Глава 6 Время предателей

Глава 6: Время предателей

Доверие – роскошь, безмерно облегчающая жизнь, но одновременно и делающая её короче.
Из личных записей Верховного Патриарха Квинта де Гар-Александера, «Серого Патриарха».

Дверь за сержантом закрылась и Дориан остался наедине с Сераписом. Наступил момент которого он и ждал, и опасался одновременно, но после всего случившегося не осталось никаких сомнений, что разговор окажется куда как тяжелее, чем в самых мрачных его ожиданиях.
- Полагаю, у тебя накопилось много вопросов, - начиная беседу скорее утвердительно, чем вопросительно проговорил Серапис и Дориан предпочел никак не комментировать это высказывание ваятеля. Встав с кресла, Верховный Направляющий подошел к окну и сцепив руки за спиной, принялся напряженно вглядываться в открывавшийся с высоты одиннадцатого этажа пейзаж.  – Но прежде чем мы перейдем к твоим вопросам и обсуждению твоего будущего, хочу сказать следующее: я не сообщил твоим родным о тебе, племянник, - отрывисто заявил он.
- Не понимаю, - нахмурившись, удивленно проговорил Дориан.
- Тут нечего понимать, - повернувшись к тому, пожал плечами кон Александер. – Я не хочу обнадеживать семью раньше времени. Если всё пойдет как я задумал, и ты вернешься целым и невредимым, они обретут сына и брата. Если же нет…
- Нет, дядя, - перебил ваятеля Красс, - это как раз понятно, дело в другом: я думал, они уже знают.
- Поясни, - потребовал Серапис.
Дориан вздохнул и разгладил несуществующие складки на штанине.
- Ты не первый из наших, кого я встретил после своего возвращения.
- Та-ак, - протянул кон Александер. – А вот теперь ты сумел меня удивить. Рассказывай, с кем это ты успел связаться за то время, что пробыл по эту сторону гор, а заодно поведай и почему это я оказался не в курсе?
- Ни с кем я не связывался, - словно бы защищаясь и оправдываясь одновременно, проговорил Красс чересчур торопливо. – Просто так сложилось. Сразу по возвращении я столкнулся с Владом – это вышло совершенно случайно. Может, ты и не знаешь, но он служит в Штормскальме, а как раз там…
Кон Александер резко вскинул руку, обрывая пояснения Красса.
- Влад, значит, - отчего-то разом помрачнев, проговорил он немного помолчав. – Так вот почему никто из семьи не сообщил мне – они и сами ничего не знают.
- Я не совсем… - попытался было вставить словечко Дориан.
- Когда это было? – не дав племяннику закончить вопрос, перебил его ваятель. – Когда ты встретился с Владом?
- Ну-у, - замялся тот, прикидывая в уме, - с месяц назад или около того. А что?..
- Ясно, - не очень понятно, но ещё более мрачно, почти печально, сказал Серапис. – Видишь ли, мальчик, Влад, вероятно, просто не успел никому ничего сообщить.
- То есть как? – удивился Дориан. – После нашей встречи он как раз должен был отправиться на Стену, но с тех пор прошло уже много времени и он наверняка успел смениться…
- Он не сменился, - в очередной раз перебил его ваятель. – И уже никогда не сменится. Влад погиб, сынок. Погиб, ровно тридцать восемь дней назад.
- Погиб? Как?.. – голос подвел его, и Красс, закашлявшись, прервался. Новость оказалась поистине ошеломляющей.
Старший Александер некоторое время внимательно изучал племянника явно шокированного новостью куда больше, чем он мог предположить. Нет, Серапис, прекрасно помнил насколько близкие отношения связывали некогда Дориана и его младшего двоюродного брата – не зря ведь их нередко называли «горошинками». Но после всего случившегося…
- Как он погиб? - справившись с голосом, но не с болью, сумел закончить вопрос Дориан.
- Глупо, - безжалостно и сухо отозвался Серапис. – Глупо и бездарно, как и положено умирать дуракам.
Дориан, почувствовав что ярость пробужденная словами ваятеля вот-вот вырвется наружу, вскинул взгляд полный гнева на дядю. Он собирался высказать тому многое, но слова замерли на языке, стоило только встретиться глазами с Сераписом, всмотреться в них, ощутить стоявшую за презрительными и черствыми словами боль. Океан боли и неподдельного переживания. Ярость отступила. Она схлынула точно вода сквозь широкое голо стока, не оставив по себе и тени воспоминания.
- Как он погиб? – сдавленно переспросил Дориан опуская взгляд, хотя и сам не знал, зачем ему подробности смерти Влада, ведь что бы ни произошло, знание не вернет ему брата, не умерит боль.
- Официально – вследствие стечения неблагоприятных обстоятельств. Сорвался со Стены при исполнении служебных обязанностей по поддержанию порядка, - холодно и бесстрастно ответил Серапис. – В действительности, он просто напился в стельку и решил прогуляться по парапету в компании таких же пьяных как и он сам стражей. Им повезло, ему – нет. Вот и всё.
