Зигзаги

Содержание.
Предисловие.
Город на Онего.
Военный врач Е.В. Здоров.
ЛСГМИ.
Главврач на заказ.
У нас были 60-е.
Муть демократического обновления.
Бесы.

ПРЕДИСЛОВИЕ.

1944 год. Идет война. Мы с мамой и бабушкой, живем в деревне Верхний Спас Вологодчины. Я сильно болею, кожа слезает клочьями на руках, коленях, носу и даже на животе. Едим «загусту» — кашу из ржаной муки без молока и масла, крапиву, иногда картофельные лепешки из подгнившей картошки, которую не забрали для фронта у колхозников. Мама и бабушка ходят в лаптях.
Зима. Я поправился. Бабушка и мама пилят во дворе дрова. Я хожу по сугробам около них на больших лыжах. По дороге едет колонна военных машин. Пахнет бензином, но мне этот запах нравится.

ГОРОД на ОНЕГО.

В Петрозаводск мы вернулись из эвакуации в начале апреля 1945 года. Еще не растаял снег в лесах и полях. Не очистилось ото льда и Онежское озеро, раскинувшееся пред нашими глазами. Не доезжая до станции, поезд остановился у закрытого семафора. В открытое окно вагона резко потянуло запахом каменноугольной смолы и медицинского гипса. Заблеяла коза «Майка», которую мы везли с собой. «Ну, приехали» — сказала бабушка. Вагон дернулся и поехал мимо складов, кучи старых гипсовых лангет и корсетов, бани, водокачки, шумного пристанционного базара и скоро остановился на перроне станции Петрозаводск.

Нас никто не встречал. По булыжным мостовым цокали подковы и грохотали железными обручами колеса грузовых телег. На резиновом ходу легко рысили «легковые» лошади. Неся узлы с нашим скарбом, вместе с козой потянулись мы на «Перевалку» к Агриппине Ивановне Разиной, довоенной бабушкиной подруге, где я и мама прожили до декабря, пока не вернулся с войны отец. А бабушка с козой ушла на «Петушки» к дяде Косте, работавшему на рыбокомбинате.

В школе №2, где мама работала до войны, ей встретилась Анна Ивановна Плотникова, которая рассказала о жизни Петрозаводска во время финской оккупации. Мамин младший брат, 16 летний Володя Кошев и его друг Митя Дубровский в 41 году вступили в партизанскую группу мужа Анны Ивановны, директора школы №2, Плотникова Михаила Антоновича, и как будто бы все они во время войны пропали без вести. Анна Ивановна провела войну в финском концлагере и в 1942 году видела, как в комендатуру этого лагеря привезли измордованных мальчиков, и узнала своих бывших учеников.  «Их выдал не карел, а свой, русский» — сообщила она маме. Ребята молчали, когда шюцкоровцы избивали их розгами — плетками из пучка стальной изолированной проволоки. Затем их расстреляли и бросили на крыльцо комендатуры в назидание другим. Где захоронены партизанские разведчики, мы не знаем до сих пор.

В школе № 2 заканчивался учебный год и моей маме предложили пойти в ГОРОНО, там как раз искали учителя поработать в детском лагере в бывшем финском городке Сортавала на Ладоге. Там мы и оказались с мамой до конца лета. Директором лагеря была мамина кузина, Кошева Октябрина Васильевна, строгая и справедливая. Повара не воровали и питались мы нормально в сравнении с недавним детдомовским временем.
Рядом с нами находился совхоз «Имени Коминтерна», куда мы ходили на экскурсию и видели там огромных, оставшихся от финнов, коров и лошадей. Старшие дети помогали колхозникам на прополке и на сенокосе, или собирали в поле колоски. Иногда дети собирали грибы и ягоды, но далеко от лагеря заходить боялись – финны, уходя отсюда, оставили минные сюрпризы и люди подрывались. Устраивались на поляне пионерские костры с песнями и танцами.

По малости лет я многого не помню, но ликование всего населения лагеря 9 мая 1945 года запомнилось хорошо. Мама с Октябриной Васильевной на два голоса пели народные песни: «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина», «По Дону гуляет…», «Вечерний звон» — любимые песни их отцов, родных братьев, Якова и Василия Кошевых. Их предками были донские казаки, сосланные на Север еще при Петре I за Булавинский бунт. Пробыли мы в пионерском лагере до конца августа, а с 1 сентября мама стала работать в 11 начальной школе на улице Коммунальной, куда и я пошел учиться через 2 года.

А пока мы жили в тесной комнатенке двухэтажного барака на Лежневой улице. Я был под присмотром Нины Разиной, дочери Агриппины Ивановны. Уже и зима наступила, гулял я как-то в коридоре, смотрю, идет высокий мужик в солдатской шинели и прямо в дверь к Разиным. А это был мой отец, он прошел через две войны и вернулся здоровым и невредимым. В тот же день отец заявил в комендатуре, что наша довоенная жилплощадь занята во время войны Бушуевыми. Через 24 часа мы поселились на долгие годы в комнатушке по Гоголя №41.

В коридорах этого дома всегда пахло квашеной капустой и щами с требухой, чесноком и луком, табаком и винным перегаром, и почти весь второй этаж занимало мужское общежитие архитектурно-строительного техникума – тот еще был домик! А ведь у многих после войны и такого жилья не было. На первом этаже нашего дома зимой главным детским клубом был длинный, плохо освещенный коридор, где братья Патроевы показывали старые узкопленочные кинофильмы. Летом и зимой во дворе дома сушилось белье, водяная колонка была не близко, а печи топили дровами. Ох, и попилили же мы их с отцом, а сколько я этих дров переколол! Да и доставка воды была моей обязанностью.

Сразу к нам зашел Боря Романов, самородок-музыкант с абсолютным слухом. Моя мама немного играла на гитаре, и до войны кое-чему Бориса научила. За время отсутствия учителя ученик весьма преуспел в игре, что немедленно и продемонстрировал. Потом Борис научился играть на трубе, окончил музыкальное училище по классу баяна (тоже прилично играл) и работал в детской музыкальной школе на Энгельса. Борис и познакомил меня с ребятней нашего дома и двора, взяв под свое покровительство.

Послевоенное время было голодным, а тут братья и сестры стали рождаться один за другим. В детском саду №8 на нашей улице Гоголя, принесут, бывало, хлеб черный на тарелке, так каждый старается схватить горбушку и обмазать её слюнями, а Рем Юнгов своими соплями — тут уж точно на эту горбушку никто не позарится, пока не принесут кашу и воспитательница не разрешит приступить к еде. А игрушек в саду, можно сказать, и не было почти, как-то обходились без них – в большом зале катались по полу на спинках стульев, да ловко так.

На прогулки в город и на природу нас постоянно водили: на речку Лососинку, а чаще всего на Высотную (где сегодня телецентр). Зимой с этой высокой горки (сейчас здесь гоголевский мост) я и начал кататься на лыжах, и ещё с насыпи у ж\д моста или с Кургана – бывало, так разнесёт, что до самой речки докатит. С этой порожистой, строптивой рекой Лососинкой связано всё мое детство, с апреля в ней начинали купаться, ещё и снег кое-где не успевал растаять. Разведем костер и отогреваемся. И ведь почти не болели.

Сегодня, слушая либероидов про «проклятое» прошлое, про отсутствие всего и вся в той нашей жизни, а главное, про отсутствие свободы выбора, я вспоминаю свое послевоенное детство, и все видится в ином свете, наполняется новым смыслом. Пока у нас была надежная держава, мы не заботились об осмыслении нашей жизни. Мои родители прошли очень суровое детство и тяжело работали всю жизнь. И наше детство было нелегким, но были у нас свои радости: брюква и турнепс с соседнего колхозного поля, финские сани и железные каталки из согнутого толстого железного прута, коньки «снегурки», примотанные к валенкам веревкой с палкой,  деревянные самокаты и лапта, рюхи (городки) и чиж, футбол и плавание на плотах и санитарных лодочках на болоте недалеко от дома, игра «Ножички». На земле очерчивался круг, делился на секторы, и каждый, бросая нож в землю противника, отрезал у него кусок территории. Я с гордостью играл своим складным ножом, который подарил дядя Костя. С ним мы и на рыбалку под парусом ходили на Онего, ставили перемёты на ночь, которую проводили в рыбацких избушках. Жизнь весёлая, наполненная, настоящая – сказка, в сравнении с тем дерьмом, в котором мы погрязли сегодня. А насчет свободы выбора  — никто тогда не понуждал нас становиться хорошими или плохими –  каждый выбирал сам, кем ему быть и каждый сам отвечал потом за неверный выбор.

В школу я пошел в зеленом девичьем пальто из «американской помощи» (мама сказала: «…похож не генерала»). С 1 класса учительница очень хорошая была – Зоя Николаевна Ильина, она и жила недалеко, в «учительском» доме по Гоголя 45. Здесь же и дружок мой проживал, Валера Леонтьев, на одной парте с ним я просидел все 4 года в 11 школе, да и в 9-ой «гвардейской» тоже какое-то время. Очень толковый мужик — в науке, со степенями, живет в Рязани.

Во время школьных каникул в пионерские лагеря я не ездил, а больше пропадал в лесу, где пас двух своих коз «Талифку» и любимицу «Зорьку», которые бегали за мной как собаки и никуда не уходили. Незатоптанная тогда еще природа вокруг города, трава на речных плесах по пояс и бобровые хатки на реке, большущие муравейники и широкие поляны лесных цветов, зайцы и волки, забегавшие на окраину Петрозаводска. К вечеру, нарвав по мешку осинового листа для коз, шли мы с пацанами домой по Лососинской дороге из района Древлянки. Здесь же было и стрельбище пехотного училища, частенько, найдя патроны, бросали их в костер, вот дурачьё. Никого, правда, при мне не убило, но увечные ребята попадались в ту пору частенько, кто без руки, кто без глаза. Оружие в лесу тогда тоже попадалось (как и незахороненные солдаты прошедшей войны), ещё больше оружия было на свалке трофейной техники около будущего ж\д вокзала, даже орудия, минометы и танки там стояли.

Эти походы в лес летом и зимой и постоянная работа по хозяйству хорошо подготовили меня к спорту, особенно к лыжным гонкам, да и к борьбе тоже. Но сначала хотелось научиться играть на гитаре. Пошли мы с Валериком Леонтьевым во Дворец пионеров на площади Кирова (сейчас там музей изобразительного искусства) поступать в струнный оркестр. Павел Васильевич Тетерин, руководитель оркестра, сказал, что и на гитаре обучит, но обманул, гитары в оркестре отродясь не бывало.

Валера играл на малюсенькой «пикколе», а я на «приме», потом на «альту». 6 лет посещал я этот легендарный струнный оркестр Дворца пионеров. Мои товарищи по оркестру Клим Смирнов и Серега Фролов с тех лет избрали эту профессию и ещё совсем недавно играли в струнном оркестре «Онего», а балалаечник Миша Ижболдин стал профессором консерватории — талант, с ним Павел Васильевич даже персонально занимался.

За одним пультом с Мишей Ижболдиным в оркестре играл мой одноклассник Виктор Васин. После семилетки он окончил лесотехнический техникум и, посвятив свою дальнейшую жизнь автомобилям, балалайку никогда не забывал, даже в последние свои дни на лесном кордоне “Медвежий угол”. Выступали мы с оркестром на многих концертах детской самодеятельности республики, по разным городам Карелии ездили, но в основном во Дворце пионеров, там была хорошая сцена и зал вместительный. Хорошо помню Славу Дудкина, Леру Астраханскую, Валю Мячина, Юрия Иванова, Толю Сизова, Лешу Михантьева, скрипача Юру Лифшица, баяниста Виктора Быданова.

Еще помню, как на наши репетиции послушать «Хороводную» и «Плясовую» Н. Будашкина в чисто струнном исполнении и подирижировать оркестром приходил веселый человек Гельмер Синисало, игравший на флейте в симфоническом оркестре Карельского радио вместе с моим родственником Евгением Прохоровым из Подужемья. Женя немало рассказывал о своем коллеге, имевшем уже тогда славу подающего большие надежды композитора. И действительно, в 1959 году Гельмер Н. Синисало написал музыку к блестящему балету «Сампо» по мотивам карело-финского эпоса «Калевала». Это произведение имело большой успех и неоднократно исполнялось как в СССР, так и за рубежом. А в истории музыкальной культуры Карелии свершилось примечательное событие — родился национальный балет!

Мои сестры работали тогда в нашем Музыкально-драматическом театре: Наталия – гримером, Лидия – костюмером, и театр я изредка посещал. Наташа и Лида дружили там с актером оперетты Залманом Наумовичем Эстриным – «дядей Залей», как они его называли. Познакомили и меня с ним.
Первый раз я увидел Залмана Наумовича в незабываемом образе Попандопуло в спектакле “Свадьба в Малиновке”, где он играл с Раузой Сабировой. Видел Залмана Наумовича и в “Кумохе” Рувима Пергамента, в балетных спектаклях “Доктор Айболит” и “Дон Кихот”. В 50-е и 70-е годы прошлого века Залман Эстрин был славой петрозаводского театра.

Начинающий свою театральную карьеру актер Эстрин играл в Москве с Владимиром Яхонтовым в спектакле “Да, водевиль есть вещь”, показав себя достойным партнером знаменитого мастера художественного слова. Яхонтов писал: “Мой слуга молчал. Но он был мне совершенно необходим: как тот подручный на ярмарке, что помогает фокуснику показывать фокусы. Он обслуживает меня не за кулисами, а на сцене, на виду у всей почтеннейшей публики. Мы показывали фокусы, так сказать, откровенно”

Талантливого актера Эстрина петрозаводские зрители помнят по десяткам блестяще созданных образов в нашем Музыкальном театре. Он ушел из жизни в 1992-м году, отслужив 27 лет карельской сцене. Последними словами 76-летнего актера было обращение к жене: “Передай в театр, что я сегодня не смогу придти играть спектакль!”.

Сегодня, как и прежде, театр начинается не с декораций, световых эффектов и роскошных костюмов, а с актеров. Где, как не в театре, увидишь людей, настолько ответственно подходящих к своей работе. Самое главное, что есть у актеров театра на сегодняшний день — это увлеченность профессией.

Расскажу о двух актерах Петрозаводского русского драматического театра. Народный артист Карелии Олег Белонучкин, чье имя всегда было одним из самых любимых и почитаемых зрителями нашего города, после окончания ГИТИСа приехал в Петрозаводск. Здесь актером была создана целая плеяда образов. Среди них Кречинский в «Свадьбе Кречинского», Сальери в «Моцарте и Сальери», Риццио в «Марие Стюарт», Войницкий в «Дяде Ване», Мэкки-нож в «Трехгрошовой опере», в которой он мне особенно запомнился. В трудные годы социальных потрясений в стране Олег Александрович с 1990 по 1994 год был министром культуры Карелии. Тогда ему удалось отстоять симфонический оркестр Карельской филармонии и родной театр «Творческая мастерская». Он делал и авторские программы, читал стихи и прозу, участвовал в теле- и радио- спектаклях. Олег Александрович Белонучкин даже в последнем своем телеинтервью говорил только о любимой работе, о театре, о последней роли.

Анатолий Соколовский, учась в Высшем Военно-морском училища в Ленинграде, пел в училищном хоре. На прослушивании в церковном хоре Александро-Невской лавры священнослужители были поражены глубиной и силой его голоса, его знаменитого баса, прочили ему успех на оперной сцене. Но Анатолий поступает в  театральный институт имени А. Н. Островского, избрав для себя путь актера драматического театра, понимая его как высокое служение и миссию.

Самой природой — с его артистизмом, обаянием, голосом, внешностью он был создан для сцены. В 60-е годы Соколовский — актер ленинградских театров. Мастер сцены  объездил всю страну от края и до края. Его помнят сцены Русских драматических театров Таллинна и Вильнюса, Еревана и Новосибирска, Мурманска и Петрозаводска, где он увидел мою сестру Лидию и сделал ей предложение. Сегодня их дочь Ксения и две внучки —  школьницы Наташа и Саша проживают в Португалии в городе Порту.

