Дважды в кровавую реку

Вдали от помпезной центральной аллеи кладбища, два неброских надгробия – семейная усыпальница. На табличках имена: «Яков Борисович Маклер», «Матильда Яковлевна Маклер» и даты рождения – начало ХХ века. Кто помнит этих людей? Лишь родственники да, пожалуй, архивные работники, перебирающие по долгу службы запылённые дела НКВД-КГБ-СБУ…

…Первый пионерский отряд Страны Советов был организован 13 февраля 1922-го в Москве на Красной Пресне. А уже в мае Всероссийская конференция комсомола решила охватить детским коммунистическим движением все Советские республики…

Запорожская пионерия
Едва закончилась гражданская война. Только-только благодаря международной помощи юго-восток Украины начал оживать после голода. Улицы и детские приюты Запорожья были переполнены беспризорниками, маленькими воришками, детьми-сиротами. Ими некому заниматься, но, как оказалось, они нужны новой власти.
Уком комсомола поручил создание организации «юных пионеров-спартаковцев» Якову Маклеру. Товарищ надёжный, из пролетариев. Революцию принял восторженно Характер – кремень. Проверено. Этот не спасует и от порученного дела не откажется. Детей понимает: сам из многодетной семьи. После смерти отца бродяжничал, просил подаяние, с 12 лет работал, помогал матери содержать брата и сестёр. И, что немаловажно, – грамотный, секретарь ячейки печатников типографии «Коммунар». Так что политику партии донесёт правильно без искажений и уклонов.

Первоначально пионерские организации создавались местными ячейками РКСМ при предприятиях и учреждениях. Позже – в школах.
Яков Маклер сформировал отряды при типографии «Коммунар» и в еврейском детском доме №5(12). И был тогда комсомольский секретарь Маклер старше большинства своих пионеров всего-то на 6 лет. Так и выглядит на фотографиях, серьёзный худенький юноша с цепким внимательным взглядом.
Дело пошло. Запорожская пионерия стала реальностью.

Пролетарий Днепростроя
В 1925-м 20-тилетний Яков вступил в ряды ВКП(б). Напряжённо учился, ведь новой стране нужны грамотные, знающие люди. В годы строительства промузла стал членом редколлегии газеты «Червоне Запоріжжя». А в 1931-м – получил ответственную самостоятельную работу: редактором газеты «Пролетар Дніпробуду».

Многотиражка не только вела летопись будней Днепростроя. В литобъединении, созданном Яковом при газете, получили путёвку в большую жизнь многие в будущем известные журналисты и писатели, а тогда рядовые днепростроевцы.

В 1934-м Якова Маклера направили на учёбу в Москву. В Промышленную Академию имени Сталина. Учился он отлично, подавал большие надежды. Но осенью 1937-го совершенно неожиданно для руководства и парткома Академии его арестовали.

…Не верьте, что Страну Советов строили подлецы! Идеалисты – да! Романтики – безусловно! Но не подлецы. Подлецы, по определению, не способны на созидание. Они включались в дело только тогда, когда чуяли запах власти и выгоду, которую эта власть давала. Только не тем пресловутым рабочим и крестьянам, а им, моральным люмпенам, номенклатурным винтикам новой бюрократической системы.

Нераскаявшийся «враг народа»
В 1936-м арестовали группу видных партийцев и днепростроевцев Запорожья. Их обвиняли в принадлежности к правотроцкистской организации. Побоями и унизительными пытками сотрудники НКВД выбивали признания. Требовали называть всё новые и новые имена «неразоблачённых» контрреволюционеров из тех, с кем работали, общались, дружили.

К осени 1937-го дошла очередь и до Якова Маклера. Его арестовали в Москве и привезли в Днепропетровск. На первом же допросе 20 ноября 1937-го на вопрос, признаёт ли он выдвинутые против него обвинения, Яков твёрдо ответил: «Не виновен. Выдвинутых обвинений не признаю. Ни к какой контрреволюционной организации не принадлежал и не принадлежу».

