На краю пропасти. Глава 2

— Яр, смотри, какой подарок нам сегодня сделала погода! — Николай Павлович отошел от узкой бойницы, пропуская юношу поближе. — Со времен Большого Трындеца ничего подобного не видел . А красиво-то как! Как лучик надежды, знак свыше какой...
Но Ярос уже не слушал старшего товарища, который то ли в шутку, то ли всерьез, всегда называл Великую Катастрофу «Большим Трындецом». Юношу целиком и полностью поглотило небывалое в его жизни зрелище. Что и говорить, ради такого случая Яр высунул бы голову как можно дальше за крепостную стену, но она была слишком толстой — в узкую бойницу не высунуться. Благо, что откос окна давал вполне приличный обзор местности, а каждая бойница дополняла часть угла обстрела другой, поэтому из северной башни, где сейчас им предстояло провести ночное дежурство, открывался неплохой панорамный вид. Это было удобно и для контроля за прилегающими территориями и для обороны. Четыре башни вполне справлялись с защитой жилого периметра в сотни метров, обнесённого мощной крепостной стеной.
Сердце юноши сжалось в груди, а после быстро-быстро заколотилось от волнения, когда чуть дальше к северу он увидел луч света, скользнувший из-за тяжелых туч, мрачно плывущих над землей. Так вот ты какой... Парень никогда не видел светила. Он родился на два года позже Катастрофы и вырос под серым, озаряемым молниями небом, ничего, кроме тоски, в души людей не вселяющим. И он никогда не представлял, какое оно — солнце — хотя неоднократно слышал от старших о его невероятных возможностях. Оно и греет, и светит, и ласкает, и сжигает, и дает жизнь всему сущему... Хотя, если подумать, то и без его двадцатилетнего присутствия жизнь вокруг все еще не исчезла. Но дело не в этом. А в том, что луч, скользнувший из-за туч на краткий миг и разукрасивший в яркие цвета небольшой кусок земли, произвел на юношу настолько неизгладимое впечатление, что даже голос старшего соратника не мог отвлечь его от открывшегося пейзажа.
— Слышь, парень, ты чего? — Когда тяжелая ладонь друга мягко легла на его плечо, Ярос вдруг осознал, что схватился за почти тысячелетний камень кромки окна с такой силой, что подушечки пальцев побелели. Он не мог понять, что его так взволновало в увиденном. Просто одиночество внезапно тяжелым одеялом накрыло юношу. Матери он никогда не знал, отец ушел два года назад на охоту, но так и не вернулся, оставив непохожего на всех Яроса совершенно одного. И возможно, одиночество не ощущалось бы так тяжело, если бы не окружающие люди, которые из-за его внешних особенностей невзлюбили парня. А исчезновение отца словно развязало им руки, дав возможность не скрывать своего отношения. И этот единичный лучик был чем-то сродни ему, изгою, нелюбимому окружающими, но без какой-либо возможности избавиться от них, вырваться и уйти. «Словно луч, скованный тучами».
— Успокойся. Вон Ивану тоже глянуть хочется.
Ярос отошел, а Выдренков подсадил десятилетнего сына к окну, но похоже, чудесное явление сошло на нет, так как Ванька разочарованно протянул:
— Ну и где этот ваш знак свыше искать? На грядках нету... — Похоже он имел ввиду картофельные грядки, что начинались сразу же за крепостной стеной и уже были убраны под зиму. Палыч тоже выглянул в бойницу и быстро забормотал, успокаивая мальчишку.
— Прошло... Ну, ничего, какие твои годы? Увидишь еще. И лучик, и солнце, и ясную погоду, когда не надо прятаться от дождя или снега. Ну, а теперь шуруй домой, а то мамка твоя наедет потом.
— Ну, дядя Коля! — Затянул пацан свою излюбленную песню. — Ну можно еще чуть-чуть с вами побыть? Тут так интересно. Да и сказку обещали. Я потом быстро-быстро до дома добегу. Правда-правда. Ну, дядь Коль!
