18 Плюс. Глава Первая

Рассвет.
За окном огромное ярко-зеленое солнце.
Что с ним случилось? Вчера все было как обычно, может за ночь меркантильные владельцы заводов, думающие только о прибыли и собственном обогащении, выбросили в атмосферу отработанную изумрудную пыль, или что то в этом роде?
И почему я проснулась дома своего бой-френда, отлученного от груди и тела лет пять назад?

- Сашенька, - заискивающе позвала его мама, женщина с неправильными чертами лица казалась отвратительной совсем не по этому, намного более её портила надменная улыбочка и пакостный огонек выцветающих глаз, - попей чаю, деточка.

Несостоявшаяся свекровка принесла белую кружку с огромными красными маками. Нет, конкретно против белого цвета и вышеупомянутых представителей флоры я ничего не имею, но кружка выглядела на редкость отвратно – сколотые края, по стенкам подтеки визуально неопознанных жидкостей. Не рискуя употребить это я начала одеваться.

Странное ощущение сегодня… нахожусь в доме в котором не была сто лет, о чем, надо сказать, не сколько не пожалела все эти годы. В голове роятся мысли о новых чулках с потрясающим рисунком и, что совсем для меня не характерно, желание спасти мир. От кого или от чего я объективно оценить не могу. Раньше никогда не строила планы Барбаросса по захвату вселенной, поэтому мыслишка эта покоя мне не давала. Может приснился дурной сон?

Стараясь не думать о подобных мелочах я открыла двери на кухню и увидела огромный бассейн, разграниченный на шесть крупных дорожек. Ко мне подошла молодая женщина в купальнике. У нее было настоящее «русское» лицо: копна густых русых волос падала на мокрые плечи и тянулась до поясницы, на румяных щеках появились ямочки от улыбки, а большие серые глаза, обрамленные густыми ресницами смотрели приветливо и радостно.

- Сашка, пришла… Я Аня.
- Откуда здесь бассейн?
- Ты увидишь еще много интересного и, на первый взгляд, непонятного. Не спрашивай пока ни о чем, я все равно сейчас не смогу рассказать. Со временем ты сама все узнаешь. В бассейне плавают мои коллеги и друзья, у нас проходят учения. Я переоденусь и начнем то, к чему мы готовились три века подряд. Ты пришла, значит «оно» началось. Ладно, подожди меня тут, - сказала девушка.

Странное утро, может я медленно схожу с ума? А, уже не важно, если так, то необратимые процессы в моем сереньком веществе уже бушуют в разгаре.
Окон не было, помещение залито холодным искусственным светом, слева от бассейна стоят три лежака, один занят полной дамой лет пятидесяти. В воде булькает разновозрастная публика, но все прекрасно физически подготовлены. С правого краю скопилась кучка людей, оживленно обсуждая и жестикулируя над картинкой, висящей на стене, чуть выше уровня воды.

- Извините, что это? - любопытство таки распирало меня изнутри.
- Это план. Стратегия перемещения. Наши – красные точки, враги – синие. Тяжело в учении, Александра, легко в бою, - ответила женщина в фиолетовой шапочке.
- Мы знакомы?
Она загадочно улыбнулась и поплыла дальше. Подошла Анна, которая уже успела переодеться, и где то раздобыть маленький черный портфель. На ней был облегающий костюм, выгодно подчеркивающий прелести женской фигуры.

- Ну что, Саня идем? Просто поверь что без тебя нам не справиться. Надо спасать остатки людей.
- Что? Какие такие остатки? Вчера все было как обычно!



- Разговорчики в строю! Девочки, выдвигаемся! – басом закричал подошедший мужчина в костюме, идентичным Аниному.
Мы вышли в коридор, попетляли по многочисленным проходам, и, наконец, добрались до нужной нам двери. Андрей, так звали басистого крикуна, с разочарованием посмотрел на меня и протянул:
- Как же ты, милая, без перчаток то? Хотя погоди ка…
Через минуту он протягивал мне явно детские розовые перчаточки. С трудом натянув их я пошла в таинственную дверь за своими спутниками.

Огромное темное и грязное пространство было похоже на заброшенный завод тяжелого машиностроения. С углов свисала паутина, громоздились руины станков, шастали наглые и жирные крысы, совершенно индифферентно смотря на наше присутствие. Валяются железяки, из пола в потолок растут большие ржавые трубы. Мы прошли метров сто вглубь отвратно смердящего места. А впереди обрыв, внизу булькает затхлая вода и опять трубы, трубы, трубы… Толстые и небольшие, грязные и ужасно грязные, они тянулись над водой сантиметров в двадцати. Андрей прыгнул в воду, на мгновение мне показалось, что сейчас он налетит на трубу и разобьется.

- Не бойся, все хорошо. Ты должна прыгнуть туда после меня. Меть вон туда, между двумя самыми крупными трубами, - сказала Аня, скрутила волосы в пучок, кинула сумку Андрею и с брызгами и бульканьем была такова.
Я встала у края и еще раз заглянула вниз. Вроде не высоко, пугает неизвестность. Собравшись с духом, делаю шаг.
Вода оказалась не совсем водой – некая субстанция, консистенцией намного гуще привычной мне жидкости. Плыть в ней тяжело по определению и запах окончательно портит впечатление. Промучившись метров двадцать подплываем к невысокому импровизированному берегу. Андрей с Аней легко забрались на него, а мне пришлось изрядно помучиться. Рядом была труба, в какой то вязкой зеленой слизи и ржавчине, я с трудом ухватилась за выступ на ней и попыталась подтянуться. Тут то мне и пригодились перчатки любезно выданные Эндрю, если б не они, содрала бы руки, кажется, до костей.

У всех троих одежда мокрая, и воняет затхлой водой. Перед нами мрачный серый коридор, но уже более чистый чем в начале пути. Под ногами разбегаются крупные, упитанные крысы, с раздвоенными хвостами и неестественно красными глазами. Еще двадцать метров и лестница наверх. Она не большая, всего ступенек в десять, но мне показалось, что я поднималась по ней час, неподготовленные к таким нагрузкам мышцы немилосердно ныли и усталость все более ярко давала о себе знать.

