1-109

__

Впрочем, все, что пишу, все мысли мои только схоластика и  бумажные цветы. Нет настоящего охвата и поглощения чувством. До такой низости в словах опускаюсь – о, Боже! Душой я прежний и все понимание пока ни  к чему не ведет – у меня по-прежнему гнилое, мертвое и никчемное нутро. Все словами начинается, словами и кончается. Истинно, схоластика.

Бить таких, что ли, надо, унижать, выбивать жир? Только через страдание, сознание, нет, потрясение от собственного бессилия и ничтожества лежит путь  к смирению и истинной мудрости, к умиротворению подлинной духовности.

Может, и странно, что это теперь лишь пришло мне в голову, но ведь все, о чем книги, кино и проч. – обман, люди – обман! Не только герои Дюма – мираж и мечта, там это  не скрадывается, и потому в заблуждение  не вводит, но, например, и герои «Тихого Дона», Ремарка, Хемингуэя и прочих /кроме, может быть,  Дост./ Неверны и отрицательные типажи,  но это грех не столь большой, а вот положительные – сплошной обман, а ведь на них ориентируются. Может быть, для многих именно они лучшие представители человечества вообще, и они, как, например, я, думают, что им просто не везет, раз в жизни не встречают                подобных. Все обман! Это дистиллированная вода, а живой человек, скорее, перебродившее варенье или компот, или вино. Все писатели старательно лепят оригинальные фигурки, тогда как живой человек – это просто горсточка песка или комочек глины.

Писатель понимает, что он должен выдумать что-нибудь   забавное, смешное, оголтело идейное и проч. Нет, речь не о крайностях всех этих «жанров», но занимательной книга должна быть? Обязательно! Сочной? – ну, это от таланта. Но ведь считается, что это  приложения, а главное в серьезной литературе  - глубина, и уж, конечно, в герое должны быть не только белый и черный цвета, а чуть ли не вся радуга. Вот этого-то проникновения и нет! Дальше сочности, писатель, не лезь, она помогает сделать образ правдоподобным  и вообще легко в героя верить, когда этого страждешь. Он и оправдание: мол, я, что говорить, бываю не на  высоте, но ведь есть же! Может,  и во мне, кто знает, есть  его богатство, половодье чувств и благородство. Еще пару оправдательных слов и наш читатель полностью успокоился на свой счет.

Оставим; итак, писатели всю глубину и все понимание сущности, которых от них требуют, подменяют своими идеалами, приправленными некоторой странностью и своеобразием. Собственно, и никакой философии; но бессознательная философия – мировоззрение писателей – всегда проявляется и, в итоге, банальность выдается за истину и проч., хотя о какой истине может идти речь, если в книге и помина духовного  поиска нет, а есть лишь проблемы с газетным душком и тога проницателя автора с трубкой  за кулисами книги.

Говорят, что писатель черпает от чистого родника жизни. Допустим, черпает, но, пропустив водицу опять же через свое воззрение, получает не концентрат, как принято уверять, а нечто, напротив, выхолощенное, дистиллированную воду с сахаром и солью – свой идеал в литературном его выражении.

/Начал вроде неплохо, кончаю повторами и околесицей./

Итак, образ и идеал, в нас заключенный, при всем значении и того и другого, есть лишь сахарок в  дистиллированной воде, только пряник по сравнению с самой жизнью, а не со словесной жижей нашего с вами обыденного, литературного и прочего словесного арсенала…. Это трудно осознать.

А этот отвратительный запах кухни.