— Хорошо! — неохотно сдался сорокалетний мужчина, поправляя на себе теплую шапку и сдвигая на лоб пацаненка такую же. — Только чтобы, как стемнеет, прямо бегом-бегом!
— Да, дядь Коль! — запрыгал Ванька на месте.
— Тогда двигайся ближе к костру, начну рассказ, а то до темноты времени в обрез. — Ванька схватил у стены мешок, набитый соломой, и подтянул его ближе к чугунному широкому тазу, в котором, потрескивая, горел небольшой костерок, затем радостно уставился на Николая Павловича, который потянулся за своим мешком.
Ярос в свою очередь вновь подошел к бойнице и принялся разглядывать окружающий Юрьев серый мир.
Картофельные грядки под самыми стенами, чуть дальше пустую вырубку на краю леса, и холмы, тут и там поросшие редкими лесками и тянущиеся к горизонту, где они сливались с таким же серым небом. Кое-где из-за вершин холмов выглядывали крыши разрушающихся от времени и непогоды деревенек. Покинутого города с этой стороны не видно. Смотрящие пугающими зевами окон кирпичные и бетонные дома можно было увидеть с других башен Юрьева, но зато в этой — северной — было спокойней. В поле любую тварь видно издалека, не то, что в подступивших очень близко брошенных домах. Благо старый город отделялся от крепости высокой насыпью, под которой еще столетия назад люди прорыли себе разветвленную сеть коридоров и кладовых, где сейчас и обитала большая часть населения. Стены же высотой около четырех метров и возрастом почти восемь веков оберегали выживших от опасных тварей, иногда совершавших набеги на Юрьев. Внутри города, кроме нескольких хорошо сохранившихся храмов, жители еще во времена Великой Смуты, когда также боролись за жизнь и ресурсы с себе подобными, возвели много различных построек. И теперь около тысячи человек могли спокойно сосуществовать вместе, помогать друг другу, растить детей и обороняться совместными усилиями, как от тварей, так и людей, дерзнувших покуситься на столь лакомый кусочек, как бывший Михайло-Архангельский мужской монастырь, обнесенный толстыми стенами и заложенный еще в средние века при Юрии Долгоруком.
Ярос поставил рядом длинный тугой лук. Такую редкость, как огнестрельное оружие, доверяли в дозоре только старшему и опытному человеку, но это юношу совершенно не беспокоило. За долгие годы тренировок лук, сделанный по музейным образцам, стал продолжением руки, а стрелы в девяти случаях из десяти — смертью для любого существа, четвероногого или двуногого, без разницы.
Также арсенал стрельца дополнялся коротким копьем со стальным наконечником и массивным ножом, которые производили еще до Катастрофы. И нож, и АКСУ Палыча были под строгим учетом у начальника стрельцов — так себе название, но оно вполне отражало суть их работы, уходя корнями глубоко в историю, когда мужчины, вроде них сейчас, отбивали нападения кочевников. И краеведческий музей, который до Трындеца находился на территории монастыря, дал название стрельцам, предоставил образцы копий и луков со стрелами.

***

— Дядь Коль, — попросил Ванька, когда Палыч поудобнее устроился у старой бочки, в которой горел костер, — а давайте сегодня про оборотня!
Яр непроизвольно вздрогнул, а Николай Павлович, украдкой взглянув на юношу и его реакцию, тихо сказал:
— Э нет, давай не сегодня. Завтра. Я, как домой с дежурства приду, так тебе и расскажу... что ты уже сто раз с разом слышал. Хорошо?
— Ну, дядь Коль, — заканючил парень, жалостливо поднимая брови, — Ну... Пап!
Вот ведь шельмец! Знает, на что надавить, чтобы разжалобить мужчину. Палыч лет пять жил с матерью пацаненка, что неудивительно в столь страшное время. На замену погибшим, умершим, да и просто пропавшим родным человеку свойственно находить себе новых. А женщине с двумя детьми сильное мужское плечо необходимо втройне. Вот Ванька и изловчился в особо выгодных для него ситуациях, называть отчима «отцом», что было на не только руку мальчишке, но и Николаю приятно.
