Григорий Эдуардович. Часть первая

       Вызов забвению
(документально-художественная повесть)


       Григорий Эдуардович. Часть первая      


       I. Предыстория

       В конце июля начале августа 2011 года я побывала на малой родине – в Кыштовском районе Новосибирской области. Там встретилась с одноклассниками и нашим директором школы Раисой Павловной Климовой. Раиса Павловна поведала историю гибели кыштовских партизан, боровшихся за советскую власть против колчаковцев в 1919 году. Среди погибших я услышала фамилии первого мужа бабушки Ефросиньи – Осипа Горячкина – и его двух братьев. Партизан поймали, бросили в подвал двухэтажного кирпичного дома богатого кыштовского купца и порубили шашками. Недалеко от районного краеведческого музея стоит памятник погибшим, на его постаменте выбиты слова: «Вечная память павшим за советскую власть».
       Здесь же, в Кыштовке, на мемориале Памяти погибшим в Великую Отечественную войну 1941-1945 годов, я отыскала запись и о своём дедушке по материнской линии – Иване Семёновиче Абрамове, пропавшем без вести в феврале 1943 года.
       Иван Семёнович был талантливым человеком, обладал феноменальной памятью и великолепно рассказывал различные истории, декламировал стихи и сам сочинял – легко и свободно. Жили они с бабушкой Василисой в Коровинке, жили бедно. Среди односельчан Иван Семёнович пользовался большим уважением: в 1934 году его избрали председателем сельского совета. Дедушка любил охоту и рыбалку, но дети и вся домашняя работа были на бабушкиных плечах. Чтобы прокормить семью, перед войной он отправился на золотые прииски в Якутию, вернулся домой с покупками и подарками, и с того времени всегда помогал бабушке по хозяйству. Только эта счастливая пора длилась недолго: вскоре началась Великая Отечественная война, на которую деда призвали сразу же. Воевал он в десантных войсках, пропал без вести, выполняя боевое задание. В последнем письме каждому из своих четверых детей он написал по стихотворению, будто простился с ними…
       -----      

       По прошествии пяти дней из Кыштовки я выехала в Новосибирск, затем в Томск, где предстояло встретиться с сёстрами от второго брака отца. В душе теплилась надежда на то, что при встрече с ними удастся узнать что-либо о предках по линии Осыховских и нашем происхождении. Кое-что узнать удалось, но по вопросам происхождения – прямая дорога была в Томский государственный архив.
       В течение двух дней мы, четверо сестёр, работали в читальном зале архива, но ответа на свой вопрос так и не получили, ибо в первый же день стало ясно, что для этого нужно перелопатить горы бумаг. Тогда наши корни так и остались тайной за семью печатями, в то же время работники архива в своих фондах отыскали гражданское дело Григория Эдуардовича Осыховского, которое охватывало период с 1932 по 1935 годы. С трепетным чувством прикоснулись мы к пожелтевшим от времени бумагам, на которых большей частью от руки были написаны разные справки, заявления и другие документы.
       Как известно, тогда людей ссылали, сажали и расстреливали за такие «преступления», как социальное происхождение, национальность, пребывание в плену, воровство в три колоска и главное – политические взгляды, не совпадающие с курсом вождя.
Судя по документам, преследовать Осыховских власти начали с 1932 года. Причиной тому, в первую очередь, послужили, согласно формулировке НКВД, их «анкетные признаки», т.е. принадлежность к польской нации. Во вторую – то, что один из детей моего прадеда, Григорий, осмелился вести переписку с сестрой Евгенией («анкетная связь с заграницей»), которая до 1917 года вместе с мужем* – поляком по национальности – уехала в Польшу.
 
       (* Фамилия мужа Евгении – Бластик. В Молчанове он отбывал дореволюционную политическую ссылку).

       Документы дела рассказали также о попытках Григория доказать властям его принадлежность к красным партизанам села Молчанова, которые в 1918-19 годах вели борьбу за советскую власть против колчаковской интервенции на территории Кривошеинского и других районов Нарымского края. Но эти попытки не смогли уберечь Григория от последующих репрессий, предпринятых этой властью. Не смогли уберечь его старшую сестру и двух братьев, не уберегли его жену и сына, а также их близких: «машина террора» настигла всех.
       К началу работы над книгой я располагала только документами гражданского дела Григория Эдуардовича Осыховского из Томского государственного архива. Позже сотрудники архива прислали по почте датированную 1913-м годом выписку из ведомости по Преображенской церкви села Молчанова Томской епархии со списком прихожан, где под соответствующими номерами значились дети прадеда. Информацией о других репрессированных родственниках Томский архив не располагал, и я решила снова обратиться к Интернету. Попытка оказалась небезуспешной: на его страницах нашла протоколы допросов работников НКВД, которых в связи с реабилитацией репрессированных допрашивали следователи КГБ. Среди последних был и Анатолий Иванович Спраговский, занимавшийся реабилитацией «многих сотен жителей Томской области» в конце 1950-х начале 1960 годов.
       В книге «Поляки в Томске (XIX-XX)» В.А. Ханевич пишет: «В 1959 г. по обвинению в «клевете на руководящий состав КГБ и охаивание старых чекистских кадров» (Спраговский А.И.) был наказан строгим выговором как член КПСС, а в 1960 г. уволен из органов. В дальнейшем работал старшим следователем прокуратуры Томска, а после, преодолев многочисленные козни бывших своих начальников и их друзей, трудоустроился на режимное предприятие в Томске-7 (город Северск – Авт.), где проработал последующие 27 лет. На волне перестройки конца 1980-х гг. откровенно рассказывал о своей работе в качестве следователя КГБ в 1950-е – 1960-е гг. и своём неожиданном увольнении из ведомства, ставшего правопреемником зловещего НКВД. Причём рассказывал об этом не узкому кругу слушателей, а дал согласие на публикацию своих воспоминаний в ряде местных газет. В течение нескольких месяцев в 1991 г. его воспоминания под рубрикой «Записки следователя КГБ» привлекали внимание широкого круга читателей. Умер А.И. Спраговский внезапно в 1993 г., не закончив своих воспоминаний»(7).

       Ознакомившись с протоколами допросов следователя Спраговского, я решила запросить материалы архивно-следственных дел репрессированных Осыховских. Собрав пакет документов, доказывающих моё родство с ними, отослала их в УФСБ  РФ по Томской и Новосибирской областям и занялась гражданским делом Григория Эдуардовича. Но, приступая к его изучению, я и предположить не могла, насколько сложной и трагической окажется история моих родственников. Изучив документы, невольно задалась вопросом, – почему Осыховские приняли революцию и оказались в партизанском движении в борьбе с Колчаком? Почему стали защищать советскую власть и коммунистов во время Колыванского восстания в начале июля 1920 года, преследуя таких же крестьян, как и они сами, но восставших против чудовищной продразвёрстки? Почему ещё до революции проявили сочувствие большевикам, и разве могли они предположить, что польские корни сыграют впоследствии такую страшную роль?
Вопросы, вопросы…
       Тогда же подумала, что вряд ли найду на них точные ответы. Единственное, что смогу – это попытаться осветить события того времени на основе имеющихся документов.

