Испанско-русское фламенко

Она была знатной, богатой и потому знаменитой. Казалось бы, что еще нужно для счастья?
Ну, разве маленькая одноклеточная квартирка где-нибудь в спальном районе Любасово или Северном Забытово.
Но у этой первой героини были дворцы и просто дома в разных симпатичных географических точках, хотя при этом она все же была насчастлива.
Точнее, не то, что бы, но ее периодически накрывали депрессии и депревации. И тогда к ней приезжал известный психоаналитик и прописывал ей всякие модные лекарства.
А та, другая, жила в своей светелке, правда, на первом этаже и довольно темноватой, и ей было хорошо после многонервной жизни с мужем-алкоголиком, а потом мучительного развода и разъезда.
Та, первая, тоже разводилась, и не раз. Но ее адвокаты быстро и ювелирно решали все вопросы, так что она могла переживать свои стрессы в их сугубо изысканном формате, не замороченном всякой дурацкой бытовщиной. А понянчив печаль в роскошных своих интерьерах, отправлялась на какой-нибудь прекрасный курорт, где затевала новый роман с красивым мачо.
В это время вторая, рассовав пожитки в своей норке, начинала размышлять, как бы ей исхитриться раздобыть денег и сделать хоть какой-нибудь ремонт, чтобы жизнь стала еще прекрасней. Но она себя чувствовала настолько счастливой, что могла прожить и так, без всякого ремонта.
И, возможно, поэтому вдруг нашлись и копеечки, и вполне приличный с виду, рукастый мужичок, бывший военный, с которым у нее начался даже роман.
Ту, первую, красавец-мачо бросил, предварительно вытащив из нее немалую сумму денег, якобы на лечение мамаши. Он предпочел ей другую, гораздо моложе и, как ему казалось, более щедрую.
А вторую – рукастый военный пенсионер, как выяснилось, с Украины, обчистил, прихватив семейную брошь и отвинтив от старинной зингеровской швейной машинки важные детали. И затем, не простившись, скрылся на исторической родине.
Первую очень разозлила история с коварным альфонсом, и она на каком-то рауте в присутствии почтеннейшей публики вылила на него и его новую пассию бутылку красного вина.
А вторая пошла было в милицию, но ей там сказали, что «висяки» им не нужны и искать ветра в поле они не будут, сама виновата.
Хулиганскую выходку первой героини адвокаты-ювелиры в полиции замяли.
А вторая, вздохнув, спрятала опустевшую шкатулку среди книг, а обезображенную машинку задвинула поглубже, и стала дальше благоустраивать свою норку.
Но вышло, что наши героини встретились.
Дело обстояло так. Дедушка второй героини в конце 30-х годов ребенком был привезен из фашистской Испании в СССР, где и вырос в интернациональном интернате. Он даже влюбился, но жениться не успел: все эти годы его упорно разыскивала бабушка, испанская графиня, чей сын, отец мальчика, воевал против фашистов и погиб. Мальчик потерялся тогда в военной неразберихе. И вот только после окончания Второй Мировой войны она нашла внука. Он уехал в Испанию, надеясь вернуться и забрать свою невесту, но опустился Железный Занавес и разделил влюбленных, как оказалось, навсегда.
О судьбе своей любимой граф ничего не знал, хотя подозревал, что итогом их романа могло стать рождение ребенка. А его судьба сложилась трагично. Он так и не женился и нелепо разбился, упав с лошади. Незадолго до смерти, словно в предчувствии, он составил завещание, где оставлял некую сумму денег своей несостоявшейся жене, а свой наследственный дворец - ребенку, если он родился там, в СССР. Этим ребенком и была мать нашей второй героини.
После смерти графа наследницей стала его сестра, наша первая героиня. Конечно, она не особо старалась разыскивать наследников своего брата. У нее была насыщенная жизнь, и родились свои дети.
Но поиски, тем не менее, вяло продолжались и, наконец, завершились.
Мать нашей второй героини к тому времени умерла от тяжелой болезни. И вся эта ситуация с наследством для отыскавшейся счастливицы была полной неожиданностью.
Однажды в ее квартире раздался звонок в дверь. На пороге стоял элегантный мужчина, явно иностранец. Это был адвокат графини. Он сообщил ей радостную и одновременно печальную новость о смерти ее отца, о его завещании и передал письмо от родственницы с приглашением приехать и решить все вопросы amigablemente, cousinly, по-русски говоря, полюбовно, по-родственному.
Разговор шел по-испански. Наша героиня язык знала в рамках иностранного отделения пединститута.
Пока они пили чай, адвокат с приветливой и жалобной улыбкой рассказывал, как долго ее искали, как обесценились деньги, недвижимость и ценные бумаги из-за кризисов и рецессий, но бодро успокаивал ее, оглядывая скромную норку, что, тем не менее, денег ей хватит.
Потрясенная героиня очень обрадовалась, обретя неожиданно бабушку, и поехала в Испанию.
Вновь обретенная бабуля встретила внучатую племянницу тепло и радушно.  Только просила не называть ее «бабушкой», а лучше по имени, Марией, тем более, что они были тезки.