— Да ладно, Палыч, расскажи ему уже, — махнул рукой Ярос, почувствовав, как мужчина умолк в замешательстве, пытаясь, видимо, вежливо отказать приемному сыну. — Не даст ведь спокойно отдежурить.
— Да, пап, расскажи!
— Да знаешь ты эту историю уже! Два года весь Юрьев про это судачит. И Ярос ее совсем не хочет...
— Ничего, Палыч. Я в порядке, — юноша лишь уставился на горизонт. Серая полоска неба, сливающаяся со столь же неприглядной равниной, завораживала и заставляла лишние мысли исчезнуть, словно отгораживая от того, что было.
— Ладно, — сдался мужчина. — Только смотри у меня! Мамке все расскажу. Потаскает она тебя за патлы сальные! Ох, Вань, потаскает.
— Не пугай, дядь Коль. — Мальчишка, казалось, совсем не боялся угроз отчима. Наоборот, глаза его разгорелись в предвкушении страшной истории, хотя он действительно слышал ее неоднократно. — Уже стемнело почти. Сам потом будешь ругаться, что не успел.
— Хорошо. Слушай, — начал Николай Павлович. Он подбрасывал в старую бочку дрова, шевелил угли, отчего по стенам вокруг плясали замысловатые тени. Ванька съежился на тюке, подобрал ноги и обхватил руками коленки, будто от слов отчима в самом деле пробуждалась неведомая сила и бродила вокруг стрелецкой башни, желая наказать рассказчика и собравшихся рядом за распространение страшной тайны.
— Егор Кравцов…
— Это тот веселый, — перебил Ванька, — в подмастерьях у механика был?
— Он самый, — кивнул Николай. — Не будешь слушать, живо к мамке пойдешь!
— Молчу-молчу, — мальчик тут же вжал голову в плечи, поглубже зарывшись в воротник.
— Так вот… Егорка пошел как-то через лес к плотине, чтобы плановый осмотр сделать. Через час вернулся в Юрьев сам не свой. Весь ободранный, в царапинах и ссадинах, глаза безумные! Горят прям глаза! Одежда порвана в нескольких местах, а на открытой спине… синяки да ссадины с кровоподтеками!
— Его били? — тут же не замедлил с вопросом Ванька.
— Били-били, — кивнул старший. — Еще как били! Но тогда у Егора ничего и понять нельзя было. Порол сначала невесть что — не мог нормально слова связать, так напугался. Потом все же допытались у него что-то более-менее вменяемое. Когда уж успокоился, то рассказал о напавшем на него чудовище. Человек-не человек, тварь-не тварь, не-пойми-что в драной и заношенной старой одежде.
— Человек-чудовище? — Ванька так вытаращил глаза, словно слышал эту историю впервые.
— Никто точно не знает. Это существо, по ходу, было сильное невероятно! До чертиков! Швыряло Егора об деревья, таскало по земле и камням, словно тот ничего не весил. Но иногда… иногда, как Кравцов рассказывал, в глазах почти человеческий разум был. Смотрела жуть эта на парня осмысленно и просила…
— Просила? — не удержался мальчишка.
— Вот именно, что просило оно! Нет, даже… умоляло убить его! Представь, идешь ты такой по лесу, никого не трогаешь, а тут на тебя монстр страшенный нападает и в перерыве между нехилыми такими тумаками говорит, что хочет умереть. А ты ему должен помочь. На месте Кравцова я бы тоже потерял дар речи… да что и говорить — принес полные штаны навоза. А Егор не дурак — деру дал, пока чучело в обносках ему пыталось объяснить, как сильно оно желает умереть. А пока бежал, слышал, как эта шняга воет. Оно еще что-то вслед кричало, то угрожало, то умоляло, а напослед Егор одну фразу услыхал: «Скоро все погибнут!» На самом деле — жутко… — Николай замолчал, помешивая угли в бочке. Красные искры тут же сорвались вверх, кружась в неистовом хороводе.