Уговоры сменялись пытками. На сохранившемся в деле фото при аресте, Яков Маклер – брюнет. За месяцы под следствием, он, молодой 32-летний мужчина, стал полностью седым. Следователям было недостаточно просто избиений – уж больно упрямый попался еврейчик, характер – кремень – добиться признания стало чем-то вроде соревнования. Не давали спать. Сутками держали по стойке смирно в специальном шкафу. Жгли лицо электрической лампочкой: должен же он, вражина, почувствовать всю непобедимую мощь энергетики Днепровской гидростанции, которую славные органы не дали ему разрушить. А он приходил в себя и твердил: «Не виновен. Стал жертвой оговоров и клеветы. Требую очной ставки с теми, кто считает меня врагом Советской власти».

И так почти два года. Разве знал он, что идет по делу «прицепом» – запорожские энкавэдисты банально сводят счёты с его сестрой, несговорчивым инспектором районного отдела охраны здоровья. Благо «пристегнуть» Якова к «правотроцкистской контрреволюционной организации бывшего секретаря запорожского горкома ВКП(б) Андрея Будного» было проще простого. И Будный, и Немзер, и Михеенко, и Шевченко – все те, из кого выбили признательные показания – работали вместе с Маклером на Днепрострое.

Вот только очную ставку провести было нельзя: все они были расстреляны здесь же, в Днепропетровске, ещё в сентябре 1937-го.

Да и сами запорожские заплечных дел мастера лейтенанты НКВД Сараев, Клебанов, Таксар и их начальник Джавахов – те, кто сфабриковал против Маклера дело и добился его ареста, давно арестованы и расстреляны. Потому что «допускали нарушения социалистической законности под руководством бывшего наркома Ежова».

Но «дела», заведенные ими в НКВД, закрывать не спешили. Потому что органы не могут ошибаться. И если «враг» не разоблачился – это только недоработка следователя. И тогда он тоже враг, подлежащий уничтожению. Так учил верный соратник Вождя новый народный комиссар госбезопасности Лаврентий Берия.

Только упрямый Маклер никак не хотел разоблачаться. Хотя и работали с ним «настоящие специалисты». Не добившись от Маклера признательных показаний, его дело передали в Москву на рассмотрение Особого совещания.

Оговор
За что же он попал в жернова репрессивной машины? Почему, в конце концов, не был расстрелян, как другие участники мифической «контрреволюционной организации»?

В деле сохранилось заявление братьев и сестры Якова Маклера, адресованное наркому НКВД СССР Берия. Оно заслуживает того, чтобы его привести целиком, сохраняя стиль и орфографию оригинала.