Дориан сглотнул вставший в горле комок и отрешенно уставился на свои руки. Он не мог поверить – не хотел верить! – в услышанное. Влад – смеющийся, энергичный, всегда и всем довольный, радостный и беззаботный Влад – мертв! Умер, погиб через несколько дней, а может и всего лишь часов, после их короткой встречи, и теперь его безжизненные останки покоятся на мраморном постаменте родового Собора в Приливном Замке, ожидая часа кремации наступающего на рассвете сорокового дня после смерти.
- Как… - голос вновь повел его, но Дориан проглотил душивший его и не дававший говорить комок и твердо продолжил: - Как дядя Тит?
- А сам как думаешь? – пожал плечами старший Александер. – Влад был его последним и самым любимым сыном.
- Не понимаю, - чтобы хоть как-то притупить боль, Красс уцепился за нестыковку в дядюшкиных словах - А как же Овиус?..
- Погиб, - почти равнодушно вымолвил Серапис возвращаясь к столу. – Через год, примерно, вслед за твоим изгнанием. 
Дориан затряс головой, точно приходя в себя после чувствительного удара.
- А почему Влад не сказал мне об этом? Может...
Он и сам не знал что – «может». Не знал, что собирался сказать, спросить. Мысли путались как у запойного пьяницы, да и желудок отчего-то скрутило, словно после крепкой попойки.
- Прекрати! – внезапно взъярился кон Александер. – Заладил как механический бес: «может», «не знаю», «не понимаю»! Хватит жалеть себя и ныть точно малец ободравший коленку. Ты – Александер, дьяволы тебя раздери! Возьми себя в руки. Позже, когда будет время, оплачешь Влада или выпьешь за его память – дело твоё, но не сейчас, сейчас не смей раскисать!
- Чего ты от меня хочешь, дядя? – отповедь устроенная старшим родичем, как это не странно, подействовала, вытеснив из души боль и заполнив её гневом.
- Для начала, - в глазах ваятеля полыхнула знаменитая голубая молния Александеров, - чтобы ты перестал думать сердцем и попользовался немного головой. У меня осталось не так много племянников, чтобы ими разбрасываться, даже и тобой.
- Ну, спасибо на добром слове, дядюшка, - окрысился в ответ Дориан, от последних слов ваятеля рассвирепевший ещё больше. – Рад что ты не до конца списал меня со счетов, пусть я и всего лишь изгой… Погоди, - внезапная мысль пробила кокон ярости, - что значит: «осталось не так много племянников»?
- А то и значит, - несколько более спокойно, ответил ваятель. – Нет, странное всё же ваше поколение вышло, - старший Александер погрузившись в глубокую задумчивость, постукивал пальцами по крышке стола. – Что-то со всеми вами очень не так получилось, все какие-то… - ваятель покачал головой, будучи не в силах подыскать правильное определение. – Знай, я меньше, решил бы, что евгенистическая программа дала сбой или же Матриамон-ней решил ограничить потенциал роста нашего рода. Но…
Ваятель снова погрузился в размышления.
- Мартин – тряпка не способный подтереть собственный зад без подсказки; Никлас – спился и полностью деградировал; Тит-младший – полусумасшедший; Луций… - Серапис прикрыл глаза и принялся массировать пальцами виски, точно пытаясь отделаться от мучительной головной боли.
Дориан молчал, хотя слова о старшем брате и задели его, но возразить было нечего. А тем более ничего утешительного не мог он сказать о Луцие – единственном сыне самого Сераписа, парне, по странной прихоти ген лишенном способности ощущать Поле даже на самом примитивном уровне. Это являлось трагедией для любой семьи, но иметь калеку-сына самому Верховному Ваятелю филиала – это насмешка судьбы, иначе и не скажешь! Луций был обречен окончить свои дни в качестве монаха–рыцаря Храма и никакие власть и могущество отца не могли избавить его от подобной участи.
- Виктор, скорее легионер, чем конфедерат, - не открывая глаз, продолжил ваятель спустя некоторое время. – Никлас рыжий и Тибрий – слабы; Ромел поглощен своими исследованиями и ни на что другое не обращает внимания; Агрипа, Минатис, Серве, Браве, Сципион и Овиус – мертвы. Вся надежда была только на вас с Владом! – последние слова Серапис произнёс с нескрываемой злостью. – И что же в итоге? Ты опозорился, а Влад, как самый последний идиот, по глупости погиб. Великолепный результат для целого поколения!
- Я… - Дориан и сам не знал что сказать, но молчать под этим потоком обвинений он больше не мог.
- Молчи, - отмахнулся Серапис. – Что бы ты сейчас ни сказал, это не изменит реальности, не отвратит нисхождение нашей линии, не остановит регресс! Ты понимаешь, что на протяжении четырех тысячелетий после гибели Кира Безумного и его братьев, именно наша линия рода стояла во главе всего Дома Александеров? Понимаешь, что это значило для престижа Дома? Кроме нас только шесть родов могли похвастаться таким результатом, а теперь всё летит насмарку из-за кучки некомпетентных и самовлюблённых идиотов!
Серапис Александер разошелся не на шутку: его лицо, обычно непроницаемо-спокойное, - побелело, что было плохим, очень плохим признаком, ведь как и большинство людей наделенных реальной силой, Серапеис, впадая в гнев не краснел, а бледнел и сейчас Верховный Ваятель явно находился на той самой стадии ярости, что в любой момент могла обернуться всесокрушающей бурей разрушения, ураганом сметающим всё на своём пути.