— А дальше? — Ванька с нетерпением заерзал на соломенном тюфяке. — Дальше что было?
— Ммм… Дальше? — старший медленно отвел взгляд от пылающих дров, словно вспоминая что-то, и заговорил. — Дальше, Ванька, как у людей и случается, ему не поверили. Обвинили в трусости, наклеили ярлык чокнутого, намекали всякий раз на его извращенное воображение. Совсем загнобили парня. Через полгода, что его прессовали, Кравцов не выдержал. Выклянчил оружие у главы Стрельцов и отправился в лес со словами: «Я вам докажу! Слышите?! Докажу, что не трус!» Вообще… Стыдно бывает за людей. За их озлобленность, неверие, которое в презрение переходит. Ведь именно оно человека и уничтожает. Грызет изнутри, подтачивает, сводит с ума… Дозорные на башнях слышали потом выстрелы в лесу, но оттуда Егор так и не вернулся. Ни сразу, ни потом — день, два, три спустя.
— Так что же, его так и бросили? — Ванька удивленно округлил глаза.
— Бросили, да. А смысл искать ненормального, который самовольно ушел смерти искать ?
— Но это неправильно! — мальчишка серьезно нахмурил брови. — Как же так?
— Неправильно, да, — согласился Николай и вновь уткнулся взглядом в тлеющие в бочке угли. — Но очень трудно поверить человеку, который рассказывает такие вещи. Что бы за двадцать лет ни случилось, а даже ядерная война не заставит человека верить, как говорится, ближнему своему. В общем, через некоторое время со стороны леса начали раздаваться крики. Не то на вой они походили, не то на истеричный смех, а то на вопль, который хрен пойми кто вообще издавать смог бы. И громко так… Жутко. Страх в городе поселился. Что-то ужасное появилось около деревни. Затаившееся и пугающее уже одними слухами о нем.
— И что нельзя было ничего сделать?
— Отчего же? Можно. Трое добровольцев вызвались прочесать лес. Среди них был отец Ярослава. И опять дозорные беспорядочные выстрелы и крики слушали, прям кровь в жилах стыла, говорят, но никто так и не вернулся  обратно. После этого отправляли в лес группу стрельцов, но ничего не нашли. Ни телмертвых, ни следов чудовища. Словно все четверо сквозь землю провалились. Только крики эти ужасные с тех пор пропали. Как будто ценой своих жизней бойцы уничтожили и того — другого.
— Страшно-то как... — прошептал Ванька.
— Еще бы, — хмыкнул Палыч, — Но это еще не все. Где-то год назад дозорные, что в этой башне ночами бдели, начали рассказывать о фигуре, которая в свете молний на самом краю леса появляется. Не двигается, молчит, темная, как тень, за нашим домом как бы наблюдает. И теперь люди вконец  боятся подходить к лесу и его окрестностям. Ремонтная бригада ходит на плотину в сопровождении группы бойцов, делая большой крюк в обход.
— Стемнело, — тихо проговорил Яр. — Вон огни зажглись на периметре.
— И то правда! — согласился мужчина. — А ну, сын, бегом домой! А то в следующий раз с мамкой пойдешь.
— Да ну на фиг! — протянул возмущенно паренек. — За курами и кроликами дерьмо убирать?
— Ну-ка, не ругаться! — нахмурил брови отчим, и, хлопнув пацана пониже спины, негромко рявкнул: — Живо домой!
— Да бегу-бегу! — бросил на ходу Ванька, потом остановился на верхней ступеньке винтовой лестницы, и обратился к Яросу:
— Ах да! Забыл! Тебя Варька просила после смены к ней забежать.
Яр покраснел. На бледной коже в одно мгновение появились красные пятна. И он, не отворачиваясь от бойницы, бросил назад:
— Хорошо, мелочь, приду!
