, привезил каждую осень лесник дядя Федор, старинный папин знакомый. Честно говоря, я, хоть и не испытывал особого восторга от предстоящей тяжелой для офисного служащего работы, но был рад возможности уехать из города, стоящего по щиколотку в ноябрьской снежно-водяной грязной каше. В деревне же сейчас — красота! Первый снег, пахнущий арбузной корочкой, чистые поля, графика предзимнего леса, легкий морозец.
А после работы мама непременно приготовит баню, а потом накормит пельмешками и мы будем сидеть у самовара, будем смотреть, как в печурке догорают дрова; будем смотреть как угли, похожие на глаза дракона, будут покрываться серой поволокой пепла. Дракон уснет в своей пещере-печке и мы с мамой тоже пойдем на боковую. Почему у мамы такая мягкая перина? Никогда и нигде мне не спится так сладко и безмятежно.
И все было именно так.
Вечером мы уселись у самовара, и мама, прихлебывая чай из блюдечка, которое она держала по-купечески на растопыренных пальцах правой руки, вдруг спросила:
- Костя, а ты чего не женишься?
Я поперхнулся горячим чаем.
- Мам, ну ты чего?
- Костя, а все-таки? У моих подруг уже внуки женятся, правнуков им дарят.
- Ты же знаешь, я уже пробовал. А обжегшись на молоке — на воду дуешь.
- Больно долго, дружок, дуешь! Уж сколько времени после «молока» прошло!
Мама явно обиделась. «Дружком» она называла меня только в таких случаях.
- Я же не специально. А внуки... Вон, Маришка наша — разве тебе не внучка? А замуж выйдет — еще и правнуков нарожает!
Мама вздохнула.
- Ну, как знаешь... А, кстати, хорошо что напомнил: я тут кое-что для Маришки нашла. Вот память-то, решето, а не память! Пока в чулане барахло перебирать не стала, да не наткнулась, так и не вспомнила. Сейчас, погоди-ка, принесу!
Мама поспешно выскочила в сени. Минуты через две она вернулась, неся в руках что-то, завернутое в мешковину.
- Еще Леня это здесь оставил, попросил припрятать. Ну, я и припрятала. А потом, сам знаешь, какие дела завертелись, не до того было. Забыла. А раз Леня уж который год не объявляется, так, видать, это Маришке надо передать. Только ключа к нему нет, потерялся, наверное.
Мама протянула мне сверток. Я положил его на стол и откинул дерюжку: там был небольшой металлический сейф с двумя ручками по бокам и замочной скважиной на передней стенке.
- Хорошо, мама, передам! - я снова завернул ящик в тряпку и уложил в свою дорожную сумку.
- Ну, вот и ладно! - мама направилась к столу, чтобы продолжить чаепитие, но неожиданнно охнула и схватилась рукой за пояницу. - Ох, ядрит тя через коромысло! Опять стреляет!
Я помог ей сесть на стул.
- Знаешь, мама, у меня к тебе тоже вопрос на засыпку: ты еще долго в тут  одна куковать собираешься? Когда ко мне переедешь? С твоей-то спиной в деревне...
- Пока на ногах, здесь буду. Не хочу жить там, где Павел умер! Тяжело... А здесь мне кажется, что он просто куда-то уехал. В городе долго я не протяну.
Мама замолчала и опустила голову. Я тоже молчал. Она права: трудно жить в том месте, где ты видел смерть близкого человека. Папа умер в нашей квартире, ночью, в кровати, мама лежала рядом. Она, как будто почувствовав, успела проснуться, успела включить свет, успела заглянуть в его глаза, успела уловить последние слова, произнесенные едва слышным шепотом: «Помоги мне...». А вот помочь она ему уже не успела.
А я в это время гулял в гостях. И пришел только под утро, когда папу уже увезли. Пришел «на бровях». И с той поры воспоминание об этой ночи лежит тяжелым камнем на моей совести.
Мы все, наверное, живем так, как будто впереди у нас целая вечность: тратим время на пустые разговоры, на водку, на ненужные и ни к чему не обязывающие связи, на шумные тусовки, не задумываясь о том, что жизнь - наша единственная, неповторимая, уникальная жизнь — течет мимо, ускользает, убегает, растворяется в прошлом. И не остается даже памяти о бесцельно потраченных годах. Только пустота. Черная холодная пустота.
Нам кажется, что впереди - вагон времени и торопиться некуда, успеется! А когда спохватываемся, то бывает уже безнадежно поздно.
После папиной смерти мы купили этот домик в Сычовке — мамино спасение от тяжких воспоминаний.
- А если поменяю квартиру, переедешь? - спросил я.
- Подумаю... Ну, только в том случае, если ты не женишься, а то мешать буду.
Я улыбнулся: у мамы только одно на уме.
Я подскочил раным-рано, по будильнику: чтобы не опоздать на работу, надо было успеть на первую электричку. Я чмокнул маму в раскрасневшуюся от сна щеку, подхватил баул и вышел за дверь.