       Несколько слов о Колыванском восстании.
       Восстание вспыхнуло 6 июля 1920 года в городе Колывани Николаевского уезда (теперь Новосибирской области). Оно было вызвано недовольством крестьян вводом продразвёрстки, или обязательной сдачи государству нормы продуктов. Восстание вылилось в бунт против советской власти, но в течение недели было подавлено большевиками. За обоюдную жестокость Колыванское восстание вошло в историю как «Сибирская Вандея».
       По определению советской власти июльское восстание в Колывани носило тогда контрреволюционной характер, а его участники были врагами народа, поэтому Григорий и оказался в числе борцов против восставших.
В своей автобиографии Григорий Эдуардович пишет о том, что ещё до революции активно помогал ссыльным большевикам, за что был арестован и посажен в тюрьму царской властью накануне её свержения. Был арестован и Временным правительством, но уже за агитацию против Первой мировой войны, за что просидел на гауптвахте до Октябрьской революции. Там же он пишет и о большевиках-соратниках: упоминает Карла Ильмера, Михаила Леонова, Арвида Дубельштейна и других.
О них же на допросах в Новосибирской тюрьме в октябре 1937 года упоминает и мой дед Александр. Таким образом, братья дали показания о том, что они были не только близко знакомы с известными большевиками того времени, но и являлись их соратниками, одним из которых был Карл Ильмер, возглавлявший в 1918 году подпольный комитет РСДРП в Томске с целью подготовки вооружённого восстания для свержения колчаковщины. Из этого следует, что Карл Ильмер знал семью Осыховских ещё при правлении Николая II Романова, то есть со времён своей ссылки в Нарымский край.
       Карл Петрович Ильмер – латыш, известный революционер, родился в 1891 году под Ригой. В 1908 году вступил в партию, в 1913-м за революционную деятельность был арестован. После длительного следствия выпущен из Рижской тюрьмы, затем с паспортом на другое имя выехал в Баку, – там вёл подпольную работу, был арестован и сослан в Нарымский край на пять лет. Через два года Ильмеру удалось бежать, и после долгих скитаний в тайге он добрался до Петрограда. Через год после Октябрьской революции, осенью 1918 года, Ильмер получает задание по восстановлению разгромленных партийных организаций в Томске и Омске. Он находит соратников по большевистскому подполью и вместе с ними приступает к подготовке восстания в тылу Колчака. Рабочие дружины должны были выступить одновременно во всех крупных городах Западной Сибири. Но 4 марта 1919 года руководители подпольного штаба, собравшиеся для уточнения плана восстания, были арестованы белогвардейской контрразведкой. Карл Ильмер и его друг Ян Бредис были замучены колчаковцами в тюрьме(9).
Карл Петрович Ильмер похоронен на Новособорной площади в городе Томске. В его честь названа улица в Ленинском районе в юго-западной части Каштака.

       О другом политическом ссыльном – Арвиде Дубельштейне – упоминается на сайте администрации села Молчанова. «В годы Первой мировой войны, когда наиболее трудоспособная часть крестьянства была мобилизована в армию, в деревню прибыла масса политссыльных. В каждой семье жило 4-5 ссыльных, их было больше, чем всех жителей Майково (село недалеко от Молчанова – Авт.). Среди них – известные впоследствии большевики А.П. Дубельштейн, А.С. Басов, И.М. Дорофеев, М.А. Вейнберг, Ф.Г. Бондарчук, Т.В. Орлов и др. Ссыльные пытались помочь жителям организовать школу, общественный маслозавод, но все их попытки немедленно пресекались местными властями»(10).
       Интересен также факт ссылки в Нарым и Сталина, который был отправлен в это поселение в 1912 году на четыре года. «Сталин был в Нарыме только 39 дней, – приводит слова директора Нарымского музея в областной газете «Красное знамя» от 12.07.2003 г. Александр Красноперов. – В это время было принято решение о его побеге. Сын хозяйки дома, где жил Сталин, ночью перевёз его на лодке через протоку на пристань. Сталин сел на пароход и через 11 дней был в Женеве. Позднее Сталин назначил Якову с матерью персональную пенсию и в гости приглашал. Но они не смогли поехать». И далее Красноперов пишет: «После смерти Сталина государство втайне застыдилось пролитого им моря крови. Власти постарались стереть память о людоедских 20-40-х. Спецкомендатуры отменили. Выжившим репрессированным выдали паспорта. Пояснили лаконично и жёстко: культ личности, не массовые репрессии, а перегиб; забудьте всё. Кровавые следы замазывались. Самый известный пример – уничтожение останков репрессированных в Колпашеве, когда первого мая 1979 года обвалившийся яр открыл огромную общую могилу. (…) А несогласных и памятливых продолжали ссылать. Но без шума. Последний политический ссыльный был отпущен из Нарыма в 1989 году! На пятом году гласности, ускорения и перестройки – 14 лет назад (от 2003 года – Авт.)»(11).
       Но вернёмся к семье Осыховских.
       Не во время ли ссылки большевиков в Нарымский край они прониклись симпатией к борцам против «тиранов» – царей? Может быть. И всё же основной причиной их симпатии к большевикам, на мой взгляд, явилось то, что на них, как на детях ссыльного, висело это же самое клеймо. Поэтому – предполагаю – Осыховские безоговорочно приняли революцию, а потом и новую власть, на которую возлагали большие надежды и даже верили, что она примет их в своё лоно не как потомков политического ссыльного, а как своих граждан. И не только примет, но будет уважать их права и свободы, будет защищать их. Но семья Осыховских даже и предположить не могла, что сталинская репрессивная машина, наоборот, воспользовавшись принадлежностью её главы к польской нации, его статусом политического ссыльного, не только проигнорирует участие его детей в партизанском движении против Колчака, но многих её членов сочтёт за шпионов и диверсантов и погубит их. Имея за плечами немалый опыт содействия советской власти, вряд ли Осыховские понимали тогда, чем они провинились перед ней. Так переплелись три эпохи, через которую прошла эта семья: эпоха польских восстаний середины XIX века, эпоха Первой мировой войны с последовавшей Октябрьской революцией и Гражданской войной в России и эпоха жестокого и бессмысленного террора тридцатых годов в стране Союза Советских Социалистических Республик.
 