«4 августа 1939г.
Наркому НКВД СССР тов. Берия от членов ВКП(б)
Маклер-Смирновой Е, Маклер Б.Б., Маклер Д.Б.
Убедительно просим Вас обратить внимание на наше письмо и помочь нам. В 1910г. умер наш отец – рабочий дубильщик, мы остались шесть сирот с калекой неграмотной матерью. Старшей из нас было 11 лет, а младший родился в день похорон отца. Средства к существованию мы добывали до 1914г. тем, что просили подаяние, а мать ходила подённо кухарить к буржуазии. С юного возраста мы все начали работать по найму, испытав все «прелести» капиталистической эксплуатации детей и подростков. Лишь Великая Октябрьская революция дала нам жизнь, грамотность. С юного возраста мы все члены ВЛКСМ, а затем и члены ВКП(б). Все годы честно работали на тех участках, куда посылала нас компартия (красная армия, транспорт, село и т.д.). Никто из нас никогда не состоял в какой либо оппозиции. Мы всегда боролись с врагами нашей родины.
В 1936г. в гор. Запорожье была разоблачена группа врагов из бывшего парт. и сов. Руководства, а враги-клеветники, шкурники начали своё подлое дело. Нас всех оклеветали, что мы мол были в связи с врагами народа. Исходило это от работников НКВД Сараева и Клебанова, Таксара (ныне арестованных).
Я была Райздравинспектором, бывший старший лейтенант НКВД Сараев явился ко мне с требованием выселить дет. ясли со двора, где он живёт, а у него ребёнок пяти лет, негде играть ему, а жена его ссорится с работниками ясель. Он мне угрожал, кричал в присутствии члена ВКП(б) тов. Демидовой, работницы ясель Козловой. На его антисоветский подход я ответила тем, что заявила в ГПК и парторгу НКВД.
Вскоре, по предложению Сараева меня сняли с работы (без всякой мотивировки). В парторганизации поставили вопрос о пребывании в партии, но я в этой парторганизации 10 лет и меня не исключили, несмотря на то, что было письмо за подписью Сараева с клеветническим материалом. Тогда сараев бросает свои взоры на брата нашего Маклер Яков Борисовича, студента 4-го курса пром. академии им. тов. Сталина (раньше редактор газеты Днепростроя «Пролетарий Днепробуда»). На партактиве выступил начальник НКВД Джавахов (ныне арестован) и заявил: «Маклер Я. Состоял в контрреволюционной организации, а в Запорожье его сёстры, братья, их нужно взять под наблюдение». Нас всех немедленно по прямой директиве работников РПК (ныне осуждённых, и Сараева, и Джавахова) исключили из рядов ВКП(б) с мотивировкой: «брат – враг народа», а брат Маклер Я.Б. ещё два месяца после нашего исключения учился и был членом ВКП(б).
Брат, узнав о мотивировке нашего исключения, заявил у себя в парторганизации академии, что здесь приложена рука Сараева и мы все вместе об этом написали лично тов. Сталину. В октябре 1937г. клеветники добились ареста брата нашего Маклера Я.Б. в Москве, оттуда он был направлен в Днепропетровскую тюрьму, где он содержится в заключении до настоящего времени. Его обвиняют в тех же делах, что и до ареста, т.е. что он состоял в контрреволюционной организации. В тоже время парт. организация пром. Академии посылала своих коммунистов в Запорожье проверить (во главе с тов. Меркуловым – Нарком черной металлургии), которые, проверив материал, не нашли даже данных для исключения из партии и исключили только после ареста.
Сейчас нам известно, что дело велось в Днепропетровском НКВД и базировалось исключительно на свидетельских показаниях лиц, ныне осуждённых. В настоящее время, т. е. ещё год тому нас всех после исторического Январского пленума ЦК ВКП(б) восстановили в рядах ВКП(б), вернули нам самое ценное в жизни и мы, как и будучи исключёнными, заявляем, что наш брат Маклер Я.Б. никогда не состоял в контрреволюционной организации и никаких контрреволюционных актов не совершал, – это наглая клевета наших врагов. Это могут подтвердить ряд коммунистов, рабочих-стахановцев города Запорожье, где мы безвыездно живём с 1905г.
По заявлению начальника Отдела НКВД Днепропетровска дело нашего брата Маклер Я.Б. ещё 28 марта 1939г. направлено в Москву на рассмотрение Особого совещания.
Мы убедительно просим Вас, чтобы при рассмотрении дела было учтено наше заявление. Мы просим вас оказать содействие дабы ускорить разбор дела, так как следствие ведётся уже год и 11 месяцев.
Е. Смирнова-Маклер
Б. Маклер
Д. Маклер
г. Запорожье (областное) ул. Артёма №31,Смирновой Е.»

Это обращение, как и другое письмо, написанное «лично Сталину», стойкость Маклера на допросах, поддержка народного комиссара чёрной металлургии Фёдора Меркулова, с которым учился Яков, и знаменитого стахановца, депутата Верховного Совета СССР Александра Бусыгина сыграли свою роль. Когда решалась судьба Якова Маклера (в документах дела сохранились резолюции Берии), его на заседании Особого совещания не подвели под расстрельную статью.