- Саш, пока не спрашивай ни о чем, просто делай что говорят. Время на обсуждения будет потом предостаточно, а пока надо действовать, - походя, бросила мне Аня, а Андрей неодобрительно покачал головой.

Кажется, ему неприятно мое присутствие здесь, но по каким то, пока непонятным для меня причинам он мирится с дискомфортом, к которому, похоже, он совсем не привык. Что же десь происходит? Еще вчера я мирно пила чай и не подозревала о переменах, так жаждущих нагло ворваться в мою жизнь.
 
Андрей поднимался первым, стоя на последней ступеньке, он открыл люк в потолке и легко подтянулся на руках в светлое, и как мне показалось, теплое пространство. Следом за ним забрались мы с Аней.
Перед моим взором снова предстал коридор, на полу которого краснели и зеленели совдеповские дорожки из натуральной шерсти, стены покрывали ковры различной расцветки, с очень полярным орнаментом. Варьировался он от обнаженных девиц различных этнических групп, до летательных аппаратов самой подозрительной наружности. Коридор тянулся, похоже, бесконечно, разветвляясь на множество отдельных отростков, до противности напоминавших столь нелюбимых мной дождевых червяков. Мои спутники ориентировались в нем легко, Аня ухватила меня за руку и повела направо. Мимо нас прошла женщина с отреченным монгольским лицом. Одежда на ней была теплая, в яркую, разноцветную полоску, кое где, как элементы декора, просматривались олени и серые ёлки. Мы подошли к одной из дверей, отличавшейся от остальных. Подобающее большинство имело коричневый цвет и древесную структуру, а эта была ослепительно белая, светящаяся.

- Скоро увидимся, не теряйся, - сказала мне Аня и исчезла, а отсутствие Эндрю я заметила только сейчас.
Постояв пару минут в коридоре, я все таки решилась открыть приметную дверь. Комната была треугольной формы, целиком устеленная и увешенная коврами, в углу было некое подобие кровати с разноцветными небольшими подушками с ручной вышивкой. Чья то хозяйская рука любовно создавала здесь уют, такой желанный после вынужденного созерцания крыс и труб. Справа стоит стеклянный стеллаж, полностью прозрачный, с кубками и медалями.
Интересно, чье это?

- Это наше, и твое тоже, - ответил бас из ниоткуда.

Я оглянулась, но никого не увидела. Галлюцинации? Возможно, я уже ничему не удивлюсь. Перспектива возможного скорого тотального сумасшествия почти не пугала меня. Как известно, чокнутые люди в массе счастливее здоровых. Да и рассуждения светил психиатрии кажутся мне весьма сомнительными, интересно, их самих обследовали хоть раз на пример паранойи, или банального реактивного психоза?
Когда рассуждения о «лекарях души» подошли к своему логическому концу я прилегла на необычное, этническое ложе и сразу задремала.
Сколько времени я спала неизвестно. Часы, в любом исполнении, отсутствовали в этом загадочном месте.

Выйдя в коридор я увидела дверь, которую раньше не заметила. Она была приоткрыта, в щелочку виднелся длинный стол, заваленный железяками непонятной формы. Я зашла в комнату и увидела пожилую женщину, в руках у нее был аппарат смутно напоминающий гибрид напильника и лобзика – взаимоисключающих предметов обогащения плотников.

- Её зовут Хирем, она тут самая главная. Будь почтительна с ней, прояви уважение, - опять произнёс бас из ниоткуда.
- Здравствуйте, - сказала я, и подошла ближе. Над столом гордо висел график, нарисованный углем, справа от женщины лежали цельные тонкие куски железа, она выпиливала из них детали, и собирала какую то непонятную конструкцию.
Закончив, она посмотрела на меня. Глаза её имели ярко-рыжий цвет, и отчетливо выделялись на старом сморщенном лице.
- Александра? Ты готова?

Я не стала спрашивать к чему, и откуда ей известно мое имя, а просто кивнула в знак согласия и закрыла глаза. Через секунду, когда я их открыла мы стояли на заснеженной поляне, рядом была Аня. Вокруг темный, плотный лес, вьюга… Анна в ватниках и куртке, а я как была – в легенсах и легкой кофточке. На улице, мягко говоря, прохладно. Хирем посмотрела на мои руки в мурашках, дала железную коробочку, над которой колдовала секундами ранее и отошла в сторону. Неизвестная мне вещица начала сама раскладываться, разворачиваться и в итоге превратилась в алюминиевую пластинку, диаметром два на три метра. От нее исходило приятное тепло, и уже окоченевшие руки мигом согрелись.

Не сказав нам больше ни слова она, по старушечьи сгорбившись, пошла в сторону леса. Черный балахон свисал с высохших плечей, на которых безжизненно лежали комковатые серые пряди. Рядом послышался шорох, топот и фырканье. Мимо нас с Аней пробежал ранее мною никогда не виданный зверь. Бульдожья морда и кроличьи передние лапки плохо сочетались с массивными задними лапами, кои и служили гибриду основной опорой. Даже не посмотрев в нашу сторону зверек сайгаком побежал за Хирем.

- Ну что, мадам, пойдем? – улыбнувшись, сказала, на мой взгляд слишком позитивная и невозмутимая Аня, - Нам через лес. В похожем лесу, на экспедиции, познакомились мои родители. Маме для докторской диссертации не хватало правого яичка овцебыка, а папа нашел его и в торжественной форме преподнес ей. Идти придется долго, я пока расскажу тебе историю про одну семью...



Когда произошла судьбоносная встреча в разгаре было самое начало девяностых, в стране разруха, межличностные и экономические отношения на грани. Многим людям казалось что они никому не нужны, и случись что, помочь будет не кому. Страшное, наверно, чувство. Хотя, для такого времени вполне естественное.