7. Ларисина шея

За окном электрички еще только-только занимался рассвет, а я уже подъезжал к городу. У меня был в запасе целый час, чтобы забросить сумку домой, переодеться, побриться и немного перекусить перед работой.
Всю дорогу в поезде у меня в голове крутилась мамина фраза: «...а то мешать буду...» Не знаю, кто кому тогда помешал, но у мамы, действительно, не сложились отношения с Ларисой — моей женой. Или у Ларисы с ней?
Я еще учился в институте, когда встретил ее — Ларису Селезневу — «девушку с почтамта», как ее стала называть мама. Я с ней там познакомился, на переговорном пункте. Она работала телефонисткой. И я ждал ее вечером после смены и провожал в общежитие, а однажды вместо общежития привел к себе домой.
Для родителей это почему-то оказалось сюрпризом. И как в последствии выяснилось, не совсем приятным. В нашей двухкомнатной квартире маме и Ларисе было тесно. Чуть ли не каждый день Лариса плакала в ванной, мама пила валерьянку, папа нервно курил на балконе, а я не знал, как помирить этих, любимых мной людей.
Лариса не выдержала: уехала, завербовавшись куда-то в Мурманскую область, и подала на развод. Я не стал возражать, хотя очень скучал по ней и часто видел во сне ее улыбающееся лицо с конопушками на полупрозрачной коже.
Она и сейчас иногда мне снится, только вижу я ее образ уже не так отчетливо, как много лет назад, а просто знаю, что это — она, Лариса, знаю, что она рядом. А просыпаюсь — никого. И ничто уже не напоминает о ее пребывании в нашей квартире: не осталось ни вещей, ни фотографий. Только сны иногда возвращают меня в прошлое, в то время, когда меня любила юная женщина с зелеными глазами, когда она целовала меня и шептала на ухо милые глупости, когда я чувствовал умопомрачительный запах ее кожи и волос; в то время, когда я был счастлив.
Я жду этих снов и боюсь их — так потом щемит сердце!
Ну и как жениться после такого?
Нет. Пусть уж другие. Маришка вот, к примеру.

***
Вечером после работы я стал разбирать свою сумку. Мамины вкусности — варенье и квашеную капусту - я оставил на кухне.
Ленин железный ящик я приткнул в коридоре у двери — как-нибудь завезу его Маришке: пускай сама со своим наследством разбирается.
И завалился спать.
И мне опять приснилась Лариса. Ничего странного: сегодня только про нее и думал, про нашу неудавшуюся семейную жизнь, про маму, про папу... Про то, что, может быть из-за того, что мама была к Ларисе не очень-то терпелива, не очень-то ласкова, у нее и не появились внуки, о которых мама теперь мечтает.
Во сне Лариса сидела на нашей кухне. Ее волосы были собраны в узел на затылке, высокая шея была открыта. «Для поцелуев!» - всегда, смеясь, говорила она, делая такую прическу. Ночная Лариса молчала, смотрела в окно и лица ее, залитого ослепительно ярким солнечным светом, было невозможно разглядеть. Она играла тонкой цепочкой, золотистым ручейком стекавшей с ее шеи в ложбинку на груди. Я пристально смотрел на эту цепочку, на светящуюся Ларисину кожу, на ее тонкие пальцы... Лариса опустила руку на стол и я увидел, что на цепочке вместо кулона висит простой ключик.
Я проснулся.
Ключик!
Я его уже видел!
Я выпрыгнул из постели и побежал к столу, включил лампу и выдвинул ящик. Да, точно! Ключик с Ларисиной шеи — вот он! Лежит среди всякого мелкого хлама. Маленький, серебристого цвета, тот самый, который я нашел в Нинусиной коробке.
Я взял ключик и задумался: и к чему это все мне приснилось? Причем здесь Лариса? Это что, ее ключ?
И вдруг меня осенило: воспоминания о Ларисе — это итог поездки в деревню, откуда я привез запертый железный ящик!
Шлепая босыми ступнями по холодному полу я побежал в прихожую, схватил сейф и выволок его на середину комнаты.
Ключик подошел.
Я поднял крышку. Внутри были бумаги. Просто бумаги. Даже фотографий не было. Я просмотрел несколько листов: речь шла о криминальной структуре, контролирующей торговлю наркотиками и проституцию в области. Оружие, заказные убийства... Досье на какого-то авторитета... Видимо, это были документы, с которыми работал Леня.
Ладно. Разберемся.
Я закрыл ящик и задвинул его в угол, под вешалку.