С 1981 года заслуженный артист России Анатолий Соколовский неразрывно связывает свою жизнь со  сценой академического театра драмы имени Ф. Г. Волкова — первого русского театра. Одним из любимых ярославцами спектаклей был «Соло для часов с боем» О. Заградника, где его герой, мягкий, чуть ироничный, чудаковатый — на склоне лет оставался вечно влюбленным юношей. И сам Анатолий всегда был оптимистичен, строен, подтянут, спортивен и моложав. Он был занят во многих постановках, всегда востребован театром. Одна из последних его работ — роль Стырова в пьесе А.Н. Островского  «Охота пуще неволи». С его прекрасным голосом, замечательным пониманием русской поэзии, он легко становился душой всех мероприятий. Столичная критика не раз отмечала его превосходные актерские работы. В Клавдии («Гамлет») запоминалось сухое лицо аскета, благообразие и обморочный страх разоблачения. В «Танго» С. Мрожека удачей Соколовского стал дядюшка Евгений с его насмешливостью и сарказмом, гротесковой военизированной ментальностью В спектакле «Концертъ» его сольным номером стал щемящий «Романс Рощина» — "Почему ж ты мне не встретилась..." В спектакле «Невольницы» по пьесе А. Н. Островского его герой Евдоким Егорыч жаждал увидеть в тех, кто рядом, доброту, человечность и сердечность.

И актеру, и человеку Анатолию Соколовскому в жизни также были дороги великодушие, сердечность и совестливость, духовная щедрость, которой в полной мере был отмечен он сам. Анатолий Соколовский снимался и в ряде кинофильмов: «Ваграмова ночь», «Крах инженера Гарина», «Анна» с Любовью Казарновской в главной роли… Художник, беспокойный во времени, в творчестве, Соколовский был подвижником, отважным борцом за отечественную культуру. Его волновал и тревожил «век, вывихнутый из своих суставов». Он создал в Ярославле собственный Театр поэтического слова, был инициатором множества творческих вечеров. Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Северянин, Пастернак, поэты-фронтовики, поэты земли Ярославской – вот главная его тема. Его творческими проектами, осуществленными и запечатленными во времени, стали телевизионные фильмы — моноспектакль «Мефистофель» (с успехом показанный на телеканале «Культура») и «Слово о полку Игореве: век ХХI» (ЯГТРК «Ярославия»).

Оба этих замечательных актера Олег Александрович Белонучкин и Анатолий Александрович Соколовский прожили большие, яркие и содержательные жизни, оставив заметный след в сердцах их поклонников и в сердцах всех их благодарных зрителей.

... В 1953 году я учился в 6  классе, когда учительница истории Серафима Степановна сообщила нам об амнистии. И сказала, что Советское государство ставит своей задачей не только карать преступников, но и помогать им исправляться, в том числе через досрочное освобождение и снятие судимости. Про судимость я тогда не понимал, а про освобождение хорошо помню, потому, что был реабилитирован дядя Костя и к моим одноклассникам начали возвращаться родственники, хотя сотни тысяч так называемых политических, осужденных по знаменитой 58-й статье, продолжали оставаться за решеткой. Инженеры, писатели, журналисты, врачи, художники, скульпторы — как же они ждали этой амнистии и как были нужны стране.

Большинство амнистированных тогда были бытовики, получившие срок за опоздание на завод, за кражу трех колосков в умиравшей от голода деревне. Дети, начиная с 12 лет, несли тогда равную с взрослыми уголовную ответственность. Среди прочих на волю вышли воры-рецидивисты, криминальные авторитеты и просто отпетые хулиганы, сильно усложнив жизнь органам и обычным гражданам.

Вчерашние заключённые нахлынули на Петрозаводск разом, как саранча, ошалев от внезапной воли. Началась дикая волна преступлений: разбои, хулиганство, кражи, насилия, ограбления магазинов и почтовых отделений. Человека могли зарезать из-за пустячной обиды. Милиция с трудом справлялась с таким всплеском преступности. По утрам на улицах собирали трупы ограбленных и убитых ночью. По улицам стали ходить патрули. Ночами, случалось, бандитов расстреливали на улицах без суда и следствия.  Многие из освобождённых по амнистии в течение последующих лет были вновь осуждены.

Уголовники привнесли в жизнь приблатнённую романтику. Среди молодёжи стало модно ходить в сапожках с отворотами, в кепках-восьмиклинках с короткими козырьками, у многих появились ножи-финки. В нашу речь вошли уголовные словечки и песни, например, «Парень в кепке и зуб золотой», «Таганка», «В Кейптаунском порту», «Сиреневый туман», от которых сегодня «тащатся» слушатели.

... Валера Леонтьев как-то сразу ушел из оркестра, да и я собирался не один раз, но Павел Васильевич придет к нам домой, поговорит с бабусей о старине, об общих знакомых, и она и уговорит меня ещё остаться. К тому времени я стал активным читателем библиотеки Дворца пионеров, её то и было жалко бросить. А на первом этаже Дворца был читальный зал Публичной библиотеки и нам, детям, разрешали там читать и журналы и книги, мне даже медицинскую литературу давали. С тех пор я посещаю "Публичку" (теперь она называется Национальной библиотекой), и сегодня читать не перестал — в сумасшедшем доме, каким стала наша страна, надо быть в здравомыслии.

К слову сказать, до 90-х годов наша страна считалась самой читающей в мире (в метро, трамвае, автобусе люди сидели с книгами и газетами, сейчас с бутылками пива). Многие ребята были записаны не в одну библиотеку, и за великое счастье почитали достать нужную, иногда зачитанную до дыр книгу.
Сейчас книг много, но раньше, по крайней мере, хлама такого красивого не было. А мода на чтение сегодня прошла, и если брать шире, то и на всесторонне развитую личность, да и в литературе теперь другие «песни о главном». В наше время книга была носительницей высоких смыслов. Не распалять инстинкты и не щекотать нервы, а делать человека добрее и честнее. Не зарабатывать на слове, а учить уму-разуму. После того, как в нашей стране была упразднена цензура, на нас буквально хлынул мутный поток низкопробного чтива. Книга, как таковая, перестаёт быть сегодня источником знаний.

Утверждение: «Всё лучшее – детям!» было не просто набором слов, а именно выражало суть нашей жизни. Во Дворце пионеров было много кружков: драматический с О. И. Лапиной и хоровой с С.П. Оськиной, танцевальный и кружок юных моряков с А. А. Березиным, корабле- и самолетостроительный, кинотехнический и фотографический, шахматный с Машаровым Федором Федоровичем — выбирай любой и все бесплатно! Лозунг был: «Твори! Выдумывай! Пробуй!» (сегодня: «Учись развлекаться!») Когда-то практически в каждом населённом пункте был свой Дом пионеров. Теперь, когда выгода стала превыше всего, они превратились в офисы, ночные клубы и рестораны для взрослых.

Сегодня утверждается, что для массовой детской организации не хватает денег, которые на спасение банков находятся, а вот на подрастающее поколение – нет. По телевизору постоянно слышишь, что люди собирают деньги на операцию своим детям. Как это возможно в нефтяной и газовой стране, чьи доходы многие годы были такими высокими? Нам говорят, что на сферу здравоохранения выделяются огромные деньги, но почему тогда матери с шапкой ходят по миру и просят копеечку, чтобы спасти жизнь детям? И почему бюджет страны на 2013-15 годы на медицину срезан на 20% , а военным и полиции поднят на 50% ? Недавно увидел объявление: «Приходите работать в новую российскую полицию. Начальный оклад – 60 тысяч рублей». А начальный оклад кандидата наук — 30 тысяч рублей. Понятно, что выбирают наши руководители.

В наше время на катке стадиона «Красная звезда» (потом переименован в «Спартак») дети носились под музыку, время от времени, забегая в раздевалки, чтобы выпить стаканчик кофе или чая, а не пива, которое теперь молодежь открыто распивает на улицах и детских площадках. А сколько детей и взрослых людей ходили зимой кататься на ледяную детскую горку (теперь там мемориал в честь погибших в Великой Отечественной войне), отполированную до зеркального блеска подмётками, валенками и одеждой. По воскресеньям там стояли целые очереди из желающих «отвести душу». И до позднего вечера смех, визг и шутки далеко разносились под самым носом у гранитного Ленина, явно не расположенного к веселью.

Человек есть продукт его чтения. Все мы родом из самого лучшего детства, когда писатели были на высоте. Имена Алексея Толстого, Агнии Барто и Корнея Чуковского, Самуила Маршака и Сергея Михалкова, Анатолия Алексина и Владислава Крапивина звучат до сих пор. До сих пор дошколята читают в детском саду стишки про дядю Стёпу и Мойдодыра.

В далекие 70–е годы мне нравилась читать сыну сказки Николая Носова о приключениях Незнайки и его друзей, особенно, «Незнайку на Луне», где герой попадает не просто на Луну, а в знакомый нам тогда только по газетам капиталистический мир. Простым языком автор показал господство олигархии, систему распилов и откатов, акционерные общества и финансовые пирамиды, «новых русских» – жестоких, злых и коварных коротышек, «свободную» прессу, рекламу, разгул преступности, продажную полицию, бомжей, таинственный «Дурацкий остров» с многочисленными тупорылыми развлечениями, которые буквально превращают людей в баранов, чтобы потом их стричь. Очень похоже на то, что произошло с Россией в 90-е годы: тот же дикий капитализм, где никто не соблюдает законов, те же прелести демократического общества. Печально, но эта книга теперь ещё более актуальна, чем в момент своего выхода. Туго пришлось героям, совершенно не готовым к подобной жизни. Читаешь эту книгу сейчас внуку и вспоминаешь мытарства инженеров, учителей, врачей, творческой интеллигенции в начале 90-х годов, когда уничтожая экономику, нас обманули, как последних лохов, а всю страну захлестнула алчность и человекообразные животные гребли под себя, кто сколько мог. Очень правдоподобно в книге показана жизнь маленького человека при капитализме – за красивым фасадом таятся уродливые явления, из которых беспросветная нищета и безработица – ещё не самое страшное.

Всё, что тогда писалось и показывалось детям, не имело права ни на фальшь, ни на халтуру — не развлекать, а воспитывать, развлекая и увлекая. Закладывать основы, не забывая об игре, о любви подростка к приключениям и опасностям, к пиратским каравеллам и коралловым рифам. Сегодня ребёнок привыкает с детства развлекаться и получать тонны игрушек, вместо живого воспитания. Дико — когда в жизнь школы вторгается пресловутый «секс-просвет». Современные компьютерные технологии в области дизайна иной раз превращают картинку детской книги в стандартный набор аляповатых изображений.
А какие были тогда иллюстраторы в «Детгизе»! Поэтому многие родители даже сейчас предпочитают старые-добрые книжки с иллюстрациями Эрика Булатова и Олега Васильева к сказкам Шарля Перро или, скажем, Генриха Валька к повестям Николая Носова.

Наше поколение воспитывали на классике: на радио звучали великие оперы и спектакли. А тогдашние мультфильмы — это золотой фонд культуры, «Союзмультфильму» надо памятник поставить за человечность, творческую фантазию и сбережение детской души. (Первые мультфильмы, которые смотрят наши дети сегодня, сработаны в студии Уолта Диснея. Затем дети привыкают к кинофантазиям про хоббитов и школу колдунов, в которой учится Гарри Поттер).
Советский Союз был первой страной в мире, где получило широкое распространение детское кино. Не просто с участием юных артистов и не так называемые ‘Family Films’, а именно картины, адресованные детской аудитории — с целью просвещения и воспитания.

В наше время кинофильмы были героические и романтические: «Таинственный остров» и Георгий Саакадзе». «Пятнадцатилетний капитан» и «Сын полка», «Остров сокровищ» и «Повесть о настоящем человеке», «Александр Невский» и многие другие. Нынешнее кино — это жуткая смесь закиси азота, — веселящего газа! — и опиума для народа, продающего слезы и смех, гогот и ржачку, насилие и попсу. Гогот под тишину убиваемой и ограбляемой страны.

Сегодня главным учебником жизни стал Интернет, территория свободы, полная соблазнов и опасностей для неокрепшей души. Школа только учит, родители в основном только зарабатывают, а предоставленные сами себе дети сидят в социальных сетях, заменивших им и библиотеку, и кружок, и стадион. Кому же это нужно, чтобы наши дети и внуки были дебилами?? «Реформа образования» сегодня – это просто неприкрытое бандитское снижение уровня образованности. Образованный человек опасен для действующей власти, поэтому стандарт прошлого образования меняется на набор дисциплин по желанию недоросля. Сокращается число школ и вузов, а также и бюджетное финансирование образования. Но своих детей власть имущие и «бройлеры капитализма» отправляют учиться за границу.

Занятия в кружках Дворца пионеров, спортивные тренировки и соревнования, сбор металлолома, помощь колхозникам в уборке урожая, пионерские лагеря и песни у костра — сближали детей. Теперь каждый выживает сам по себе, взяв на вооружение лозунги: «Не дай наступить себе на ногу! Делай деньги любым способом!», детские организации давно разогнаны, а взамен — тучи беспризорников и наркоманов. Более половины анонимно опрошенных выпускниц училищ и техникумов не считают позорной профессию проститутки, а молодые люди, воспитанные на примерах черепашек Ниндзя и дядюшки Скруджа, вряд ли совладают с искушением заработать несколько тысяч баксов, даже если придется нарушить первую из заповедей Христа.

... Рядом с нашим домом на бывших огородах пленные австрийцы стали строить большую каменную баню №3. Попросив рубль у матери, мы бежали к ним, меняя на деревянные пистолетики или гимнастов на турнике. Иногда я видел, как моя бабушка о чем-то с ними разговаривала на их языке, но не придавал этому никакого значения, а жаль. Достраивали эту баню заключенные, и к ним уже не было свободного доступа, а стройку загородили колючкой и вышки по углам поставили.

Очень удобная и хорошая была баня на Гоголя, и пиво в ее буфете не переводилось, правда, в те времена его было всего 2 сорта: «пиво есть» и «пива нет», но тогда оно в Петрозаводске было очень приличное — вкусное, живое, если его не разбавляли водой и содой, и оно не расстраивало народ своим качеством. Мы даже не догадывались, что есть и другие сорта пива: «Ячменный колос», «Московское», «Рижское», «Столичное» и экзотические — «Бархатное», «Портер», «Наша марка».
Тогда стоимость одного грамма алкоголя в пиве была значительно ниже, чем в водке, и для достижения «эффекта» пива приходилось выпивать значительно больше. Это сейчас грамм алкоголя в водке значительно подешевел, а в пиве — вырос в цене. Да и не пиво это вовсе, а напиток разведенный — низкий сорт спирта со вкусом, запахом и цветом пива, уничтожающий печень.

В послевоенном Петрозаводске было несколько пивных заведений, где собирались бывшие фронтовики, инвалиды, уголовники всех профессий и просто спившиеся после горестей войны люди. Можно было видеть сценки, когда пропивал с себя человек одежду. В осенние и зимние вечера в пивных было много народа, шумно и весело. Люди сидели там часами, неспешно пили пиво, закусывая солеными сухариками и раками. Буфетчик или официант из-под полы предлагал воблу, а лицам особо отмеченным, леща. За кружкой пива решались общемировые вопросы. Люди открывали друг другу душу. Наша «точка» на улице Гоголя называлась «Голубой Дунай», туда никогда не зарастала народная тропа. Ах, что это было за место! Какие люди туда заглядывали!