— Сам ты... — обиженно пролепетал Ванька и метнулся вниз по лестнице. Палыч лишь глубоко вздохнул, искоса глядя на Яроса.

***

— Палыч, а ты правда думаешь, что эту темную фигуру видели дозорные? Я вот уже полгода с тобой здесь, и — ничего подозрительного...
— Не знаю, Яр. Врать не буду — я не видел. Но парни рассказывают.
— Может, показалось им? Ну, там дерево какое шибко скрюченное.
— Может, но не стольким же сразу.
Ночную тишину нарушила далекая автоматная очередь, заглушаемая воем серых падальщиков. Стрельцы прильнули к бойницам, вглядываясь в накрывшую землю тьму. Некоторое время ничего не происходило, потом первым что-то заметил Яр:
— Смотри, огонек!
— Точно, — теперь и Палыч увидел. — Сюда движется.
— Будем следить?
— Обязательно! Не то ты правил не знаешь, балбес! — впрочем, негодование мужчины было напускное. На всякий случай он начал расчехлять старенький, но еще работающий прожектор.

***

Почему, когда начинает падать снег, человеку становится теплее? Может, потому что огромные, медленно кружащиеся снежинки вбирают в себя излишнюю влагу из перенасыщенного ей воздуха? Или потому что во время первого снега спадает ветер, который словно успокаивается к тому времени, как сделал свою тяжелую работу — донес, наконец, до места наполненные водой серые тучи? Этот вопрос возникал у Игоря еще до Катастрофы, когда они с друзьями гоняли мяч во дворе собственного дома, или когда он провожал свою первую девушку по ночной аллее среди старых, на удивление разлапистых вязов, или позже, во время прогулок с широкой двухместной коляской около общежития, в котором жили после окончания военно-медицинской академии вместе с Ритой, пока не переехали в Сибирь...
Сейчас, если это и волновало его, то где-то на краю подсознания, так как Потемкину было очень даже жарко. Ольга, хоть худая и легкая, но, замотанная в одеяла, представляла собой довольно габаритную ношу, создавая Потемкину большие неудобства. Было тяжело, душно, пот стекал по спине мужчины, забираясь в самые недоступные места, вызывая неприятную резь и желание почесаться. Снег огромными хлопьями залеплял глаза, норовил залететь за ворот. Игорь старался поддерживать выбранное необъяснимым шестым чувством ранее направление, благо ряд сигнальных огней еле виднелся во мгле. Шарф, обмотанный вокруг лица, сбился, открыв его снегу, АКСУ, хоть и прижатый тяжелым плащом к телу, натирал бок и спину, да и вещмешок от невозможности его поправить теперь болтался на локте и тянул левую руку вниз.
Потемкин, матюгаясь, продирался сквозь плотный кустарник, заполонивший низины, еще пару раз поскользнулся и завалился со своей ношей в мокрый снег, и был вынужден сделать еще несколько остановок, отдыхая. Но о тварях он сейчас не беспокоился. В этих местах в основном обитали серые падальщики. Твари серьёзные, границы своих владений охраняют не только от других видов, но и от других стай себе подобных. Так что никаких неожиданностей в ближайшее время не предвиделось. Только снег закончился, и лекарю пришлось идти уже по скользкой траве, так как он растаял и быстро напитал землю водой.
И часа через три, преодолев около пяти километров, Игорь присел передохнуть метрах в трехстах от конечной цели. Ольга все еще была без сознания, а поселение, стоявшее на пути, обозначалось чередой не очень ярких лампочек, развешанных по стене и служивших скорее для быстрого обнаружения возможных незваных гостей, нежели их отпугивания. Игорь не сомневался, что его уже давно ждут — фонарик, прыгающий в темноте, заметен издалека — но темные бойницы пока были пусты и не выдавали хозяев. Вполне понятно. Потемкин на их месте тоже не спешил бы показываться первому встречному. Особенно ночью. Но выхода не было. Состояние девушки ухудшалось, ей срочно нужны тепло и покой, которые Игорь никак не мог обеспечить в поле. Ждать до утра значило обречь человека на смерть.