       II. Автобиография

       Дело Григория Эдуардовича из Томского государственного архива содержало в себе как рукописные документы, так и машинописные. Некоторые рукописные читались без труда – это, как правило, небольшие справки или объяснительные. Отдельные слова других документов прочесть было невозможно: мешали исправления в тексте, помарки и выцветшие чернила. Немногочисленные машинописные документы читались легче.
Особую трудность в расшифровке доставил главный документ – автобиография Григория, написанная красными чернилами мелким неровным почерком на четырёх тетрадных страницах. Самую большую трудность доставила последняя, четвёртая страница, торопливо исписанная и почти не поддающаяся расшифровке: или Григорий Эдуардович сам торопился, или его торопили, во многих местах расплылись чернила.
       Хронология в подшивке документов не соблюдена, я постаралась восполнить этот пробел, расположив их строго по годам, где это было возможно. Но в автобиографии дата не была проставлена, и поэтому я решила выставить её первой. Стиль, орфографию и пунктуацию документов сохранила подлинными, лишь некоторые из них представила с соблюдением оных.
       От начала до конца пакет документов свидетельствует об одном: желании Григория жить, а точнее, выжить в тех страшных условиях, в которые попали тогда миллионы простых, ни в чём не повинных граждан.
Травили Григория несколько лет, начиная с 1932 года, и даже то алиби, которое он собрал тогда, чтобы доказать властям свою принадлежность к красным партизанам, не помогло: вершители судеб на него не обратили внимание. Из подшивки документов видно, с каким невероятным усилием Григорий противостоял подозрениям, а потом и преследованиям, суть которых он не понимал; как боролся за жизнь, как цеплялся за любую возможность, чтобы доказать, что он достойный гражданин своей родины, что имеет право на жизнь.

          Автобиография Григория Эдуардовича Осыховского
                (Томский государственный архив)
Первая страница

       Родился 1894 г.* ноября 24 дня в Молчановском с(ель)совете того же села. Отец был бывший ссыльный, его социальное происхождение рабочий-столяр. Я по смерти отца с 1911 г.** пошёл грузчиком. С 1914 г. женился, стал заниматься охотой и рыболовством. Семья моя состояла из 4-х человек: жена и двое детей***.
       (* В метрической книге Молчановского архива год рождения Григория Эдуардовича обозначен как 1893-й. Почему в автобиографии указан 1894-й – неясно.
       ** Брат Григория Александр (мой дед) после ареста на первом допросе укажет другой год смерти отца – 1913-й. Разночтение, возможно, объясняется ошибкой в записи протокола.
       *** Жена – Марфа Никитична, дети – Иван и Августа).

       В 1915 г. познакомился со ссыльными политическими (…), часто брал читать у них политические книги. Они неоднократно поручали мне перевозить книги в Майково, (неразборчиво) посёлок, и передавал я политическим ссыльным во время побегов. Ссыльным большевикам я помогал и в 1916 году.
В Ново Сибирском (Новосибирске) я находился на службе в царской армии, работал в организации подпольной с … (непонятно) и Башмаком. В 1917 был арестован с ними вместе и сидел в тюрьме 16 суток до свержения царской власти (15 марта 1917 г. по старому стилю – Авт.). В 1917 г. в августе месяце был арестован Временным правительством за агитацию против войны (Первой мировой – Авт.) и посажен в 18 полку в гарнизонную гауптвахту в одиночку, где просидел до Октябрьской революции (до 26 октября 1917 г. по старому стилю – Авт.). В 1918 году с марта месяца по приезду Петра (фамилия непонятна), бывшего политического большевика, меня причислили в помощь к начальнику Красной Гвардии тов. Голдовскому, где я находился по июнь месяц 1918 года (Приложение №1).

Вторая страница

       ... где я делал первое выступление с оружием в руках о защите арестованного тов. Голдовского, которому удалось сделать побег от белых, после чего белые банды усилились.
Прибыл из Томска большевик Леонов – участник совета рабочих и солдатских депутатов в Молчанове. Леонов Михаил, и он же Журба, имел связь с Томскими большевиками.
       В 1918 году, в 1-х числах июля, я получил из Томска секретное письмо через одного матроса на имя Леонова, где было поручено во что бы то ни стало (дать) продуктов и помощи едущим товарищам. Я взял эту ответственность на себя, снабдил их хлебом. Когда выехали из села Молчанова в лодках, … хватать как большевиков… (далее непонятно). Мы с братьями моими вооружились и спасли едущих. Везли на … (неразборчиво) оружие и обмундирование бежавшим большевикам.
       В январе месяце 1919 года я подружился с нелишенцем Ильёй*, после чего к нему приехал большевик, бывший ссыльный Ильмер – мой старый знакомый. Я вёл подпольную работу по части восстания вместе с Леоновым**. В это же время получил поручение в марте месяце 1919 года выехать в г. Томск на восстание, но вскоре получили опять письмо – мне остаться в Молчанове, а Леонову выехать на плотбище по Чулыму и организовать отряд. Леонов выехал в Чулым, я остался в Молчанове.

       (* Предположительно – с Ильёй Пилипенко, жителем села Молчанова, квартира которого была на тот момент явочной.
       ** Речь идёт о подготовке к мартовскому восстанию в тылу Колчака по заданию Карла Ильмера).

Третья страница

       … военного вместе с Карлом Ильмером, Карнетом Иваном, бывшим ссыльным политическим. Мы выехали в район по латышам, стали приглашать в отряд, а также занимались покупкой оружия. Но дело было неудачно: латыши не пошли в отряд. Часть винтовок купили, часть нам отдали бесплатно. Я взял на себя поручение отправить винтовки Васильевым в г. Томск, что я и сделал. После чего в Томске организацию раскрыли и всех казнили. После этого из села Чулыма приехал Леонов, и мы решили ехать в отряд Лубкова.
Мы поехали в обласе по Чулыму (деревянной долблёной лодке – Авт.), доехали до Верхней … (неразборчиво), и нас настиг отряд белых пароходом Ермака*.
 
       (* Бронированный колчаковский пароход. Наряду с «баржами смерти» «Белая», «Вера» и №4, «Ермак» ходил по Иртышу, Оби и Чулыму, сея на своём пути смерть. По приблизительным данным в плавучих тюрьмах было замучено около 10 тысяч сторонников советской власти (по материалам молчановской газеты «Знамя» от 01.09.2009 г.).

       Обстреляли нас, где мы вывернулись из обласа и потопили своё оружие. После чего вернулись обратно в Молчаново, где отряды белых усилились, и Леонову жить было нельзя. Я его и своего брата (Александра Осыховского – Авт.) послал за Бакчар на Чанку в тайгу, а сам дал обещание остаться в Молчанове и организовать отряд или посылать большевиков к ним на Бакчар. Восемь человек бежавших большевиков я одел, обул, снабдил продуктами и отправил … (неразборчиво), после чего я решил достать себе оружие.

Четвёртая страница

       Познакомился с большевиком…  (неразборчиво) и Лошаковым* ночью у одного крестьянина, – они приглашали меня в свой отряд.

       (* Павел Васильевич Лошаков после установления советской власти в Молчанове в декабре 1919 года был избран членом ревкома). 

