Лишь о тебе я всегда буду помнить

Часть 1

Я всегда была далека от совершенства. Даже слишком.

В детстве я была пухлым ребенком. Любовь к выпечке и сладкому сделала свое дело.

Лишний вес породил оскорбления со стороны сверстников. А за ним и тысячу комплексов.

Но, к сожалению, все попытки сбросить лишние килограммы обернулись прахом. Мне не помогало ничего — ни новомодные диеты, ни регулярные тренировки. Наверное, все дело в том, что у меня не было стимула…

Но все изменилось, когда в мою жизнь пришла Она.

Она — как наркотик. Дарит мне эйфорию, тем самым, убивая меня изнутри.

* * *


Я впервые увидела Ее, когда мне было шестнадцать.

Нет, я не приметила Ее в многолюдной толпе, не увидела я Ее и в одиночку на скамейке в парке.

Она просто вошла в мой дом, как и в мою жизнь — неожиданно.

Она стояла у распахнутого окна моей комнаты. Октябрьский холодный ветер колыхал легкие занавески и Ее темные, как смоль, волосы.

Она словно сошла со старой черно-белой киноленты. На Ней было надето черное кружевное платье с длинными рукавами на ладонь выше колена.

Она была воистину прекрасна. Худое тело, длинные шелковистые темные волосы, спадающие на плечи мягкими волнами и, конечно же, милое личико.

Острые скулы, выпирающие через тонкую, почти прозрачную кожу, тонкие черные брови, прямой нос, тонкие губы, покрытые алой помадой. Она едва заметно улыбалась, а я не могла сдержаться, чтобы не улыбнуться в ответ.

— Ты такая красивая… — прошептала я.

— Ты могла бы стать такой же, как я… Ты же хочешь этого?..

* * *


— Доброе утро… — шепчет Она мне на ухо.

— Доброе, — отвечаю я, с трудом разлепив веки.

— Тебе хорошо спалось? — спрашивает Она, накручивая на палец черный локон.

— Прекрасно, — улыбаюсь. — Будем вставать?

Мы уже вместе три года.

Я и моя милая Ана*.

Только я и Она…

Мне еще никогда не было ни с кем так хорошо, как с Ней…

Ана, как обычно, красит губы алой помадой перед большим зеркалом, висящим в спальне. А я завариваю кофе.

Уже через несколько секунд кухня наполняется ароматом кофе.

Ана выходит из спальни, одетая в свое любимое платье. Девушка вдыхает запах кофе, а после достает чашки.

— И больше ничего сегодня, помнишь? — Она садиться за стол и отпивает из кружки, оставив на ней алый отпечаток губ. Ана греет вечно холодные руки о горячую чашку и натягивает длинные рукава платья до пальцев.

— Конечно, как всегда, — я делаю глоток напитка и чуть прикрываю глаза.

Кофе кажется до безобразия вкусным. Во рту остается привкус его приятной горечи, а сам он, словно раскаленная лава, растекается по горлу, по пищеводу проникает в желудок.

От кофе внутри становится тепло. Нет, даже горячо. Хорошо, тепло, вкусно…

Ана отодвигает полупустую чашку от себя.

— Мне много даже этого… — произносит Она почти шепотом. — Ты вечно наливаешь мне больше, чем нужно…

— Прости, — я тоже отпиваю из кружки лишь половину из солидарности с Ней.

Она удовлетворенно кивает и, взглянув из-под опущенных ресниц, спрашивает:

— Сколько сегодня?

— Я еще не знаю. Много, наверное, — я поднимаюсь и отношу полупустые кружки в раковину.

Во рту до сих пор привкус кофе — такой горький и, в то же время — приятный.

— Ты никогда не прилагала для этого много усилий, — слышу, как Она нервно стучит безупречным маникюром по столешнице. — Неужели ты не хочешь стать такой же красивой, как я?

— Хочу, конечно, хочу!

Она улыбается, из-за чего скулы выпирают еще сильнее.

— Я помогу тебе в этом…

Какая же Она хорошая…

Моя милая Ана, спасибо, что заботишься обо мне…

Часть 2
Холодный ветер, казалось, пронизывает до костей. Противный сквозняк проникает под одежду и неприятно холодит тело, гуляя там.

Ана прячет руки в длинных рукавах короткой кожаной куртки, одетой явно не по погоде. Куртка застегнута под самое горло, из-за чего воротник сильно болтается на Ее худой шее.