- Как будто я в этом виноват, - тихонько прошептал Дориан. Он видел, что дядя находится в крайне взвинченном состоянии и понимал: его слова вполне могут оказаться той самой каплей, что переполнит плотину, - но сдержаться не смог. Горький и по-детски отчаянный, побеждающий здравый смысл гнев так похожий на обиду, охватил его целиком.
- Не ты? - выдохнул старший Александер, разом успокоившись и вернув самообладание. В его ледяных глазах на миг мелькнуло какое-то очень странное выражение, отчего Красс в мгновение ока вспотел и захотел больше всего на свете оказаться как можно дальше, пусть даже снова в Тартре - лишь бы подальше. – Не ты, значит…
Что-то холодное, пугающее и огромное словно бы выросло за его спиной, окунув комнату в зыбкий полумрак, нечто почти осязаемое, вещественное и в тоже время эфемерно-призрачное, невсамделишное. Так, наверное, могли бы ощущаться ожившие воспоминания если бы подобное было возможным.
- Не ты… - в голосе Сераписа проскользнули нотки неподдельной боли, но куда больше в нем ощущался гнев. – А известно ли тебе, мальчик, что именно после твоей дурацкой выходки, Овиус решил во что бы то ни стало смыть позор с нашего имени и добровольцем записался в Исследовательский Корпус, где и погиб меньше чем через год? А известно ли тебе, что не вынеся позора твоего преступления Никлас совсем опустил руки и перестал обращать внимание на что-либо, - даже на жену и сына! - кроме вина? А известно ли тебе, что Влад, желая хоть как-то искупить твою вину сложил с себя все обязательства перед Домом и стал паладином? Мне продолжить?..
- Влад был паладином? – не веря своим ушам, воскликнул Дориан.
- Да, - коротко кивнул Серапис. – Был. Вскоре после вынесения приговора, он отрекся от родового титула и принял «Обет Невмешательства», посчитав себя не вправе претендовать в будущем на лидирующие роли в Доме. Он сделал всё тайно: тайно составил отречение, тайно подал прошение в канцелярию Верховного Патриарха, тайно принял крещение… Мы узнали о его выборе только после принесения им всех обетов. Кончено, его не взяли в гвардию – слишком юн и неопытен… вначале он занимал должность в штате куратора срединных земель, бегал на побегушках у алых и прочих дармоедов; потом было несколько экспедиций в Тартр, разные должности по всему филиалу… ну а закончилось всё сам знаешь где и как.
Дориан потрясенно молчал, раздавленный всем, что успел сообщить ему дядя. Он помнил как жалел сам себя, как проклинал всё и вся вокруг вскоре после приговора. Но и в самых скверных своих фантазиях, он не мог представить что его проступок отразиться на ком-либо ещё кроме него самого.
- Вижу, ты изменился, - разглядывая ссутулившегося племянника, раздумчиво произнес Серапис. – И то правда – пора. Теперь ты понимаешь, что твои действия касаются не только тебя и отражаются не только на тебе. Знаешь, если говорить откровенно, я никогда не мог понять почему ты совершил ту глупость?
- Она была всего лишь ребенком, - глухо пробормотал Красс.
- И что? – недоуменно пожал плечами Верховный Направляющий. – Впрочем, это неважно. То, что было тогда – неважно. Скажи другое, мальчик: ты сожалеешь? Сожалеешь о том что натворил?
Красс медленно покачал головой.
- Я не жалею, что поступил так, как поступил, - он на мгновение задумался. – Наверное, и никогда не жалел, дядя. Не по-настоящему…
- Понятно, - старший Александер откинулся на спинку кресла, и некоторое время сосредоточенно вглядывался в лицо племенника. – Понятно. Но если я поставлю вопрос иначе: а сложись та ситуация сейчас, как бы ты поступил? Так же как раньше?
Дориан прикрыл глаза, словно проигрывая в сознании те давние события и примеряя их на себя нынешнего.
- Не знаю, - вынуждено проговорил он, осознав, что многое в нем изменилось и теперь ответы некогда казавшиеся единственно верными, утратили свою кристальную ясность.
Ваятель медленно и торжественно кивнул.
- Значит ты повзрослел!
- Повзрослел… - Дориан произнес это слово так, словно впервые его услышал, осознал, и теперь силится понять, что же оно значит на самом деле. – Повзрослел. Отчего, скажи, дядя, - после долгого молчания, проговорил он, - мы называем взрослением – предательство? Ведь «взрослея», мы отказываемся от самих себя, от всего чем были, чем дорожили, что было нам близко и важно…
- Не от всего, - поспешно попытался возразить Серапис, предвидя, куда заведут умствования племянника, и не на шутку встревожившись оборотом, который принимал разговор.
- Мы словно бабочки-однодневки рвущие кокон собственного прошлого, стремимся шагнуть вперед, во взрослую жизнь, - продолжал говорить Красс, не слыша слов ваятеля. – Нам кажется, что те кто старше - мудры и чисты, они лучше нас, умнее, достойнее… какая глупость! Мы так стремимся повзрослеть, а для чего? Чтобы понять, что всё во что мы верили, к чему стремились – искренне, беззаветно – всё ложь. Ради этого, да?