Большая пивточка находилась на площади Антикайнена, а неподалеку, на автостанции у реки Неглинки, еще одна, весьма популярная у сельского населения. На площади Кирова, перед финским театром пивное заведение с решетчатыми кабинками называлось «зоосад». В парке культуры народ посещал кафе, пройдя по извилистому коридору которого, можно было попасть к маленькой стойке для «избранных», где за 5 рублей вы могли получить стакан портвешка и конфетку «Стратосфера» на закуску. Около кинотеатра «Сампо» пивточка уважительно называлась «Иван Иваныч» по имени буфетчика, который не злоупотреблял сырой водой для разбавления ценного напитка.

Эти пивные очень помогали страждущим, не надо было, покупая пол-литра, лихорадочно искать сотоварищей – распить ее «на троих» в подворотне, занюхивая «мануфактуркой». Нет! В пивной можно было просто «остограмиться», подлакировать это дело пивком, закусить не только бутербродиком – горячая закусь там была, вот что! И спокойно после этого мероприятия попадать домой. Не секрет, что многие мужики, вернувшиеся с полей войны, принесли с собой зависимость от «наркомовских 100 грамм». Так с помощью таких пивточек все проходило культурно и спокойно. А вот когда эти точки позакрывали, тут то и началась, на мой взгляд, «алкоголизация всей страны», а теперь она приняла в России тотальный характер – малолетние девчонки вместо мороженного в общественных местах пьют пиво, реклама которого лезет изо всех щелей.

Пошаливали и грабили на улицах, в летнем саду, у танцплощадки. Порядок на время был наведен за счёт патрульных солдат. Военный комендант Петрозаводска полковник А. П. Чадунели (отец моего товарища по борьбе) разрешал им действовать круто — дебоширов «учили» пряжками ремней.
Послевоенные годы были близки по уюту жизни к военным, но люди не были озлоблены и мелочны, как сегодня. В нашей 9 школе учились дети офицеров и генералов Сев. В. О., но трудно было всем, а успех в жизни мог достичь каждый человек, было бы желание.
В те годы во дворах соседи играли в «подкидного», шашки и домино, отношение людей друг к другу было проще: в любом доме тебя встретят по-дружески, а уж сигаретами и выпивкой непременно поделятся.

Везде – на заводах, в больницах, школах, банях, даже на заборе штаба Северного Военного Округа на улице Гоголя, висели привычные портреты вождей. В Сев. В. О. их рисовал в подвальной мастерской мой приятель, хороший человек Женя Судаков, очень способный художник, жалко, что так рано умер — в 44 года. Он прожил трудную, но прекрасную жизнь. В 1955 году, отслужив в армии, Женя устроился на работу на мизерную зарплату художником-оформителем в Доме офицеров, где я с ним и познакомился.

Не имея специального образования, Женя доходил до всего самостоятельно. День на производстве, а каждую ночь до четырех утра — работа над своими картинами. Часто не хватало средств на материалы, но Евгения это не останавливало. Меня поражала его целеустремленность — придешь к нему в мастерскую, а он не отвлекается от дела. Сидишь с ним рядом в автобусе или на комсомольском собрании, а он все что-то рисует в своем блокнотике. Женя любил поэта Мацуо Басё, создавал иллюстрации к его произведениям. Не потому ли некоторым пейзажам и натюрмортам художника присущи элементы изысканности классической живописи Древнего Китая или Японии. Пути в искусство Евгения Судакова был тернист, он создал свой стиль рисования, не писал в угоду власти в духе соцреализма, поэтому официальные искусствоведы и культурные начальники не очень его жаловали, и дорога в Союз художников была ему закрыта, а соответственно и мастерская и другие блага.

Каждую весну Женя отправлялся с резиновой лодкой на реку Шую, на лесные озера к местам появления первых цветов, чтобы ощутить рождение природы.

Творческое наследие Евгения Судакова насчитывает более тысячи произведений, художник и теперь самобытен, не похож ни на кого другого. Его картины по-прежнему трогают душу, сдержанны, пронизаны тишиной и покоем. За линиями, формой, цветовыми пятнами, композицией чувствуются глубина и цельность наравне с трогательностью и даже нежностью по отношению к миру. Цветы, птицы, небо, деревья — излюбленные мотивы в творчестве художника овеяны тонким поэтическим лиризмом и трогательной грустью, и в тоже время они полны психологизма и философского смысла, помогающего зрителю увидеть мир в необычном ракурсе, обрести силы в красоте окружающей действительности. А его критиковали за то, что в его работах якобы нет культуры, знания перспективы, рисунка… Художник же говорил: «Нельзя уходить, не отработав людям…» Все остается людям – и плохое, и хорошее, и в этом наше забвение и наше бессмертие.

Евгений работал на пределе сил и … сорвался на взлете, трагически, как вальдшнеп на его картине. В этом полотне он словно прозрел собственную судьбу. У художника хватило сил на духовный взлет, который продолжался бы значительно дольше, если бы равнодушие и зависть не оборвали творчество этого самобытного художника и незаурядного человека.

... Портреты носили и на демонстрации. Все члены Политбюро и Правительства были чем-то похожи друг на друга. Мы не воспринимали их тогда, как живых людей. Они были где-то далеко, как бы в другом измерении. Их фамилии по радио перечислялись в строгом порядке, как стихотворение. Это были люди без недостатков, без особенностей, без лиц. Не выделялся из этого ряда и Лаврентий Берия. И хотя уже тогда ходило в народе стихотворение:

Кто стучит ко мне домой?
Спрашиваю двери я.
Детка! папу позови.
Мы от дяди Берия!

у наших соседей Вавилиных предусмотрительно висел в красном углу портрет Лаврентия Палыча вместо иконы.

1 Мая и 7 Ноября на трибуну на площади Кирова поднимались члены обкома, горкома и правительства Карелии, военачальники, уважаемые люди города. Оттуда кто-то все время громко кричал «Славу» — товарищам Ленину, Сталину, партии, труду, рабочим Онегзавода, слюдяной фабрики, железнодорожникам, автомобилистам… Демонстранты с флагами, портретами вождей, с бумажными цветами и воздушными шариками у трибуны громко кричали «Урра!» в ответ на воззвания. Духовые оркестры играли на открытых эстрадах, люди танцевали в парках и на площадях. Настроение у многих было праздничное — дома ждали накрытые столы (да и во время процессии мужики успевали «принять чутка на грудь»).

Было море энтузиазма, праздники и демонстрации давали людям ощущение единства нации, они гордились, что являются частью великой страны (почти 70 лет день Победы обоснованно служит единственным поводом гордиться собственной историей, но ветераны как жили, так и живут – нищими, радуясь копеечке. Грустно всё это — но предводителей мы сами выбираем, с криком «Больше некого!»)

Очень немногие тогда думали как Бертольд Брехт:

Шагают бараны в ряд,
Под барабаны, -
Кожу для барабанов
Снимают с этих баранов.

А кто понимал и говорил об этом — получал лет 10 по 58 статье УК РСФСР, как мой дядя Кошев Константин Яковлевич.

Вспоминаются дни выборов. Выбирали, как правило, из одного, двух кандидатов. От народа требовалось только придти и «отдать свой голос». За неделю до выборов по домам ходили агитаторы. Они говорили, куда и когда приходить голосовать, оставляли пригласительные билеты. Чтобы как-то заинтересовать избирателей, на избирательных участках играла музыка, самодеятельные коллективы показывали всё, что они могут. Но главное — в шесть часов утра, когда открывались избирательные участки (как правило, в школах и клубах), туда привозили разные дефицитные продукты: колбасы, сладости, хорошую выпечку. Все это знали и торопились занять очередь. И атмосфера на выборах получалась праздничной. Избиратели приводили своих детей, и, желая их порадовать, прямо в зрительном зале кормили чем-нибудь вкусненьким.

Певцы пели песни о мудром Сталине и советской власти. Сосед наш Юрка Трихпоев, постоянно на «бис» исполнял военные песни «С неразлучным своим автоматом» и «Эх, дорожка фронтовая». Бодрые конферансье веселили невзыскательную публику. Были танцевальные и акробатические номера, но особенным успехом пользовались бесплатные кинофильмы.

В большом магазине на площади Антикайнена под стеклом витрины-прилавка наклонно стояли белые эмалированные овальные лотки. Они были доверху наполнены балыками, сёмгой и прекрасной янтарной икрой — все икринки чистенькие, полупрозрачные, и так хотелось её попробовать! Килограмм такой икры стоил, кажется, 57 рублей! Но рабочих и служащих обязывали подписываться на Бездонный Государственный Заём, часто на всю зарплату, так что свободных денег ни у кого не было. И люди думали: подождём ещё немножко, появятся деньги, и мы сможем позволить себе немного этой икры. И когда люди пришли, наконец, за икрой, то с удивлением увидели опустевшие лотки.

По выходным народ шел на базар на берегу Лососинки (сейчас на том месте платная автостоянка у памятника Мерецкову). На мосту сидели нищие и инвалиды, среди них в танкистском шлеме безногий человеческий обрубок Витек Хрюкин с одной нормальной правой рукой (левая была без пальцев) — утром его привозила на тележке за веревочку сестра, а вечером увозила домой на «Голиковку». Потом он куда-то исчез, как исчезли и другие инвалиды. Много позже рассказывали, что видели его в Надвоицах на зоне п\я 220\1. А когда пришло время освобождаться, зэки спрятали его под грудой бушлатов. Надзиратели Столбун и Бичайкин Витька нашли и увезли на Валаам, откуда он снова попал на зону. Она стала теперь его родным домом: за веревочку отвезут убогого в столовую и баню, где напарят веником, самокрутку махры свернут и сунут в рот, чифирку дадут отпить, а вечером в сушилке, под чифирок или под «чего-нибудь ещё», он приколет зэков каким-нибудь случаем из жизни «на колесиках» или в танке под Прохоровкой. Бывало, полный «сушняк» набивался народу, чтобы послушать героя прошедшей войны.

Начиная с 1944 года, советские города были наводнены людьми, получившими тягчайшие увечья в Великой Отечественной войне. Молодые парни без будущего, без рук, без ног, обожженные, страшные, на костылях и протезах, на каталках — самодельных тележках на подшипниках, на которых сидели безногие люди, отталкиваясь от земли «утюжками». Инвалиды были крикливы и раздражительны, не всегда чисто одеты, у многих ордена и медали на пиджаках и гимнастерках.
Они выживали, побираясь на улицах и рынках, у кинотеатров и на вокзалах, пели и просили милостыню по вагонам, на папертях Неглинской и Зарецкой церквей, часто были не трезвы. Понятно, ведь жизнь-то для них, нормальная человеческая жизнь, закончилась. Многие не захотели возвращаться в свои семьи, чтобы не стать обузой для близких, и предпочитали оставаться без вести пропавшими, влача жалкое существование уличных нищих.
В общем, не красили они собой ни города, ни заботу партии и правительства об инвалидах не демонстрировали. А самое главное – они никого и ничего не боялись. И вдруг они исчезли.

В 1947 году, когда вычеркивали память о войне, а в стране провели денежную реформу и стали отменять разные льготы участникам войны и «9 мая по просьбам трудящихся» снова стал рабочим днем, по многим городам России прошли облавы. Ночью, тайком, чтобы не было шума, органы НКВД ловили по дворам, по закоулкам, по вокзалам слепых, безногих, безруких инвалидов, грузили их в «воронки» и увозили на остров Валаам, в монастырских зданиях которого, по указу Верховного Совета Карело-Финской ССР, был образован Дом инвалидов войны и труда — интернат закрытого типа с особым режимом, находящийся в ведении НКВД.

Это была чудовищная несправедливость — вместо заслуженных наград, заботы и почета — преследования, аресты, высылка. Даже фашисты не додумались своих инвалидов войны вывозить в лагеря и там их уничтожать. Даже в страшном колымском лагере всегда у людей теплилась надежда обрести свободу. С Валаама же исхода не было — только в могилу. Они умирали здесь от туберкулеза или простуды, чаще от ран. Кто-то утонул в Ладоге, были пропавшие без вести, а кто-то и осужден. Что творилось в душах бывших фронтовиков, не пожалел ли каждый из них, что не погиб в бою? Не испытывали ли они муки от того, что Родина, за свободу которой они отдали своё здоровье, отправила их на этот холодный остров?

... После 6 лет занятий в струнном оркестре потянуло меня в спорт. С Валерой Толмачевым пришли мы в спортклуб армии на Повенецкой улице. Занятия по классической борьбе вел мастер спорта Иван Баранов. А народу на ковре – не протолкнуться, жара, духотища, не очень мне это понравилось после лесных просторов. И я ушел в лыжный спорт, а Толмачев остался и стал впоследствии известным тренером по вольной борьбе в «Динамо», окончив институт им. Лесгафта.

С одноклассником Володей Ефремовым в обществе «Буревестник» в лыжной секции у тренера Петра Героева стали мы тренироваться вместе с Валей Васильевым, Вовой Кирьяновым, Юрой Канаевым, Толей Фроловым, Володей Арбузовым и другими ребятами. Пришла зима, а Володе Кирьянову лыж не выдали – показался он тренеру неперспективным, и Владимир стал заниматься лыжами у Айно Францевны Вялемаа (чемпионки СССР по лыжным гонкам 1945 года) во Дворце пионеров. Когда общество «Буревестник» стало студенческим, а тренерами по лыжам Николай и Нина Сытники, Вова перешел к ним и эти тренеры довели его до сборной Советского Союза. А чемпионаты Карелии по лыжным гонкам Владимир Кирьянов выигрывал многократно!

Напротив Дома физкультуры на Онего была лодочная станция и парусная секция морского клуба ДОСААФ, у Витьки Серебрякова там, на пирсе стояла лодка — «кижанка», эх, и погребли же мы на ней по глади Онего. А где сейчас лодочные станции и праздники на воде, где парады физкультурников? Где хоккейные коробки во дворах и волейбольные площадки?

В 1955 году после 8 классов Анатоль Даньшин и Халяф Сагиманов уговорили пойти учиться в РУ №6 на Зеленой, да и семье, таким образом, я мог помочь, т.к. 2 года в ремесленном училище был на полном гособеспечении. Получив в этом училище хорошую профессию электромеханика передвижных электростанций, бегал я тогда много на лыжах, пару раз участвовал на первенстве ЦС Трудовые резервы, даже по легкой атлетике в Риге, где нас приветствовал на открытии спартакиады знаменитый советский писатель Вилис Лацис.

Свободное от тренировок время мы проводили на Рижском взморье — какая прелесть эти бывшие немецкие курорты Майори, Булдури, Дзинтари, деревянная архитектура пешеходной улицы-променада Йомас с ресторанами, кафе и магазинами, тенистые леса. Любоваться Балтийским морем, пляжами с белым кварцевым песком, вековыми соснами можно до бесконечности.

Старая Рига — когда-то была «Немецким островом» в море латышского населения. Средневековые дома кирпичные и каменные с эркерами, башенками и скульптурами, с позеленевшими медными шпилями, возвышающиеся над красными черепичными кровлями и отражающиеся в водах Даугавы. Домский собор со знаменитый органом, Пороховая башня, Рижский замок, Шведские ворота, улица Трокшню, где когда-то жил рижский палач. Центр старого города – Ратушная площадь, где проводились собрания жителей города, турниры, шествия, праздники и казни. Здесь и Ратуша, высокое здание с часами и указателем ветра, а напротив – Дом Черноголовых. Рядом мощно высится немецкая лютеранская кирха Святого Петра, увенчанная золотым петушком — одним из символов Риги и Латвии. В узких улочках Риги и сегодня слышится поступь гулких столетий. Не единожды посещал я с семьей эту Немецкую сказку.