Морозным, снежным, ноябрьским вечером красивая тридцатилетняя женщина собиралась в гости. Пригласила её однокурсница, с которой они не виделись пять лет. По телефону она вскользь упомянула что ждет подругу с семьей. А семьи, как таковой, у Ульяны не было. Родилась она в затрапезном городке Краснорыльск, в среднестатистическом семействе. Её мама сутками пропадала не работе, пытаясь обеспечить отпрыскам более-менее сносное существование, а отец квасил, просыхая только в случаях тотального безденежья. Еще и маленькая сестренка вечно путалась под ногами.   

Когда Улечке было 10 лет родители получили квартиру аж в пятиэтажном доме, что намного лучше барака в котором они обитали. Постепенно быт наладился, вот только отец её пить не перестал, а потом и вовсе ушел в неизвестном направлении. Шли года, а шли они, надо сказать серенько и весьма уныло – девочки учились в школе, по вечерам пропадали в музыкальной и художественной студии, сами шили себе нарядные платьица и кушали конфеты только по праздникам. Со временем сестренки выросли, закончили училища и поехали в большой город за высшим образованием.

Ульяна была отличницей, но диплом о среднем имела синий. Красных корочек хватило лишь на «блатных». Обидно, но не смертельно, в ВУЗ она все равно поступила на бюджетное отделение. По окончанию заведения года два отработала по специальности, в школе, учителем музыки, а после этого устроилась в загибающийся поэтический театр, с не менее «поэтическим» названием – «Вы». На ту пору в нем имелось целых два сотрудника: Директриса и Маракова Людимила Александровна, заместитель.

Семьей обзавестись не получилось, даже для себя родить было не от кого. Мужчинки вокруг роились либо до нельзя страшные, либо запойные. А на хождения в приличные места не хватило бы и трех её зарплат.

И вот, в морозный вечер Ульяна причесала волосы и подкрутила допотопной плойкой кончики. Немного припудрила лицо, прошлась кисточкой по ресницам и дополнила образ цветочно-апельсиновой ноткой духов. Немного не зимний аромат, но заветный флакончик, столь любимый модниками и модницами имелся у нее в единственном экземпляре, и использовался только по особым случаям. Одета она была просто, но со вкусом. Во времена повсеместного дефицита Ульяну выручали навыки вязания и шитья, чему её обучила еще в детстве предусмотрительная родственница. Старенькое, но чистое и аккуратное пальто уже накинуто на плечи, пора.
В гостях оказалось много незнакомых людей. Взгляд сразу упал на статного, высокого мужчину в синем пуловере. Незамужняя Ульяна лукаво улыбнулась, импонируюшему ей красавцу, и тут же опустила голову, прикрывая волосами раскрасневшиеся от волнения щеки. Таких мужчин она раньше никогда не видела. Один его вид внушал спокойствие и защищенность. Глаза, без суеты и лихорадочного блеска… какая же это редкость! Умиротворенные, глубокие серые глаза. Сильные руки с большими ладонями. Но это руки не разнорабочего, а спортсмена. Вальяжная, походка, как у сытого гепарда. Уля незаметно отводила глаза в его сторону и каждый раз по телу пробегали мурашки. Его звали Андрей, во время непринужденной застольной беседы он рассказал о наличии благородной профессии военного и о недавнем разводе.

Гости ели, пили, знакомились, танцевали, ругались, целовались, мыли посуду и обсуждали всяческие проблемы. Ульяна стояла у окна, размышляла о ерунде и спиной чувствовала его местонахождение в комнате.

- У вас красивые волосы, - сказал он, становясь рядом с окном. Уляна улыбнулась, а он положил свою руку на её нежную ладонь с «музыкальными» пальчиками.

Они проговорили весь вечер, точнее говорила в больше Ульяна, а Андрей слушал и любовался простотой и красотой своей собеседницы. Она рассказала о бедном детстве, проведенном в пермской глубинке, о вредной младшей сестре. О работе в маленьком погибающем театре бухгалтером и уборщицей одновременно. Ей льстило его внимание и заинтересованность. Другие гостьи с завистью посматривали в их сторону.

Через год безоблачного счастья Ульяна переехала к своему, как она считала, гражданскому мужу - Андрею. С родственниками и друзьями он её не знакомил, только пару раз упомянул о детдомовском отрочестве. В быту Андрей приветствовал педантичный порядок, вещи в шкафу просил сортировать не только по предназначению, но и по цвету. Общения Ульяночки с подругами не поощрялось, и позволялось в минимальной степени. Как многие женщины она считала семейное счастье важнее всего остального и не противилась менторским замашкам своего мужчины. Вместе отметили его пятидесятипятилетний юбилей, да, он был старше на целых двадцать пять лет. Ульяну это нисколько не смущало, даже наоборот, нравился большой жизненный опыт, мудрость, которая не мешала бесенятам иногда прыгать в его глазах. Каждый вечер они вместе пили чай и обсуждали планы на будущее, делились мыслями.

В один из апрельских вечеров Уля приготовила утку с яблоками, селедку под шубой, сделала прическу в парикмахерской. Этот вечер был особенным, одним из главных в её жизни. Андрей пришел с работы уставшим и немного раздраженным, молча разделся, сел за стол и вопросительно посмотрел на красивую укладку гражданской супруги.

- Андрюш, я беременна, - Сказала Уля, и опустила глаза. Реакцию на этот факт предугадать невозможно, и она откровенно боялась услышать банальные и шаблонные отмазки. Прошла, казалось, вечность, прежде чем он ответил.
- Дорогая, ты же понимаешь что я на тебе не смогу жениться. Мы разные. Я хочу взять в жены даму своего статуса: с квартирой, дачей, связями. У тебя ничего этого нет. Вот, возьми деньги и сделай аборт. Мне сейчас дети ни к чему.

Ничего не сказав Ульяна взяла не деньги, а свои вещи, и отправилась жить на работу. Театр "Вы" находился в подвале музея, зимой там было относительно тепло, а летом приятно прохладно. Ну ничего, подумала она, есть раскладушка, как нибудь все наладится.

- О, Ульяна! Здравствуй. Что это ты здесь с вещами? А, вояка твой тебя выгнал? Помоложе видать нашел. – Высказалась Директриса, которой замужем не довелось побывать ни разу.
Статная, полная женщина, с тяжелым взглядом и надменной ухмылкой редко появлялась на работе, считая это не барским занятием.
- Здравствуйте, - ответила Уля, - Ваша проницательность вам не помогла. Я сама ушла. Мой ребенок дороже всех мужчин на свете. Вы не против если я здесь поживу? Буду бесплатно полы мыть, мне некуда идти.