Вопреки всему зэка
Однако явной абсурдности обвинений было недостаточно для того, чтобы выпустить невиновного на свободу. Репрессивный аппарат не мог позволить себе сбой. 11 октября 1939-го, несмотря на то, что вина Якова Маклера так и не была доказана, после двух лет заключения, Особым совещанием при НКВД он был осуждён на восемь лет лагерей.

Срок отбывал на Северном Урале. В Ивдельлаге и в печально известном Тагиллаге. Смертность заключенных от недоедания и непосильной работы была повальной. Но ещё страшнее было понимание ужасающей несправедливости всего происходящего. Даже не по отношению к нему, а к сотням тысяч таких же ложно обвинённых. Разве за это боролись во время революции и гражданской войны? Разве ради этого не щадя ни себя, ни других, строили социализм в отдельно взятой стране? Так вот он какой, этот лагерный коммунистический рай для народов!

Забыться помогала работа. Она лишала сил, и усталый мозг переставал задавать вопросы, на которые он так и не мог найти ответ. А ещё она помогла выжить, ибо придавала хоть какой-то иллюзорный смысл существованию. На допросе во время второго ареста он вспоминал: «…в Ивдельлаге я работал сначала лесорубом, возчиком, а потом десятником и начальником части общего снабжения лагпункта на лесозаготовке».

В 1946-м его освободили из лагеря, но он, как и тысячи других, вынужден был работать там же на лесозаготовках в должности вольнонаёмного инженера. «Большая земля» для него была закрыта. А 22 апреля 1949-го в день рождения Ленина его вновь арестовали, повторно обвинив в принадлежности к той же мифической «правотроцкистской контрреволюционной организации», добавив, что коль скоро он не признал себя виновным, значит – по-прежнему не желает разоружаться перед Советской властью. За то же самое недоказанное «преступление» Особым совещанием при МГБ СССР он приговорен к поселению в Красноярский край.

В это время он как никогда был близок к отчаянию. Казалось, даже его недюжинная стойкость на исходе: запас прочности исчерпался. Как инженер он понимал это, может быть, лучше других. Спасла она. Жена, друг. Мата. Матильда Украинская. Молодая и красивая журналистка. Запорожская пионерка организации печатников издательства «Коммунар» из давно забытого прошлого, в котором были солнце, радость и восторженные надежды. Она приехала к нему, чтобы быть рядом. Несмотря ни на что.

…После смерти Сталина впервые пришел ответ из Москвы, куда Яков регулярно посылал письма с требованием пересмотреть его дело и отменить несправедливый приговор. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда СССР 30 марта 1955-го отменила постановления от 1939 и 1949 годов с формулировкой: «…за недоказанностью обвинения».

Не вернуться. Не простить.
Яков Маклер стал свободным человеком. Вместе с женой они поехали в Запорожье к его маме, которая так и не поверила, что сын преступник.

… Цвели абрикосы. Ветер доносил упоительный аромат степных трав с Хортицы. На городском проспекте строили красивые дома для начальства, украшенные барельефами главных героев страны: мускулистых молотобойцев-рабочих и крестьянок со снопами. А на душе было пусто:без малого 20 лет, почти половину жизни, он доказывал, что не враг народу и революции. Только революция, которой служил он, провозглашала совсем иные принципы, нежели те, партийно-бюрократические, которые, как он убедился, процветали даже теперь, после осуждения былых перегибов и культов.

Ему дали жильё в самом центре, в доме на углу проспекта Ленина и улицы Сталеваров, и настоятельно порекомендовали писать заявление о восстановлении в рядах КПСС. «Восстанавливайся! – убеждал секретарь с широкой красивой улыбкой. – В нашей партии, как говорится, жизнь будет лучше, а жить будет веселей!» «Нет. Спасибо. Я в ней уже был, – ответил он. – Нет смысла дважды входить в одну кровавую реку».