Ана грациозно идёт с высоко поднятой головой, не обращая внимания на то, что Ее голени буквально утопают в высоких чёрных замшевых сапогах. Стук Ее каблуков, словно эхом отдается в моей голове.

— Что-то случилось? — обеспокоено спрашивает Она, тыльной стороной холодной ладони касаясь моего лба. — Выглядишь не очень...

— Все в порядке, милая, — шёпотом отвечаю я, ежась от холода и застегивая куртку.
Ана едва заметно кивает и продолжает свой путь, делая вид, что не замечает перешептываний за спиной.

- Какая худая! Алкоголичка небось! – восклицает какая-то старушка.

Они все осуждают красоту Аны.

Глупые и мелочные люди, скрывающие свою зависть за осуждениями.

Их лица выражают недовольство и отвращение. Наверное, это из-за моей полноты...

Я настолько уродлива, что люди на улицах морщатся при виде меня.

Ана берет меня за руку. Прикосновения Ее холодной и нежной ладошки даруют мне спокойствие и умиротворение.

— Не волнуйся, все хорошо... — шепчет Она мне. — Скоро ты будешь настолько прекрасна, что они будут восхищаться тобой.

Но мне все равно не стать такой прекрасной, как Она.

* * *


Ана… Моя милая Ана… Она до безумия прекрасна снаружи… И до такого же безумия и умопомрачения прекрасна внутри…

Когда я впервые увидела Ее, мне было интересно до безрассудства, какова же Ее душа.

Настрадавшаяся ли она и грешная, или же легкая, светлая и чистая.

Но одно я знала точно.

Ее душа прекрасна. Прекрасна, так же, как и сама Ана.

Ее душа, словно бабочка — такая прекрасная, но, к сожалению, не видящая своей красоты, зато дарующая ее другим.

Сколько раз я пыталась доказать Ей, что внутри она, как и снаружи — самый прекрасный человек, которого я когда-либо знала.

Но Ана лишь скромно отшучивалась, говоря, что у Нее давно нет души, мол, Она выблевала ее вместе с завтраком.

Но я знала, что это не так. И всегда начинала спорить с Ней, шепча, что Ее душа великолепна.

А Ана улыбалась, не в силах больше спорить со мной, и гладила меня по щеке левой рукой, на которой болталась тоненькая красная нить*.

Я раньше и не замечала нить на Ее запястье. Она так красиво смотрелась на Ее худенькой ручке, подчеркивала выпирающую косточку.

«Зачем ты носишь нить на левой руке?», — спросила я у Нее однажды, не в силах больше сдерживать любопытство.

А Ана вновь улыбнулась лишь уголками губ и, развязав нить, Она сняла ее с руки и завязала на моем запястье на правой руке.

«Если нам когда-нибудь придется расстаться, — прошептала она, — То эта нить на твоей руке всегда будет напоминать тебе обо мне. Просто представь, что в ней — частичка меня и на душе сразу же станет легче».

А на своем правом запястье я до сих пор ношу алую нитку.

* * *


Перед моими глазами темнеет. И даже мне кажется, что я куда-то падаю. Но вскоре это ощущение проходит. Мне не впервой.

Ана крепче сжимает мою руку, словно хочет сказать, что она рядом.

А я чуть сжимаю Ее руку в ответ, отвечая, что я тоже рядом с ней сейчас.

Краем глаза я замечаю, что Она улыбается лишь уголками губ.

Мне кажется, что Она счастлива.

— Ты счастлива сейчас? — спрашиваю я, большим пальцем поглаживая ее кисть.

Она вновь улыбается, растягивая губы, покрытые алой помадой в улыбке.

— Ты даже не представляешь, как… — шепчет девушка.

— Почему же? Представляю. Очень даже представляю, — киваю Ей я.

— И что же сейчас чувствуешь ты?.. — она чуть отходит от меня и ярко-голубыми, которые сменяют свой цвет у зрачка на темно-синий, которому позавидуют все морские глубины взятые, глазами заглядывает в мои глаза.

— Я чувствую тебя рядом с собой. Я чувствую, что мы — часть единого целого, и что мы не сможем разлучиться. Никогда. И даже сейчас в твоих глазах я вижу… — шепотом проговариваю я, словно смакуя на языке каждое слово. Каждое слово дается мне легко, хотя они довольно-таки тяжелы.