Ей разрешили, но платить стали намного меньше. Не хватало даже на еду, о новых вещах даже думать не приходилось. Токсикоз с первого по девятый месяц дополняли безрадостную картину. Сложно было не только физически, но и морально. Пришла отчужденность, безразличие ко всему, кроме еще не родившегося ребенка. Почему то Ульяна была уверена в рождении мальчика, даже выбрала имя – Антон. Так прошли тяжелые девять месяцев. Под новый год начальница устроила по знакомству в роддом, так как не было ни прописки, ни регистрации. Ульяна родила дочку, маленькую рыженькую кареглазку. С этого момента её жизнь изменилась. Она больше никогда не будет одна, появился человечек, самый родной на свете, девочка Сашенька.

После родов, Уля лежала в палате с двумя женщинами. Вникать в их, почти всегда, оживленную беседу о мужьях и родне не хотелось. Да и обсуждать ей с ними, по сути, было нечего. К ним регулярно захаживали счастливые супруги, тести – тещи, таскали всякие вкусности, так как кормили в роддоме на редкость гадостно.
К Ульяне же приходили только её мама, новоявленная бабушка Варя, и весь коллектив, работающий в театре: директор, и её пронырливая зам. С друзьями и знакомыми, будучи в положении ей общаться не хотелось, Андрей, как только услышал о маленькой дочке, бросил трубку.

С такими ситуациями люди сталкиваются достаточно часто – кто то привыкает, кто то закрывает глаза. Почему ответственность за новую жизнь не редко ложится на одного из родителей, как правило на женщину? Возможно причина кроется в воспитании мужчин, в их отношении к семейным ценностям. Но факты, как ни банально, остаются фактами.

По истечению положенного срока Уля забрала дочку и маленькая семья поехала в подвальчик, в театр.
Спали они на одной раскладушке. Точнее, глагол «спали» можно употребить лишь в отношении Сашеньки. Мама только проваливалась в легкую дрему, боясь случайно уронить ребенка. Различные детские вещи отдавали многочисленные родственники из Краснорыльска, саночки подарила директор, а комбинезончик заместитель – Людмила Александровна. Ульяна бегала на молочную кухню с дочей на руках, оставить было не с кем, в саночки рано, а коляски не было. Попутно каждый день заходила домой к начальнице, помогать делать ремонт. Саньку укладывала на кровать, в целях безопасности обложив диванными подушками.

Так тянулись дни, Ульяна радовалась улыбкам дочки, пусть маленькой, но зарплате, и считала себя вполне счастливым человеком. На новый год, когда Александре уже исполнился целый годик, Директриса получила наследство – однокомнатную квартиру, рядом с театром, предложила Уле поселиться там. Платить полагалось не много, но имелся другой подводный камень. Это жилье напрочь привязывало Ульяну к благодетельнице. А та, в свою очередь стала эксплуатировать её все больше и больше. Добавились обязанности на работе, различные поручения, да и готовила Директрисе Улечка теперь каждый день.

А квартирка, надо сказать, по тем временам была вполне приличная. Небольшой коридор, совмещенный санузел, маленькая, просто кукольная кухонька, и комната, вмещавшая в себя шкаф, тахту, диван и телевизор. По сравнению с подвалом это был райский уголок.

На помощь ничего не успевающей Уле приехала бабушка. Она полностью взяла на себя заботу о внучке, давая возможность молодой маме больше времени отдавать работе.
Музей, в подвале которого находился театр, наконец то начали ремонтировать. Занялась этим бригада – супруги Балясниковы, Нинель и Виктор. Улечка свела с ними знакомство, которое позднее переросло в дружбу. Ремонтируя первый этаж здания они чем то напрочь засорили канализацию, и в уборной театра ночью случился потоп, весьма необычного содержания – экскременты, скопившиеся со всего здания заполнили санитарную комнату и половину коридора подвального театра. А по случаю ремонта на три дня было отключено отопление, и пришедшие утром Уля и Людмила Александровна были шокированы картиной. Фекалии на полу напрочь заморозились. Директрисой было принято решение вручить лицу, официально исполняющему роль уборщицы ломик и ведро. Ульяна взяла инвентарь и весь день отколупывала от плитки и линолеума омерзительные, коричневые ледышки. Домой она пришла усталая, расстроенная. Бабушка Варя уже спала, а дочка играла сиреневой лошадкой. Уля от бессилия что либо прямо сейчас изменить в своей жизни расплакалась.

- Мам, не плачь, - сказала почти трехлетняя Санечка, протягивая родительнице сиреневую лошадь - Знаешь, мы с бабушкой читали книжку Андерсена, и я хочу подарить ему эту лошадку.

Через неделю позвонила Нинель Балясникова.
- Улечка, дорогая, есть подработка. Нужны деньги?
- Конечно, кому они не нужны?
- Отлично, приезжай ко мне, будем фасовать крупы на продажу.
Жили они в области, в частном коттеджи. Трое их детей, Сергей, Иван и Анна, были уже достаточно взрослыми. Их дом показался Уле просторным, но не уютным.
На первом этаже большая кухня, с огромным обеденным столом, зал, переделанный в фасовочную – примерно восьмидесяти метровое помещение с громадными мешками круп, и аппаратами, спаивающими полиэтилен. На второй вела крутая лестница, там была ванная комната, две гостевых, спальня супругов и три детских. Почему то от пола и стен несмотря на погоду на улице всегда веяло холодом. Ульяна приехала рано утром, в единственный свой выходной на недели. Познакомилась с семейством, удивило её что почти все работают, а убирает и готовит на всех Анечка, а ведь ей всего тринадцать. Нинель заплатила за день 200 рублей, что было почти половиной месячной зарплаты в подвале.