— Ну что? — пробормотал Потемкин, поднимаясь, и обращаясь к бессознательной Ольге, — осталось чуть-чуть. Пойдем к свету. Посмотрим, куда он нас приведет. Только бы не во тьму...
Он поднял девушку и медленно зашагал вперед, стараясь держаться вдоль поваленного местами забора, огораживающего участок пустой земли. Видимо здесь что-то выращивают во время короткого, всего в месяц, лета. Слева темнел небольшой лесок. Руки немели от тяжести ноши, а фонарик, до сих пор исправно светивший, начал тускнеть. Игорь постучал по нему. Свет вспыхнул с новой силой. Но когда мужчина в очередной раз посмотрел в сторону леса, то замер. Луч выхватил из мрака стоящую меж стволов скрюченную фигуру. Потемкин даже не сразу сообразил, что его так поразило в этом странном силуэте. Это был не человек, но все же существо стояло на двух ногах! Ни одна из известных лекарю тварей этого не могла. Кроме того, с могучего торса чудовища свисало какое-то тряпье. И этот факт вызывал еще большее недоумение.
В голове Игоря лихорадочно закружились мысли, нагнетаемые медленно растекающимся по телу и сковывающим его страхом. Оно и понятно — не каждый день встретишь неизвестную тварь, которую еще и неясно, как убить. А тут и ночь к тому же.
Пока он опускал девушку на землю, чтобы прицелиться, странного существа и след простыл. Лекарь в нерешительности посветил по сторонам, пытаясь обнаружить существо, но безрезультатно. Тихо и незаметно оно растворилась в ночном лесу.
Фонарик заморгал вновь и Игорь, более не мешкая, подхватил Ольгу и пошел дальше, но уже с большей осторожностью. Все чаще поглядывая на лес: не кроется ли там неслышимая тень, с пугающей настойчивостью преследующая мужчину? И он уже готов был расслабиться и списать исчезновение твари на ее трусость, как в луче света вновь возник этот странный силуэт. Но чуть ближе.
Игорь замер, ожидая от монстра каких-нибудь действий, потом медленно, не сводя с него глаз, попытался положить Ольгу на землю, чтобы достать автомат, скрытый под плащом, и на секунду отвлекся. Когда он вновь взглянул в сторону чудовища — никого там и в помине не было.
Странная игра. Можно даже сказать, страшная. Игорь никогда не слышал о тварях, стоящих на задних лапах, укрывающихся неким подобием одежды и играющими со своими жертвами.
В этот раз он медленно пошел к лесу. Туда, где существо недавно стояло, по-видимому, изучая Игоря. Сильно мешал снег, да еще фонарик опять попытался отключиться, оставляя хозяина в полной темноте, наедине с неведомым и страшным созданием. Только не сейчас. Света огней периметра явно не хватало, чтобы что-то различить во мраке, хотя городская стена не так уж и далеко. Всего каких-то сто метров до ее ближайшей башни, в основании которой темнела дверь.
Бешено билось сердце, отдаваясь стуком в ушах, заглушая все остальные незначительные звуки. Шорох слева — нет, показалось. Или существо настолько быстрое, что трудно уследить человеку с более медленной по сравнению с чудовищем, реакцией. Так. Дальше. Вот вроде слева тень мелькнула. Поворот — никого. Да что же за тварь-то такая?
Фонарик погас совсем. Потемкин лихорадочно стал стучать по нему, снова пытаясь реанимировать.
Когда луч снова вспыхнул, Игорь застыл. ОНО уже было рядом. Прямо напротив, всего лишь в каком-то шаге, своей верхней лапой отводя ствол автомата в сторону. Игорь попытался выхватить АКСУ или хотя бы направить на тварь, но не тут-то было. Монстр, стоящий на задних лапах, не прилагая никаких усилий, плавно уводил ствол от себя, наклоняя нечеловеческую морду к лицу Потемкина. Тот инстинктивно подался назад, но существо легко потянуло его обратно, приближаясь.