После окончания училища мне пришлось поработать электриком на хлебокомбинате (вот где наелся досыта хлебушка), затем техником – электриком в штабе Сев. В. О, недалеко от своего дома. Тогда же закончил и вечернюю ШРМ № 1. Телевизоров ещё не было, и люди активно посещали спортивные мероприятия — и лыжные на Лососинке, и стадионы, и Дом физкультуры, и спортзалы, особенно охотно гимнастику, бокс и борьбу.
Скоро я стал заниматься в Доме физкультуры классической борьбой у Сергея Петушкова — хороший был мужик, он без звука отпустил меня на борьбу самбо к тренеру Орлову в спортклуб армии. Мастер спорта по самбо старлей Орлов служил метеорологом на аэродроме в Бесовце и, к сожалению, постоянно ходить на тренировки не мог, потом какое-то время с нами занимался Саша Виноградов, солдат из Ленинграда. А мне эта борьба самбо нравилась больше любой другой. По ходу дела я познакомился со многими карельскими борцами: с Лешей Журавлевым (вот уж ломовик был), Валерой Новиковым, Колей Кудряшовым, Колей Карпиным, Мишей Поповым, Эдиком Дроботом, Юрой Тетеревлевым, Сергеем Симоновым и многими другими.

Сейчас понимаешь, что именно спорт уберег нас от больших неприятностей в жизни. Дворовые друзья тех лет, которые не смогли вырваться из полублатной уличной атмосферы, ушли или в тюрьмы, или просто спились. Насмотрелся я на парней, роняющих слезы в пиво, чьи карьеры стремительно затухли из-за этой «зависимости», и скольких уже похоронил.

Вспоминаю спартакиады народов СССР, соревнования подростков «Кожаный мяч» и «Золотая шайба». Многие годы мы были ведущей державой в спорте и искусстве. И научно-технический прогресс в нашей стране развивался достаточно быстро, т.к. науке и образованию тогда уделяли гораздо больше внимания, чем в Соединенных Штатах Америки, за счёт концентрации ресурсов, конечно, поэтому мы первыми запустили в космос и спутник и человека.

Помню, как 12 апреля 1961 года занятия в ЛСГМИ были отменены и всей 12 группой мы поехали на 14 трамвае на Невский проспект и Дворцовую площадь.
Как ликовали тогда люди и гордились за достижения наших! Каждый переживал этот успех как свой собственный не потому, что руководство СССР объявило, что успешный полет Юрия Гагарина — доказательство превосходства социализма над капитализмом. Народ, поднявший страну из послевоенной разрухи, получил зримое доказательство того, что его усилия и связанные с ними лишения не были тщетны. Люди думали: раз можно полететь в космос — значит можно построить и справедливое процветающее общество. Тогда это называлось коммунизмом, но под этим словом всякий нормальный человек понимал просто счастливую жизнь. Гагарин был нашим последним героем. А космос был нашей последней великой идеей. И последними, кем действительно всей душой мечтали стать мальчишки, были космонавты — ведь это наша страна запустила в космос первого человека. Не придумали же все это пропагандисты из КПСС и КГБ.

Президент США Кеннеди в 1961 году сказал, что Америка проиграла Советскому Союзу космос за школьной партой, но за последние 20 лет уровень образования в России устойчиво падает. Необходимо срочно возродить фундаментальное отечественное образование, причем, в первую очередь экономическое. Но именно здесь мы более всего ориентируемся на западных «учителей», обучающих наших менеджеров фактически обслуживать сырьевые запросы мирового сообщества.
И сегодня 12 апреля не праздник, а просто дата, и грустно сознавать, что после нее мы вписывали в историю отнюдь не героические страницы, и что страна потеряла не только целые виды спорта, но и целые отрасли промышленности, науки и образования, а империю Билла Гейтса создали выпускники лучших учебных заведений нашей страны, которые в России «не пригодились».

ВОЕННЫЙ ВРАЧ Е. В. ЗДОРОВ.

Еще занимаясь лыжами, в 1955 году познакомился я с Евгением Васильевичем Здоровым, только что возвратившимся по реабилитации из лагерей, врачом врачебно-физкультурного диспансера, бывшим мастером спорта и чемпионом Вооруженных Сил СССР по конькобежному спорту.
Имея два высших образования (спортивное и медицинское), Евгений Васильевич служил в Петрозаводском военном госпитале, а в 1950 году приговором Военного трибунала Беломорского военного округа по ст. 58-10 Ч. 1 УК РСФСР был осужден на 10 лет.

Много рассказал он мне о лагерях, тюрьмах и пересылках, о сучьей войне и лагерных восстаниях 53-го года, когда стукачей топили в сортирах, о том, что сам выжил только потому, что работая на зонах врачом. Его, как врача, кидали и в спецлагеря, где на одежду заключенных на спину, на грудь и на правоe бедро нашивали номера, и в кандальные лагеря – кандлаги, где зеки даже работали в кандалах, ежедневно пачками умирая от изнурительного труда.

Евгений Васильевич говорил: «В бане на людей страшно было смотреть – одни скелеты. Во время съёма я сидел на вахте на табурете и трогал каждого, проходящего мимо меня зэка под зад. Если еще было там какое-то мясцо, то иди, работай. Если одни кости – можно было и в больничку, но очень немногих». Постоянные спутники сталинских лагерей: голодное изнурение, цинга, пеллагра, не говоря уже о дизентерии, воспалении легких и прочих «случайных» заболеваниях.
Зимой трупы зэков складывали у специально отведенного барака, потом подгоняли трактор и вывозили их в ямы, где заваливали бульдозером.

Больше всего меня поразил его рассказ о лагерях «501 стройки» — железной дороги от Оби до Енисея, которую строили по личному указанию Сталина. 80 процентов зэков здесь составляли «враги народа», посаженные «за колоски», «за свеклу», «за 15 минут опоздания на работу» и военные, прошедшие фашистские концлагеря. Болота, бездорожье, жуткий холод — морозы под 50, летом гнус, от которого люди сходили с ума.

Евгению Васильевичу помогли в лагере на первых порах знаменитые спортсмены-футболисты братья Старостины, которых он хорошо знал в Москве, играя летом еще и в футбол. Если начальнику лагеря требовалась работа, он хоть и не жалел, но и не истреблял без нужды заключенных, конвойным же было на все плевать, среди них попадались просто садисты, а самым свирепым был «вологодский конвой».

В 1949 году на станции Обязь заключенные разоружили и побили охрану, и направились в сторону Воркуты. Они прошли около 80 километров с боями, освобождая лагерь за лагерем. К ним примыкали все новые и новые силы из освобожденных лагерей, и, в конце концов, число восставших достигло более 70 тысяч. При своем продвижении они уничтожали местных жителей — эвенков, якутов, зырян за то, что те выдавали властям беглых заключенных за хорошую денежную награду, а чаще — за водку. В направлении пути зэков НКВД подтянуло минометы, артиллерию, и началось уничтожение людей с воздуха и земли. Две недели шли бои, пока всех беглых не уничтожили.

Лучше Лазаря Вениаминовича Шерешевского, арестованного по доносу и осуждённого по статье 58-10 и отбывшему заключение на «Стройке № 501» не скажешь:

Нас как бы нет,
— и все же мы — повсюду:
И в насыпях, и в рельсах, и в мостах.
Возносится строительное чудо
На поглощенных тундрою костях.
Мы гибли и в дожди, и в холода
Над Обью, Колымою, Индигиркой,
И на могилах наших — не звезда,
А кол осиновый с фанерной биркой.

ЛСГМИ.

Под влиянием доктора Е. В. Здорова в 1960 году я поступил в Ленинградский Санитарно-Гигиенический медицинский институт (ЛСГМИ). Здесь были прекрасные возможности для занятия спортом, даже спортивный лагерь у института был на Карельском перешейке. С однокурсниками Володей Шебуновым, Ваней Богданом, Юрой Зеновым и мастером спорта Толей Мысем мы занимались классической борьбой в спортзале ЛСГМИ у Сергея Михайловича Иванова, бывшего главного тренера карельских борцов перед I спартакиадой народов СССР 1956 года. С удовольствием вспоминал он своих учеников: Евгения Лоскутова, Федю Деккоева, братьев Маркеловых и Чехониных, Колю Веригина, Толю Фомина, Адика Карклина, Колю Чадунели, Володю Нестерова, Роберта Скворцова, Виктора Дронова, Славу Качерина, Виктора Серова и многих других, с которыми и мне пришлось потренироваться на борцовских коврах Петрозаводска.

Раньше каждый мог без всяких денег поступать в любой институт, а сейчас без кругленькой суммы туда и соваться нечего. Получая даже повышенную стипендию, мне приходилось иногда подрабатывать на Пискаревских складах. По ночам там были студенты многих вузов, университета, в перекуры общались. Самая выгодная работа — разгрузка вагона с бочками. Конечно, нужны были навык и сноровка, работа шла весело и быстро. Разгружали ящики с вином, соком, овощами и фруктами, особенно с виноградом мне нравилось. Можно было «случайно» уронить ящик — усушка и утруска были узаконены, а мы могли хорошо подкрепиться. Это не преследовалось, как и обмен добычей с ватагами других институтов. Работали весело и споро, вагон 60 тонн опустошали за несколько часов.

Стипендия была небольшой, а при посредственной оценке на экзамене, могли и её лишить, но мне учеба легко давалась, память была нормальная, да и интересно было в ЛСГМИ, успевал и борьбой заниматься и еще в струнный оркестр заходить и ездить с ним на концерты, например во Дворец культуры им. Кирова и «имени Первой пятилетки».

ЛСГМИ — прекрасный институт, создателем которого стал академик В.М. Бехтерев (тогда он назывался, Санкт-Петербургский психоневрологический институт и имел факультеты медицинский, юридический и педагогический), а Почетными членами института являлись писатель Л.Н. Толстой и выдающийся ученый И.И. Мечников. В его стенах работали такие всемирно известные ученые, основоположники научных школ, как П.Ф. Лесгафт, P.P. Вреден, Н.Е. Введенский, С.И. Златогоров, А.А. Ухтомский, В.А. Оппель, Ф.Я. Чистович, Г.Ф. Ланг, Д.А. Жданов, П.Н. Напалков, А.В. Смирнов, А.А. Кедров, С.М. Рысс, а также выдающиеся академики АМН СССР: патолог Н.Н. Аничков и фармаколог С.В. Аничков, нейрохирург и травматолог А.Л. Поленов, гигиенист З.Г Френкель, написавший в блокадном Ленинграде уникальный научный труд «Удлинение жизни и активная старость».

Хорошо помню директора ЛСГМИ Иванова А. Я., Граменицкого Е. М., Рождественского Е. Я., М. Ф. Стома, Феликса Пака, юморного профессора А. П. Бресткина, Маховер М. В., старшего преподавателя кафедры иностранных языков, прекрасной души человека С. Л. Эпштейн, много помогавшую мне в прочтении трудных немецких текстов и трудные жизненные моменты.

В Ленинграде сохранился более высокий интеллектуальный уровень жителей и массовая застройка шедеврами зодчества, живые традиции музыкальной культуры — духовные ценности, накопленные за три столетия элитой страны.
Прогулки по Невскому проспекту и от него, к площади Искусств — Русский музей, Михайловский дворец, Филармония, Драматический театр им. В.Комиссаржевской, театр Драмы им. А.С. Пушкина, Большой драматический театр. Стрелка Васильевского острова, Ростральные колонны, здание таможни (Пушкинский дом), дворец Меньшикова и здание Академии художеств на Университетской набережной, Горный институт, загадочные сфинксы. Дворцовая площадь и арка Генерального штаба. Зимний дворец, его Атланты, Иорданская лестница, парадные залы, Исаакиевский собор с его мозаикой на библейские мотивы, купольное здание в 102 метра высотой. Театральная площадь с домом Юсуповых, Государственной консерваторией, театром Оперы и балета. Английская Набережная, где когда-то жили мои дальние родственники Линдесы и Пилацкие, Дворцовая набережная и вход в Летний сад, чёрно-золотая решётка ограды, его скульптура и высокий настрой, запретное гулянье в саду в Белую ночь, затем по Садовой улице к Инженерному замку с его разными фасадами. Вдоль канала Грибоедова, Казанского собор, «Спаса на крови».

В Александро-Невской Лавре звучал хорал певчих на отпевании, меня поразил огромный памятник с надписью «Королеве сказки моей». Новодевичье кладбище на Московском проспекте было одно из самых привилегированных и дорогих в Санкт-Петербурге в 19-начале 20 веках. Здесь хоронили только людей высших сословий — министров, военачальников, писателей, поэтов, ученых, художников и артистов. Справа от входа захоронен русский поэт и писатель Николай Алексеевич Некрасов, памятник которому украшен его призывом «Сейте разумное, доброе, вечное…».
А рядом с ним — могила нашего далекого родственника адмирала Николая Оттовича фон Эссена (1860-1915), героя Порт-Артура и русско-японской войны, с 1911 по 1915 год возглавлявшего Балтийский флот. Чуть южнее памятник замечательному клиницисту С. П. Боткину, сын которого Евгений Сергеевич Боткин, лейб-медик Николая II, был расстрелян большевиками вместе со всей императорской семьёй в Екатеринбурге в 1918 году.

В послереволюционные годы могилы многих выдающихся государственных и общественных деятелей были здесь поруганы и разрушены. Факты хищения памятников, вандализма и осквернения могил на Новодевичьем кладбище продолжаются до последнего времени…

...  Тут подняли «железный» занавес, на экраны вышли зарубежные фильмы, открыто играли джаз, мы полюбили буги-вуги, а потом жизнерадостный рок-н-ролл и твист, которые с удовольствием отплясывали в зале-ротонде нашей общаги на Каменном острове, где, по преданию, когда то вальсировал и Александр Сергеевич Пушкин.

События тех лет уже далеки, но я их помню отлично, особенно, прогулки со своей однокурсницей Женей Бесединой по живописным Кировским островам. Крестовский, Елагин и Каменный — совершенно особый мир внутри Ленинграда, привлекавший на протяжении нескольких поколений архитекторов и живописцев, писателей и поэтов. Сохранилось большое число работ С.Галактионова, А. Брюлова, К. Беггрова, посвященных Островам.
Здесь было многолюдно даже днем, а к вечеру сюда приезжали горожане смотреть на великолепный закат солнца, когда оно, превратившись в темно-красный шар, как бы погружается вглубь залива, бросив зрителям прощальные лучи фиолетового цвета. Медленно прогуливающаяся по дорожкам публика. Сидящие за мольбертами художники.

Именно к этим гуляниям на «стрелке» Крестовского острова относятся слова поэта Игоря Северянина:

Сегодня не приду; когда приду не знаю.
Я радуюсь весне, сирени, солнцу, маю!
Я радуюсь тому, что вновь растет трава!
«Подайте мой мотор.Шофер, на острова!»

Парадный фасад Елагина дворца императрицы Марии Федоровны, украшенный чугунными сторожевыми львами. Громадные дачи-особняки петербургской знати на Каменном острове. Резиденции партийной элиты, для которой памятники русской архитектуры огородили высокими заборами и они стали недоступными для обозрения. Аллеи, превращенные в коридоры скоростных трасс правительственного транспорта. Бывший главный в России Императорский речной яхт-клуб. Кусты сирени, жасмина, акации, боярышника, кафе, теннисные корты, лодочные станции, волейбольные площадки. Центральный парк культуры и отдыха и стадион имени Кирова. В советское время здесь занимались спортом десятки тысяч горожан.
Сегодня предпринимается попытка застроить острова элитными жилыми, гостиничными и торгово-развлекательными комплексами в ущерб общедоступным спортивным клубам. Вероятно, вскоре Острова будут всё более и более изыматься из системы отдыха и занятия спортом и становиться зонами элитного проживания и времяпрепровождения.

... Мы и читали тогда много: Хемингуэя, Ремарка, Р. Роллана, Л. Фейхтвангера, замечательные «Опыты» Мишеля Монтеня, написанные просто и мудро о том, что жизнь, подчиненная умеренности, лучше жизни, допускающей излишества и крайности, и что самопознание — первейший долг и обязанность человека, и что любой человек имеет право на сомнение.