- Ты всё превратно истолковываешь, переворачиваешь с ног на голову, - попытался отговориться Серапис, но Дориан лишь покачал головой.
- В самом деле? Скажи, дядя, только честно, неужели ты хотел этого? – Красс обвел взглядом кабинет Верховного Направляющего. – Неужели мечтал сиднем сидеть в этой норе и изображать из себя не пойми кого? Горо Сат`чиго`дар? Серьезно? Ты этого хотел, об этом мечтал?
- Это долг и почетная обязанность, - сухо отозвался Серапис. – Занимая этот пост я поддерживаю влияние семьи, и служу делу процветания филиала…
- Я спросил не о том, - решительно покачал головой Дориан. – Это то, чего ты хотел? Серебряной рабской цепи на шее?
- Это то, к чему я стремился, - поколебавшись, отозвался ваятель. – К чему стремился очень долго и настойчиво. Но хотел ли я этого, желал ли я подобной участи? – нет! Нет, мальчик, я не желал подобного, да и никто в здравом уме не пожелал бы прожить свою жизнь подобно мне. Ты прав в одном: я предал собственные мечтания, надежды и веру. Но есть и кое-что ещё, чего ты упорно не желаешь понимать или же принимать: наши детские устремления лишь призрак реальности. Жизнь куда сложнее и многограннее, чем мы представляем рисуя в своих детских фантазиях будущее. Взрослея мы предаем то, что казалось нам важным ранее, а вернее – продаем. Отдаем на откуп, отдаем как дань истинной реальности. Это не предательство, сынок, это жертва. Жертва, которую все мы приносим ради будущего.
Красс мрачно улыбнулся.
- Так вот ради чего всё, - ради жертвы? Всё что мы есть, чем были, могли или мечтали стать, всё что наполняло нас, делало нас теми кем мы были, всё это лишь жертва? Мы все лишь бараны на закланье ради будущего?
- Дешевое сравнение, - презрительно бросил Верховный Направляющий. – И неверное по сути. Этими своими мудрствованиями ты можешь попытаться задурить голову мальчишке-пастушку, но даже в мыслях не смей предполагать, что на этот бред куплюсь я! Если уж тебе так по душе сравнения, то позволь и мне немного поупражняться в жонглировании образами, мальчик. Только я не стану сравнивать нас с баранами, уж не взыщи… - Ваятель несмешливо покачал головой. - А сравню я нас с деревьями – любыми, на твой выбор – ведь для успешного роста каждому дереву нужен простор, вода и удобрения. Простор – это то что нас окружает, наша семья, наши друзья, наши цели; вода – это то, что наполняет нас, знания, опыт, переживания; а удобрениями для нашего роста служат отжившие себя устремления, те самые мечты, надежды и вера, о потери которых ты так сокрушаешься. Не избавившись от них, не перерастя их, не переварив их мы останавливаемся в развитии и любой, даже самый слабый ветерок сможет согнуть нас, или же даже сломать.
- Красиво, - медленно проговорил Красс, после минутного молчания, - и образно. Ты всегда был великолепным оратором, дядя… Но как бы ты не старался, твоё красноречие не произведет на меня впечатления – больше нет. Предательство всегда остается предательством - вне зависимости от причин, целей и желаний. В своё время алые сильно постарались чтобы я выучил этот урок накрепко - и я его выучил, поверь.
- К бесам алых! – в сердцах стукнув кулаком по столу, взъярился кон Александер. – И не говори, что эти псы сумели тебя сломать – не поверю!
Дориан улыбнулся – горько, презрительно, зло.
- Не они, дядя, и не сломать – изменить. Я больше не верю словам, дядя, да и поступкам не верю. Я теперь вообще не верю – ничему и некому…
- Добро пожаловать во взрослый мир, сынок, - преувеличенно бодро, провозгласил ваятель. – Но, хватит об этом! Ты здесь – это главное, а причины, следствия и все прочие мудрствования – к бесам их. Сейчас не время и не место пережевывать прошлое и обряжать свои беды в новые платя – оставим это удовольствие детям и женщинам. Оставим на время прошлое-прошлому, а будущее – будущему и поговорим по душам о том, что тебя волнует. Если ты помнишь, в самом начале разговора я сказал, что у тебя наверняка накопилось много вопросов, думаю, настало время задать их.
Дориан сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Со стороны могло показаться что он просто решает с какого именно вопроса следует начать, но в действительности, единственный вопрос который был ему важен, который он беспрестанно задавал сам себе с первой минуты как увидел дядю… он так и не смог решиться задать его – попросту струсил, смалодушничал как и тогда при беседе с Владом в захудалом штормскальмском каффе.
- Как ты нашел меня? – так и не найдя в себе достаточно смелости, спросил он первое, что пришло на ум.
- Хороший вопрос, - кивнул ваятель, - хотя и не тот, что я ожидал услышать. Я отвечу на него, но прежде, хочу попросить тебя о небольшом одолжении…
Красс поднял вопросительный взгляд на старшего Александера.
- То что ты сейчас услышишь, - Серапис открыл средний ящик стола, вынул нечто, чего Дориан не смог разглядеть и сжал в кулаке, - не должно стать известным никому за пределами этого кабинета.