- Улечка, вот выручила. Бери завтра два выходных, и ко мне. И ночью и днем поработаешь, отоспишься потом, сроки поджимают, пятьсот заплачу, соглашайся. – Словно змей искуситель соблазняла хозяйка коттеджа.
А денег у Ульяны кот наплакал, ребенок не дешевое удовольствие. Тут как ни экономь – все мало. Она отвезла заработанное маме, купила продукты, отпросилась с опостылевшей работы и укатила обратно. Крупы и целлофан уже основательно надоели, однако предстояло посвятить им еще двое суток.

В это время дома, на улице Малышевского, бабушка Варя набирала детскую пластмассовую ванночку теплой водой, а Саша расставляла на доске игрушки из киндера, пакет с которыми гостинцем послала Нинель. Бабуля помыла внучку, завернула в бежевое махровое полотенце, и отнесла на тахту. Под Саниным весом она прогнулась, и киндеры попадали с положенных им мест. Мокрая девочка надула губки и выворачиваясь из бабушкиных рук села на корточки поднимать их обратно.



- Подожди, Аня... У меня в детстве тоже была лошадка для Андерсена и пакет с неустойчивыми киндерами, - прервала я свою спутницу.
- Наконец-то догадалась!,- улыбнулась Анюта.

Именно эту сцену я вспоминаю, когда спрашивают о раннем детстве. Сознание выдает кукольный, карамельный маленький домик, с одним окошком. И вот я заглядываю туда, и вижу как я же, но маленькая, ставлю на место эти пресловутые киндеры. Хочется обратно, хотя бы просто зайти, но дом крошечный, я туда ни за какие коврижки сейчас не влезу. Безусловно, кому то мое детство покажется серым, нищим и скучным. Но я с любовью вспоминаю старую продавленную тахту и заваленный никому не нужными пластинками шкаф. Тогда я получала неограниченное удовольствие от моральных ценностей: забота бабушки, улыбки мамы, комплименты незнакомых людей в общественном транспорте. Да, было серо, но ведь с серым гармонируют и розовый и желтый. Были положительные моменты, и не мало. Оглядываясь назад, уже в сознательном возрасте, могу с уверенностью сказать – замечательное было время.
Интересно, с какой целью мы сейчас это вспоминаем? Вряд-ли это праздная болтовня...

В чаще леса выли звери и подозрительно гудел ветер. А я все вспоминала, как топала по бархату, расстеленному на полу для кроя диванных подушек, и радовалась, бежав из туалета, что меня не съели.


- Точно, как раз у Нинель мама познакомилась с отчимом.  Откуда ты это знаешь?
- Саш, я много чего знаю. И про отчима тоже. Все знаю.

Кухня семейства Балясниковых поражала несуразно огромными масштабами, и одновременно с этим отталкивала тотальным неимением уюта, и, как принято говорить, «отсутствием ощущения семейного очага». Выражалось это в мелочах – не было ковриков, прихваток с собачками или утками, посуда как в совдеповских столовых. Голые маленькие окна, и море свободного места. Нинель не любит, не хочет, да и совершенно не умеет готовит. Кашеварит на большую семью и вечных гостей-рабочих-соседей младшая дочка Анечка. Не красивая, полноватая семиклассница. Возможно, будь она приятнее внешне гуляла бы с утра до ночи, ловя на себе восторженные взгляды сверстников, и даже старшеклассников. Но судьба не наградив её модельной внешностью не поскупилась на тихий и неконфликтный характер.

- Так, все проходим на кухню, дорогие мои! Витька, дети!!! О, Улечка, садись скорее сюда, это наш парадный гостевой стул, я хочу тебя кое с кем познакомить, - вещала громогласная Нинель в прямом смысле слова на весь двухэтажный дом, - Мужчина – душка. Знаю его лет 15, лучший друг моего. Развелся недавно, супруга - крыса! Загоняла, запилила, ну и Димочка всего то на пару деньков в запой, подумаешь мой месяцами квасит, а живем не хуже других. В общем Дима со скунсихой сучей развелся, и минут через десять прибудет сюда.

- Нин, я не уверена, - смущенно ответила Ульяна, - у меня дочь, и возраст уже… Хотя, с тобой спорить себе дороже, знакомь, так и быть.

На этой интересной ноте беседу женщинам пришлось прервать, со второго этажа топали сыновья Балясниковых. На ходу открывая пиво, вальяжно вышагивал Виктор, выпятив вперед необъятное пузо. Анечка в стареньком, застиранном и явно ею не любимом платье расставляла на столе тарелки с жиденьким борщом, пельменями и великим множеством соусов. Кухня наполнилась гулким гамом, возней и суетой.

Нинель совершенно не имела представления об организации семейного досуга. Это вполне объяснимо, выросла он в детском доме, куда её почти сразу после рождения определила мамаша, та еще пройда, алкоголичка и заядлая проститутка. Для Нинельки все её - было общим, и все общее – её. Так она и строила свою семью в сознательном возрасте. Супруг её в эти дела не вмешивался, считал главными жизненными приоритетами деньги и пиво.

Семейка с гостями не успела усесться, раздался звонок в дверь. Анютка открыла и на кухню влетело двое мужчин. С сигаретами в зубах они сыпали анекдотами «в тему» и приветствиями.

- Витька, на мясо в маринаде и веники. Шашлычок сварганим, баньку затопим, а?, - улыбаясь, сказал мужчина лет тридцати пяти – сорока с виду. Собой он был не дурной, подтянутая фигура, озорные серо – голубые глаза, и существенные усики над верхней губой.

- Дорогие мои, знакомьтесь. Уля – Дима. Дима – Уля.

И тут как в красивой сказке: их глаза встретились, засветились, на губах заиграла смущенная улыбка. И все бы хорошо, но, как правило, в сказках предусмотрены Кошеи Бессмертные и господа Горынычи.

 Женщины попарились в бане, после намахнули по пол бокала красного вина. Непьющая Ульяна сразу же захмелела, веки стали свинцово тяжелыми, ноги ватными. Дмитрий подхватил импонирующую ему мадам на руки и отнес в её гостевую комнату, после чего вернулся к Виктору, который выскользнул из под присмотра жены и достал припрятанную водочку.