Многие ребята с нашего курса, после института стали классными спецами медицины: Кветная Ася Степановна — доктор медицинских наук, профессор, руководитель отдела микроэкологии человека ФГУ НИИ детских инфекций Росздрава, Бранц Лев Юдович – главный врач Городской больницы № 33, Блюштейн Юрий Лазаревич, главный врач больницы №5, главный врач С. — Петербургского Метростроя Владимир Всеволодович Смольский, из нашей 12 группы Владимир Шебунов — главврач больницы №15 и Доценко Владимир Антонович , заслуженный деятель науки России, академик РАЕН, профессор, главный диетолог Комитета по здравоохранению администрации Санкт-Петербурга, зав. кафедрой гигиены питания и диетологии с курсом гигиены детей и подростков и с клиникой лечебного питания СПбГМА им. И.И.Мечникова.

ГЛАВВРАЧ на ЗАКАЗ.

В нашей же 12 группе учился и Владимир Матвеевич Козодой. В 1966 году он успешно окончил ЛСГМИ, а в 1969 году и ординатуру на кафедре социальной гигиены и организации здравоохранения. До 1974 года Владимир работал на различных руководящих должностях Северо-Западного Водздравотдела. С июля 1974 года он возглавил руководство по обеспечению Госсанэпиднадзора на транспорте, первоначально в Балтийском бассейне на водном транспорте, который позднее был реорганизован в Центр Госсанэпиднадзора на водном и воздушном транспорте в целом по Северо-Западному региону. Владимир Матвеевич в 1999 году блестяще защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата медицинских наук, став ещё и доцентом Медицинской академии им. Мечникова, являясь автором более 50 научно-практических работ по проблемам гигиены транспорта. В этом же году он был избран вице-президентом Ассоциации здравоохранения Северо-Запада. За свою выдающуюся деятельность организатора здравоохранения на транспорте Владимир получил почетное звание “Заслуженный врач Российской Федерации”, был награжден знаком “Отличник здравоохранения”, неоднократно поощрялся Минздравом Российской Федерации, получил высшую квалификационную категорию.

Владимир Матвеевич имел прекрасную семью: его жена, Нина Петровна Кудрявцева училась с нами в 12 группе, cын Андрей в аэропорту Пулково-2 города С.Петербурга занимается обеспечением безопасности полетов пассажиров международных линий, а дочь Ирина Владимировна, которая пошла по стопам своих родителей, закончив, как и они ЛСГМИ, работает в одном из научно-исследовательских медицинских центров С. Петербурга.

Отличительной чертой Владимира Матвеевича было своевременное принятие стратегических решений по перспективному развитию обеспечения комплекса санитарно-гигиенических и противоэпидемиологических мероприятий в регионе. Одновременно с этим он принимал активное участие и направлял работу своих коллег по разработке современных санитарно-законодательных документов, а также активно способствовал внедрению их в практику.

Владимир был бесконфликтным человеком, но на его службу возлагалась конкретная задача — не допустить на Северо-Запад некачественную продукцию. Понятно, что на этой почве неизбежно возникали конфликтные ситуации. В порт приходит львиная доля товаров, качество которых должна контролировать служба Владимира Козодоя. Например, несколько кораблей с мясом по долгу службы Госсанэпиднадзор не может пропустить. А каждый день простоя — это очень большие деньги. Понятно, что санитарный врач при желании может «притормозить» любой товар, а может и «закрыть глаза» на несоответствие продуктов стандартам качества. Не здесь ли и кроется причина гибели Владимира Матвеевича? Он любил ездить на служебном джипе, и в тот роковой вечер поехал на нем домой. Характер ранений Владимира говорит о том, что убийца находился в салоне автомобиля. Кто стал попутчиком главврача 21 октября 2000 года и его убийцей, до сих пор неизвестно?

У НАС БЫЛИ 60-е!

Мы дети двадцатого века и вспоминаем его по-разному. Всякое было. Но осталась светлая память о детстве, юности и молодости. А самые дорогие и тёплые – это воспоминания о шестидесятых годах, которые и сегодня волнуют. Это время всегда будет звучать в нашей памяти живыми человеческими голосами.

1960-е годы нашим поколением прочно ассоциируются с началом начал, с весной — юностью года, со свежим ветром, открытыми окнами и лёгкостью бытия.
60-е — это времена фильмов Гайдая, Хичкока и Феллини, Годара, Антониони и Кубрика, книг Ж-П Сартра и А. Солженицына, Курта Воннегута и Карлоса Кастанеды, песен В.Высоцкого, Армстронга и Эллы Фитцджеральд, оригинальная музыка и стихи Битлз, Боб Дилан и Роллинг Стоунс.

60 — это времена холодной войны и кукурузы, полет Гагарина и его знаменитая завораживающая улыбка, высадка на Луну, Твигги, Жаклин Кеннеди, «стиляги», бикини, хиппи и активное применения ЛСД и других психоделиков. Это кибернетика и генетика, авангард и капустники, поездки вместе за город, лекции и семинары, преподаватели, общежитие и картошка, стройотряды и демонстрации, стенгазеты, праздники и каникулы, столовые, пышечные, чебуречные и любимое кафе «Лакомка» пятикурсницы Лидии Пигоревой на Садовой. Это ощущение счастья, которое испытываешь после посещения ленинградских театров и музеев. Импрессионисты Ван Гог, Дега, Матисс, Делакруа и его гордый «Марокканец»...

60-е годы – это культ науки, это конструкторы и создатели космических кораблей, это физики, внесшие вклад в нашу и мировую науку — Гинзбург, Ландау, Абрикосов, Горьков, Алферов, Басов, Прохоров, это геологи, открывшие алмазы, это выдающиеся инженеры и ученые — создатели атомных подводных лодок, это множество других талантливых, бескорыстных и честных людей.

Мы были разные, но веселые, и жизнь знобила нам плечи. Пусть небольшая зарплата, но были хлеб по 13 и картошка по 10 копеек, бесплатное жилье, бесплатное образование, бесплатная медицина и уникальный народно-хозяйственный комплекс, действующий по принципу единой фабрики. Для нашего бытия — это единственный приемлемый вариант развития страны: специализация, кооперация, единый план, единое управление.
Капитализм юрского периода со звериным мурлом для России в ее географических, климатических и геополитических условиях смерти подобен, что мы сегодня и наблюдаем — леса горят, заводы стоят, поля зарастают. Всё чаще падают самолёты, не долетают до нужной орбиты ракеты и спутники, прорывается канализация, рушатся плотины и мосты. В состояние полной негодности приходят не только сталинские бараки, но и хрущёвские пятиэтажки. Инфраструктурный коллапс, признаки которого мы наблюдали на примере теплосетей в Санкт-Петербурге, — это уже не наследие советского прошлого.

Это симптомы болезни власти нынешней. Это даже не политическое, а нравственное уродство людей, случайно прорвавшихся к рычагам управления и изуродованных бесконтрольной властью. Это болезнь временщиков. Ослеплённые своей безнаказанностью, защищённые подконтрольным правосудием, они (как показали масштабы воровства в системе Министерства обороны) теряют совесть и чувство меры. Им мало украсть миллионы — надо украсть сотни миллионов, миллиарды. Украсть нагло, не таясь и как можно быстрее. Иначе придут другие временщики… А то, что при этом всё вокруг них будет рушиться, протекать, приходить в негодность, их мало волнует. Кончится их время, а наворованное останется. И это — чтобы наворованное осталось — сегодня особый предмет их забот. В том числе и законодательных.

... В наши годы люди были добрее друг к другу, более открыты, доброжелательны и эмоциональны, не было в них сегодняшней замкнутости. Все чувствовали себя действительно единым народом, единой семьей, все были равны. Отрицательные стороны жизни нас не только возмущали, но и смешили. Хотя не было свободы слова, мы в своей компании говорили все, что угодно. Анекдоты текли рекой, например: «В чем отличие ленинского субботника от субботника в наши дни? — Бревно то же самое, а Ильич другой».

Это была светлая и беззаботная жизнь. Ни тебе безработицы и нищеты, ни олигархов и килеров, ни МММ и ОПГ, ни рэкетиров и рейдеров, ни коррупции и лоббизма, ни проституции и порнографии, в том числе детской, ни бомжей и беспризорников, ни исчезновение людей и продажи их за границу, в том числе детей, ни духовно-нравственной деградации народа и его вымирания. Что скрывать, случались и убийства, но тогда невозможно было вообразить: чтобы внук убил бабушку из-за пенсии, а мать выбросила зимой в окно грудное дитя.

Были в Советском Союзе грабители и воры, но их добычей не становились целые заводы и отрасли считавшегося народным хозяйства. Обман и мошенничество тоже имели место, но на работу люди устраивались, зная, что зарплату выплатят обязательно, квартиры получали или покупали без риска в них не въехать, деньги в банк вносили, не боясь их потерять, еду покупали, не боясь отравиться, лекарства пили с уверенностью, что от них вылечишься, а не умрешь, на курорт ездили, зная, что тебя там ждут. Не было понятий фальшивых паспортов, дипломов, правительственных наград, да и поддельных денег тоже. А главное, ни у кого не было страха за свою жизнь и жизнь детей. Молодежь была уверена, что после школы она при желании может поступить бесплатно в бесплатный институт, и сможет бесплатно учиться да еще получать стипендию, на которую можно худо – бедно прожить, а не поступит, так все равно без работы ни за что не останется. Даже сироты планировали свое будущее, зная, что государство о них и дальше позаботится и выведет в люди.

Сейчас общество поражено тотальным недоверием друг к другу, но ведь и в те годы процветало доносительство, лицемерие и обман, но если раньше боялись назвать себя вором, то сейчас обмануть «лоха», получить откат, просто украсть — в большом почёте. А обливание помоями тогдашнюю жизнь и вытаптывание последние двадцать лет советской истории — это издевательство над памятью народа, у которого стараются отнять прошлое, чтобы лишить его будущего.

Всё было – ГУЛАГ, насильственная коллективизация, штрафные батальоны, ночные аресты, КГБ, расстрелы, был 1937 год, было «Ленинградское дело» и «дело врачей», женщины на тяжёлых работах, беспризорщина, коммуналки, бараки для строителей коммунизма, талоны на сахар, муку и ситчик...

Но этим не исчерпывается та прошлая жизнь, и при всех маразмах социализма в нем было что-то очень правильное. Была победа в самой кровавой мировой войне, которую пережил мир, и эту войну выиграл советский народ. Были индустриализация страны и Днепрогэс, ударные стройки и полёт в космос, выдающиеся достижения науки и величайшие открытия учёных, великое искусство и высочайший уровень образование и культура. И это было признано всем миром.

Когда Сталин умер, многим казалось, что жизнь закончилась — настолько все были оболванены, помню, как в 9 школе на утренней линейке учителя рыдали, кроме «немки» Эльзы Карловны, а «историчка» Серафима Степановна даже упала в обморок.

А затем всё изменилось. Появилась самиздатовская литература, «Один день Ивана Денисовича» в «Новом мире», и оказалось, что идеи социализма реализовывались не так, как нам внушали, многое в деятельности вождя оказалось преступного. За что страдали в тюрьмах и лагерях мой дедушка «английский шпион» и дядя – «враг народа» и многие невинные люди??

20 съезд, разоблачение культа личности, неуверенность и настороженное ожидание, что будет дальше с этим «придурком» Никитой.
В 65-м все стало ясно — дело Синявского и Даниэля. Далее — «шестидневная война» в 67-м и Прага 68-го. Перед нами еще долго маячили наши стареющие кремлёвские геронтократы, но мы оставались самими собой и наивно верили, что хотя бы в 2000 году будем жить при коммунизме. Простые русские люди, наверное, никогда не жили хорошо. Но тогда, по крайней мере, можно было человеком себя считать.

Удивительно прекрасна была наша молодость! Главное — мы не думали о деньгах, ведь основное, необходимое было дешево и доступно. Плата за жилье — небольшая; продукты, вино и сигареты — недорогие; кино, театр, музеи — копейки; любой мог, купив недорогой билет в Прибалтику, снять там комнату и спокойно прожить на пару рублей в день.
Мы, северяне, любили бывший Кёнигсберг (Калининград), Светлогорск, Зеленоградск, Куршскую косу! А уютные рижские и таллиннские кафе, Рижский бальзам, эстонские ликёры «Kаnnu Kukk» («Петух на пне»)и «Vana Tallinn» («Старый Таллинн»)!

И как же прекрасно нас принимали на Украине мои родные бабушка Ольга Давыдовна с дедом Фёдором Кирилловичем в Ивковцах, что под Прилуками, сестра Ольга Ивановна Овдиенко с мужем Павло Кузьмичем в Ладане и ее дочь Наташа с мужем Василием Парахненко в Журавке. Уникальная украинская природа, воздух, напоенный запахом садов  и сушившейся мяты на майдане, парная вода в речке Удай,  могучие дубравы и бесконечные поля. А люди, а украинские песни (куда там итальянским).

Будущее казалось предсказуемым, походы, вечеринки, мини-юбки, разговоры о Космосе и кибернетике, старике Хэме и Ремарке, дружба и диспуты, журнал «Америка» (кто ж знал тогда, что его редактор Гаральд Г. Линдес – наш дальний родственник). Мы много шутили, подлость и цинизм не котировались, культивировалось именно веселое презрение к материальным ценностям – все жили тогда на «медные деньги», как говаривала моя бабушка Лидия Пец. Знакомились мы легко, не было никаких расслоений в обществе, и ценились только личные качества. Нашим подружкам было достаточно просто гулять по улицам, смотреть фильмы, посидеть в какой-нибудь кафешке.

В те времена СМИ воспевали «победное шествие социализма», клеймили «загнивающий Запад» и «продажных агентов влияния», воспевали то кукурузные нововведения «дорогого Никиты Сергеевича», то ратные подвиги «дорогого Леонида Ильича». Сегодня все каналы телевидения ежедневно рассказывают о новых повышениях пенсий, о росте зарплат и социальных пособий, о непрекращающемся увеличении доходов, о том, что в продуктовой корзине появляется всё больше свежих фруктов и овощей. Никто не говорит о хронической бедности населения, о том, что заработка каждого третьего работающего едва хватает на то, чтобы свести концы с концами, так как за работу народу в основном платят «прожиточный минимум».

Советские телевизионщики стремились, развлекая, просвещать людей, сейчас дельцы на телевидении и в издательствах говорят: «Мы раскручиваем только то, что нужно рынку». А когда дело доходит до реформы ТВ, чтобы хотя бы остановить растление малолетних, то мы слышим: «Народ не дозрел». А причина проста – деньги, бабки, бабло: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лайя!» Телевидение превратилось в сплошную рекламу, клоунаду, тиражирование купленных на Западе игровых программ.

Все каналы, за исключением нескольких передач и канала «Культура», настойчиво стремятся превратить нас в в стадо баранов, в даунов, готовых целовать хозяину зад за лишние сто долларов в месяц, а показ сцен насилия стал такой же обыденностью, как «Пионерская зорька» при советской власти. Телевидение превратилось в пособие по совершению преступлений. А главное, как послушаешь, какие сроки (условные) дают за миллионное (в долларах) воровство, так прямо зависть берет. Это не мелочь по карманам тырить (шучу).

Чтобы народ меньше думал о проблемах, организованных ему правительством и не буйствовал, его посадили на останкинскую иглу. Но, по мнению Бильдербергских кукловодов, народ все еще не доведен до нужной кондиции дрессированных приматов, хотя и безмолствует и покорно голосует за своих угнетателей, а потом на кухнях ищет виновных. Поэтому основная ставка делается на неокрепшую разумом молодежь.

