Моя соната

А. М.

Помельче нарежу морскую капусту.

Не знаю, ты любишь ли, но будет вкусно.

«Мумий тролль»



Есть такое чувство, которое захватывает тебя целиком. Тоска — слишком плоско, томление — высокопарно. Желание охватывает тебя целиком, всепоглощающее, неудержимое. Желание чего-то такого, сама не знаешь чего, а можешь только смутно предчувствовать.

Потом тиски разжимаются и ты переводишь дух. Но желание никуда не уходит, лишь прячется на время...

Мне кажется, каждый человек испытывал подобное. Именно из этого чувства, таящегося где-то на дне сознания вырастают все людские пороки и причуды. Об этом нескончаемом зуде можно забыть в пьяном угаре, в водовороте влюбленности, в погоне за призрачным благополучием... Но от него никуда не деться. Оно будет расти. Пока однажды не ворвется в твою жизнь, сметая все преграды, что ты поставил у него на пути.

В жизни много ситуаций, способных пробудить это желание. И тогда ты сделаешь все, чтобы его исполнить. Потому что это — самое главное в жизни.

То, что ведет тебя.

Я не помню точно, когда я осознала, чего хочу. Но понимаю, что шла к этому сознательно, когда пошла учиться на медсестру.

Первая непосредственная встреча со Смертью состоялась в морге, куда нас привели на практику.

Тело лежало на холодном столе. Абсолютно мертвое. Безжизненное. Пустое.

В нем не было души. В нем не было для меня ничего. И я поняла, что это не то, что я искала.

Хотя по сравнению с тем, чем я довольствовались раньше — кино, книги, это было что-то. Но это было не то.

Практика в больнице тоже дала немного. Но все же сейчас я понимаю, что мое сознание собирало тогда по крупицам впечатления и переживания, впитывало знания.

Закончив учебу, я устроилась работать в старую больницу недалеко от дома.

Я ждала.

И вот однажды вечером всё случилось.

Я направлялась на пост, когда мимо меня по коридору прошел мужчина.

Он был очень элегантно одет во все черное. И такой же черный, невидимый глазу шлейф тянулся за ним следом.

В первые секунды я растерялась и остановилась, просто глядя ему вслед.

Когда он скрылся за поворотом, я бросилась в сестринскую. Попросив напарницу меня прикрыть, набросила прямо на халат джинсовую курточку и, едва не оставив сумочку, выскочила в коридор.

Я его не потеряла. Он как раз выходил в ворота в то время как я выбежала на освещенное крыльцо.

Я замедлила шаг и выровняла дыхание. Я уже не боялась упустить его, чувствуя стелющийся за ним темный след — не то запах, не то цвет...

До сих пор не знаю, к кому он приходил. Люди часто умирают в больницах.

Он шел, не таясь, по освещенным улицам к старому парку. Нехорошее место. Там регулярно орудовали маньяки и грабители, которых милиция добросовестно вылавливала.

Я кралась следом, стараясь держаться в тени кустов.

Он не оборачивался.

Вместе мы вступили под сень высоких деревьев.

Ночь кутала нас обоих в свой плащ, скрадывала шаги, прятала стук сердца.

Он затаился на ответвлении основной аллеи, в буйных зарослях сирени, прямо у дорожки.

Я — за его спиной, у куста бузины.

Мы ждали.

В парке было темно. Деревья стояли сплошной серой стеной, перешептываясь на ветру.

Ожидание росло, жило в нас, заполняя все клетки тела сладкой золотисто-алой пеленой.

И вот, когда мы уже начали терять терпение, по плитам дорожки застучали каблуки припозднившейся прохожей.

Ее страх летел из-под туфель фиолетовыми искрами, она торопилась побыстрее пройти безлюдное неосвещенное место и попасть домой. Мы подобрались, приготовившись к действиям.

Он прыгнул первым, схватил женщину, запрокинул ей голову. Я — следом, ему на спину, дернула его за плечи, разворачивая к себе.

Женщина тут же вывернулась и убежала.

Он не ожидал нападения и не успел среагировать, когда я выхватила из сумочки нож и, присложив мужчину к ограде, воткнула лезвие ему в грудь.

Перехватив рукоять обеими руками, я загнала клинок между ребрами, глубже, до сердца. Светлана Олеговна, преподававшая нам анатомию, гордилась бы мной за такой удар.

Мужчина застыл. Руки, пытавшиеся меня оттолкнуть, бессильно упали.

Я смотрела ему в глаза, широко распахнутые, отражающие городские огни.

Не знаю, что я там искала. И у меня нет слов, чтобы описать, что я там нашла.

Мы стояли, двое, ставшие одним, соединенные холодным железом; соединенные нитью, связавшей наши глаза.

Его кровь, казавшаяся черной в темноте, теплой волной заливала мне руки. Его глаза стали гаснуть, тускнеть. Я ловила их последний взгляд, жадно, как путник в пустыне, припадающий к источнику.

Наверно, это заняло не больше нескольких секунд, но для меня время в том момент просто не существовало.

Я выдернула нож. Он осел на дорожку, завалившись на бок.

В скольких фильмах показывали подобные сцены! На самом деле все было не так зрелищно. Он просто быстро превращался в труп, каким и был давно.

Через минуту от него осталась горстка праха да несколько костей. Я собрала их и подложила под отставшую плиту там, где наша дорожка пересекалась с другой.

После я бродила, выбирая безлюдные улицы, пока не рассвело настолько, чтобы стала видна моя залитая кровью одежда.

Бродила, улыбаясь. Кровь на моих руках высохла и осыпалась, но я продолжала чувствовать ее тепло.

И позже, когда я вернулась домой и принимала душ, я продолжала его чувствовать.

Теперь я знала, что смогу повторить это, как только мне захочется.

Есть люди, которым можно доверить жизнь…

Мне можно доверить смерть.