       В октябре м-це 1919 года я решаюсь взять у отряда белых оружие. 18 октября 1919 года влезаю в окно, где находились 12 человек колчаковцев, забираю 5 винтовок, 2 револьвера и 3 подсумка с патронами. Отрядом было услышано моё вылезание из окна, кинулись за мной в погоню. Мне удалось захватить с собой две винтовки, один револьвер и часть патронов, я отстреливался и по мне стреляли, где был ранен невредно в руку. Забежал я в болото, где просидел в воде целую ночь, после чего скрылся совсем из Чановой, зашёл в отряд Лошакова, где и забрали колчаковскую милицию и выбили белую свору, а также задержали много белых.
Подпись: Осыховский.
       -----
      
       В автобиографии Григорий Эдуардович упоминает о Лубкове (1883-1921). Сведения, которые я нашла о нём, неоднозначны: с одной стороны Пётр Кузьмич Лубков весной, летом и осенью 1919 года активно действовал в Причулымье и Зачулымье во главе партизанского отряда против белогвардейцев, но уже через год – в сентябре 1920 года – поднял вооружённое восстание Ксеньевских* крестьян против продразвёрстки, проводимой Советской властью. Восстание было подавлено, после чего Лубков партизанил в тайге в качестве «белых партизан». 23 июня 1921 года в результате операции отряда ВЧК** Пётр Лубков был убит.
 
       (* Село Ксеньевка – ныне город Асино Томской области.
       ** Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией, предшественница ГПУ, ОГПУ, НКВД).

       Таким образом, в  советской истории Лубков характеризуется как враг народа, но сегодня существует и другая точка зрения, которая утверждает, что Пётр Кузьмич Лубков пал жертвой большевистского террора.

       III. Гражданское дело

       В течение трёх лет с помощью различных справок и заявлений Григорий Эдуардович пытался доказать властям своё участие в партизанском движении против колчаковцев. Почему он собирал эти доказательства? Потому что подвергся преследованиям со стороны властей, и это – несмотря на то, что он и его братья находились по одну сторону баррикад с известными большевиками, среди которых были Михаил Леонов и Карл Ильмер. Но на это власти не обратили внимания, или не захотели обратить, – им видимо не давала покоя переписка Григория с сестрой Евгенией, которая в это время жила в польском городе Лодзи («анкетная связь с заграницей»).
       Итак, документы. В их пакет вошли: справка о переименовании улицы в Молчанове в честь братьев Осыховских, справки соратников Григория Эдуардовича по борьбе с колчаковской реакцией, подтверждающие его участие в их отрядах, обращения Григория во властные структуры по поводу выдачи книжки Красного партизана, их ответы, а также протокол заседания властей с ходатайством Григория о его зачислении в списки «бывших Красных Партизан». Документы привожу в оригинале, но там, где смысл понять трудно, даю отредактированные варианты.

1. Справка (рукопись)
       Дана настоящая Молчановским с/с Осыховскому Григорию Эдуардовичу в том что действительно в честь его и братьев дано название улицы на которой оне проживали вовремя Колчака Партизанская в чём и удостоверяет Молчановский с/с.
Председатель. Подпись, печать.
6/III.32 г. (Приложение №2).

Отредактировано:

Справка
       Дана Молчановским сельским советом Осыховскому Григорию Эдуардовичу в том, что в его честь и честь его братьев переименована улица, на которой они проживали во время бело-колчаковской интервенции. Улице присвоено название «Партизанская».
В чём и удостоверяет Молчановский сельский совет.
06/III.1932 г.

2. Справка 1932 года 11 июля (рукопись)
       Дана настоящею граж(данину) с(ела) Молчаново Григорию Эдуардовичу Осыховскому в том, что он принимал активное участие в моём партизанско-повстанческом отряде в 1919 году в ноябре и декабре м-це против белых бандитов и колчаковской милиции, все оперативно-военные задания выполнял аккуратно и своевременно, в чём и расписуюсь.
Член партии с 1920 года, п(арт)/б(илет) № 528955, Лошаков.
11|VII-32 г.
В неподложности подписи Лошакова управляющий Колпашевской конторой удостоверяет.
Управляющий конторой, подпись. Печать (Приложение №3).

3. Справка (рукопись)
       Дана настоящая Осыховскому Григорию Эдуардовичу в том, что я его знаю с 1918 года, участвовал в 1919 году в ноябре и декабре в постанческом партизанском отряде в Молчанове. В июльское востание Осыховский участие активное принимал и оказывал всемерное (участие) по ликвидации востания  Колыванского нам комунистам, в 1918 году работал я с ним вместе на плотбище Иванцовское на лесозаготовках.
Осыховский вёл агитоционную работу среди рабочих за большевиков.
К сему подписуюсь (подпись неразборчива).

4. Справка – копия (рукопись)
       Осыховского Г.Э. знаю с 1916 г. как человека революционного настроеного, дружившего с политическими ссыльными.
Во время колчаковщины он содействовал многим товарищам скрыватся. Совместно с Майковцами принимал участие в освобождении арестованного, шедшего этапом в Томск из Нарыма. Я после падения сов.власти в Томске скрывался в с. Молчанове и когда был выявлен, благодаря перехваченой переписке, тов. Осыховский оказал мне содействие скрытся за реку Бакчар. Считаю т. Осыховского вполне советским человеком, не чуждым нашей партии.
Член В.К.П. с 1915 года – Леонов, п/б № 697014*.
Подпись тов. Леонова удостоверяю. Подпись.
Копия верна, свидетельствует Кривошеинский с/с.
Зам. (неразборчиво). Подпись, печать.

       (* Номер партийного билета Михаила Леонова фигурирует также и в деле брата Григория – Александра Эдуардовича Осыховского).

5. Справка (рукопись)
       Дана т. Осыховскому Григорию Эдуардовичу в том, что я его знаю.
С 1918 года по 1919 год он участвовал действительно в борьбе с белыми бандами с оружием в руках и делал помощь большевикам. Также помог скрываться партизанам, которым дал свою одежду и увёз за Бакчар. Тов. Осыховский был в партизанском отряде, где руководил группой партизан. В том же отряде тов. Осыховский действительно выполнял поручения начальника отряда, например, было поручение тов. Осыховскому задержать идущий к Молчанову отряд. Как я знаю, тов. Осыховский отдавал всё для революции и вполне заслуживает звания Красного Партизана, в чём и даю настоящую справку.
Т(ов). Г(ригория) Осыховского в его борьбе с колчаковцами знает всё наше Молчаново.
К чему и подписуюсь. Подпись: Черкашин**.
Кандидат ВКПб с 1931 года. Канд(идатская) карт(очка) 26763.

       (** Братья Черкашины упоминаются на сайте администрации села Молчанова в разделе, посвящённом селу Майково. Г.С. Черкашин в 1924 году являлся членом комсомольской ячейки, Изот Сергеевич Черкашин как враг народа был арестован в октябре 1937 года, расстрелян через два месяца после ареста, реабилитирован в апреле 1958 года (см. выписки из Книги Памяти в Приложении).