Двадцать четыре часа в сутки ТВ и всякого рода жёлтые «голоса» промывают мозги, убеждают нас, что ни нравственности, ни морали нет. Что добру, честности, порядочности, состраданию в этом мире не место. Что цель жизни – власть и удовольствия, а единственный способ добиться этой цели – деньги. Только они, многоликие, смотрят на нас с икон тех «зияющих высот» (А. Зиновьев), которые мы сами воздвигли. Только они.

... После расстрела Белого Дома в 1993 году телевидение стало целенаправленным проводником страха, цинизма, злобы и безграничной алчности, такое впечатление, что его заняла команда душевнобольных и извращенцев: это же надо уметь так последовательно и настойчиво пропагандировать самые худшие человеческие качества в стиле покойного доктора Геббельса.

Что же показывают нам люди без убеждений, без стыда, без базовых понятий о добре и зле, люди с поврежденным сознанием и поврежденной совестью. Только и исключительно патологию. Наше телевидение — это бесконечный рассказ об отклонении от нормы, о всевозможных разновидностях патологии. ТВ рекламируют патологию во всем — в деловых отношениях, в семейных отношениях, в дружбе, в сексе, в искусстве, в религии, Недоученные студенты, участники КВНов заменили юмор примитивным хамством, вместо врачей программы о здоровье ведут шарлатаны, вместо священников на экране появляются колдуны, а гомосексуалисты учат любви. Нас пытаются убедить в том, что нормы нет. Что есть только патология. Что сама Россия — это патология. Что ТВ — это зеркало страны. Полюбуйтесь на себя, говорят нам с экрана, вы — уроды!

С тех пор, как рухнул СССР, прошло более 20 лет. Одна шестая суши скукожилась в аморфное политическое образование, раболепно пресмыкающееся перед Западом. Как сорная трава, разрослись по всей бывшей Стране Советов либерал-русофобская идеология, терроризм, проституция и наркомания. Преступность и моральное разложение общества—это и есть закономерное следствие внедренного у нас либерализма.

Мы знаем, что в этом немалая доля заслуг Лондона и Вашингтона, но забываем о «5 колонне» — тех иудах, которые разъедали тело собственной страны изнутри. упорно, методично, коварно, как древесные жучки, которых долго не видно в бревнах, прикидывались «надежей и опорой». Они и сегодня живут среди нас, общаются с нами и в то же время считают себя прозорливыми общественными деятелями, а нас недалекими «совками», «быдлом» — (от польского — bydlo скот; тупое простонародье, духовно неразвитое, подчиняющееся чужой воле и позволяющее себя эксплуатировать).
Процитирую композитора Валерия Гаврилина: «Либерализм лжив, увертлив и трудноуловим. Он путает ясное отношение к вещам и сбивает с прямой дороги... либерализм – это порядочность негодяев... предавшие СССР, с таким же энтузиазмом при первой возможности предадут и Россию».

Во времена моего босоногого детства мат считался языком землекопов и грузчиков. Считалось неприличным выражаться в присутствии женщин и детей, а выражающемуся, например, в общественном транспорте, делали замечание. Сегодня матерятся все: «от ямщика до первого поэта» — мужчины, женщины, молодёжь, дети — для них он не тот «великий и ужасный», которого, к примеру, стыдились мы и который, по Слову Церкви, является хулой на Богородицу, – для них он как попкорн, семечки, жвачка.

Мат запущен на телевидение, в театр и литературу. Сегодня публицисты с гордостью и радостью говорят, что русский мат вполне заменяют вообще любую передачу мысли и понятий, факт почти полного одобрения мата в России в первую очередь деятелями культуры – дикость. Многие «пролетарии умственного труда» не считают матерные слова зазорными, а, напротив, полагают их уместными и даже где-то обогащающими русский язык.

Но и Солженицын, и Пастернак, и Рыбаков, и Шаламов, и Гроссман, и Гинзбург, обличая ужасы сталинской эпохи, обходились без матерщины, не говоря уже о наших великих писателях — Толстой, Чехов, Достоевский, Шолохов, Шукшин писали о страшных сторонах жизни народа, отлично обходясь без этого.

В 21 веке матерное слово стало привычным в искусстве. В. Пелевин, В.Сорокин, Ю. Алешковский, В. Ерофеев, М. Веллер, М. Волохов и др. используют мат, как литературный прием, а песенники С. Шнуров, З. Май, Ю. Клинских, став заложниками шоу-бизнеса, обрушивают на слушателей целую лавину откровенно порнографических песен. Культура блатняка, эстетика мата, как болезнь, развернулась на всем пространстве России. При этом в обыденной речи большинство населения страны использует матерную речь даже не для ругани, а вместо вводных слов, чтоб не так спотыкаться, когда ищешь нужное слово. Некоторые заходят в злоупотреблении еще дальше и в качестве замены матерных используют обычные слова. Например, слово «блин». Особенно много его – в беседах о власти, проблеет какой-нибудь чиновник «стабилизация», а народ ему отвечает: да-да, «стабилиздец». И всем понятно.

Уже выросло несколько поколений, для которых разговаривать матом — как дышать. Матом говорят повсюду. В транспорте и на работе, по телефону с приятелями и с работниками сферы обслуживания, с незнакомыми согражданами и с членами семьи, с животными, да и наедине с собой. Пишут маты на стенах — нигде в мире этого нет. По улицам ходить противно — матерятся даже дети, сексуальное просвещение которых начинается сегодня с познания матов и их значения. Это абсолютно ненормально. Люди не понимают, что мат разрушает основы Общества, что матерщина идет в умы людей через развращение наших детей и, по сути, мало отличается от детской порнографии или совращения малолетних. Одновременно исчезает потребность в использовании великого русского языка. Молодёжь воспитывается не на классике, а чатится в Интернете на птичьем, непонятном языке.

И хотя многоэтажный гнусный мат в тюрьмах и лагерных зонах – рядовое явление, но назвать «опущенным» заключённого, не являющегося таковым — тягчайшее оскорбление, которое может повлечь любые последствия, вплоть до «опускания» самого оскорбившего и даже смерти. К такому оскорблению приравнивается и посылание кого-либо «на …». Тому, кто назвал другого «петухом» или послал его, предлагают обосновать своё обвинение, и если он не может этого сделать, оскорблённый «получает» с него — за слова надо отвечать!

Человек – заложник своей биографии! К сожалению, так же как Веронике Бут и Виктору Погорелову из нашей 12 группы, ЛСГМИ мне не удалось окончить. Позже работал мастером и преподавателем злектротехнических дисциплин в ПТУ № 1 пос. Надвоицы. Окончил политехнический институт (СЗПИ), многие годы был и начальником электроцеха и главным энергетиком на предприятиях Петрозаводска и Подмосковья, и по сей день в этой профессии. Я, как типичный середняк по тем меркам, к 40 годам приобрел квартиру и автомобиль, дачу чуть позже. Все необходимое для нормальной жизни у меня и моей семьи было!
Я много учился, работал частенько на двух работах, продвигался по служебной лестнице без блата, связей и «хлебной книжки» компартии. Тогда социальные лифты существовали и для простых людей, и в КПСС вступать никто никого не принуждал, да и в партии этой, на мой взгляд,  было 90 % примазавшихся алчных карьеристов, подлых негодяев и просто людей, которые и сами не понимали, зачем они в нее вступили.

Тогда частенько слушал я «Немецкую волну», «Голос Америки», Би-Би-Си, «Свободную Европу» и другие «голоса», неосторожно высказывался по поводу властей и партии, и мама не раз говорила: «...ох, и посадят тебя, как дедушку и дядю Костю…». Слава Богу, пронесло. Для людей моего круга и моей ментальности быть в этой партии было необязательно. Мы работали, любили и признавали государство своим, без оглядки на скромность быта. У нас были другие ценности, среди которых равенство и братство, справедливость и солидарность, труд и знания, доступность и бесплатность гарантированных государством зкономических и социальных прав, богатство духа и могущество самого государства, которое не было идеальным, но оно было оптимальным для наших людей. Не было многого, зато мы первыми прорвались к звездам!

МУТЬ ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ОБНОВЛЕНИЯ.

Вчерашние клерки пробились во власть.
Дремучие неучи стали элитой.
Теперь не властители дум знамениты,
А те, кто Россию сумел обокрасть.

Андрей Дементьев.

Недавно прочитал книгу “Власть в тротиловом эквиваленте” Полторанина М.Н., бывшего министра печати РФ, активного сторонника Б.Н.Ельцина о том, как была уничтожена и разграблена, посмертно оболгана, обесчещена и утоплена в грязи страна, в которой мы родились, росли, учились и жили. Понял, что слова «железного канцлера» Отто фон Бисмарка: “Революции готовят гении, делают романтики, а пользуются плодами – проходимцы”, для нашей олигархической революции 1991 года можно принять с оговоркой, что и готовили, и сделали и ее плодами воспользовались негодяи.

«Архитекторы» перестройки пошли на заведомый обман колоссального масштаба. Революции всегда поднимают муть и страшную грязь и поднимают ее на самый верх, хотя то, что случилось в 90-х, революцией назвать никак нельзя — это падение в бездну, казалось бы, неприступной власти и страны.

Когда перестройка только затевалась (кто тогда знал, что ее сценарий был написан в Вашингтоне  — Мэтлок Дж. «Смерть империи. Взгляд американского посла на распад Советского Союза»), мы были очень доверчивы, так как стремилось к справедливому устройству России. И в 1991 полагали: наконец эта страна принадлежит нам! Наши младореформаторы — «чикагские мальчики в розовых штанишках», никогда не руководившие даже бригадой или цехом, затевая «пляски» с ваучерами и прочими реформами, уверяли: «Мы образованные, мы же учились в Гарварде, поэтому Россия будет богата, как Америка. Сейчас самое главное — передать всё в частные руки, не пройдёт и пяти лет с начала реформ, как мы будем в шоколаде. Потому что рынок — взгляните на Запад! — даст нам изобилие и счастье. Рынок отрегулирует всё!!»

«Дайте нам класс собственников, и вы не узнаете России!», — гремели дурными голосами ораторы на демократических митингах. Дело представлялось так, словно речь шла о создании дворовой волейбольной команды. Большой популярностью пользовалась метафора: чтобы накормить людей, можно дать им рыбу, а можно дать удочки. (На поверку оказалось, нет ни рыбы, ни удочек).

И нам тогда казалось, что страна, придерживающаяся высоких гуманистических ценностей в социальной, политической, экономической, научной и культурной сферах, станет демократической, уважающей права личности а, являясь по природным ресурсам богатейшей страной мира,обеспечит гражданам одно из первых мест в мире по уровню жизни.

И рынок пришёл! Но не тот, который регулирует, а тот бандитский, который грабит! Прошло уже более 20 лет — и мы действительно оказались с ног до головы в некой коричневой субстанции, но ОНО — не шоколад! Почему так случилось? Почему же мы по уши сидим в либероидной демократии, как раньше сидели в дерьме сталинизма? Почему страна превратилась в воровской и бандитский притон, от нравов которого тошнит население и приходит в ужас остальной мир больше даже, чем от атомных и водородных бомб и угрозы экспансии большевизма?

Первейший закон рынка — это закон прибыли. Она должна быть максимальной при минимальных затратах и в кратчайшее время. И тогда оказывается, что самым рыночным видом товарных отношений является воровство — если ты просто взял и украл. То есть с минимумом трудовых затрат получил максимум прибыли в минимальное время. Именно этот закон стал работать с самого начала 1992-го.

А борьба за передел собственности пошла не на уровне здравого смысла, а на уровне инстинктов. И конкурента проще всего стало убить. Нет человека — нет проблем! На этом построена наша сегодняшняя экономика, и кладбища заполнены людьми, перестрелявшими друг друга ради прибыли. У каждого олигарха, как и у бывалого врача, есть своё персональное кладбище. Только если у врачей на таком кладбище лежат свидетельства их профессиональных неудач, то у олигархов оно, наоборот, представляет собой историю успеха. В основу миллиардных состояний закладывались целые курганы черепов тех, кому не повезло оказаться на пути у "успешных" предпринимателей.

Эти сильные, жадные, подлые и хваткие «прихватизаторы», обладавшие остатками партийно-государственной власти или теневыми состояниями в едва ли десяток миллионов долларов, в течение нескольких лет стали вдруг собственниками алюминиевых, металлургических и нефтяных гигантов (где один металлолом стоил миллиарды). И сегодня они нагло тычут нам в лицо своими деньгами, своими зарубежными спортивными клубами, своими яхтами-авианосцами, своими яйцами Фаберже.

Сейчас главной «либеральной ценностью» является российский бюджет. Его пилят по отработанной технологии: «Роснано», «Сколкого» и прочие «нацпроекты». Эта технология ведь предназначена для того, чтобы казённые миллиарды оседали на личных счетах. А Д. Медведев заявляет: «После коллапса Советского Союза и его плановой экономики наша страна совершила огромный прогресс в развитии». Но все наше экономическое чудо – это высокие цены на нефть, да спекуляция газом,а нанотехнологии,  инновации, модернизации — мыльный пузырь для ТВ-ящика.

Дома, где прячутся граждане, тоже не ускользнули из вида этих технологов. Была внедрена система выкачивания денег «управляющими компаниями», созданными местным начальством.
И люди тоже оказались ценны – в стране катастрофически растет число людей исчезнувших без следа. Случаи пропажи людей были и раньше, в советское время, но такого количества пропавших не было. 50 тысяч человек пропадают ежегодно — дети, взрослые, старики. Что это? Как так? Как могут исчезнуть люди, у которых нет на это никаких причин и предпосылок? МВД связывает эти потери с криминогенной ситуацией в стране: за последние 10 лет в результате квартирных афер погибли или пропали без вести 30 тысяч человек, а молоденькие девушки  исчезают прямо от дверей своего дома. Иногда находятся люди с частичным отсутствием внутренних органов и конечностей, взятых на пересадку.

Либероидные реформы выгребли из социальных подворотен весь человеческий мусор и подсунули в поводыри обществу — вчерашние базарные шулера и наперсточники, фарцовщики и спекулянты театральными билетами, бандиты и воры, барыги и мошенники всех мастей теперь официально называются предпринимателями. Государство декларирует поддержку этим бизнесменам, но для нас, российский бизнесмен — это человек, нажившийся на перепродаже шила и мыла и с лёгкостью посылающий куда подальше тех, у кого нет достаточного количества денег.

Технология «либеральных ценностей» торжествует. Она внедрена и в выборную систему. Как ни голосуй, победят «либеральные реформаторы», ибо действует правило: не важно, как голосуют, важно как считают. В 1993 году, как заметил советник Бориса Ельцина, первый государственный секретарь России, осведомленный Геннадий Эдуардович Бурбулис, Ельцин протащил Конституцию через задницу, а в 1996-м через задницу в Кремль протащили самого Ельцина.
Можно вспомнить, как за невменяемого Ельцина дружно голосовали почти все обитатели психиатрических больниц, как председатель Центроизбиркома Рябов "очень правильно" вел подсчет голосов и как бюллетени для голосования были вскоре уничтожены.

А 12 августа 1996 года «всенародноизбранный» своим указом №1208 отменил массу своих же собственных указов, постановлений и распоряжений правительства, имеющих социальную направленность. Все предвыборные посулы аннулировались, а Министерство Социальной Защиты вообще упразднили.

Люди, имеющие элитную недвижимость и огромные счета за рубежом оказались в высших эшелонах власти. Почему народ представляют богатеи? Понимают ли они нужды народа? Где рядовые врачи? Где учителя? Где инженеры, писатели, поэты? Почему за украденную курицу простого гражданина сажают в  тюрьму, а чиновникам миллионы уворованные сходят с рук?

Перед приватизацией, воспользовавшись неразберихой Перестройки, был спровоцирован коллапс нашей экономики с нехваткой буквально всего, даже самых элементарных товаров. Гавриил Попов на Межрегиональной депутатской группе, которая сыграла важную роль в распаде Советского Союза, говорил, что надо создать такую ситуацию с продовольствием, чтобы продукты выдавали по талонам. Чтобы это вызвало возмущение рабочих и их выступления против Советской власти.

