Четыре праздника

                Юле Латыниной, с любовью
    Я проснулся где-то около полуночи. Думаю, что так. Долбаные американские дисплеи высвечивали 12 и какие-то буковки, нерусские, басурманские, я же, как истинный патриот и славянофил, окромя родимой кириллицы и не менее родного матерка, не знал ни хера, не обучался в месткомах уральских заводов и каптерках спецполка имени Дзержинского латинским буквицам, а потому решил : полночь. Тем более, по вечной тьме за окном было не понять, полдень или полночь. Солнышко наконец-то огорчилось на очередную реформу календаря и циферблата и зависло без всяких Иисусов Навиных и Стасов Наминых над другими краями матери сырой земли, не успевшими по скудомыслию коренных жителей влиться в братскую семью народов, издревле населявших край родной бездонный. Потянулся, хрустнул плечевым суставом и добродушно пернул. Хорошо. Но мало. Хотелось праздника.
   Закурил и начал натягивать спортивные штаны, не оттого, что спортсмен, просто удобно, и в отличие от джинсов - яйца не щемят, что немаловажно. С плаката на стене хмурил брови Дикаприо в полосатой телаге предводителя Мертвых Кроликов с четким томагавком в женственной руке. " И насопил он брови сурово...", - напевая из Северного, жикал я молнией найковской олимпийки, подражая афроамериканцам, рождая еще один шедевр рэпа. Бляяяя, ну жаль, такая крутая вещь пропадает, это вам не " Темная ночь" гнусавых хипов-хоперов, это реально суровый рэп. Некстати вспомнилось имя предводителя и я начал ругаться. Матом. Громко и вслух.
  - Ай !
   Я завизжал, не от боли, от неожиданности. Когти были острыми, но она меня старалась особо не бить, так, чуть-чуть царапнет и все. Чувствовала, что люблю. Она - это кошка. Ей не нравилась ругань двуногого приятеля, потому и не кусала, а сексуально царапала за ногу.
  - Ты чё ? - заорал я на нее. - В натуре, все рамсы попутала, Мусь, херяк - и в ногу !
   Она смотрела на меня в упор, не отводя глаз, сузив яростные зрачки, прижав уши и раздраженно подергивая кончиком хвоста. " Щас точно наебнет", - пронеслось у меня в голове, и пятясь спиной, я отступал от нее, готовый в любой момент отпрянуть или упасть на пол, это уж в зависимости от тактики нападения, я ж не знаю заранее, как она нападет. В этот раз никак не напала, пощадила человека. Что ж, спасибо.
   Воткнул в уши фашистскую музыку и пошел пить кофе, как всегда с утра делаю, только утро по-разному приходит, как-то неопределенно, в любое угодное ему, утру, время. Матушка читала Сименона.
  - Что как поздно ? - спросила она, не отрывая глаз от страницы, по звуку шагов угадав, что хреново мне, не до шуток.
  - Так.
   Забрал кофе и срулил. Не дело - выплескивать на близких раздражение и плохое настроение, но иногда случается, стремно после этого, как твари распоследней, а вот подишь ты, повторяется снова и снова. Взгляд наткнулся на бородатого мужика, что пристально щурился с иконы. Андрей Первозванный. Мой святой, наверное, хотя я не ромей и не армянин, слава Богу. Совсем запутался я в календарях. Час вперед, два назад, тринадцать дней, старый-новый, Ленин и Григорий. Е...ть, там еще Юлий Цезарь и цыгане майя ! Мысль о майя была неприятной. Ну их на хрен, козлов, опять с концом света прокинули, и ведь всю дорогу прокидывают нас с апокалипсисами, а мы все ведемся и ведемся. Ну как можно вестись на одну и ту же байду годами, причем, не важно, кто эту байду гонит, шаман или политрук, гауляйтер или цесаревич, какая разница. Размышляя о столь парадоксальной и прискорбной доверчивости многомиллиардных братьев по разуму, я преодолевал последние метры до дивана. Права полулежа нежиться в кресле я был лишен уже около месяца все той же кошкой, с какого-то перепугу решившей, что отныне и навсегда валяться будет она именно на креслах, а есть - " сколько съест", по исторической формуле варяжских волхвов ярла Ингвара, сына Рёрика, так не в масть угодившего к древлянам.
   Телефон лежал рядом. Сука ! Подслушивает, гад, да еще и о местоположении маячит кому надо. И кому не надо. Сраный прогресс. Скоро младенцам в роддомах будут мини-камеры прямо в башку забивать, типа, для вашего же блага, дорогие соотечественники звездно-полосатые, а там уж и другие мудилы подтянутся, мы что, хуже, тож хочем, как у цивилизованных людей, везде камеры, полицаи на каждом углу и мужественные шерифы с блондинками в обнимку. Мы, чай, не пальцем деланы, нам Сноуден все разжевал, как оно. Интересно, если конца света не будет, станет ли когда-нибудь он Эдвардом Неблагоразумным, как Андрей стал Первозванным. А что, тогда ведь никто не знал, что выйдет из посиделок Единственного с молодыми еврейскими сектантами, верно ?."А Фома - Дидим", - совершенно не ко времени подумалось мне.
  - Какой Фома ? - спросила матушка.- Николай или Олег ?
   Опять я проговорился. Бывает такая лажа, задумаюсь, загоню о чем-нибудь, да вслух и брякну. Или захохочу. Смешно, кстати, реагируют сограждане, если это в общественном месте происходит : кто отскакивает, как от психа, кто крестится, кто " Полиция" орет, а кто и в ФБР сразу названивает, люди все разные, я ж не знаю заранее, к чему они предрасположены. Иные в партию вступают, а один мужик даже эмигрировал в Израиль, преисполненный разочарования и мистического ужаса от встречи с таким редкостно-жизнерадостным мудаком как я.
  - Близнец.
   И тут по радио Юлия Латынина сказала, что послезавтра - первое декабря. Эхххх, долбаное первое декабря. Праздничек.