6. Заявление (рукопись)
       Общий отдел секретариата РИКа Кривошеинского (революционного исполнительного комитета – Авт.).
Осыховский Григорий Эдуардович
Заявление
Прошу заменить мне прилагаемые 3 справки о моём партизанстве и выслать партизанскую книжку.
Адрес: Молчаново Кривошеинского РИКа, Осыховскому Г.Э.
8.10.32 г. Подпись: Осыховский.

7. Молчановскому с(ель)/совету от 11.10.32 г. (рукопись)
       Гр(аждани)ном вашего с(ельского) с(овета) Осыховским Г.Э. подано заявление в райисполком об признании за ним звания Красного партизана, о чём прилагает соотв(етствующие) документы.
Вам надлежит об этом объявить населению, и в случае у кого из гр(ажда)н или организаций будут возражения, они должны подать срочно свой протест в письменном виде через с(ель)/совет или непосредственно в РИК до 20.10. с(его) г(ода)*.
Пред(седатель) РИКа: подпись. Кроме этой, – ещё две подписи.

       (* Несмотря на то, что Григорий один за другим предъявляет доказательные документы своего участия в партизанском движении, РИК предлагает сельскому совету выявить у населения всевозможные «протесты и возражения». Но с каким мотивом и как объявлялось «об этом» населению – неизвестно).

8. Справка (рукопись)
       Дана т. Осыховскому Григорию Эдуардовичу в том, что в 1918 году с марта по июль принимал участие с оружием в руках против белых в Молчановском отряде красной гвардии, а также с октября 1919 года в (неразборчиво) красной гвардии революционного отряда. С октября и до ликвидации колчаковцев участвовал с оружием в руках в Молчановском рев(олюционном) отряде.
Партизанское удостоверение № 3 – Голдовский Пётр Аввакумович*.
Подпись: Голдовский 02|VI.1933 г.
Неподложность подписи Голдовского Соколовский с(ельский) совет свидетельствует.
Председатель с(ель)совета: подпись неразборчива (так в документе).
С подлинником верно. Печать.
Пред(седатель) Молчановского сельсовета: подпись.
Секретарь: подпись.

       (* В Книге Памяти имеются сведения о Самуиле Аввакумовиче Голдовском 1881 года рождения, который проживал в селе Соколовке Парабельского района Томской области. Арестован 13 декабря 1937 года, расстрелян через 25 дней после ареста, реабилитирован в июне 1958 г. (см. выписки из Книги Памяти в Приложении). Не исключено, что имя «Пётр» в справке указано ошибочно).

9. Заявление Осыховского Григория Эдуардовича села Молчаново
(рукопись)
       Прошу на моё заявление ответить. На мною поданное заявление в 1932 году в октябре месяце и приложенные к заявлению справки о признании меня партизаном почему-то до сих пор не получено никаких результатов. Прошу тов. Харина сообщить скорее. Если будет несообщение, я буду писать через газету «Сов(етский) север».
… 1934 г.

10. Председателю Молчановского сельсовета Тов. Коргапольцеву, … апреля 1934 года (машинопись)
       Предлагается немедленно выслать все материалы по поводу подачи заявлений тов. Осыховского о признании за ним права бывшего партизана. Высылке подлежат выписка из протоколов общего (общих) собраний в части объявления отдельных выступлений и т.д., а также все письменные заявления, поступившие к Вам в связи с вышеуказанным.
Исполнение ожидается к 15.04. с(его) г(ода).
Ответсекретарь РИКа – подпись: Харин.

11. Кривошеино т. Степанову
21|VIII.1934 г. (рукопись)
       Прими меры – разобрать заявление Осыховского об установлении участия его (в) партизанском движении, которое по его заявлению Вами… (окончание не вошло в копию).

12. Протокол от 23.11.1934 г. (машинопись)
       С Л У Ш А Л И: ходатайство о зачислении в списки бывших Красных Партизан.
       1.Осыховский Георгий Эдуардович (правильно Григорий – здесь и далее правки автора), рождения 1894 г. в с. Молчаново Кривошеинского района Запсибкрая, из крестьян, в данное время служащий, член Профсоюза, работает зав. Молчановским отделением Сибпушнины, имеет справку члена ВКПб Ломакова (Лошакова) о том, что Осыховский участвовал в партизанском отряде Лотонова (Леонова?) в ноябре-декабре 1919 г.
       2.Говорит ОСЫХОВСКИЙ (изложено в интерпретации служащего, стиль сохранён).
В революции я участвовал в 1917 г., сидел в тюрьме в с(еле) К-не (Кривошеине?). В 1917 г. в июле я прибыл для пропаганды в с. Молчаново по поручению, дабы удерживать народ, чтобы не шёл за Колчака.
При временном правительстве в 1917 г. был в вооружённой схватке с Керенской Милицией. Нас было 6 человек. После явился в Уездную Милицию, был посажен в тюрьму, где просидел до октября 1917 г. (по старому стилю – Авт.) Освободился и выехал в Молчаново, где (находился) под командой Голдовского. В мае м-це 1918 г. арестовали Голдовского, где я его выручил из рук колчаковцев. В это время прибыл из г. Томска большевик-подпольщик Леонов, который давал мне поручения по укрытию большевиков, по отбору оружия и т.д.
В 1919 г. в мае из Москвы прибыл Карл Ильих (Карл Ильмер). Для организации восстания встретились в Молчаново, он дал мне поручение организовать отряд, приобрести винтовки и т.д. Выезжал в пос(ёлок) Малиновку, где отряд не удалось организовать, но собрал 5 винтовок. Из-за репрессии поехали в отряд Лупкова (Лубкова) по Чулыму, по дороге нас разбили, и мы разошлись. Вернувшись с Чулыма, я вступил осенью 1919 г. в Чаинском районе в отряд под командой Лашакова (Лошакова), было нас 28 чел. Из Чаинского района наступали на с. Молчаново. Второго ноября в с. Молчаново взяли всю Милицию, 5 ноября выехал я с отрядом для задержки идущего белого отряда, этот отряд мы обезоружили в Молчанове 10 декабря в 1919 г.
       3.ПОСТАНОВИЛИ: В виду того, что ОСЫХОВСКИМ не доказано документальным его участие в партизанском отряде и отсутствия сведений об оперировании партизанского отряда ЛОПКОВА (Лубкова) в 1919 г. на территории Чаинского района – ОСЫХОВСКОМУ в ходатайстве о выдаче удостоверения Красного Партизана – О Т К А З А Т Ь. (Выделено автором; подписи в копию постановления не вошли).
 
       В этом судьбоносном для Григория Эдуардовича документе официальными лицами допущено множество ошибок – как в языке, так и по сути. Что касается второго, то, во-первых, искажено его имя: вместо Григория фигурирует имя Георгий – последнее так и перешло в Книгу Памяти репрессированных по Томской области. Искажены также фамилии его соратников по борьбе с колчаковцами:  Карл Ильмер записывается как Карл Ильих, Лубков – как Лопков, Лошаков – как Ломаков. Видна нестыковка и в датах событий: в автобиографии (страница вторая) Григорий говорит о прибытии Ильмера в Молчаново в начале 1919 года, тогда как данный документ свидетельствует о прибытии Ильмера в мае. Но Карл Ильмер был арестован колчаковцами в марте 1919 года и прибыть в мае в село уже не мог, поскольку к этому времени был замучен при пытках в колчаковских застенках.
       На следующий день после объявления Григорию Эдуардовичу вердикта постановления ему должно было исполниться 40 лет, в это время его жене Марфе было 36 лет, их детям – Ивану и Августе – 17 и 19.