Ее светлость принимала племянницу в том самом завещанном ей дворце, где родился ее старший брат и она сама. Она рассказывала и показывала их любимые места в доме и в большом парке, где они играли в детстве. Говорила, каким славным мальчуганом был брат и как они переживали, разыскивая его, когда он пропал. Потом они рассматривали старые фотографии. Альбом с ними графиня извлекла из бюро в кладовой, которая по размеру была, как Машина норка в Москве.
Донья Мария, словно между прочим, с печалью говорила, как дорог ей этот дом и нигде ей не бывает так хорошо, как здесь. Наша Маша ее прекрасно понимала. Просто ее норка, в отличие от этой, была маленькая.
В результате она отказалась принять в наследство дворец, чему Ее Светлость была очень рада и засыпала Машу подарками и даже предложила ей, когда-нибудь потом, сделать пластические операции, которые так любила делать сама, разумеется, за ее, графини, счет.
Короче, решили, как она и хотела, «cousinly», и Маша вернулась домой.
Ее подруга очень возмущалась и пилила Машу за то, что «на ней все ездят. Этот придурок-муж, ни за что ни про что откусивший половину ее родной квартиры, куда она его прописала после свадьбы. А теперь еще эта испанская ушлая бабка, даром, что графиня…»
- Ну, хватит, - пыталась с улыбкой отбрыкиваться Маша,- я сама графиня, не надо мне хамить…
- Ну, нет, - хохотала подруга, - это твоя двоюродная бабка - графиня, а ты – так, дурында, голубая кровь..
А у графини после Машиного отъезда началась депрессия. Она ожидала, что придется биться за наследство, отвоевывать, а оно досталось ей просто и легко. Ее собственные дети жили своей жизнью и вспоминали о ней только тогда, когда им нужны были деньги. А эта девочка…
Проще говоря, Донья Мария испытывала муки совести. И однажды она позвонила Маше, сказав, что хочет приехать ее повидать.
Маша очень обрадовалась, но и занервничала: какой шок испытает бабушка, увидев ее норку. Но та написала, что забронировала номер в отеле.
Маша встретила графиню в аэропорту. Она с радостью водила ее в Кремль, в Пушкинский Музей и Третьяковскую Галерею и даже в Консерваторию. На Большой театр у Маши денег не было. Последний раз она была там только в детстве. Но Донья Мария купила билеты сама. Они посмотрели балет, где зажигали современные звезды, а потом  предложила поехать к Маше.
По дороге в такси они пили из фляги коньяк.
Маша очень переживала, но графиня с интересом и изумлением рассматривала ее квартирку, восхищалась картинами и занавесками и Машиным дизайнерским вкусом. Она шутливо рассуждала, как мало времени нужно, чтобы поддерживать тут порядок, не то, что в огромном дворце.
Потом они выпили и закусили. Маша рассказала ей о своей жизни, о муже-кровопийце, о своем неудачном романе с мошенником, и даже показала обесчещенную швейную машинку. Графиня тоже поведала о своих мужьях и любовниках, и в результате они пришли к вечно-утешительному выводу, что все мужики cabrones (т.е. – козлы).
Потом они поплакали над фотографией, где юная Машина мама стояла, обнявшись, с таким же юным Машиным отцом, братом графини.
А затем Ее Светлость взяла в руки павловский платок, который влюбленный граф подарил когда-то своей невесте, накинула его на плечи, и мгновенно преобразилась.
- Смотри, я словно андалузская хитана, - воскликнула графиня, и стала отбивать фламенко.
- Иди ко мне, я научу тебя! - кричала она в такт движениям.
В общем, они почти до утра отплясывали фламенко, так что соседи стали стучать по батарее.
На следующий день графиня улетала. Маша подарила ей мамин платок, единственную вещь, которая у нее осталась в память о родителях. А Мария сняла с руки кольцо с их фамильным гербом и надела на Машин палец. Прощаясь, она обняла Машу и сказала:
-Знаешь, я никогда и нигде не была так счастлива.
И вот что я решила, querida prima: ;Que se vaya todo para el carajo! (Катись оно всё в трах-трах-тарарах!), бросай всё и переезжай ко мне. Ты красавица, знатного рода, я найду тебе прекрасного испанского мужа.
Маша ответила, что подумает. Она долго смотрела ей вслед, уходящей  все дальше и дальше. Но до последнего мгновения, пока графиня не скрылась, на ее плечах, словно маячок, сиял  нетускнеющими красками узорный платок.
Вы, конечно, решили, что всё это сказка, фантазия автора. Но жизнь – сама по себе сказка. Когда человек вспоминает факты своей жизни, они начинают обрастать всякими подробностями, деталями и, оживая, превращаются в события.
Графиня недавно умерла. Все ее наследство досталось детям, и даже последний муж успел оттяпать  кое-что. А Маша…
А Маша есть Маша. Она продолжает жить в своей квартирке. Правда, недавно вышла замуж. Муж ее не испанский гранд. Он – вполне симпатичный испанист, переводит романы с испанского на русский. Живут они раздельно, каждый в своей норке. Но это, так они считают, только укрепляет их брак и они очень счастливы.
В общем, как говорят испанцы, cada mochuelo a su olivo, что в переводе означает: каждая сова на своей оливе.
Или, как говорим и мы и испанцы: все хорошо, что хорошо кончается (que se acaba bien).
И на этом мы закончим  наше festejo*.

*шумное веселье