Ты любишь меня

Он плачет, закрывая глаза руками. Ты не слышишь, как он плачет... и голос его не дрожит, но он должен плакать, размазывая сопли по щекам.

— Папа? Пап?..

Ты почему-то подумал о лёгком хрусте. Лёгком сочном хрусте разрезаемой плоти.

— Папа!!

— Да, сынок.

— Я сделал что-то не так?

Ты опустил лицо к зажигалке, и погрузил кончик сигареты в пляшущий огонёк. В зеркале промелькнули твои испуганные глаза... и огненно-рыжее лицо мальчика. Красивого, будто ангел...

Если ангела можно трахнуть.

— Всё хорошо, успокойся. Ты всё... всё... сделал правильно.

Человек весь состоит из этой чертовой хрустящей плоти... и нет ничего необычного в том, что он хрустит, как огромный лист бумаги, когда его разрывают на части.

— Не плачь. Всё будет хорошо.

— Я не плачу.

Ты глубоко затягиваешься, не чувствуя вкуса табака, не ощущая запаха крови.

— Папа, почему мы едем без света?

Его блестящие ярко-алые губы шевелятся у твоего уха. Согревают его. И ты едва сдерживаешься, чтобы не заорать.

— Чтобы... нас никто не увидел, милый.

— Папа, но ты и сам так ничего не увидишь! Мы не разобьёмся?

— Нет, милый... Не бойся.

— Ты забыл, папа? Я никогда ничего не боюсь!

— Не бойся.

Он откидывается назад, и тебе становится стыдно за свой страх. Ты выплёвываешь перекушенную сигарету в окно... Холодный ветер слизывает слёзы с твоей щеки.

— Она не любила тебя.

— Я знаю, милый.

Искры летят в темноте, и когда загорается пламя, ты успеваешь увидеть капот, сминающийся, будто сигаретная пачка под каблуком. Ты закрываешь глаза, пытаясь ощутить своё тело. Ты не чувствуешь, всё ли у тебя на месте. И тебе всё равно.

— Ты в порядке, пап?! С тобой всё хорошо?!

— Да, милый. Я чувствую себя отлично. Помоги мне выбраться наружу...

— Мы в лесу, папа.

Мальчик вытаскивает тебя на свет каким-то чудом уцелевшей фары. Почему она включилась? От удара? Или ты сам зажёг её?..

Ты плачешь и ползёшь, пропахивая палые листья изодранным лицом.

— Пап!..

— Да?

— Они здесь, папа. Нам... не нужно было заезжать в лес.

— Я знаю, милый. Вытащи её из машины, пожалуйста... Нет... нет, положь её рядом. Пусть лежит там. Да, так... Хорошо.

— Они смотрят на нас.

— Уходи.... пожалуйста, уходи...

— Я не слышу тебя, пап. Почему ты плачешь?

Рука не слушается тебя, и поэтому ты роняешь его. Дыхание тысяч чудовищ обдаёт теплом твою дрожащую спину, пока ты ищешь бесчувственными пальцами в холодном месиве палой листвы.

Ты поднимаешься и с трудом поворачиваешься, опираясь спиной о дерево.

— Держи, пап, ты уронил.

Свет фары слепит тебя, и красивая окровавленная ладошка вкладывает тяжёлый пистолет в твою руку.

— Уходи.. умоляю. Уходи... ну, пожалуйста...

— Не плачь, папа. Они тебя не обидят... пока я с тобой.

— Уходи... пожалуйста...УХОДИ, ПОЖАЛУЙСТА, УХОДИ!!!! УХОДИ К НИМ!!! УХОДИ!!!!!

Красивый мальчик со звериными ушками подходит к тебе, и прижимается к твоей груди. Твоя майка сыреет от чужой крови, пропитавшей шерсть на его щеке.

— Прости меня... прости, прости... ради бога, прости меня...

Ты прижимаешь дуло пистолета к его пушистой голове.

— Прости...

— Ты любишь меня?

— Да.