- Тайны? – насмешливо уточнил Красс.
- Тайны, - кивнул Серапис. – Ты мой племянник, моя плоть и кровь, я верю тебя - обязан верить и доверять – но остальным я ничего не должен.
- Хочешь чтобы я дал «честное слово»? – явно забавляясь спросил Дориан.
- Нет, - покачал головой кон Александер, - я хочу чтобы ты помнил мою просьбу, этого будет достаточно. Лови…
Сказав это Серапис бросил племяннику вещь вынутую из стола. Красс ловко перехватил крошеный предмет и некоторое время внимательно его изучал.
- Пустой хроникер? – так и не сумев понять, что именно хотел сказать ему Серапис передавая неактивный накопитель, недоуменно проговорил он.
- Это не хроникер, - покачал головой ваятель. – Хотя он и содержит в себе кое-что очень ценное – вернее, содержал – но это не хроникёр, не в обычном понимании.
- Я не… - непонимающе пробормотал Красс.
- Это ты, племянник, вернее, то что содержалось в этом накопителе – это часть тебя, та самая часть, что была извлечена во время церемонии изгнания…
Дориан невольно разжал руку и крошеный кристалл шлепнулся на пол.
- Моё имя, моя память… - севшим голосом пробормотал он.
- К бесам твоё имя, и туда же – память, - гневно, почти презрительно прошипел кон Александер. – Прекрати строить из себя обиженного мальчика и начинай работать головой! Твоё имя и память – всего-лишь нейронные импульсы у тебя в мозгу…
- Не понимаю… - казалось эта фраза намертво прилипла к языку Дориана, так часто он произносил её в течение нынешнего дня.
- Тебе и не нужно, - остывая, бросил Серапис. – Незачем забивать голову бесполезными знаниями. Понять же тебе нужно следующее: церемония изгнания, сама по себе служит двум целям. Во-первых – назидание, это театральное представление с огоньками и колокольным звоном всего лишь ширма призванная отвлечь внимание от настоящего действа, хотя сама по себе церемония и важна, но только в качестве иллюстрации и дополнения к суду. В действительности отречение это ничто иное, как примитивнейшее подселение. Установка следящего устройства – не больше.
- Ментальный двойник? – не особо любопытствуя, поинтересовался Красс.
Ваятель покачал головой.
- Ни в коей мере. Двойники, да и прочие следящие устройства обычного ряда слишком ненадежны. Их применение оправдывает себя исключительно в краткосрочной перспективе. Более сложные формы или устройства – решетки, сети или крюки – они более эффективны, но они могут быть сняты при наличие элементарных средств. Нет, в вашем случае мы не могли возлагать надежды на применение общеизвестных методик дальнего наблюдения – слишком важны вы были для будущего Конфедерации. И потому было принято простое, но, увы, радикальное решение – замещение. Если отбросить в сторону многочисленные и сложнейшие объяснения структуры вязи, можно сказать что мы просто берем часть памяти, а на её место устанавливаем маячок слежения. Но нам нужна не какая-то часть памяти, не какой угодно участок! Для поддержания замещения в рабочем режиме нужен участок наиболее активный, тот участок, который используется постоянно, ежедневно, что-то такое одновременно простое и в тоже время – важное, что невозможно забыть…
- Имя! – сквозь стиснутые до боли зубы, прорычал Красс.
- Имя, - кивнул Серампис. – Ведь нет ничего более простого и в тоже время важного, чего-то столь же обыденного но и глубоко личного, чем имя. Это универсальная формула слежения ни разу не дававшая сбоев со времени её изобретения. Просто и элегантно, и надежно как метка Банковского Клана. Но и сама память не стирается. Мы прячем её в особый сосуд – вот этот, - Серапис перенес валявшийся на полу кристалл себе в ладонь и повертел им. – Именно в этом вместилище хранилась твоя память, сынок.
- Неужели никто не догадался? Неужели за все эти тысячи лет не нашлось никого, кто…
- Кто, что? – презрительно поинтересовался ваятель. – Ты, кажется, забыл, что мы говорим о изгоях, то есть преступниках. Неужели ты думаешь, что кого-то заинтересовала бы судьбы памяти каких-то отщепенцев?
Дориан встряхнулся.
- Ничего не оставлять на откуп случайности, так да? – скрипнув зубами, пробормотал он.
- Не в этой игре, - просто ответил ваятель. - Классическое сочетание трех факторов – наказание, свидетельство, наблюдение – и функциональность. Просто, дешево эффективно и чертовски эффектно.
- Видимо здесь я должен разразиться аплодисментами, сраженный изяществом вашего замысла?
Серапис улыбнулся.
- Это зависит, сынок, от того, сумел ли ты сохранить хоть немного юмора от себя прежнего.
- Вряд ли, - равнодушно пожал плечами Красс. - Но ты так и не ответил на мой вопрос: как вы нашли меня, дядя? Хорошо, допустим вы могли выследить меня в любой момент, но лаборатория, дядя… Я ни за что не поверю, что вы могли с такой легкостью определить точное местоположение лаборатории – даже у вас недостаточно способностей на это! А ведь вы совершенно точно знали кого и где искать и как при этом действовать. Так скажи: кто был реальной целью? Неужели техники?..