       IV. В праве на жизнь отказано

       Таким образом, многочисленные свидетельства очевидцев, которые подтвердили деятельность Григория Эдуардовича Осыховского в пользу советской власти, ею во внимание приняты не были.
Были проигнорированы следующие документы:
       1.Удостоверение от 06.03.32 г. Молчановского сельского совета в том, что в честь партизанского движения братьев Осыховских улица, на которой они проживали в селе Молчаново, переименована в «Партизанскую» (документ № 1).
       2.Свидетельства Лошакова, Леонова, Черкашина и Голдовского о причастности Григория к партизанскому движению (документы №№ 2, 4, 5, 8).
Напомню отрывки из них:
«… в его честь и честь его братьев переименована улица, на которой они проживали во время бело-колчаковской интервенции», – документ № 1, подтверждён свидетельством Молчановского сельского совета и печатью.
«… он принимал активное участие в моём партизанско-повстанческом отряде» – док. № 2, свидетельство Лошакова, подтверждённое управляющим конторой и печатью.
«… тов. Осыховский помог мне скрыться за реку Бакчар» – док. № 4,  свидетельство Леонова, подтверждённое Кривошеинским сельским советом и печатью.
«… в 1918 году с марта по июль принимал участие с оружием в руках против белых» – док. № 8, свидетельство Голдовского, подтверждённое председателем Молчановского сельского совета и печатью.
«... Как я знаю, тов. Осыховский отдавал всё для революции и вполне заслуживает звания Красного Партизана. Тов. Осыховского в его борьбе с колчаковцами знает всё наше Молчаново» – док. № 5, свидетельство Черкашина.
Кроме того, в постановляющей части протокола № 12, в котором также допущена путаница фамилий и нестыковка в датах событий, власти указали на то, что в деятельности Григория якобы отсутствовали «сведения об оперировании партизанского отряда Лопкова в 1919 г. на территории Чаинского района». Но в автобиографии Григорий прямо говорит о том, что он был связан с отрядом Лубкова. «Мы решили ехать в отряд Лубкова, – пишет он. – Мы поехали в обласе по Чулыму, доехали до Верхней …, нас настиг отряд белых пароходом Ермака. Обстреляли нас, где мы вывернулись из обласа и потопили своё оружие». Об этом же в своих воспоминаниях говорит и М.Н. Леонов.
       «Следует отметить, – пишет А.В. Гаврилин в журнале «Церковь и время» № 52, – что судебно-следственные материалы 1940-1941 годов изобилуют большим количеством грамматических ошибок, описок и опечаток, искажениями имён, фамилий, духовных санов и званий, нарушениями хронологического и тематического порядка комплектации следственных дел и др. После разоблачения культа личности Сталина прошла волна прокурорских проверок законности арестов по «политическим статьям» УПК РСФСР (уголовно-процессуального кодекса – Авт.). Эти проверки выявили вопиющие нарушения процессуальных норм следствия и суда»(12). Судя по характеру ведения дел репрессированных Осыховских, судебно-следственные материалы изобиловали ошибками, начиная уже с 30-х годов, а может и раньше.
      
       Документы, которыми я располагала работая над книгой, свидетельствуют о том, что в партизанском движении против колчаковщины вместе с Григорием и Александром участвовали также их братья Игнатий и Николай. О последних стало известно из рукописи Михаила Никитича Леонова, часть которой вошла в эту книгу. Таким образом, все братья Осыховские, кроме Игнатия, попали под молох Большого террора, не ушли от бессмысленной кары и другие члены этой семьи. Игнатию Эдуардовичу удалось избежать репрессий лишь только потому, что он не дожил до этого страшного времени: умер в 1935 году в возрасте 56-ти лет – причина смерти неизвестна. Мы знаем, что он женился в 23 года на восемнадцатилетней «инородческой девице* юрт Чабановых**» Тюделековой Анне Ильиничне, воевал в Первую мировую войну, был пленён, вернулся домой в 1921 году, работал в Молчанове в кредитном товариществе, после – заведующим заготзерна***. И неизвестно, знала ли Евгения о репрессиях, которым подверглись её братья и сестра в Молчанове, знают ли сейчас её потомки об этом? На эти вопросы ответа нет.

       (* Девица, принадлежащая к одной из малых народностей, скорее всего к остякам.
       ** Позднее – деревня Чабаново Молчановского района.
       *** Зернохранилище).

       С момента, когда Григорию Осыховскому вынесли последнее постановление с отказом выдачи удостоверения «Красного Партизана», и до его ареста оставалось два года, семь месяцев и семь дней.

       V. Арест

       Днём ареста Григория Эдуардовича в Книге Памяти репрессированных значится дата 30 июня 1937 года, ордер на арест сроком на одни сутки выписан 28 июня (Приложение №4). Сотруднику окружного отдела НКВД, поручалось «произвести обыск и арест гр(ажданина) Осыховского Григория Эдуардовича», а «всем органам Советской власти и гражданам СССР» надлежало при этом «оказывать законное содействие предъявителю ордера при исполнении им возложенных на него поручений».
       В копиях документов на репрессированных родственников, полученных мной из УФСБ РФ по Томской и Новосибирской областям, фамилии работников НКВД и свидетелей, проходивших по их делам, большей частью вымараны. Лишь в отдельных случаях они сохранились частично или полностью. Отсутствуют также показания свидетелей, протоколы очных ставок и «заверенные выписки» из протоколов заседания «тройки» с изложением приговоров, которые, согласно оперативному приказу НКВД № 00447 от 05.08.1937 г., являлись основанием для приведения их в исполнение. В то же время анкеты арестованных с их автобиографическими данными представлены полностью, и поскольку этой информацией мы, потомки, до сего времени не располагали, то их содержание привожу подробно. Представлены также протоколы допросов и справки о реабилитации.
       В отношении Григория Эдуардовича УФСБ РФ по Томской области первоначально представило следующие краткие сведения:
«В соответствии с документами дела Осыховский Григорий (Георгий) Эдуардович, ноябрь 1894 г.р., уроженец с. Молчаново Кривошеинского района Нарымского округа Западно-Сибирского края (ЗСК), поляк, гражданин СССР, беспартийный, образование – грамотный, из семьи рабочих, женат. На момент ареста проживал по месту рождения, работал заведующим отделением Молчановского отделения Запсибторга. Арестован 30 июня 1937 года Нарымским окружным отделом УНКВД СССР по ЗСК как активный участник контрреволюционной кадетско-монархической эсеровской организации «Российский общевоинский союз», готовившей вооружённое восстание против Советской власти. Содержался под стражей в тюрьме в г. Колпашево».