Например, как был организован табачный кризис: в один день остановлены на ремонт 26 табачных фабрик, и это из 28-ми общего количества этих фабрик. Неудивительно, что наступил дефицит и табачные бунты. Прилавки опустели в одночасье не потому, что не было продуктов, а потому, что их просто припрятывали. Не стало продаж, — откуда же взяться деньгам? Люди массово теряли работу, значит, нет ни налогов, ни покупателей. Нефть и газ — дешёвые. Казна опустела. А раз так, — «пришлось» залезать в долг. Но кредиты нам дали под политические условия: прекратите производить и выращивать, мы вас всем обеспечим! Вот так Запад влез на наш рынок, развалив нашу экономику, а Россия попала в ловушку, выбраться из которой будет очень непросто. Дремучие либероиды посадили страну на импортную продовольственную иглу, отдав все золотовалютные резервы за ножки Буша, разрушив сельское хозяйство, которое, как и промышленность (кроме добывающей) находится сегодня в глубокой коме!

Услышав о смерти людей от голода, Гайдар спокойно заметил, что вымирание народа во время преобразований вполне естественное явление, а позднее, когда народ начал уходить на тот свет по миллиону в год, с удовлетворением констатировал, что осталось не так долго ждать, когда вымрут последние слабаки, имея в виду стариков и людей, не приспособленных к бизнесу. Это же подтвердил и Чубайс своим вопросом: «Если мы не можем прокормить, то нужно ли нам столько народа?»
В унисон этим мерзавцам вторил и премьер-министр Британии Дж. Мейджер: «Задача России после проигрыша холодной войны – обеспечить ресурсами благополучные страны. Но для этого им нужно всего пятьдесят-шестьдесят миллионов человек».

Приватизация 90-х не только опрокинула экономику страны и отбросила Россию в своём развитии на десятки лет назад, превратив демократические реформы из ожидаемого блага в проклятие, но и свела на нет доверие к реформам как таковым. Рынок отнял то немногое, что дал народу социализм — работу, еду, жилье и стабильность.

Один из авторов политики «шоковой терапии» в Боливии, Польше и России Джеффри Сакс, с 1991 по 1994 годы руководитель группы экономических советников Ельцина, так сформулировал свое мнение о приватизации Чубайса – Коха: «Это не шоковая терапия. Это злостная, предумышленная, хорошо продуманная акция, имеющая своей целью широкомасштабное перераспределение богатств в интересах узкого круга людей».

Приватизация должна была обеспечить подъём страны, создать систему действенных капиталистических предприятий, которые покажут всю несостоятельность управленческой системы советских времён. Она должна была сменить собственника, открыть дорогу техническому прогрессу, резко повысить производительность труда, способствовать внедрению современных технологий, обеспечить увеличение рабочих мест и рост заработной платы, создать социальные структуры, новое жильё, больницы, детские сады. Но решен был единственный вопрос – произошла смена собственника. А все остальные главнейшие требования ушли в никуда.
Новые владельцы собственности за бесценок хапнули миллиардной стоимости предприятия, а средства в их развитие вкладывать не стали, высасывая из предприятий всё, что возможно.

Движению вперёд сегодня мешает коррупция (внутренняя сущностная черта капитализма), ставшая средой обитания общества и одной из несущих опор нашей системы. По данным ассоциации адвокатов России «За права человека» если в 2008 году средний размер взятки составлял порядка 9 тыс. руб., то в 2011-2012 годах — уже 300 тыс. руб.
Борьба же с коррупцией в России похожа на поиски шотландской Несси — разговоров много, но никто так и не видел. И вряд ли когда-нибудь увидит. А вот в Китае, например, нередки случаи, когда чиновникам, попавшимся на взятках, отрубают руки, и правильно делают.

И телеканалы сегодня трубят о коррупции. При этом богатые особняки ни у кого не изъяты, хотя все особняки чиновников построены на ворованные или иные криминальные деньги – легально богатым чиновник быть не может по определению.
Это в эпоху тоталитаризма публикация в прессе могла быть основанием для возбуждения уголовного дела. Если о безобразии говорят, но не действуют – значит, МОЖНО. Разоблачать, вообще говорить о безобразиях и не принимать мер против них – это значит их, безобразия, разрешать.

А первый и самый главный шаг к легализации казнокрадства был сделан еще в начале 90-х годов, когда либероиды исключили из Уголовного кодекса страны знаменитую статью 93.1, предусматривающую жесткую ответственность за хищения государственной собственности, по которой за хищения наказывали, вплоть до смертной казни с конфискацией.

Тогда же была удалена и статья 92-я, которая предусматривала ответственность за хищения путем злоупотребления служебным положением. То есть, сейчас у нас в Уголовном Кодексе вообще нет статьи, которая бы прямо предусматривала ответственность за казнокрадство.
При этом во всем мире эта ответственность только ужесточается – посмотрите на США, там казнокрадам дают пожизненное. По китайскому телевидению время от времени демонстрируют публичные расстрелы чиновников за взятку или хищение на сумму более миллиона долларов. С 2000 года в Китае расстреляны за коррупцию около 10 тысяч чиновников, еще 120 тысяч получили по 10-20 лет заключения.

Законодательство страны лишено принципиальной возможности противостоять мошенникам и казнокрадам, так как у нас до сих пор не ратифицирована 20-я статья Конвенции ООН, которая требует «признать в качестве уголовно наказуемого деяния незаконное обогащение публичного должностного лица, превышающее его законные доходы, которое оно не может разумным образом обосновать».
Эту статью у нас не приняли, потому, что она напрямую угрожает благосостоянию чиновников, нажитому на коррупционных сделках и предписывает карать за незаконное обогащение.

Из России за 20 лет вывезено 800 миллиардов долларов и процесс продолжается!
Не верится, что можно вывести страну из кризиса, позволяя разворовывать её всё дальше и дальше. И хотя официальная статистика продолжает убеждать нас: жить в России всё лучше, всё веселей, но россияне почему-то не разделяют веселья.

Сегодня махровые мошенники и олигархи процветают и продолжают грабить Россию, пряча доходы в оффшорах, Швейцарии, Англии. И даже знаковые процессы над «прославленными» коррупционерами и мошенниками чаще всего разваливаются, а крупному ворью удаётся скрыться за границей.
А мыльная опера под названием «Борьба с коррупцией в РФ» продолжается. И, видимо, следующий шаг российских законодателей в области борьбы с коррупцией – это награждение мошенников и казнокрадов высшими государственными наградами!

Знакомый риэлтор как-то философствовал: «Люди равны только в бане, а в жизни теперь придётся кому-то довольствоваться чёрным хлебом, кому-то ананасами и рябчиками». Да, в жизнь вошло новое поколение жёстких людей, ориентированных только на защиту собственных интересов, получившие в ходе приватизации быстрый и часто случайный доступ к огромным ресурсам и накопившие огромные личные состояния. Они называют себя элитой. А на самом деле являются узкими корыстными кланами (финансовыми, сырьевыми, силовыми или административными), борющимися за сохранение нынешнего статуса, за новые куски собственности.
Ещё вчера эти «маяки капитализма» сморкались в полу своих малиновых пиджаков, убивали и воровали (приватизация нефти — это хамское воровство!)Затем многие из них ушли в политику потому, что это более доходное дело, чем вооруженный грабеж. И сегодня они элита?!
Богатство на наркотиках, оружии, предательстве и моральной деградации общества — это элита? Нигде в мире знак равенства между элитой и богатством не ставится — только в России. И такая элита дискредитирует нашу страну. По ней судят о нашем обществе в целом, поэтому цивилизованный мир и презирает сегодня Россию.

Элита наша - не литераторы, не художники, не доктора, не инженеры высокой квалификации, не математики, открывающие новые законы, а сказочно разбогатевшие скорохваты с невнятной биографией обретённых миллиардов, причем доблестью считается не просто украсть миллиард, но остаться при почёте. Своровать так, чтобы получить ещё и орден, встать на пасхальной службе на виду у президента, подойти к руке патриарха.

А не Збигнев ли Бжезинский сказал: “Россия может иметь сколько угодно ядерных чемоданчиков, но поскольку 500 млрд. долларов российской элиты лежит в наших банках, вы еще разберитесь, чья это элита. Ваша или уже наша?”

Уже 23 года страна живет не по законам, а по понятиям тюрьмы и ЗОНЫ, настолько прижились мораль и нравы, характерные для жизни уголовников. Начинаешь верить, что в России возможны только два варианта: или Сталин, или беспредел, хотя не хочется ни того, ни другого.

Прежде существовали рычаги контроля. Ты мог пожаловаться в райком, там реагировали. Существовали Комитет советского контроля и Комитет народного контроля, которые являлись средством контроля за чиновниками и которые были уничтожены в самую первую очередь в 1991–1993 годах. Вот тогда чиновники и разнуздались, честь стала исключительно эластичной, а совесть мимикрирующей.

Сегодня чиновник идет в храм, а завтра – в ночной клуб на стриптиз, сегодня он «телефонным правом» устраивает своё чадо в престижную гимназию, а завтра росчерком пера закрывает образовательную сеть в сёлах, сегодня он на круглом столе призывает бороться с коррупцией, а завтра – «откатывает» в собственный карман бюджетные деньги.

Большевики отняли богатство у собственников, напрягли народ и создали великое государство. Либероиды разворовали общественную собственность по своим карманам. Чем они лучше? Сегодня много говорят про Сталина и его черные дела. Но он не воровал сам, и самое главное, не давал воровать другим! И не было при Сталине «черных вторников», «дефолтов» и прочих «прихватизаций».

«Ельцин дал нам с вами свободу!» — заявляют либероидаы. Да, дал, но только ворам и жуликам. А народу он дал свободу вымирать, слабому — вешаться, эмигрировать, писать на заборе разные слова или обивать пороги редакций, пытаясь добиться справедливости. Именно из-за этой так называемой «свободы» у нас появилась армия бомжей, бепризорных детей, нищих, население страны уменьшается, и рождаемость не может перекрыть смертность.

Предатели из Политбюро ЦК КПСС, жесточайшим образом подавлявшие инакомыслие, отправлявшие в тюрьмы и психбольницы, выгонявшие за кордон лучших людей страны, сдали и предали и свою партию и ее рядовых членов. Партийные боссы сменили власть на  собственность, получив огромные взятки, завуалированные в виде международных премий, тайных банковских счетов, заграничных зарубежных дворцов (оформляемых на подставных лиц), заграничных круизов. Потом они в открытую заявляли, что ненавидели Советскую власть, а ведь занимали высшие посты в партии и государстве. Понятно, что развал Советского Союза — это не спонтанная операция, а тщательно подготовленная и спланированная акция, завершающий этап многолетней подготовки и расстановки своих кадров, что предательство так называемой партноменклатуры и генералов произошло не вдруг, а потому что эта самая партноменклатура и генералы были посажены повсюду в результате грандиозной чистки государственного и партийного аппарата, армейского руководства, проведенного Горбачевым после прихода к руководству страной.

Когда подул «ветер обирально-либеральных перемен» и изменился строй, многие историки КПСС, научные коммунисты и просто верные ленинцы легко переметнулись к недавним своим идейным противникам, и с большим энтузиазмом принялись помогать своим хозяевам березовским, ходорковским, гусинским варить «лапшу» и вешать её на уши, как оказалось, давно презираемым «совкам», то есть народу, то есть трудящимся.

Когда-то они молились на портрет Сталина, потом им сказали, что Сталин был душегубом, и они легко и непринужденно начали молиться на фотокарточку Хрущева — того, кто растоптал их предыдущую любовь. Они любили его лысину, были верны его кукурузе и восхищались ботинком, которым бил он по трибуне, грозя басурманам кузькиной матерью. А всего через десять лет они забыли его, легко и органично полюбив того, кто его «освободил от должности». Вчера при слове «Солженицын» они рычали, как сторожевые псы, а сегодня облизывали «Архипелаг ГУЛАГ», словно леденец на палочке. Вчера они лаяли на Америку, сегодня принялись целовать ее прямо в глобус. Это было совершенно потрясающее зрелище.

Уверен, что люди с огромном интересом прочитают подборку заявлений на вступление в компартию некоторых политических деятелей современности. А как звучит, например, отрывок из заявления Анатолия Собчака: «... прошу принять меня в члены КПСС, потому что в это решающее для партии и страны время хочу находиться в передовых рядах борцов за дело социализма и коммунизма». На дворе был 1988 год.

Интересно, а пепел партбилетов не стучит в их сердцах? За одну ночь поменяли эти перевертыши свою религию, набросив нательный крест поверх дубленок. И никто из них не вышел, как Президент Чили Сальвадор Альенде, отстоять свои убеждения и погибнуть за них. Исповедуя антисоветизм, вся эта свора перевёртышей и предателей морально оправдывает свое перерождение, свою корпоративную отстранённость и враждебность интересам большинства. А уж  плевки в сторону СССР стали делом чести почти каждого экс-коммуниста. И вся эта лощёная шелуха ежедневно кричит нам с телевизионных и сценических площадок: «ах, как сладко нам живётся! Вот как надо жить! Если у тебя нет миллиарда — ты г...! Если ты ничего не украл — ты придурок!!

Многие из нас, попавшие в жернова между прошлым и настоящим, понимают, что при социализм было много неправды, но всё, что писали про капитализм на Западе, всё так и получилось, еще в более худшем варианте. Перестройка казалась звездным часом нашего поколения. Вспомним, как ВСЁ начиналось. Сначала либероиды ратовали за обновленный социализм, затем за отказ КПСС от монополии на власть, затем за роспуск Советского Союза и установление «подлинно демократического строя», а к осени 1993 года они скатились до попрания Конституции и кровавой бойни — массовых убийств политических противников.

БЕСЫ.

Россия, Русь! Храни себя, храни!
Смотри, опять в леса твои и долы
Со всех сторон нагрянули они,
Иных времён татары и монголы.

Н.Рубцов.

21-23 августа 1991 года из-за вероломного предательства М. Горбачева, неподготовленных, неумелых и трусливых действий Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), пытавшегося остановить развал страны, в СССР произошел контрреволюционный государственный переворот (Августовский путч), в результате которого вся власть перешла к сторонникам открытой реставрации капитализма.
ГКЧП высмеяли и арестовали, причём кое-кого из консервативных лидеров обнаружили отчего-то «выбросившимися» из окон рабочих кабинетов.
Провал попытки ГКЧП взять власть в свои руки привёл к открытой буржуазной контрреволюции, завершившейся распадом СССР в декабре 1991 года и расстрелом Верховного Совета России в октябре 1993 года.

Владимир Жириновский говорит:«...Я приветствовал ГКЧП... Все можно было сделать, но единственная их беда в том, что они не арестовали Ельцина и не расстреляли Горбачева. Это была попытка спасти государство, а не развалить его...»

Многие люди поддержали стремление гэкачепистов — навести элементарный порядок в стране, прекратить тотальное разворовывание материальных ценностей, созданных многими поколениями советских людей, возвратить СССР международный престиж и авторитет.

Но тысячи москвичей были введены в заблуждение и пришли к Белому дому «защищать демократию». Они наивно и искренне верили, что пресловутый ГКЧП занес топор над демократией. Что, дав глотнуть воздуха свободы, нас снова хотят загнать в клетки.

Активную роль в организации сопротивления ГКЧП сыграли предприниматели — руководители бирж, различных коммерческих структур, оптовики и финансисты. Они оказали финансовую и техническую помощь властям России, а их сотрудники были активными участниками живого кольца вокруг Белого дома.

Многие из тех, кто был в августе 91-го у стен Дома Советов, говорили, как были впоследствии растоптаны их идеалы. Никто из них и в кошмарном сне не мог представить, что случится с Россией, что инфляция отбросит их за «черту бедности» и многие из них, искренне боровшихся за свободу и демократию, месяцами не будут получать зарплаты, стипендии, пенсии, станут безработными.

