Страна, в которой жизнь беспросветна

               

                о фильмах времен Перестройки
   
Мое формирование совпало с Перестройкой восьмидесятых, это мой подростковый возраст. Мне было семнадцать лет, когда в 1991 году государство СССР перестало существовать. Так что герои фильмов «Маленькая Вера», «Авария, дочь мента», «Соблазн», «Плюмбмум, или Опасная игра», «Куколка», «Дорогая Елена Сергеевна», «Асса», «Меня зовут Арлекино» и еще множества им подобных - это мои ровесники.

В свое время мне эти фильмы безумно нравились. Они мне и сейчас кажутся очень талантливо сделанными. Тогда казалось, что это – глоток свободы, вызов тоталитаризму. Любое проявление, как нам казалось, свободы вызывало ощущение эйфории. Казалось, что все это очень смело, бунт против «агрессивно послушного» общества, как мы тогда думали. Помню свои эмоции, все сводилось  к «ура, ура, ура!» И – долой. Косность. Предрассудки. Любые строгие правила. И да здравствует вызов и бунт. Причем люди, рассуждающие так, вовсе не обязательно сами были ярко выраженными бунтарями и бросались в глаза своим поведением и внешним видом. Самые тихие и скромные приветствовали перемены, тогда это была всеобщая эмоциональная волна людей одного поколения, которые устали от бесконечных запретов и нравоучений.

То, что кино это было по большей части мрачным и депрессивным, меня ни тогда, ни сейчас не оттолкнуло бы. Это не противоречит моему характеру. Я не жизнерадостный солнечный оптимист, так что для меня депрессивный эмоциональный фон – это естественное состояние. И эти картины вовсе не действовали на меня угнетающе. Потому что развенчание иллюзий насчет того, что в советской стране все идеально, мне, как и многим, казалось правильным и справедливым. А так называемый «железный занавес», увы, породил иллюзии насчет Запада, где все совершенно иначе, прекрасно и фантастично. Хотя тогда уже были первые «ласточки» - тот же фильм «Интердевочка», героиня которого, опытная проститутка, не выдержала разочарования заграницей и впала в депрессию, заныв как ребенок.

Тогда я не думала, о том, что все эти фильмы исподволь подводят к одной мысли: здесь жить нельзя. Наша школа ужасна. Медицина чудовищна. Спорт и балет калечат людей.  Дети и родители ненавидят друг друга.  Мужья и жены вынуждены ютиться в одной квартире,  потому что им просто деваться некуда, ведь квартирный вопрос в СССР – это больной вопрос. Детдома, где питомцев насилуют и избивают. Тюрьмы, в которых процветают издевательства над заключенными и все возможные нарушения прав человека.  Банды ходят по электричкам, грабят, убивают и выбрасывают свои жертвы – я все это помню. Отношения между людьми как в колонии строгого режима. Мода на бесконечные бандитские разборки на экране началась именно тогда. Еще ладно – сражались бы между собой преступники, драки обыкновенных девушек на дискотеке в реальности представляли собой нечто чудовищное, что со смаком показывали на экране. Противники Перестройки называли все это «чернухой». 

Я сейчас думаю: правы ли они были? Эти фильмы показывали только недостатки системы, заостряли внимание исключительно на плохом. Могло создаться впечатление абсолютного беспросвета, страны, хуже которой нет в мире. С другой стороны, что теперь – любая критика должна восприниматься как измена родине? Нет, конечно. Сложный вопрос, точный ответ на который никогда, наверно, не будет найден.

Вот существует жанр сатиры – это именно издевательство, подчеркивание недостатков. И Салтыкова-Щедрина из-за «Истории одного города» обвиняли в неприязни к российской истории как к таковой. Хотя он в рамках своего жанра абсолютно последователен.

Но фильмы-то эти – отнюдь не сатира, это драмы, трагедии с обязательным налетом криминала. Причем создатели каждой конкретной картины могли не давать себе конкретных установок и не думать о том, к каким выводам придет зритель. Просто была некая тенденция. Или мода. Повальная страсть к обличению, разоблачению, дегероизации советского прошлого и настоящего. Целое поколение выросло с ощущением, что все в их жизни не так. Но людям хочется верить, что где-то все так, как им бы хотелось. А где? За границей, конечно.

В девяностые годы хлынул поток зарубежных фильмов и телесериалов с показом богатой красивой жизни. Там все было так сладко и приторно, что зрители таяли. Миллионеры готовы были перещеголять друг друга в благородстве. Зрительницы увидели реальных «прекрасных принцев» и поверили в то, что они существуют. При этом не матерятся, не дерутся на каждом углу, а изъясняются как вельможи. Если и спиваются, то как-то очень красиво. Даже те персонажи, которые показаны как выходцы из низов, вели себя так, как нашим детям новоявленных миллионеров и не снилось. Если бы действие происходило в России, это вызвало бы недоверие и смех. Мы-то знаем, что у нас нет такой жизни. Но, поскольку место действия – государство, в котором мы никогда не были, в сказку хотелось поверить. На тот момент многие из нас за границей если и были, то однажды, а то и вообще никогда еще не были. Но потом насладились, вкусили…

Мнения иностранцев о нас тоже грешили фантастичностью – в одной из книг Сидни Шелдона я прочитала, что русские дорываются до швейцарского шоколада, потому что в России он не сладкий и не вкусный. У нас теперь еще и конфеты плохие?! Но это уже не то, что можно назвать «конструктивной критикой», а просто за гранью абсурда. Когда критика переходит в стадию, называемую очернением всего подряд. Без разбора. Свое все плохое. Чужое – хорошее.

Присуща ли нам такая черта, как отсутствие чувства меры? Русских иногда обвиняют в том, что это народ крайностей, они или молятся или проклинают. Золотой середины не существует. По отношению к советской власти и советским ценностям так и получилось. Сначала воспринимали на «ура», молились, потом с каким-то упоением проклинали долгие годы и не могли остановиться, задуматься: а не разрушаем ли мы не только плохое, но и хорошее? Его было немало. Но мы не ценили. Не замечали. Воспринимали как само собой разумеющееся. Что дети у нас больше читают, государство поддерживает культуру, ассортимент продуктов не так разнообразен, но они в целом здоровее, а худсоветы способствуют не только государственной цензуре, но и тому, чтобы уровень мастерства не опускался «ниже плинтуса», как произошло, когда их отменили. Мы получили шоу-бизнес и кинематограф, несоизмеримый по сравнению с продукцией советских времен.

Разве фильмы «Доживем до понедельника», «Дневник директора школы» не были критичны по отношению к системе, бюрократизации, формализму? Но они не разрушали, как фильмы времен Перестройки. Указывали на недочеты, ошибки и демонстрировали убедительные и естественные положительные примеры. В них был некий Свет, к которому всегда будут тянуться.

Впрочем, каждый для себя определяет, где проходит граница между здоровой критикой и тотальной ненавистью.

Разрушить-то мы разрушили, а что мы создали? На этот вопрос у меня нет ответа…