- Дим, не дури голову. Ульянка хорошая баба. Красивая, умная, только вот с дочкой. Женился бы ты, как думаешь? Все не одному в трехкомнатных хоромах куковать.

Дмитрий, по батьке Прохорович, ничего не ответил другу, но задумался над его словами. Чем черт не шутит?

Через год Ульяна с Сашей переехали к нему и сыграли тихую домашнюю свадьбу, с бюджетом в размере трех салатов, алкоголя, горячего и пары пирогов. Так и зажили втроем. Со временем я перестала называть отчима дядей Димой, он на самом деле стал папой. Первые два года совместной жизни были безоблачными. Ужины в семейном кругу на маленькой, но до безумия уютной кухне, вечера перед телевизором под теплым пледом. Каждый раз перед сном отчим относил меня на руках в мою комнату, потом приходила мама. А по выходным мы ездили в гости к его многочисленной родне, все говорили мне комплименты и умилялись на красивую и смышлёную, но не родную девочку. Квартира оказалась очень хорошей, аж трехкомнатной, и мне сразу выделили мою личную комнату с балкончиком.

-Помнишь?-, спросила меня Аня.
Мы шли мимо поля, на котором тут и там виднелись скелеты мышей, змей и непонятных существ с большими крыльями, собачьими головами и когтистыми лапами. От трупов, на которых было хоть немного гниющего мяса тянулись слизкие следы неизвестного мне падальщика. Местами виднелись крупные лужи, жидкость в которых пузырилась и воняла.

 - Конечно, помню, - ответила я, но на самом деле мой мозг с удовольствием бы вычеркнул некоторые воспоминания, связанные с этим человеком, - Ань, почему природа такая странная?
- Видимо надо немного ввести тебя в курс дела. Неподготовленным людям, мы называем их Липс, кажется, что вчера они засыпали в привычном мире. Однако, те крупицы человеческой расы, которые нам удалось спасти, вот уже триста лет находятся в бессознательном состоянии, в специальной Лип Крим камере, которая поддерживает жизнедеятельность.
Посвященные, то есть мы, за это время подготовили программу зачистки планеты от различных тварей, расплодивщихся в результате различных техногенных катаклизмов и генетических экспериментов.
Ты своими глазами увидишь, о чем я сейчас говорю. В конце нашего с тобой пути люди будут выведены из состояния "нестояния" и заживут счастливо. Ты нравишься мне. Надеюсь, поход будет приятным.
- Ну ты загнула! Если честно, я пока ничего не понимаю.
- А пока и не надо, - успокоила Аня и принялась болтать, - однажды я работала в лаборатории, скрещивала полевку и Слона Обыкновенного, сложнейшая процедура, требующая максимальной концентрации внимания. Вдруг вошел Эндрю, помнишь, мы с ним выходили с Базы ФАН13. Наверно, я влюбилась с первого взгляда. Мы скоро поженимся, наш ребеночек уже спеет.
- Что делает? Спеет как слива в саду?, -удивилась я.
- Зря ты напомнила про этот прекрасный фрукт. Последнее дерево мы объели лет двести назад. Больше они не плодоносят. Зато есть Ростки Ча, тоже очень вкусно, - без продыху болтала моя спутница, -сейчас наследники рождаются несколько иначе. На диспансеризации у каждого забирают биологический материал и по обюдной письменной заявке скрещивают два образца. Потом малыш растет в инкубаторе. В возрасте года и двух месяцев ребенка можно забрать в семью. 

Пока моя спутница вещала о странных процессах я смотрела вокруг.
На земле снова лежит снег. Это хорошо, он хотя бы скрывает жалкие трупики местной животины и гадкую слизь, наводящую на неприятные рассуждения о существе, оставившем ее. Однако, мне тепло в легкой одежде. Или, может быть, это что то другое, только похожее на снежок? Я наклонилась и потрогала белые крупинки, беззащитно лежащие на грязной земле.
Так и есть,при соприкосновении с кожей они превратились в легкий дымок, источающий зловонные миазмы. Дальше пейзаж стал быстро меняться. Хилые кусты сменили деревья, яркого, кислотного цвета. Салатовые, фиолетовые, огненно-рыжие. Между ними висят лианы, сплошь утыканные почками, до противного напоминающие женские соски.
Даже воздух кажется оранжевым.

-Что с тобой? - удивилась я. Анина кожа приобрела синеватый оттенок и начала немного шелушится.
-Реакция на изменение состава воздуха, в нем сильно увеличилась концентрация К3-ф. Если твой организм адаптируется к изменившимся условиям на нашей планете, будет то же самое. Особенно эффектно кожа меняется в местах, скрытых от постороннего глаза, - подмигнула русоволосая красавица и ускорила шаг.
Вскоре мы вышли к отвесной скале, полюбовались по прежнему зеленым солнцем и попили некую жидкость, заменившую привычную мне воду. Сейчас она очень походила на подсолнечное масло с запахом бекона и ананаса.
- Внутри скалы пустоты, в которых кипит жизни,- с серьезным выражением лица сказала Аня, - я не хотела вести тебя сюда, настояла Хирем. Когда то ты столкнулась с психом, это изменило всю твою жизнь. Поэтому и наш путь начинается с импровизированого "дома скорби", мы зовем его Кыщенко16..
- Почему 16? - поинтересовалась я. Как ни странно, из всего, сказанного ей, меня заинтересовала только цифра.
- А потому, что 15 раз все живущие там объекты уничтожались, как неудачный эксперимент. Этих, шестнадцатых, кажется тоже ждет такая участь. Сейчас ты все увидишь сама.

Непонятно откуда у нее в руках появился чемодан, изначально принадлежавший Эндрю. Аня достала веревку, привязала один конец к синему дереву, другой протянула мне.
- Держи, спускайся. Следом за тобой я,- велела Аня.
- Прямо со скалы? Вниз? - уточнила я, пытаясь перебороть страх.
- Что? Какая соска? - спутница меня не расслышала и придала ускорение ощутимым пинком.