Как мне хочется, чтобы Ана была счастлива, находясь рядом со мной…

— … себя. И тебя отсюда не вытащить… — заканчивает за меня она и вытирает слезу, застывшую на кончиках длинных ресниц.

Милая Ана, пожалуйста, не плачь…

Я готова пойти на все, лишь бы ты не плакала…

Я сделаю тебя счастливой…

Часть 3
— У меня ничего не получается… У меня ничего не получается… — шепчу я. Влажные и чуть солоноватые капли катятся по щекам, падают на губы.

Почему… Почему я не могу стать прекрасной?.. Почему я столь уродлива по сравнению с ней?..

Ана гладит меня по волосам, которые я перекрасила в черный, чтобы быть похожей на Нее.

Ее ласковые прикосновения утешают, но, к сожалению, не исцеляют.

Я все равно останусь тем же гадким утенком. Мне никогда не стать прекрасной, как Она, а тем более — прекрасней Нее.

— У тебя все получится, — шепотом произносит Ана. Ее теплое дыхание касается моего уха и моей шеи, из-за чего становится как-то тепло на душе. От моей любимой пахнет кофе и отчего-то табаком.

— Да сколько уже было попыток… — вздыхаю я и опускаю взгляд на свои руки. Они все в порезах и шрамах. Порезы всегда будут напоминать мне о том, что я нарушила. И о том, что это было мое наказание.

— А ты сделай еще одну… Может, все получиться… — Она берет прядь моих волос и еле ощутимо прикасается к ней губами. — Без всяких «может». У тебя все получится.

— Но… — я хочу возразить, но понимаю, что у меня попросту нет аргументов.

Ана холодной ладонью гладит меня по щеке и улыбается лишь уголками губ, накрашенными ярко-красной помадой.

— У тебя все получится, — вновь повторяет она уже более уверенно.

Она в меня верит… Единственная, кто верит, что у меня все получится… До Нее в меня не верил никто. Никто не верил, что я смогу стать прекрасной. Хотя, может, они в чем-то и были правы.

Но Ана мне верит. И этот теплый лучик веры освещает пустоту внутри меня. Там пусто, но все же светло благодаря ей… Благодаря моей любимой Ане…

— Ты правда так думаешь?.. — спрашиваю я, все еще еле слышно всхлипывая.

— Безусловно… — Она прикасается губами к моему виску, оставляя на коже бледно-красный свет.

А губы у Нее теплее рук…

Спасибо, что веришь в меня, моя милая Ана…

* * *


— Ты становишься прекрасней с каждым днем, — произносит Ана с утра, стоит Ей только открыть глаза.

Она осматривает меня своими ярко-голубыми глазами. В них я вижу неподдельную, словно материнскую заботу. И, кажется, что-то еще… Такое доброе и ласковое чувство, из-за которого в глазах появляются такие же ласковые и теплые искорки.

Ана проводит тонким пальцем по моей скуле, чуть поглаживая выпирающую косточку.

— Но мне все равно не стать такой прекрасной, как ты…

Она улыбается, чуть приоткрывает рот, словно желая что-то сказать, но все же молчит.

— Приготовишь кофе? — спрашивает она после нескольких секунд молчания. — Сколько раз я не пыталась приготовить его — все никак не получалось так же, как у тебя, — Она нарочно делает мне комплименты. Она хочет, чтобы я не чувствовала себя убожеством рядом с ней.

Моя милая заботливая Ана…

Ана еще раз целует меня в висок и встает с кровати. Девушка находит свое любимое платье и надевает его на свое прекрасное тело. Я, на миг, залюбовавшись Ею, встаю тоже и, накинув халат на плечи, иду на кухню.

Вскоре вся квартира наполняется ароматом кофе.

Она входит на кухню, стягивая шелковистые волосы в пучок.

— Такой приятный запах… — шепчет Она уже заученные слова и достает с верхней полки чашки.

Я разливаю кофе по кружкам, налив Ей лишь половину. Она всегда говорит, что я наливаю ей слишком много.

Ана садиться на стул и берет чашку в руки.

— Он получается у тебя таким вкусным… Словно я никогда ничего вкуснее в жизни не пробовала…

Я улыбаюсь, но все же знаю, что Она мне льстит.

— Я рада, что тебе нравится… — отвечаю я, опустив взгляд.