- Техники? – презрительно оттопырив губу, переспросил старший Александер. – Они не техники, да и никогда ими не были, племянник - и никогда не станут, можно смело добавить. Они – дешевая копия, в отсутствии оригинала. Подделка великого полотна призванная прикрыть дыру в стене – вот они кто, не больше!
- Так ты знал?.. – прошептал Дориан совершенно опустошенный в душе. – Вы с самого начала всё знали. И никакой тайны с возрождением не было.
- Конечно знал, ведь именно я и контролирую «Райнбор» от имени нашего филиала, - не стал притворяться ваятель. – Собственно, весь проект «Возрождения» был разработан и запущен нами же. Нет, не нами – это было задолго до того, как я или наш нынешний Верховный Патриарх, пришли к власти. Восстановление техников как народа, было инспирировано нашими предшественниками. Мой учитель, великий Кадим Валериус, - да минует его душа Бездну! – был очень мудрым правителем. Он оказался одним из тех, кто вовремя понял, что вся авантюра с Диктатом Осуждения – ошибка. Хотя, между нами, думаю, все ещё во времена самого Диктата понимали, что совершают глупость, но, увы, старые техники сами подставились под удар: патриарху Боризону и его подпевалам на Синклите нужна был искупительная жертва, кто-то на кого можно спихнуть свою вину за следующие один за другим провалы, а тут как раз подвернулись техники со своими дурацкими моральными кодексами. Проще говоря, к Диктату привела целая цепь ошибок и просчетов некоторых Верховных Патриархов. А остальные просто решили спустить дело на тормозах.
- Битва у Хартуша? – решив показать, что и ему кое-что известно, уточнил Дориан.
- Молодец, - кивнув племяннику, удовлетворённо произнес Серапис. – Я рад, что ты не растерял мозгов за минувшие годы. Да, проект «Допельгангер», был первой ступенькой. За ним были и другие – не менее глупые, но куда более отчаянные и, в конечном счете, «хребет слона» не выдержал. Диктат явился необходимостью, наименьшим злом, если можно так сказать.
- Уничтожение целого народа явилось «меньшим злом»? – недоверчиво произнёс Дориан.
Ваятель кивнул.
- Именно! Все остальные варианты развития событий были ещё хуже. Пойми, ведь в то время Конфедерация оказалась на грани всеобщей войны филиалов! Мы сами приперли себя к краю пропасти, и единственным выходом оказалась война. И слава предкам, что даже в те безумные дни нашлись люди достаточно трезвомыслящие, дабы перевести всеобщий психоз разрушения в относительно безопасное для нас русло. Чего, правда, я так никогда и не мог понять до конца, так это зачем нужно было истреблять всех техников поголовно? Ладно, устроить показательную зачистку нескольких лабораторий, объявить их всех вне закона, дабы выбить почву из-под ног и заставить сотрудничать на наших условиях – куда ни шло. Но вырезать всех, подчистую!..
Серапис кон Александер недовольно покачал головой. Дориан же, ошеломленный всем услышанным, уткнул лицо в ладони.
- А сами техники знают о том, что они всего лишь эксперимент? – с горечью в голосе спросил он после долгого молчания.
- Некоторые, - осторожно и с явной неохотой отозвался Серапис. – Большинство искренне считают, что они сами сподобились пойти на такой шаг как возрождение. Только очень немногие знают, какова на поверку реальность.
- Сикуро? Суффо? Кто ещё? - Дориан Красс и сам не знал для чего ему эта информация. Зачем ему знать, что все, что он делал на протяжении последнего месяца своей жизни – ложь. Но… он просто не мог не спросить.
- Фассор – да, - кивнул старший Александер. – Он был среди тех, кто начинал Возрождение, и он с самого начала был в курсе всего происходящего, как глава Райнбор в нашем филиале. Что до семьи Сикуро… - ваятель сложил руки перед собой и пожевал губами в молчаливой задумчивости. – Полагаю, Йо`Ванну было кое-что известно, хотя вряд ли всё – не того уровня персоной он был во время, когда всё только началось. Но вот успел ли он рассказать об этом своим последователям – чего не знаю, того не знаю. Думаю, - не успел, да и не стал бы он этого делать. Насколько мне известно, Йо`Ванн был идеалистом, - почти фанатиком - а такие люди не станут вываливать правду – если правда отнюдь не радужна – на своих последователей. Хотя точно этого утверждать я не могу. Йо`Ванн и его клика мало нас интересовали, после того как они откололись от основной группы. Видишь ли, мы старались не вмешиваться непосредственно в жизнь техников – до тех пор, разумеется, пока они в основной своей деятельности придерживаются наших инструкций. Фассор был основной фигурой с которой мы имели дело и до и после смерти на`Квайя, но мы и не пускали дело на самотек. Йо`Ванн был нашей припрятанной картой – не тузом, конечно, но и не двойкой. Он мог бы оказаться полезным если бы фассор или кто-то другой из руководства Райнбор решил переиграть правила. Но вышло так как вышло.
О Бездна! Дориан потер глаза рукой. Ложь во лжи скрывающая ложь! Как же он мог допустить мысль, как мог позволить себе поверить, что Конфедерация остается в неведении о возрождении техников?