       Городок НКВД в Колпашево был построен в середине 30-х годов на месте бывшего пустыря. «Располагался он на пересечении улицы Ленина (раньше она называлась иначе) и улицы Дзержинского. Центральное здание двухэтажное, сложенное из бруса, – стояло торцом к улице Дзержинского. Здесь было парадное крыльцо. Здание окр(ужного) отдела НКВД со слов очевидцев событий находилось в 30-40 метрах от берега Оби, окружённое примерно трёхметровым забором по периметру 150х150 метров. Наверху, кроме того, была натянута колючая проволока. Над забором возвышались три сторожевые вышки. Недалеко от здания НКВД находилось здание тюрьмы, состоящее из шести камер. Здесь содержались арестованные и приговорённые к расстрелу. Здесь же, в одной из камер, приводились в исполнение приговоры «двоек», «троек» и Особого совещания. Ворота, выходившие на улицу Дзержинского, всегда были заперты. Да и через двери парадного крыльца редко кто заходил в дневное время внутрь. Таким молчаливым и мрачным здание НКВД запомнилось большинству колпашевских старожилов»(13).
       На четвёртый день после ареста на Григория Эдуардовича была заполнена анкета (Приложение №5), а спустя девятнадцать лет, старший следователь КГБ А.И. Спраговский допросил бывшего сотрудника Нарымского окружного отдела НКВД Г.Н. Худякова, который, полагаю, и был причастен к делу Григория Эдуардовича.
Согласно анкете, Григорий родился 24 ноября 1894 года, национальность и гражданство – русский, хотя на допросах фигурирует как поляк. С воинского учёта на момент ареста снят по возрасту, по профессии – специалист по пушнине, паспорта не имел, «социальное происхождение – рабочий». Его отец Эдуард Иванович занимался столярным ремеслом. Семья Григория имела половину дома по улице (предположительно) Кооперативной в Молчанове, вторую половину дома занимал его брат Николай с семьёй. Трудовую деятельность Григорий начал с семнадцати лет – работал грузчиком сначала в родном селе, потом в городе Томске. В 1916 году в возрасте 22 лет был призван в царскую армию, дома в это время остались жена Марфа и годовалая дочка Августа. Служил в Новосибирске в 17-м строевом полку до 1918 года рядовым, – так записано в анкете, хотя на допросе от 31 июля 1937 года Григорий покажет, что служил старшим унтер-офицером и имел два Георгиевских креста за боевые отличия. После революции занимался рыболовством, после 1929 года работал в системе «Сиб. пушнина». Окончил три группы сельской школы, в 1935 году – курсы заведующего отделением «Сиб.пушнина». В партии не состоял, в белых и других контрреволюционных армиях не служил, в бандах не участвовал, «репрессиям при Соввласти (судимости, арестам) не подвергался», особых примет не имел. Состав семьи: жена – Марфа Никитична 39 лет, сын Иван 19 лет, «жили на фамилии Осыховские в селе Молчаново Западно-Сибирского края». На этом содержательная часть анкеты заканчивается, о дочери Августе не упоминается, – возможно потому, что к этому времени она имела свою семью.
       На первый допрос Григория вызвали 5 июля 1937 года, вёл его оперуполномоченный четвёртого отдела УНКВД Западно-Сибирского края (фамилия вымарана).
– Расскажите, как вы попали в Нарымский округ ЗСК? – был первый вопрос сержанта.
– Я являюсь уроженцем села Молчаново, и больше нигде не проживал.
– С кем вы имели хорошее знакомство в селе Молчаново?
– У меня хорошее знакомство со всеми служащими села Молчаново, – отвечал Григорий Эдуардович.
      
       Из допроса видно, что сержант задаёт обычные вопросы о знакомых арестованного, хотя на его знакомых мог указать любой житель Молчанова. Аналогичная заинтересованность «в хороших знакомых» встречается и по другим репрессированным, следственные материалы которых можно найти на электронных ресурсах.
       На следующий допрос Григория привели 25 июля в воскресенье, и в этот же день, то есть через три недели после ареста, ему  предъявили обвинение в том, что он 1.«Является активным участником эсеро-меньшевистской диверсионной террористической организации». 2.«Был завербован Мориловым – командиром взвода повстанческого полка». 3.«Получил задание вести вербовку». 4.«Для повстанческих целей приобрёл и хранил оружие». (Из статьи В.Н. Харитонова «Как это было…», газета «Знамя Коммунизма»,  31.05 и 12.06.1990 г., с. Молчаново).
       
       На этом допросе, судя по документам, обвиняемому был задан всего один вопрос:
– Вам предъявлено обвинение в том, что вы являетесь активным участником эсеровско-монархической, повстанческо-террористической К(онтр)Р(еволюционной) организации. Признаёте вы себя в этом виновным?
И получен один ответ – самый главный:
– В предъявленном обвинении виновным себя не признаю и заявляю, что я никогда ни в какой эсеровско-монархической, повстанческо-террористической К.Р. организации не состоял и даже ни от кого не слышал, что такая существует в Кривошеинском районе или другой местности (Приложение №6).

       VI. Третий допрос

       В субботу 31 июля Григория Эдуардовича доставили на очередной допрос. К этому времени оперуполномоченный 3-го отделения Нарымского окружного отдела НКВД и его помощник, сотрудник 4-го отдела УГБ УНКВД (фамилии вымараны), располагали «изобличением» некого гражданина «в причастности» Григория к преступной контрреволюционной организации» (Приложения №№ 7,8). Оно прозвучало восемнадцатью днями раньше – им Григорий и был подведён к признанию своей мифической вины.
Фрагменты допроса:
– Вы служили в царской армии?
– Да, служил с 1914 по 1917 г.
– В каком чине?
– Старшим унтер-офицером.
– Участие в русско-германской войне принимали?
– Да, принимал.
- Какие имели награды?
– В русско-германскую войну за боевые отличия на фронте имел два Георгиевских креста.
– Кто у вас из родственников проживает за границей?
– Сестра Евгения Эдуардовна, живёт в Польше, город Лодзь.
– Как и когда она туда попала?
– В 1910 г. в нашем селе Молчаново проживал политический ссыльный (Бластик), который женился (на Евгении), и она с ним уехала в Польшу.
– К какой политпартии принадлежал б(ывший) политссыльный (Бластик)?
– Он был бундовец*, а впоследствии перешёл в партию социал-демократов меньшевиков.

       (* БУНД – еврейская социалистическая партия, действовавшая в России, Польше и Литве от 90-х годов XIX века до 40-х годов XX века. В настоящее время группы бундистов существуют в США, Канаде, Австралии, Израиле и Великобритании. (Из Википедии, электронный ресурс).