А тогда царила эйфория полной победы и многие не понимали, что Государственный переворот 91 года — позорная страница в истории России.
Но всё это кажется мелочью на фоне той кровавой бани, которую ельцинский «демократический режим» устроил осенью 1993 года. Тут уже герои были не нужны: сотни трупов, защитников Верховного Совета, преступно прятали. Ведь теперь режим сам претендовал на звание «коллективного героя», пытаясь (через устрашение народа по всем каналам телевидения) обеспечить необратимость перемен.

С большим энтузиазмом некоторые «шестидесятники» восприняли приход к власти крепко закладывавшего за воротник прораба Великой Российской Капиталистической революции 1991 года Ельцина и реформы Гайдара. В октябре 1993 года более четырех десятков деятелей культуры подписали гнусное, холуйское «Письмо 42-х», известное также под заголовком «Раздавите гадину!» Требования суровой расправы над оппозицией звучали из уст артистов, писателей, художников не только до 4 октября 1993 года, но и уже после того, как сотни гражданских лиц людей были расстреляны в Москве.

Некоторые из них тогда просто лучились радостью. Булат Окуджава, так тот и вовсе сказал: «Я наслаждался этим зрелищем!», хотя таких, как он, на крутом историческом переломе, оказалось хоть пруд пруди.
Вот как писала В.Новодворская: «Утром 4 октября залпы танковых орудий разрывали лазурную тишину, и мы ловили каждый звук с наслаждением. Если бы ночью нам, демократам и гуманистам, дали танки, хотя бы самые завалящие, и какие-нибудь уценённые самолёты и прочие ширли-мырли типа пулемётов, гранатомётов и автоматов, никто не поколебался бы: «Белый дом» не дожил бы до утра и от него остались бы одни развалины.
Я желала тем, кто собрался в «Белом доме», одного – смерти. Я жалела и жалею только о том, что кто-то из «Белого дома» ушёл живым. Чтобы справиться с ними, нам понадобятся пули. Нас бы не остановила и большая кровь…
Я вполне готова к тому, что придётся избавляться от каждого пятого. А про наши белые одежды мы всегда сможем сказать, что сдали их в стирку. Свежая кровь отстирывается хорошо.
Сколько бы их ни было, они погибли от нашей руки. Оказалось также, что я могу убить и потом спокойно спать и есть. Никогда, за исключением августа 1991-го и октября 1993-го, я не видела повода гордиться своей страной. Только краснела и стыдилась за неё».

Были выступления и в прямом эфире Российского телевидения всевозможных представителей «просвещенной» демократии, которые транслировались накануне расстрела Дома Советов. Вот некоторые из них:
«Это же нелюди, зверье! Никаких переговоров!.. Надо перебить эту банду» (премьер-министр В. Черномырдин).
«Дави, дави, Виктор Степанович, времени нет. Уничтожайте их!» (губернатор Нижегородской области Б. Немцов)
«Президент должен проявить максимальную жесткость и твердость в подавлении!» (Г. Явлинский).

Режим Ельцина выполнял такие пожелания и до октября 1993 года. Избиения участников оппозиционных акций стали привычным делом с февраля 1992 года. Избивали, не особенно разбираясь, кого бьют – стариков-ветеранов, женщин или подростков.  Закон был на стороне Верховного Совета и его сторонников, но президент и либероиды попрали закон и залили улицы Москвы кровью для достижения своих политических целей.

Многие из них и сегодня строят из себя «совесть нации», являются членами Общественной палаты РФ, учат нас, как правильно жить и строить гражданское общество, спокойно выступают с экранов телевизоров и страниц газет, и за прошедшие двадцать лет не только не раскаялись в этом, но даже и защищают эту подлость, как попытку «защитить молодую демократию».

Были среди них и честные люди — так против кровавых преступлений властей выступили даже диссиденты: писатели Владимир Максимов, Андрей Синявский и философ Пётр Абовин-Егидес, но их голос так и не был услышан, заглушённый плотоядным чмоканьем бесовского шабаша на крови...

И осталась в памяти толпа перед «Белым Домом», рок-концерт на его ступенях с наркотическими музыкантами, свердловский оборотень на танке и некий виолончелист, бегавший по «Белому Дому» с автоматом Калашникова.

Если в 1919 году Запад не поддержал Колчака и Деникина, так как они выступали за «единую и неделимую Россию», то в 1993 году он ринулся на помощь Ельцину.
Вот танк бьет прямой наводкой по горящему белому зданию в центре Москвы. Вот к зданию не пускают пожарных. Зато пропускают каких-то людей на бэтээре — в штатском, зато с оружием. А вот стреляют по врачам «скорой помощи», пытающимся оказать помощь раненым. Запад был доволен — убивают-то русских. И убивают их русские.

Зрелище расстрела Белого Дома было настолько диким, циничным и безнравственным, что люди стояли у телевизора безмолвно, стараясь не смотреть друг на друга. Было невыносимо горько и стыдно всем. Российский либерализм показал свой кровавый оскал русскому народу и всему миру.
Было чувство нереальности происходящего, потому что ТАКОГО у нас никогда не было. Мы, почти пятьдесят лет живущие без войны, и представить себе такого не могли. Но всем преподали хороший урок. Нам показали, где наше место и чего мы стоим. Игры в «демократию» кончились, и больше церемониться не будут, а будут стрелять, и если вам попытаются помочь, будут стрелять и по белым халатам. Потому что «цена вопроса», как они любят говорить, триста процентов прибыли, ради которых, как известно, капитал пойдет на любое преступление. Да что там триста процентов! Вряд ли кто-то сомневается, что эти люди пошли бы на преступление за самую малую корысть.

Ни один оккупант не может сделать стране столько вреда, сколько его сделают власти. За годы страшной войны 1941-45 годов производство в стране снизилось на 25 процентов, а за годы нынешней «реформы» с начала 90-х годов оно рухнуло наполовину и больше. И если Гитлер уничтожил промышленность России от Бреста до Волги, то Ельцин в мирное время от Бреста до Владивостока. Россия оказалась под пятой новых завоевателей, нынешних оккупантов, реализовавших по-иному гитлеровский «план Барбаросса».

Правы были классики говоря, что собственность разъединяет и превращает людей в зверей — трупным ядом стяжательства и эгоизма заражены сегодня люди России, а будущее наших детей и внуков давно распределено по карманам власть имущих. Раньше коммунисты оправдывали свои черные дела некой высокой политической целесообразностью недоступной простым смертным. Теперь это же делают либероиды.

Оторопь берет от сегодняшних дней, в страшном сне не могло присниться, что экономический террор против народа, о чем мечтал ещё Ленин – налицо.
В России осталась одна «мораль», одна идеология – НАЖИВА. Это и есть самое ТО, что «построено» на развалинах «советской империи». В стране исчезли уважение друг к другу и богобоязненность, а мистификация стала обыденностью и повседневностью.
Сейчас даже дети почти не улыбаются, а сияющая улыбка Гагарина сменилась гнилой ухмылкой Абрамовича.

Вступая в противоборство с идеологическими монстрами, укоренявшимися на территории России в течении более 70 лет, демократы первой волны думали об уважающей всех и уважаемой всеми стране с демократическим правосознанием, процветающей экономикой, общепризнанной культурой. Нынешняя Россия – это симбиоз из вчерашних номенклатурных растлителей с откровенной, абсолютно безнаказанной уголовщиной, не вызывающая у цивилизованного человечества ничего, кроме брезгливости и презрения.

Но самое унизительное то, что до этого позорного состояния довели ее коммунисты-расстриги, умевшие добиваться титулов и званий при социализме, встроенные по самое «немогу» в вертикаль власти в СССР, распинавшиеся о «идеях марксизма-ленинизма», оголтело отстаивавшие партийные лозунги и установки, вкусно и сытно жравшие из коммунистической «спецкормушки».
Поняв, что «повеял ветер перемен», они сразу перекрасились и, с ожесточением набросившись на свои прежние убеждения, начали массово креститься и сжигать партийные билеты, а затем строем, без потерь аккуратно перепрыгнули как блохи, в рыночный рай.
Затем всей толпой запрыгнули в одну главную партию, которая переняла у КПСС все ритуалы: многочисленные съезды в огромных дворцах, единогласное «за», бурные, долго несмолкающие аплодисменты, переходящие в овации. Полюбили они и очередного вождя, и преданно исполняют его волю. Они от всей души цитируют его речи и шагают с ним в ногу. И, главное, каждый раз они любят искренно и от души.

Потрясающая метаморфоза!! Эти прохвосты, наспех напялившие на себя демократическую одежонку — бывшие областные гауляйтеры, партийные журналисты и писатели, комсомольские вандалы и телеклоуны, артисты, спортсмены и даже некоторые космонавты. Сколько этих перевертышей предстало за 25 лет перед нашими изумленными глазами! Господи! Когда же ты избавишь униженную и слепую Россию от этой прожорливой саранчи??

И надо ли было так безжалостно отказываться от очень многого хорошего, что было у нас раньше. В. В. Путин сказал как-то: «Вы... жили в СССР и помните, что... это был социализм, которым гордились перед миром». «Прежде всего, стоит признать, что крушение Советского Союза стало крупнейшей геополитической катастрофой века, — заявил он в послании Федеральному Собранию в 2005 году —для российского же народа оно стало настоящей драмой».   Я бы добавил — и  ТРАГЕДИЕЙ!

Сегодня есть проект освобождениия России от колониальной зависимости, объявление пятой колонны преступным сообществом и очищение России от антигосударственных элементов, торгующих будущим страны. Но есть ли для этого политическая воля?

Тем, кто говорит, что советская экономика исчерпала свой потенциал, посмотрите на Китай, где, сохранив плюсы прежней системы, двинулись дальше!! Потому, что там власть подавила хорошо подготовленный мятеж, который либеральные западные страны назвали бунтом «безоружных студентов», со стрельбой по армии из автоматов и гранатометов, с множеством убитых солдат и полицейских, с улицами, забитыми горящей бронетехникой.

Андрей Дмитриевич Сахаров еще в конце 60-х годов возлагал большие надежды на конвергенцию — на сближение «капиталистической» и «социалистической» моделей: «…Я предполагаю, что экономический строй, возникший в результате этого процесса сближения, должен представлять собой экономику смешанного типа, соединяющую в себе максимум гибкости, свободы, социальных достижений и возможностей общемирового регулирования». Этот документ, прогрессивность и последовательность которого пугала самых записных демократов нашей страны, был воспринят ими критически, но авторитет академика был использован ими же для пропаганды человеконенавистнических идей либерализма и достижения своих собственных целей.

А.Д. Сахаров рано умер, не увидев ни приватизации, ни распада страны, ни войны с чеченцами. Будь у него в запасе хотя бы еще один год, ученый, без сомнения, смог бы достроить и свою версию теории конвергенции, и свою концепцию плюралистического социализма. А если бы судьба расщедрилась на целых два года, то подобная революция, от которой Ельцин в интересах старой и новой номенклатуры после августа 91-го года, по его же словам, «уберег Россию», могла бы совершиться и у нас, и все развитие страны потекло бы по другому руслу.

Из социалистических стран реализовать конвергенцию на практике удалось только Китаю, который выдавал этот путь за «социализм с китайской спецификой». Мы же, «перестраиваясь», стремились равняться на Запад, который, превратил Россию в своего вассала, а экономика страны приняла однобокий сырьевой характер. Преимущества конвергенции демонстрируют сегодня Скандинавские страны, Индия и Бразилия, ставшие благодаря этому восходящими гигантами ХХI века. Именно конвергенция отражает генеральное направление общественного прогресса. Если навести порядок в России, то нам и кризис никакой не страшен, настолько у нас колоссальные внутренние резервы.
Государству, народу необходимо вернуть «прихватизированные» олигархами стратегические предприятия и сырьевые отрасли, включая электроэнергетику. Но без развития собственной науки и промышленности страна будет оставаться сырьевой колонией Запада.

Следует обязательно вернуть институты контроля, такие как Народный Контроль (только именно Народный). Проводить ежегодные проверки всех Госкорпораций, установить предел зарплат и бонусов. Уличённых в корысти судить с полной конфискацией всего неправедно нажитого у виновного и всех его родственников, которые не смогут доказать происхождение доходов! Порядок можно навести очень быстро, при желании, естественно, и для этого хватит и одного президентского срока!

Финал жизни для человека определяет прожитое. Мы – дети войны! В страшные 1941–1945 годы совсем маленькими и чуть постарше наравне с взрослыми гибли мы под фашистскими бомбами и голодали, теряли родных и спасали раненых, страдали от невзгод и умирали в концлагерях. У тех, кто выжил, осталось подорванное здоровье и сиротство. На заслуженный отдых мы уходили в основном в начале 90-х, получив платную медицину и недоступно дорогие лекарства, непомерно высокие тарифы ЖКХ и урезанную пенсию, превратившись в поколение малоимущих граждан. В Германии дети солдат гитлеровской армии давно получают надбавки в качестве социальной поддержки, так как Государство признало, что их детство было искалечено войной. Платят «детям войны» даже в Латвии, где нет ни нефти, ни газа.
У наших властей на «детей войны» нет денег, хотя на «эффективных менеджеров» — казнокрадов Минобороны и «Роснано» находятся миллиарды.

Государство не может существовать без национальной идеи, быть бездуховным. Более 80% населения страны традиционно позитивно настроены к РПЦ, так как Церковь вопреки гонениям и страданиям осталась верной Христу, правде и добру, была с народом в переломные годы избавления от большевистского ига. С православием ассоциируются темы семьи, воспитания детей, неучастия Церкви в политике, прав человека, профилактики и лечения СПИДа и различных зависимостей, «православной культуры» в школах и т. п.

Всё это помогает нашим гражданам понять, что православные – это не инопланетяне, что вера во Христа не отрывает человека от общества, не снимает ответственности христиан за происходящее. Вера во Христа ставит, прежде всего, нравственные и религиозные границы для христиан, открывая полный простор для общественной и государственной жизни.
Теперь, когда деньги превратились и в Бога и в смысл жизни огромного количества людей и материальная выгода стало мерилом всего, наверное, только Церковь может консолидировать людей и попытаться вытащить их из скотского состояния.

Но либероидам выгодно сохранять существующее положение, они видят, откуда исходит опасность, и, нанося упреждающие удары, ведут против Церкви настоящую психологическую войну. Вера в Бога либероидами провозглашается благоглупостью и мракобесием. Ненависть к РПЦ у них ничуть не меньшая, чем к МВД. У них всё свалено в единую кучу, им всё мешает – от Православия до возрождения норм ГТО, от парада на 9 мая до крестного хода. Для них любой человек, сомневающийся в полезности гей-парадов, представляется бородатым погромщиком-черносотенцем. Для них любая мать, отдающая ребёнка в воскресную школу при храме, – неадекватная мракобеска, а полёт Юрия Гагарина – «идеологической акцией нищего и кровавого совка». Этот либеральный идейный террор даже Н. Михалков назвал страшнее сталинского!

Доверчивые мы Иваны, не помнящие родства, так легко поверившие прорабам и либералам и пытающиеся сегодня укусить свой локоток!
И кто сформулирует самый верный вывод из всего того, что произошло и происходит в нашей российской жизни? Почему хотели в 1917 году социализм: заводы — рабочим, земля — крестьянам, а получили Сталина, партийную бюрократию и репрессии невинных людей? Почему хотели хрущевскую оттепель, а получили кукурузой по голове? Почему хотели гласности, равенства и правды, а получили распад СССР? Почему хотели демократии, главенство закона и разумного, цивилизованного рынка, а получили обманную приватизацию, олигархов, монополизм, коррупцию, преступность и повальное воровство (такого грабежа и разбоя русская земля не знала за всю свою более чем тысячелетнюю историю)? Почему...