- Так значит вы заявились к Сикуро за ним? – глухо спросил Дориан, почувствовав некоторое облегчение оттого, что его вины в гибели техников оказалось все же чуть меньше чем он полагал. – За фассором?
- О нет, мальчик, совсем нет! С Суфо ты, племянник, провернул всё очень ловко. Я был удивлён обнаружив фассора – даже передать не могу, как удивлен! - в лаборатории Сикуро. Мастерская работа, следует отметить. Мы и понятия не имели о похищении фассора.
Дориан непонимающе уставился на дядю.
- Тогда…
- А ты так до сих пор и не понял, племянник? – покачал головой кон Александер. – Мы пришли туда не за тем, чтобы освобождать фассора или карать техников. Мы пришли туда за тобой. Ты был единственной целью и смыслом всего что произошло, всё остальное – попутный ущерб.
Значит это правда. То что терзало Дориана, что мучило и не давало покоя, все страшные догадки и подозрения, все смутные предположения – всё оказалось правдой! Несколько сотен человек – плевать, что сами они себя людьми не считали, но они ими были! – мертвы из-за него. Несколько сот жизней вычеркнутых, выжженных из полотна бытия только оттого, что он Дориан Красс лейн Александер решил – даже не работать на них! – а просто из-за его лени и желания отдохнуть. Есть ли худшее проявление безрассудства?
- Не вини себя, - на удивление мягко проговорил Серапис, заметив терзания племянника и правильно расценив их. – Твоей вины в произошедшем нет. Клан Сикуро был обречен изначально – раньше или позже, но они всё равно оказались бы уничтоженными. Мы бы это сделали или другие кланы техников – не суть важно, важен итог.
- И мне должно стать от этого легче? – глухим голосом спросил Красс.
Кон Александер покачал головой.
- Ты всегда был для меня загадкой, мальчик, - пожалуй даже с некоторой степенью гордости вымолвил ваятель. – То ты крепче старых древесных корней, то – тверже гранита, а то вдруг закисаешь как дешевое винцо… Вот как сейчас. Я просто не понимаю, как ты можешь переживать за техников после того, что они с тобой сотворили? Не понимаю…
- После того, что они со мной сотворили? – слова дяди несколько притупили терзавшее его раскаянье, и пробудили некоторое любопытство. – И что же они со мной сотворили, по-твоему? Может, превратили в себе подобного или чего ты там ещё понапридумывал?..
Гнев начал цепенить разум Дориана.
- Так ты не знаешь?.. – нахмурившись, уточнил Серапис.
- Чего не знаю? – перед глазами стали проплывать разноцветные круги, кровь бешено пульсировала грозя разорвать голову, кулаки сжимались с такой силой, то ногти впившись в кожу порвали её. – Чего я не знаю? Каких твоих выдумок я не знаю на этот раз, дядя? Давай, поделись ими, ведь у тебя были целые сутки чтобы придумать новую сказку на которые ты всегда был мастером!
- Сутки? – ещё более удивленно спросил ваятель. – О каких сутках ты говоришь?
- О тех самых, что прошли со вчерашнего дня, дядя, когда ты устроил резню ни в чем неповинных людей!
Серапис рассмеялся и от неожиданности Дориан чуть не подскочил – всего он ожидал от норовистого старшего родственника, но только не смеха.
- О, Предки, - продолжая веселиться выговорил ваятель, - ну и каша у тебя в голове, мальчик! Ты в самом деле думаешь что всё, что случилось, произошло только вчера?
Дориан удивленно нахмурился.
- Сынок, - уже серьезно проговорил кон Александер с участливостью, - то, что для тебя произошло вчера, случилось больше недели назад.
- Не понимаю, - растерянно прошептал Красс.
- Тут нечего понимать, - развел руками Серапис. – В Ульфдаме куда тебя доставили после обнаружения, целители провели полную диагностику твоего организма, и помимо незначительных травм - вроде ссадин, ушибов и сломанной руки - ими было выявлено серьезное повреждение нервной системы. Им потребовалось три дня только чтобы определить источник возникновения болезни, и ещё столько же им понадобилось дабы исцелить тебя.
- Повреждение нервной системы? – ещё более недоуменно вопросил Красс совсем запутавшись.
- Тебя отравили, сынок, - просто сказал Серапис. – Ты умирал. Техники, о которых ты так переживаешь, накачали твой организм ядом в таком количестве, что если бы не своевременная помощь наших опытнейших врачевателей, самое позднее через месяц ты был бы мертв.
- Невозможно! – прошептал Дориан. – Универсальная сыворотка работала. Я ведь не чувствовал прежних симптомов…
Ваятель пожал плечами.
- Понятия не имею о чем это ты там бормочешь, но факт есть факт: ты умирал. Яд в твоей крови был весьма редким и я даже не смогу выговорить его названия, да и не помню я его, но наши специалисты сошлись в одном: основой его действия является медленное поражение нервной системы, настолько медленное, что носитель до последнего момента не ощущает вредоносного воздействия. Смерть приходит внезапно и без каких-либо видимых изменений. Никто ничего и не заподозрил бы, случись что с тобой…
Ещё один рухнувший хрустальный замок, ещё одни светлые воспоминания безжалостно смытые реальностью, точно следы на песке – набежавшей волной. Хотя после того что совершила А`Ани в самом конце, никаких иллюзий у Дориана не должно было остаться, они всё-таки были, плавали за гранью разумности, точно обломки погибшего корабля на водной глади. Кон Александер не замечая отсутствующего выражения лица племянника продолжал что-то говорить, но Красс не слышал его, да и не слушал особо. Слишком много! Слишком много навалилось на него, слишком многое он увидел, услышал и пережил за последнее время не успев как следует обдумать случившиеся, переварить, расставить по местам, и новые знания попросту уже не умещались у него в голове.