8. Седина в бороду

Через пару дней мне позвонила Маришка.
- Слушай, Капустин, у меня для тебя такая новость! Сядь, а то упадешь! - весело защебетала она в трубку. - Угадай, какая?
- Нобелевскую премию за свои поганки получила? - попытался я «угадать».
- Во-первых, плесневые грибы, а не поганки! А во-вторых - мимо! Бери круче!
- Две Нобелевские премии?
- А, Капустин, перестань юморить! Я серьезно!
- А раз серьезно — то сама докладывай!
- Игорь мне предложение сделал! В субботу приглашаем на помолвку! Кафе «Ярославна», в восемнадцать ноль-ноль! - радостно выдохнула Маришка.
- А чего же так скромненько: в кафе, чего не в ресторане? Жених-то, небось, не бедный.
- Свадьбу в ресторане забабахаем, а сейчас решили собраться только самым узким кругом, родственники и самые-самые близкие. Человек десять, не больше. Ты, чтоб кровь из носу, пришел!
- Приду, конечно.
В субботу я привел себя в порядок и направился по указанному Маришкой адресу. В кафе, действительно, собрались только самые близкие: жених с невестой, Вадим, я, Маришкина подружка Зойка, Маришкин шеф Андрей Андреич и пара незнакомых мне парней — друзей жениха.
Мы разместились в углу зала за двумя сдвинутыми столами, и торжество началось. Маришка сияла, ее глаза блестели, пожалуй, поярче бриллиантов в сережках и колечке — подарков жениха к помолвке. Жених в безукоризненно подогнанном костюме благоухал дорогим парфюмом. Остальные гости, включая меня, были радостно возбуждены, только жениховские парни держались немного напряженно, видимо, еще не освоились в незнакомой компании, да Вадим сидел в дальнем конце стола, мрачнее тучи. Убедить его, что Маришка все делает правильно, мне так не удалось. Вадим молча пил водку и сверлил счастливого жениха волчьим взглядом.
Часа через полтора обстановка за столом стала совершенно праздничная. Парни оказались весельчаками — наперебой сыпали такими анкдотами, что мы все просто падали со стульев. Андрей Андреич делился случаями из своей научной жизни, которые по комизму мало чем уступали шуткам парней. На угрюмо поедающего салаты пьяного Вадима уже мало кто обращал внимания.
- Ой, ребята, не могу больше! Уморили! - воскликнула раскрасневшаяся от смеха Зойка. - Перекур! Кто со мной?
Курильщиков собралась целая толпа: за Зойкой увязались оба парня и Андрей Андреич. Вадим, покачиваясь, побрел в сторону туалета, Маришка и Игорь ушли к эстраде и, прижавшись друг другу, поплыли в медленном танце. За столом я остался один.
Две официантки — молоденькая и средних лет, воспользовавшись тем, что за столом почти никого не осталось, стали менять тарелки. Я смотрел, не отрываясь, на танцующих и любовался ими. Повезло Маришке — классный все-таки мужик, этот Игорь!
Официантка постарше, составив использованную посуду на каталку, тоже посмотрела на танцпол.