За те несколько секунд лекарь и успел рассмотреть тварь во всех подробностях, благо фонарь светил прямо на нее.
Полностью черные, блестящие глаза, не мигая, вперились в Игоря. Такая же черная матовая кожа, которая, казалось, поглощала падающий на нее свет и состояла из мелких чешуек. В целом лицо походило на человеческое, но лишь слегка. Слишком широкие скулы, слишком большие, без век, глаза, искривленный в ухмылке рот и скошенный вниз подбородок. Нос, если и был, то словно растворился в лице, превратившись в две узкие щелочки. Вместо волос и ушей, короткие, но острые иглы, которые едва заметно шевелились.
Некоторое время существо молча вглядывалось в глаза Игоря, затем низким голосом неожиданно прошептало, коверкая звуки:
— Помоги... Убей! — после чего выбросило вперед вторую лапу-руку и схватило Потемкина за шею. Игорь почувствовал, как его отрывает от земли, а горло сдавила огромная сила, намертво перекрыв доступ воздуха. Он отчаянно замахал свободной рукой и ногами, стараясь достать тварь. Но хватка оказалась настолько сильной, что все его удары для существа были жалкими толчками или похлопываниями.
Когда в глазах уже начало стремительно темнеть, Игорь непроизвольно вдавил спусковой крючок. Лапа сразу отпустила, позволив Потемкину рухнуть на мокрую траву, с жадностью глотать воздух и тыкать автоматом в разные стороны, ожидая, пока восстановится зрение. Существо, по всей видимости знало, что такое оружие, поэтому и ретировалось с первыми выстрелами.
Несколько секунд спустя по туманной темной округе, прокатился рев. Трудно сказать, то ли тварь все же задело автоматной очередью, то ли по каким-то то другим причинам, но она явно злилась. Зрение достаточно быстро вернулось, и Игорь, тяжело дыша, озирался с поднятым автоматом. Картинка перед глазами слегка расплывалась, смерть явно была рядом, поэтому нужно сделать над собой усилие и сконцентрироваться. Необходимо выстоять, выжить.
 Рев с одной стороны, фырканье, топот, потом рев с другой. Игорю приходилось быстро поворачиваться, пытаясь поймать тварь в прицел. Но у него это плохо выходило, лишь краем зрения иногда удавалось зацепить жуткого монстра, а уж о том, чтобы прицелиться, и говорить не стоило.
И вот в один миг все остановилось. И тварь, и Игорь. Фонарный луч выхватил из тьмы кошмарное существо, застывшее над беззащитной Ольгой. Холодные щупальца страха обвили Потемкина, связывая суставы и сковывая движения. Стрелять нельзя, тем более очередью. Можно попасть в девушку. А сменить режим стрельбы и снова прицелиться — слишком долго. Ольгу от смерти отделяли считанные секунды.
Как в замедленной съемке, лекарь наблюдал за тварью. Как она понюхала жертву, как приподнялась над телом, обнажив острые зубы, как...
Внезапно на ближней башне вспыхнул прожектор. Его мощности хватало на сотню от стены чтобы захватить врасплох монстра, заставить его зажмуриться и застыть. Потом с легким свистом что-то пронеслось в темноте, и плечо существа пронзила стрела. Тварь удивленно уставилась на торчащую из плеча деревяшку. Еще раз свистнуло, и следующая впилась в грудь. От такой наглости существо взревело, попыталось вырвать инородные предметы из тела, но лишь обломала тонкие древки, после чего, бросив Ольгу, рванулось к стене, за один прыжок покрывая не меньше трех метров.
