Городской сумасшедший 1

Их, кажется, немного, но, похоже, главные действующие лица этой полузакрытой темы сидят себе, особо не рыпаясь, в тесных палатах городских психушек, не позволяя автору этих строк в полной мере отразить на своей подозрительно мятой бумаге весь кайф и стрем их невероятного существования. Однако, нельзя не заметить, как, время от времени, внезапно сгущаясь из прозрачного ничего, на улицах нашего города появляются и другие достаточно странные субъекты крайне эксклюзивного формата, не описать которых сейчас нет никакой возможности.
Так называемый ВИН - Владимир Евсевьев - один из них.
Ареал его распространения ограничен небольшим районом, примыкающим к Мариинскому театру, вблизи которого он и обитает. Именно там, на одном из мостов, уютно переброшенных через Крюков канал, его легко обнаружить и, при желании, взять, что называется, теплым.
 Прожив большую, семидесяти с лишним лет жизнь, ВИН - именно так просит он называть себя в многочисленных, густо насыщенных перцем и солью  своих метафор и ассоциаций, текстов, являет собою живой пример автора крайне своеобразного потока окололитературного сознания, откровенно попахивающего шизофренией и размягчением мозгов, что, впрочем, может быть и не заразно.
Правда это или нет, но ВИН, судя по его текстам и словам, в свое время запросто общался с известнейшими  лицами литературного андеграунда уровня Сергея  Довлатова и Иосифа Бродского и, если верить им же распространяемым, тонким, как сиротский бутерброд, брошюрам, "кто на кого влиял среди них - это уже предмет углубленного исследования специалистов". Конечно же, сразу же захотелось уточнить, какого профиля специалисты проводили эти самые углубленные исследования и поставили ли они Евсевьева ВИНа по итогу на свой специфический учет? Сильно напрягла мое в целом доверчивое сознание и некая мелькнувшая в общем контексте характеристика, заявляющая нашего мэтра как лидера весьма уникального направления "спонтанный неоклассицизм" в живописи и интегральной литературе", о которых я, сколько живу, не слышал, а живу я уже достаточно долго.
Если вы попытаетесь приблизиться к спонтанному неоклассику на расстояние вытянутой руки, он непременно сделает попытку втюхать вам, вынув из черной страшной дермантиновой сумки, непременно висящей на боку, одну из своих многочисленных брошюр, как правило, наделенных броскими и интригующими названиями, однако, принеся брошюру домой и попытавшись продраться через густые дебри авторской псевдолитературной многоречивости, вы обязательно станете перед фактом, что наглый, пузатый и тщеславный старикан вас, собака, надул, ловко обменяв ваш полноценный сторублевый денежный билет на абсолютную хрень и ахинею, достойную только ближайшей урны и помойки.
Однако, наш милый крэзи никого не грабит и нигде не ворует и даже, самовольно захватив в своем дворе бесхозное помещение, сумел организовать там вполне идиотский музей имени М.Ю. Лермонтова и, сжимая писательское перо, честно живет себе писательским трудом, пытаясь, по мере определенных интеллектуальных сил, закадрить и заинтриговать сегодня исчезающего, как класс, бумажного читателя, а потому, согласитесь, стоит отнестись к нему как к исключительному феномену еще живой литературной действительности, чем, безусловно, нам, петербуржцам, нельзя не дорожить.