У нас в НИИ. Каракатица в огне

      Во ВНИИгормаше существовала примета: если фаянсовая белая урна, что стояла на площадке между первым и вторым этажом, вдрызг разбита, значит накануне в актовом зале были танцы.

     Разгоряченная молодежь выходила на площадку для выяснения отношений. Ну, там побазарить, потолкаться. И обязательно кто-нибудь из неуклюжих в ажиотаже задевал урну. Та падала и вдребезги. Действительно, много ли фаянсу надо. Профком покупал новую урну, а её снова вдребезги. Председателю профкома предлагали приобрести металлическую урну, но он отказывался, утверждаддя, что фаянсовая благороднее.

     Танцы устраивались тогда, когда в Институте отмечался какой-либо государственный праздник.  В преддверии праздника народ  сбрасывался по пятерке. Покупалась водка, кой-какая гастрономия. Женщины приносили из дома салаты, вареную картошку.

         Накануне праздника в лабораториях накрывались столы и пир закипал. Ближе к вечеру на сцену актового зала поднимались местные музыканты, к микрофону подходила институтская примадонна и по коридорам неслось: «Утомленное солнце...».

      И все! Застолье кончалось, все усремлялись в актовый зал. Все увлеченно танцевали. Ну, и как финал праздника, разбивалась урна.

     Конечно, не совсем все устремлялись. Например, Барсуков не устремлялся. Дамы заинтересованно вопрошали его: « И отчего вы, Алексей Георгиевич, не хотите с нами потанцевать?» Он ссылался на возраст.

     В действительности же Алексей Георгиевич просто не видел обекта, на который можно было бы положить глаз. Он был два раз женат и оба раза неудачно. Теперь он берегся и не хотел скоропалительно вступать в серьезные отношения с женщинами, которые его не очень волновали.


     Однажды, в период жуткого застоя, когда Генсеков не успевали хоронить, когда ничего нового не произрастало на научной ниве, Гормашу, к большому изумлению его сотрудников, поручили разработать  совершенно новый, ранее не выпускавшийся в Союзе агрегат, а именно, льдоскалывающую машину. Ученые Института пошли привычным путем. Они спустились в информационной отдел, чтобы подыскать подходящий зарубежный аналог и содрать с него конструктивную основу. 

    Но оказалось, что аналога подобной машины нет. Оказалось, что в зарубежных странах, даже в самых северных, льдоскалывающие машины вообще не производятся. Тамошним муниципалитетам такие машины не нужны, так как уборка улиц организована таким образом, что лед на мостовых и тротуарах не образуется. Поэтому скалывать нечего.

     У нас же по весне, на обросшие толстым льдом тротуары и прилотковые зоны, выводился многочисленный интеллигентный народ. С ломами и лопатами.   

   Для механизированного удаления льда гормашевские специалисты предложили следующие три способа: фрезерование, скалывание и расплавление. Первый способ  оказался излишне деликатным, последний – заметно  вычурным и дорогим. Остановились на втором.

   На мощной раме, сваренной из большеразмерного швеллера, смонтировали двенадцать ударников, работавших по принципу отбойного молотка. Поместили эту раму на массивное шасси. Щедро оснастили машину гидравликой и пневматикой. Все это хозяйство прикрыли металлической надстройкой, покрасили её в оранжевой цвет и приступили к испытаниям.

После пробных запусков с последующим устранением недостатков, машину вывели на обледенелую улицу Седова, прямо перед институтом. По такому случаю весь институт припал к окнам. Видуха была небывалая. На мостовой стояла  яркая, нелепая конструкция, напоминавшая большую каракатицу.

Испытания начались сразу же после обеденного перерыва. А через пять минут после начала испытаний с левого борта машины повалил дым. Еще через минуту раздался хлопок. Почти мгновенно пространство между масляным баком и кабиной водителя  оказалось в огне. Темно-красное пламя азартно  лизало богатые масляные наслоения на корпусе машины и рвалось в кабину.

 Тепловой волной и страхом водителя выбросило на улицу. При этом он, от ошеломленности и растерянности,  забыл выключить двигатель. Когда же он опомнился и  кинулся обратно, чтобы устранить свою оплошность, было  поздно: жаркий  огонь во всю плясал и нагло хозяйничал в кабине.