– Вы имели с ним переписку?
– Да, имел. Я вёл с ним переписку через сестру (далее вымарано).
– Расскажите о характере вашей переписки.
– Переписка носила исключительно бытовой характер.
– Вы говорите неправду. Он в письмах к вам касался и политических вопросов? (Ловкий переход на давление по отношению к обвиняемому: с одной стороны – утверждение о «неправде», с другой – будто бы вопрос – Авт.)
– Я не отрицаю, что он иногда писал и по политвопросам, но очень осторожно.
– О чём же он вам писал?
– В своих письмах он осуждал политику партии и проводимые мероприятия соввластью, клеветал на руководителей партии и правительства.
– Как вы ему отвечали?
– Я писал о ходе коллективизации, о выселении кулачества и по ряду других вопросов.
– Отвечайте конкретно, какой характер носили сообщённые вами факты!
– Сообщал я ему об этом в грубо извращённых красках и давал понять, что я также враждебно настроен против соввласти.
– До какого года вы вели переписку с (Бластиком)?
– До 1935 года.
– Почему прекратили?
– (Бластик) мне сообщил, что по неизвестным для него причинам последнее время мои письма до него не доходили. Я из осторожности – не навлечь на себя подозрений – переписку с ним прекратил.
– Вы обвиняетесь как активный участник к(онтрреволюционной) эсеровско-монархической, повстанческо-террористической организации. Признаёте себя в этом виновным?
– Да, признаю.
       -----

       Остаётся предположить, что «грубо извращённые краски» и «враждебное настроение против соввласти» в ответах Григория появились после его соответствующей обработки. Далее, отвечая на вопросы оперуполномоченного, Григорий Эдуардович описывает все козни против «соввласти», которые он якобы совершал по заданию «бывшего военного чиновника». Последний будто бы вёл разговор «о событиях в Испании и сказал, что скоро Испания будет побеждена Германией и Италией, а после этой победы начнут войну против соввласти. (…) Затем сообщил, что в Нарымском округе, а также в городах Западно-Сибирского края под руководством б(ывших) военных людей проводится работа по созданию повстанческой организации, для этой цели формируются повстанческие полки, которые должны будут с оружием в руках выступить против соввласти».
       «Признательный» рассказ Григория в заключительной части допроса напоминает хорошо сплетённую словесную вязь, не им придуманную. Она, по всему, состоит из вымыслов «специалистов» ежовской школы, потому что вряд ли Григорий мог знать о скорой победе Италии и Германии над Испанией и вряд ли мог знать об интервенции со стороны Японии и Германии. Это всё тонкости международной политики, и сомнительно, что известия о них – при средствах массовой информации того времени – доходили до глухого таёжного края не только своевременно, но и в принципе. Точно так же сомнителен факт и формирования полка, который должен был выступить против советской власти, а также факт образования контрреволюционной организации в Кривошеинском районе (в Интернет-материалах я не однажды встречала упоминание о том, что здесь такой организации не существовало вовсе). 
       В постановлении о реабилитации говорится: «Справка на арест Осыховского 28 июня 1937 года была составлена при отсутствии в деле каких-либо доказательств его преступной деятельности, не выявлены таковые и проверкой по оперативным учётам. Арестован Осыховский был 30 июня 1937 г., а обвинение было предъявлено только лишь 25 июля 1937 г., хотя постановление о предъявлении обвинения было вынесено ещё 2 июля 1937 г., чем грубо были нарушены нормы УПК РСФСР. На допросе 25 июля 1937 г. в предъявленном обвинении Осыховский виновным себя не признал и заявил, что в эсеровско-монархической, повстанческо-террористической контрреволюционной организации не состоял и о существовании такой организации ни от кого не слышал».
       И хотя через шесть дней на очередном на допросе Григорий Эдуардович уже «во всём признаётся», в контрреволюционную организацию он так никого и не вовлёк – «не нашёл подходящих людей» из своих знакомых. И, как видим, служба Григория старшим унтер-офицером в царской армии до революции, а также два его Георгиевских креста, полученных им за мужество в Первой мировой войне, в вопросах уполномоченного подспудно звучат как обвинение. Кроме того, Григорию вменяется в вину и то, что он переписывался с сестрой Евгенией и её мужем.
В Колпашевской тюрьме Григория Эдуардовича держали недолго: около двух месяцев. За это время вершители судеб успели провести «расследование» его несуществующего преступления и вынести приговор.

       Из сообщения УФСБ РФ по Томской области:
«Постановлением Тройки УНКВД СССР по ЗСК от 07 августа 1937 г. № 45 по ст. 58-2-8-11 УК РСФСР» Осыховский Григорий Эдуардович «приговорён к высшей мере наказания – расстрелу. Приговор приведён в исполнение 27 августа 1937 г. Сведения о месте расстрела и захоронения в архивном уголовном деле отсутствуют. Постановлением президиума Томского областного суда от 09 мая 1957 г. Г.Э. Осыховский реабилитирован».
       В недоумение привела фраза о том, что «сведения о месте расстрела и захоронения в архивном уголовном деле отсутствуют», тогда как следователь КГБ А.И. Спраговский в своих записках пишет о том, что «рядом со зданием Окротдела НКВД (г. Колпашева) была большая площадка, обнесенная высоким забором, там была вырыта яма, куда можно было подойти по специально устроенному трапу. В момент расстрела исполнители находились в укрытии, а при подходе арестованного к определенному месту раздавался выстрел, и он сваливался в яму». А поскольку все Осыховские, кроме Александра, содержались в этой же тюрьме, то и последнее пристанище, судя по всему, они нашли в этой же могиле. 
       Обвинения, предъявленные моим родственникам, поражают своими масштабами. Им приписали шпионаж, диверсии, вредительство в народном хозяйстве, участие в контрреволюционных организациях разных «мастей», подготовку к вооружённым восстаниям, террор с целью захвата власти и знаменитую антисоветскую агитацию.
       От приговора к высшей мере наказания и до расстрела сорокатрёхлетнему Григорию дали пожить ещё двадцать дней. Какую муку принял он за эти два месяца, особенно за последние двадцать дней, – представить невозможно. И вряд ли его жена и дети знали, что через два месяца после ареста он был расстрелян.
       Правнук Григория Эдуардовича – Александр Михайлович Осыховский –  со слов своего деда Ивана охарактеризовал Григория Эдуардовича так: «Мой прадед от природы был очень сильным человеком: мог скатить с телеги двадцатипудовую бочку, когда разгружал поклажу. А если лошадь не тянула гружёную телегу в гору, то он распрягал коня и сам затягивал её на гору». И далее: «В конце пятидесятых годов дед Иван обратился к властям с просьбой о предоставлении информации о кончине отца, на что ему было прислано свидетельство о его естественной смерти» (ЭК № 068508, Приложение №9). Судя по этому документу, Григорий Эдуардович Осыховский умер 29 октября 1943 года в возрасте 49 лет от гипертонической болезни, то есть через шесть лет и два месяца после расстрела в Колпашевской тюрьме. Комментарии, как говорится, излишни.


http://www.proza.ru/2014/12/02/1411