Через несколько секунд я оказалась внутри полой горной породы. Пол и стены были в синей слизи, сдобренной слабым свечением. Потолок в изъеденных дырах, с серовато-белым налетом.
Из темной глубины доносится коктейль звуков : истерический смех, оргазм и рыдания.
Анюта все не спускается, придется мне одной идти на разведку. Глаза быстро привыкли к темноте и я стала различать на стенах следы от ногтей и зубов, очень похожих на человеческие.
За поворотом все стало понятно. Гора была населена уродами, лишившимися рассудка.
Взгляд упал на подростка, который старательно сдирает ногтем среднего пальца татуировку с левой руки. Я решила не вмешиваться, в конце концов это личное дело каждого, каким местом и способом удалять надоевшее тату.
Чуть дальше сидит голая дама, лет семидесяти, она методично обматывает мизинец ноги проволкой и с силой затягивает концы. Несчастный пальчик давно посинел и, кажется, скоро покинет свою полоумную хозяйку.
Вокруг нее ходит мужчина, одетый слишком тепло. Великое множество штанов, рубах и свитеров. На каждом десятом круге он выламывает себе пальцы на руках. В некоторых местах торчат кости, льется кровь и пот. Вокруг дамы образовался красный круг, темнеющий с каждым шагом мазохиста. В левом углу мужчина открыл чемодан, положил туда свои гениталии и резко захлопнул его. Под ноги ему упала молоденькая девушка, натуральный блондинка, с замечательными волосами. Она кричала что то нечленораздельное и сдирала с лица кожу и мышцы. Да... Жизнь, действительно, кипит...
А психи, кажется, не замечали меня. Один из них сидел в камере, стены, скудное убранство и даже решетки которой были исписаны непонятными словами. Взгляд выхватил "РииИпис.Ваг.Вот" и "Вак.Вот.Сразу.Сужееееение.Ума". Несчастный грыз карандаш и плакал, видимо, потому что писать больше было негде.

-Ребята, господа Охранники! Ко мне!, - закричала Анна, сматывая на локте веревку.
На ее зов оперативно явились два существа. Высокие, около трех метров, вместо носа пять маленьких дырочек. Кожа бледная, практически белая. Под ней выделяются вены, непривычно яркого, бирюзового цвета. Одеты в нечто непонятное, яркое. Как будто кринолин обтянули оранжевым брезентом и предали ему форму шара. И таких элементов несколько. На корпусе три, а на руках и ногах около десяти. Передигаются тоже очень диковинно, как гимнаты на арене цирка. Плавно перекатываясь с ног на руки, вставая на мостик и исполняя сложные пируэты руками.
- Здравствуйте, - сказал один из них.
- Федор Михайлович, как наш графоман? Стоит ли продолжать наблюдения?, - поинтересовалась моя спутница, глядя то на плачущего мужчину с карандашом в руках, то на Охранника.
- Проводится терапия галонидолом, фосфорными инъекциями и омега-ККО-ядерное воздействие на пальцы правой руки. Позавчера была непродолжительная фаза ремиссии, после чего испытуемый впал в истерику, лихорадочно искал свободное место для написания букв или начертания символов. Не обнаружив искомое, подозвал Наталью.
- Как Наталью? - удивилась Анюта, - я удалила ее, после фиксирования ста восемнадцать сексуальных контактов с другими испытуемыми за сутки!
- Однако, находясь в одиночестве, она проявила разумение и послушание, а изолятор срочно понадобился для испытуемого 55Нз, он самостоятельно вытягивал и вырывал собственные кровеносные сосуды, - оправдывался Охранник, который, видимо, главный в этой парочке.
- Интересно, эта нимфоманка ради избавления от одиночки переспала только с тобой или еще с кем то? - Аня подозрительно посмотрела на второго Охранника и толкнула его  плечо, - Позже с вами разберусь. Так что с графоманом?
- Он попросил Наталью повернуться спиной, встать вплотную к решетке его камеры и нагнуться. Когда мы обнаружили это недоразумение, ее гениталии были полностью исписаны.
- Добавьте ядерную терапию на зону гипофиза. Он слишком много думает. Саш, а ты как считаешь, что можно предпринять в таком случае?
- Надо попробовать ЛСТ, искусственно создать вторую альтер-личность и посмотреть, как она будет себя вести. Скорее всего, откроется много новой информации, - посоветовала я.

Хотя большого опыта в этой области у меня нет. В прошлой, нормальной жизни я мало контактировала с "безумными мира сего", но несколько людей из моего окружения, с явными психическими отклонениями, назвать точно смогу. Не к месту вспоминается поговорка о подобном, притягивающее подобное. Как ни странно, в моменты достаточно частой адекватности, по ним не заметно присутствие страшного недуга.

Самый близкий мне пример - госпожа Маракова, о коей уже не раз упоминалось. То ли наследственность по части адекватности у нее кривая была, то ли не очень сложившаяся жизнь дала сбой такого рода - доподлинно неизвестно. Но симптомы, вызывающие подозрения, следовали за ней по пятам.
В ранней юности, будучи девушкой не шибко обремененной красотой и умом, она женила на себе хилого, неинтересного паренька. Зачем? Даже она не может внятно ответить на этот вопрос. Однако, на такую мелкую добычу были и другие охотники, более опытные и удачливые. Не прошло и полу года после торжественной регистрации, как супруга увела дама, лет на десять старше вышеупомянутого и имевшая троих детишек от субъекта, не желавшего принимать никакого участия в их воспитании. Прикрываясь последним фактом ушлая бабенка подсовывала отпрысков Людмиле на передержку и в освободившееся время резвилась с ее же, пока еще законным, мужем. Возможно, именно семена, брошенные этой ситуации в итоге расцвели в порочный цветок безумия.