Это не скрылось от ярко-голубых глаз Аны.

— Почему ты опускаешь взгляд?

Я молчу. Не хочу говорить Ей, что я стесняюсь Ее. Я стесняюсь из-за своей внешности. Она такая красивая, ну, а я?

— Все в порядке… Я лишь с нетерпением жду того дня, когда я не буду противна самой себе. Я слишком жирная, чтобы быть рядом с тобой…

— Но ты же знаешь, что все можно изменить? Все в твоих руках…

Я отставляю чашку в сторону, встаю из-за стола и истерически смеюсь. И как я не додумалась до этого раньше? Ана, моя милая Ана, почему ты не подсказала мне это раньше?

Мне не помогают голодовки. Уже прошло три года, а я все такая же. Поэтому у меня сеть лишь один выход.

Я со скрипом открываю ящик кухонного стола и, покопавшись в никому ненужных ложках и вилках, достаю нож. Провожу указательным пальцем по острию, и на коже тут же появляются капельки крови. Острый.

— И я буду такой же прекрасной, как и ты?.. — мои руки дрожат, как у старухи, но я пытаюсь как можно крепче сжать деревянную рукоять.

— Безусловно… — одними губами отвечает Ана.

Я развязываю пояс от халата и, оттянув кожу на животе, поднимаю взгляд на Ану. Она улыбается лишь уголками алых губ и кивает.

Мои руки дрожат, разум повелевает остановиться, но я все же делаю надрез на коже.

Наконец-то я стану красивой…

Кровь хлынула из раны, обжигая своим теплом мой живот.

Я делаю еще один надрез и срезаю кусок кожи. Больно.

Моя любимая встает со стула, подходит ко мне и, поглаживая меня по волосам, шепчет, что все будет хорошо.

И я ей верю.

Я оседаю на пол и делаю еще один надрез. По всему телу расползается неприятная слабость. Живот болит, но я терплю. Рядом валяются куски отрезанной кожи.

Ослабев, я легла на холодный кафель кухни, положив голову на колени Аны. Нож выпал из моей руки, оповещая об этом характерным звоном.

— Я все же смогла сделать это… — шепчу я. В глазах неприятно щиплет, а на щеках что-то влажное. И голос дрожит немилосердно…

— Смогла… — Она гладит меня по волосам. Ана старается держать уверенно, но Ее голос дрожит не меньше моего.

— И теперь я буду красивой, как ты?..

— Безусловно… — Ее голос вновь дрогнул. Она… плачет?..

Милая, не плачь из-за меня…

Вечно я приношу ей одни лишь страдания…

Перед моими глазами темнеет. Я с трудом могу различить очертания любимой.
Разум затуманен. Соображать становится все тяжелее.

Я… умираю?..

— Ана, милая, что со мной?.. Я умираю?.. Но почему тогда я не вижу смерти?..

Ана молчит. Она также продолжает гладить меня по волосам, пропуская пряди меж пальцев.

— Может, потому, что, — Она, наконец, заговорила после длинной паузы. Ее голос уже не дрожал, а был, скорее, тверд, как камень, — Я и есть смерть?..

* * *


Моя милая Ана…

Моя самая любимая Анорексия…

Для меня Она — не болезнь, а прекрасная Муза, открывшая двери в иной мир. Мир чистоты и лёгкости, подарившая его за достижения и старания. За стойкость в борьбе с собой и соблазнами, за время, проведенное с Ней.
Ангел, научивший самоконтролю и дисциплине. Мой строгий Ангел.

Я пошла за Ней, и не обману доверие, не заставлю разочароваться Ее в выборе.

Порезы на белой коже, которые я так старательно прятала от посторонних глаз, шрамами напоминают о недопустимости того, за что наказала себя.

Хрупкая нежность, ломкая слабость. Холод. Тело словно соткано из снежинок и паутинок.

Совершенству нет предела, и вот наступает мое время улететь в небеса, раствориться в звёздах.

Я радовалась медленному исчезновению себя. Изломала, точно тонкую льдинку.

Иней теперь причудливо переплетает чёрные локоны. Почти как у Неё.

А сейчас пришло время тишины, умиротворения. Теперь нас никто не в силах разлучить. Я доказала Ей свою любовь.

Этим ноябрьским утром деревья сонно проводили в их обитель. В их руках отныне холод и вечность. И мороз внутри.