    Оранжевая каракатица неспешно двигалась вперед. Она оглушительно гремела своими двенадцатью отбойными молотками и разбрызгивала во все стороны ледяные осколки. Над ней бился вишневый факел жирного огня, за ней, как за кормой сторожевика при постановке дымовой завесы, стлался густой черный шлейф. Встречные водилы разевали рты:  кабина пылающей машины была без водителя, то есть, совершенно  была пуста!

(Подробное описатие этого события приведено в романе «Красная омега).

    Каракатица  грохотала и неотвратимо выползала на полосу встречного движения. Барсуков, наблюдая из окна это кино, наверное, первым понял, какая может начаться катавасия, если машину не остановить.

    Он выскочил из лаборатории и по лестнице помчался вниз. Старший научный сотрудник знал гидравлическую схему льдоскалывателя: он сам принимал участие в ее разработке. Там было достаточно отсечь подачу масла          к основным мотор-колесам и мятежная машина тотчас остановится.

      В вестибюле Барсуков сорвал с пожарного щита топор и выскочил на улицу. Каракатица вовсю молотила навстречу потоку машин. Когда он догнал льдоскалователь, встречные автомобили уже начали тормозить. Первым прямо перед пылающей машиной тормознул автомобиль с цистерной бензина. Ситуация приключилась еще та!  Такую и преднамеренно-то, даже если и очень захочешь, не организуешь.

     Подбежав к горящей машине справа, Барсуков с ходу рубанул топором по нужному шлангу. Шланг мгновенно распался. Из него под давлением ударила в грудь и шею спасателя литая струя почти кипящего масла.

     Машина остановилась, а Барсуков, отпрянув от машины, схватился за грудь и из-за сильной боли закружился на мостовой. Вскоре ему стало плохо. Его подхватили под руки и отвели в помещение отдела информации, которое удачно  размещалось прямо на первом этаже.

     Не ожидая прибытия врачей, женщины отдела начали оказывать пострадавшему первую помощь. Особенно сноровисто и умело действовала переводчица Вера Платоновна. Она расстегнула пропитанную маслом рубашку, разрезала майку и стала ватой осторожно убирать с обваренной кожи пациента масляные остатки, тут же выдавливая на его красную со вздувающимися пузырями грудь какой-то жидкий крем. 

   До своего обваривания Барсуков не особенно обращал внимание на не очень яркую Веру Платоновну. Она почти не пользовалась декоративной косметикой и духами. Волосы имела прямые. Лоб ее прикрывала наивная челка. Со всеми она держалась ровно и неизменно приветливо. Известно было, что с мужем она рассталась два года тому назад.

      После выздоровления  у  Алексея Георгиевича  открылись глаза. Внимательно понаблюдав, он обнаружил, что Вера Платоновна – это та драгоценнинка, которую ему нужна. Все в ней его умиляло.

     Эта жемчужинка, поднимая что-либо с пола, не наклонялась и вульгарно не выпячивала зад, а грациозно приседала. Двигалась она очень четко, имея прямую спину и чуть приподнятую голову. Носила  светлые блузки, причем каждый день другого оттенка. Речь её была начисто лишена вульгаризмов. Выйдя из туалета, она не одергивала юбку или кофту, как это делали большинство гормашевок, и после этого нервно не озиралась (не заметил ли кто-нибудь). Она выходила в полном порядке, небрежно закрывала дверь и индифферентно, как будто бы и не была в туалете, шествовало по коридору. На столе у неё  в хрустальном стакане всегда стояли цветы или какие-нибудь веточки.
 
     Вблизи неё постоянно витал еле уловимый аромат цитрусовой свежести – она любила протирать руки кожурой лимона или апельсина.

      Короче, теплые отношения межу этими симпатичными людьми не замедлили возникнуть. А вскоре, после посещения ими Мариинки с последующим распитием кофе с коньяком в гостинной у Веры Платоновны, теплые отношения естественно переросли в жаркую привязанность.

     А,коммунальные боссы так и не смогли наладить евроуборку зимних улиц. Как покрывались мостовые льдом при социализме, так они продолжают покрываться и при капитализме. А даровой интеллигенции нынче нет. А таджикам нужно платить.
     Поэтому придумали в коммунальных хозяйствах простейшее устройство для скалывания льда в виде барабана с шипами. Ну, хоть что-то, чем ничего.

__________________
 Рис. автора