- Вот мужики! - вдруг проговорила она с какой-то досадой в голосе. - Правду говорят: седина в бороду — бес в ребро! Ровестница-то ему, видать, не понравилась - стара оказалась!
- Ровесница? - я вопросительно взглянул на женщину. Она поймала мой взгляд и, ничуть не смутившись, продолжила:
- Летом он здесь с другой встречался, с полной такой, статной женщиной лет за сорок, а теперь - вишь ты — молоденькую подцепил! - официантка брезгливо сжала губы и быстро пошла, ловко маневрируя дребежащей посудой каталкой между столиками.
Я бросился вслед за ней в подсобку.
- Простите, - я тронул ее за плечо. - Вы не ошиблись насчет женщины? Видите ли, я очень близкий знакомый невесты и мне бы не хотелось, чтобы...
- Вообще-то, сюда посторонним нельзя, - безразличным тоном проговорила официантка. - А по поводу мужиков у меня глаз наметанный: не первый такой случай вижу. И меня саму когда-то один парень так же вокруг пальца обвел. Помирать буду - не забуду! - женщина зло сузила глаза и снова так крепко сжала губы, что те побелели несмотря на густой слой яркой помады. - А та дамочка видная была: высокая, глазищи большие, серые... Встречались они здесь раза три. Я уже подумала, что дело к свадьбе идет — бумаги какие-то она ему отдавала, он ей ручку целовал. Правда, она чего-то все время не очень веселая была, я еще думала, почему... А теперь вот понятно стало: соперница молодая ее обошла!
Серые глаза! От страшной догадки у меня сдавило грудь, перехватило дыхание.
- Погодите!.. - я выхватил из бумажника фото Нинуси, которое с момента ее исчезновения всегда носил с собой. - Эта женщина?
- Эта! - удивленно воскликнула официантка, и повернув фото к свету лампы, уверенно повторила: - Точно эта! Только тут она в костюме, а к нам в платье, в синем таком, приталенном, приходила.
Похоже, что Вадим все-таки был прав! Нинуся встречалась-таки с мужчиной! И не просто с мужчиной, а с Игорем! И у них «не срослось». А вдруг и у Маришки с Игорем «не срастется»? И после всего того, что случилось, как она это переживет? А Игорь? Он же знает, что Маришка — Нинусина дочь. У Маришки вся квартира ее фотографиями завешана. И вот так, со спокойной душой, он перепрыгнул от мамы к дочке?
На ватных ногах я вышел в зал. Все наши, кроме Вадима, уже были за свеженакрытым столом. Я сел на свое место, один из парней сказал зажигательный тост, все выпили, я автоматически опорожнил рюмку, чем-то закусил, размышляя о том, как же быть дальше.
Моя новая знакомая подошла ко мне и, склонившись, тихонько сказала на ухо:
- Там, в туалете, ваш друг... ему помочь надо.
Я кивнул и вышел. Вадим сидел на полу возле раковины, голова его покоилась на мусорной корзине. Он спал. Н-да, дела... Я вернулся к столу и сказал, что нам с Вадимом придется раньше времени покинуть компанию. Честно говоря, я был даже рад, что Вадим так набрался: у меня появился повод уехать. После разговора с официанткой мне было совсем не по себе.