Стрелы же летели одна за другой, и Игорь восхитился меткостью стрелка. Лишь одна, скользнув по черной спине, отскочила, не причинив вреда твари. Тут же к ним присоединился механический лязг «калаша», одиночными выстрелами вспарывающий ночную тишину. Чудовище замедлилось. Недолго думая, Игорь тоже переключил свой АКСУ на одиночные, прицелился и выстрелил в спину удаляющейся твари. Существо, потеряв цель, завертелось на месте, не понимая, куда метнуться, чтобы уничтожить хоть одного врага. Эта заминка и стала его погибелью. Некоторое время оно сопротивлялось, пока силы, выпитые пулями и стрелами, разрывающими тело, не покинули совсем. Тварь рухнула в снег, издав напоследок совсем по-человечески тоскливый рев, от которого у Игоря мурашки пробежали по спине.
Все стихло и замерло. Только крупные хлопья снега кружились в свете прожектора, засыпая землю. Потемкин еще несколько минут стоял в оцепенении, опустив автомат и потирая шею, пока со стороны башни не раздался мужской голос. Лекарь слегка вздрогнул.
— Эй! Мужик! Ты меня слышишь? — Игорь кивнул. Притворяться не было никакого смысла. Лекарь у этих невидимых защитников стены, как на ладони, и, если им что-то не понравится, через секунду такая же стрела пронзит и тело мужчины. И Потемкин сомневался, что у него здоровья больше, чем у твари, так долго продержавшейся от полученных ран. — Тогда хватай свой сверток, и дуй сюда. К башне.

***

— Ну, вот он я! — крикнул Потемкин вверх, в темнеющие бойницы сторожевой башни. Лекарь несколько минут назад подошел и ждал возле клепанной чугунной двери, открывающейся изнутри. Она все еще была заперта. Когда терпение начало иссякать, Игорь напомнил о себе.
— Видим. Жди, — последовал короткий ответ. — Как будет доложено Воеводе, за тобой выйдут.
— Да можете не торопиться, — проговорил Игорь с досадой в голосе. Ему было жаль времени, уходящего впустую. Но тут он с интересом оглянулся. Само провидение давало ему возможность остаться наедине с телом неведомого чудовища. Без лишних глаз, ушей, без всякого надзора, что всегда удобно.
Игорь посадил возле каменной ниши Ольгу, плотно завернув ее в размотавшиеся за время похода одеяла, и подошел к телу твари, находящемуся метрах в десяти от стены. Мужчина осмотрел его повторно, стараясь отмечать детали, которые в пылу схватки не бросились в глаза.
Строение тела, как у человека! Только, если можно так выразиться, гораздо мощнее. Это Игорь ощутил не только на своей шее, но и хорошо рассмотрел рельеф расслабленных смертью твари мышц. И еще одна деталь вызвала недоумение лекаря — изорванная в клочья, грязная одежда, что была на чудовище. Этот факт пугал больше всего остального, как и единственные его слова: «Помоги... Убей!»
Над этим стоило подумать, ведь именно сейчас ничего путного в голову не приходило.
Потемкин еще несколько секунд молча осматривал тело, пока его взгляд не наткнулся на клочок бумаги, торчащий из кармана рваных штанов. Мужчина нагнулся и выудил оттуда находку, но рассмотреть не успел, поспешив спрятать. Дверь сзади заскрипела. И громкий, властный голос скомандовал лекарю:
— А ну отойди от него! И руки держи на виду. — Из дверного проема высыпали бойцы с «калашами» наперевес, в форме черного цвета и штурмовых касках — и где, интересно, нарыли? Они окружили Игоря. Следом вышел низенький толстый мужчина в папахе и овчинном тулупе и огляделся.
— Что с ней? — мотнул он головой в сторону девушки.
— Больна. Лечить надо, — ответил Игорь.
— Ее и тело твари в лазарет, — тут же распорядился толстяк, — а этого — за решетку. Днем разберемся. Не хватало нам еще тут лазутчиков под утро.
— Но... — попытался протестовать Потемкин, когда его руки тут же скрутили за спиной, стащили войлочный плащ, скрывающий оружие, после чего, обыскав, разоружили, и повели внутрь крепости. Хорошо, что на смятый, грязный клочок, выуженный из кармана твари, никто не обратил внимания.