Абсолютно логичным завершением этой истории явился развод. Маракова на ту пору как раз заканчивала институт и на свое счастье была распределена в Елизаветбург, в должность штатного библиотекаря.
Удрав подальше от неудавшегося женского счастья она попытала удачи в другой области - пристроилась в небезызвестный театр "Вы" и быстро стала любимицей и правой рукой авторитарной директрисы, ее бессменным заместителем. Неадекват стремительно кучковался.
Тут то и стали появляться весьма недвусмысленные симптомы. Началось все достаточно невинно, пока она еще работала в библиотеке. Ни с того ни с сего ударила ей в голову мысль, что книги нужно срочно вывезти в любое другое место. После недолгих раздумий Люда вызвала грузовик с рабочими до адреса, по которому была прописана. Несчастные печатные издания, на долю которых выпало попасть проблемному библиотекарю на глаза, были помещены в грузовик, а в последствии в подъезд многоэтажного дома, в котором обитала Маракова. На конечном этапе разгрузки навязчивая идея ее отпустила, но, по видимому, здравый смысл возвращаться не спешил. Ничем другим ее дальнейшее поведения я объяснить не могу. Она так и оставила сотни книг лежать на первом этаже, у почтовых ящиков. Через неделю предприимчивые соседи растащили более-менее интересные образцы печатной продукции. Через две местные дворовые коты облюбовали несанкционированный склад и весьма успешно использовали его в качестве туалета. А на исходе третьей недели был вызван участковый. Естественно, виновник, а точнее - виновница сего инцидента была моментально установлена. За что участковый получил премию, а Людмила уголовное дело. Неизвестно, как бы кончилась сия забава, не сжалься над ней сердобольный блюститель законности.

Ягоды порочный цветок безумия дал через несколько лет. Будучи в театре абсолютной царицей, Людмила привела в коллектив двух очень интересных персонажей, достойных многих диссертаций психиатров, наркологов и сексопатологов.
Сержио Перцев и Д.Собакин имели в дырявых карманах дипломы провинциального театрального института и море совершенно необоснованных амбиций. В голове плескалось желание побольше и почаще выпивать. Познакомившись с Людой данные субъекты пообещали ей мировое признание и славу, в случае их совместной работы на сцене. По прошествии нескольких лет, в сухом остатке имелась не сулимая известность, а групповой секс, которому очень поспособствовала бисексуальность Собакина и Перцева.
Людмила стала агрессивной, нападала на любого человека, посмевшего подвергнуть критике творчество или жизненную позицию ее любовников. Иногда пускались в ход кулаки, плевки и метание мелкими предметами, в злой час попавшимися под руку. Усугубилась, и раньше терзавшая ее, мания величия.
Периодически появлялся бред, неконтролируема дрожь и ненависть ко всему окружающему. А глаза... Они стекленели перед очередным припадком безумия, заволакивались невидимой, но ощутимой пеленой. Из них уходила любая мысль. Все, присущее человеку.

Не отставал от нее и господин Перцев. Его психические проблемы настигли после личной трагедии-застал супругу в объятиях другого мужчины. Явившись в неурочный час домой он имел удовольствие лицезреть женушку в карикатурно крупном собачьем ошейнике под коллегой по цеху, бессменно исполнявшего роль профессора Преображенского. У него все было куда более запущенно. Каждый новый припадок начинался одинаково - несчастный бросал ножами в стены, мебель. Именно таким образом был умерщвлен телевизор, подаренный Д.Собакинской матерью. Вскоре за ним последовали чайный сервиз, пара оконных стекол и замызганное зеркало в ванной комнате. Наконец, был превращен в щепки деревянный фалоимитатор подозрительно гигантского размера, любовно выструганный Сержио из ножки стола. Ну а дальше как повезет. Либо неделя в сомнамбулическом состоянии с очень слабой реакцией на какие либо внешние раздражители, либо буйство, ядерная смесь пораженной психики и ущербной физиологии. При последнем стечении обстоятельств неудавшийся актер любил открыть окно и громким, хорошо поставленным голосом призывать на помощь ООН. Разговаривал с чертями и некоторыми плинтусами, спорил с евреями и убегал от ожившего истерзанного телевизора, который, в свою очередь, доканывал фалоимитатор. Периодически падал на пыльный пол, размазывая по нему слюни.
Как правило, Людмила с Д.Собакиным справлялись своими силами, не прибегая к помощь отечественной психиатрии. В такие периоды они втроем устраивали настоящие секс-марафоны, доводя Перцева до полной изможденности, что помогало ему справляться со своими демонами. До психушки дело доходило всего четыре раза.

Так и существовала странная троица, практикуя БДСМ и фистинг различными предметами домашнего обихода. Были ли они счастливы? В какой то степени да. Ведь в некотором роде сумасшедшие намного счастливее здоровых. У них свой, другой мир.

Знавала я одну мадам, поведение которой идентифицировать невозможно. Были ли у нее психические отклонения, или как во многих фильмах ужасов, в нее вселялся дьявол. Гражданочка эта весьма мила и даже немного образованна. Лучшее, что у нее есть, это фигура. Точеные ножки, идеальные пропорции остальных, не менее важных, частей тела. Во время очередного запоя с ней случилась удивительная вещь. По началу она дико вращала глазами и бормотала что то на непонятном языке, затем начала скакать на четвереньках, как пружина, при этом писая в каждый угол. Кричала, закатывала глаза. Апофеозом служил трюк из ряда фантастики-тщедушная дамочка схватила синтезатор, весом около сорока килограммов, и со всей дури (в прямом смысле этого слова) запустила его в окно.

И еще встречался мне "гость из будущего", по факту являвшийся пациентом психиатрической лечебницы номер 6. Молодой, достаточно симпатичный парень уверял всех, что прибыл прямым курсом из 2020 года. Мало того, он охотно повествовал всем интересующимся о жизнь в "его времени". Каждая история разительно отличалась от другой, но его это абсолютно не смущало. Неизменным оставалось одно пророчество - паренек предрекал погибель от пересыхания многим рекам России. Чем ему так не угодила водная стихия неизвестно. Однако, эти истории действовали на молоденьких дурочек лучше любого афродизиака. Красавицы охотно отдавались странному мачо в том месте, где их настигало его повествование. Парки, подъезды, клумбы, заброшенные здания и мало-мальски приличные кусты... Где только не сношался ушлый психопат.



-Александра, это все, конечно, очень печально, но кое где очень весело, ты уж прости меня, - сказала Аня, как следует просмеявшись, - А Дмитрий Прохорович?
- Отчим? Тот еще психопат, он...