9. Прощальное соло Гобоя

Я взял такси, отвез Вадима домой и остался у него ночевать — было уже достаточно поздно. Я уложил его на кровать, сам устроился в комнате на диване, включил тихонечко телевизор. Спать не хотелось, хмель почти выветрился, а в ушах все еще стояли слова официантки. Вадим сопел на кровати, что-то бормотал, иногда вскрикивал почему-то очень высоким голосом.
Да... И как нам теперь быть? Что сказать Маришке? Поверит ли она?
Надо бы побольше раздобыть информации про этого Игоря. Что мне на самом деле о нем известно? Да почти ничего: приблизительный возраст и то, что он занимается продажей пиломатериалов. Живет в соседней области; в нашем городе есть филиал его фирмы, поэтому он сюда и ездит. Ну, и к Маришке теперь... Знаю, что он приятный в компании человек и... все!
О, черт! Я даже фамилии его не знаю! А вдруг он - брачный аферист? Хотя, что у Маришки взять? Ее крошечную квартирку? Может, он — аферист, так сказать, из любви к искусству: поматросить и бросить? Пополнить список своих побед очередной жертвой? И такие казановы есть.
И я, дубина стоеросовая, смотрел с разинутым ртом, как этот тип пудрит девчонке мозги и ничегошеньки не понял! Да, Капустин... Как знаток человеческих душ ты окончательно деградировал.
Впрочем, фамилию его я сейчас выясню: у меня же в кармане приглашение на помолвку! Я встал с дивана, прошел в прихожую и вынул из кармана пальто конверт с открыткой-приглашением.
«Марина и Игорь будут рады видеть...»
Никаких фамилий. Только розовые сердечки.
Придется подождать до завтра, когда Вадим очухается — у него спрошу.
Вадим проснулся утром злой, как собака. Долго пил холодную воду прямо из-под крана на кухне, потом проглотил пару таблеток аспирина и рухнул в кресло напротив меня.
- Ну чего, доволен? - процедил он, уставясь на меня тяжелым взглядом. -  Вместо того, чтобы девку облагоразумить, сам ее под этого прощелыгу подсовываешь?
- Вадим... - начал было я, но Вадим перебил:
- Дуй-ка отсюда, Капустин, пока по шее не схлопотал. Поганое у меня сегодня настроение.
Я решил оставить его в покое — не до разговоров сейчас — и поехал домой.
Выходя из автобуса, я увидел на остановке вчерашних парней — приятелей Игоря. Они разговаривали с каким-то крепким мужчиной в кожаной куртке. Парни стояли ко мне почти спиной и меня не заметили. Что-то подсказало мне, что лучше к ним не подходить. Я поднял воротник пальто, втянул голову в плечи и направился в сторону дома, как вдруг услышал, как один из парней сказал мужику в коже:
- ...вчера у Гобоя на помолвке гужевались...
- У какого еще Гобоя? - спросил мужчина.
- Да Красавина! Девку себе очередную оторвал — закачаешься!
- Ой, только не говорите мне, что Игорек взаправду жениться собрался!
- А кто его знает! Похоже на то. Хотя надолго ли его хватит? - все трое противно захохотали.
Внутри у меня все похолодело и я быстро пошел, почти побежал прочь. Хорошо, что они меня не видели!
«Красавин!» - вспыхнуло в мозгу.
Красавин! Не может быть! Только не это!
Прибежав домой, я, не раздеваясь и не разуваясь, бросился к железному ящику.
Вот оно: досье!
Так и есть: Красавин И.П.! Глава местной криминальной группировки, терроризирующей область уже добрый десяток лет.
Я медленно, одну за одной, читал бумаги из Лениного сейфа. Каждый новый документ, вынимаемый мной из ящика, добавлял мрачных красок к и так не очень-то привлекательному портрету Красавина. Картина вырисовывалась жуткая: Игорь был пострашнее любого брачного афериста. Маришкиным женихом оказался бандит, на совести которого была не одна загубленная жизнь.
И где я был раньше? Почему поверил этому красавчику? Почему не поинтересовался его прошлым? Хотя что он бы мне рассказал? Официальную версию?
На наше счастье Игорь заказал банкет в кафе, где он летом встречался с Нинусей, и где работает официантка с хорошей памятью, обиженная на весь род мужской.
Я сложил бумаги внутрь сейфа и захлопнул крышку.
Мне стало все абсолютно ясно: Леня раскрутил его дело до конца, но Красавин следователя опередил — и Леня исчез, замолчал навсегда. Красавин было успокоился, но потом решил на всякий случай прощупать Нинусю, для виду стал за ней ухаживать и выяснил, что досье на него существует. Под каким-то предлогом ему удалось заполучить от Нинуси часть бумаг - это видела официантка. Завладев документами, он убрал Нинусю, как свидетельницу, но зная, что в руках у него еще не все досье, стал копать дальше. Решил действовать через Маришку, но тут на сцену вышла моя мама с Лениным сейфом.
Все оказалось просто, как чашка Петри.

***

Я запаковал досье в пакет и отнес его Вадиму, он, как-никак, в прокуратуре работает, ему и карты в руки.
Вадим долго, присвистывая и матерясь, разбирал бумаги:
- Ну и зачем Ленька их у себя держал? Тут материалов на Красавина, как минимум, на два пожизненных! Или он еще не все собрал? Ничего, нам и этого хватит, чтобы хотя бы Маришку спасти. Я завтра отнесу его в прокуратуру сам, скажу, что нашел у себя на крыльце, мол, подбросил кто-то. А там они разберутся, кому это все передать.

***
Красавина брали через день, у Маришки. Но он как учуял: лишь только брызнул резкой трелью дверной звонок, вскочил с дивана, схватил с вешалки куртку, нырнул в туфли и одновременно с фразой «Откройте, милиция!» высадил ногой окно и сиганул со втрого этажа. Ребята, которые караулили около подъезда, не успели и глазом моргнуть, как он нырнул в толпу людей, валившую из дверей концертного зала с рок-концерта. И растворился в ней, как в воду канул.

Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2014/11/30/30