Спустя некоторое время кон Александер разгадал что творится на душе у племянника и после нескольких минут ничего не значащего разговора, отпустил его. Но прежде чем Дориан покинул его кабинет, Серапис сообщил ему ещё кое-что… Последний и самый болезненный удар дядюшка Серапис приберег напоследок:
- Она вышла замуж, сынок. – Дориан замер на пороге. Не оборачиваясь он просто ждал… - через три года после… Мы не настаивали, сам понимаешь, что после всего случившегося…
- За кого? – ему удалось сдержаться и голос ничем не выдал его. Он знал. Красс всегда знал, что раньше или позже, но он услышит эти слова. Он почти примирился с этим. Почти…
- За кого-то из Теринов. Последнее что я слышал о Виоле, что у неё родился сын. Его назвали Аорон Красс в честь…
Последний удар всегда самый страшный.
Дориан не помнил как вышел из кабинета, как дошел до своей новой комнаты, не запомнил лица стража сопровождавшего его, да и собственных мыслей он, если честно признаться, тоже не помнил. Оказавшись в крохотной комнатушке он повалился на заправленную кровать стоявшую в дальнем углу и устало прикрыл глаза, но едва-едва он успел это сделать, как дверь распахнулась и кто-то мягко переступил порог. Нехотя открыв глаза, Красс уставился на незваного гостя и вся апатия в мгновение ока слетела с него. В дверях комнаты стоял Ляо, очищавший крохотным, бритвенно-острым ножом яблоко от кожуры.
***
Ничем не выдавая своей заинтересованности, кон Александер всматривался в лицо застывшего у дверей сержанта, раз за разом пытаясь проникнуть за фасад абсолютной невозмутимости, пробиться сквозь столь характерную для конфедератов маску отстраненной бесстрастности и узнать: что же таится в глубине души? Бледно-голубые, цепкие глаза ваятеля вглядывались в точно такие же голубые только чуть темнее, насыщеннее глаза Дани, надеясь углядеть отголосок истинных чувств упрятанных так глубоко, что даже алые вряд ли сумеют докопаться до дна – точно две тучи встретившись в поднебесье, и с чудовищной силой внутренней мощи обрушивающих друг на друга искристые огненные столпы молний, выясняли: кто крепче, чья воля сильнее? Но ничего не выходило. Две маски хладнокровного спокойствия, почти безразличия, столь усердно носимые этими людьми взамен подлинных лиц, давно стали их настоящими, а не надетыми личинами. Каменные статуи играющие в «гляделки» - унылое зрелище! Серапис неслышно вздохнул и отвернулся.
Он так и не смог ответить даже самому себе со всей определенностью, чем именно этот невзрачный сержант привлек его внимание? Ещё тогда, на фарсовом то ли – судилище, то ли – допросе, устроенном полукровкой-Тэрином в Сим-симе, Серапис почувствовал – именно почувствовал, неким внутренним, бессознательным чутьём, что его нынешнему гостю предстоит сыграть определенную роль – и отнюдь не статиста! – в жизни самого Александера. Точно такой же внутренний голос когда-то, много лет назад, когда их с Гермагеном де Вард-Тиморенисом жизненные пути в первый раз пересеклись, кричал: «Беги!». В тот раз, молодой Серапис, преисполненный гордыни и веры в свою уникальность проигнорировал предупрежденье и заплатил за это. Страшную, лютую, исковеркавшую всю его жизнь цену. Сейчас тот же внутренний голос не кричал, он тихо, монотонно, где-то далеко за гранью слышимости бубнил: «Смотри, слушай, приглядывай…». И на этот раз Серапис не собирался отмахиваться от предупреждений, хотя сухой, холодный, презиравший мистический романтизм во всех его проявлениях разум ваятеля буквально бунтовал против подобных нелепых ощущений, но чувства… ах, эти проклятые чувства, не поддающиеся увещеванию логики разума и воли, раз за разом они толкали Сераписа в омуты авантюр, заставляли плясать на острие ножа, точно некто невидимый управлял им дирижируя тонкими пальцами - марионетками-чувствами, заставляя играть в собственную игру. Отвратительное ощущение!
Для большинства окружающих Серапис кон Александр являл собой образ живого воплощения холодной логики подчиненной железной самодисциплине и только очень немногие знали истинного Сераписа, упрятанного столь глубоко в кокон внешнего благолепия, что посторонние и представить, и помыслить не могли о тех демонах, что раздирают истинное сердце ваятеля, что питают его душу словно жертвенная кровь – древних Кумиров.
Иногда, оставаясь наедине с собой, отрешаясь от маски и доставая из потаённых сундуков души собственно, изрядно запылившееся и слежавшееся от ненадобности лицо, Серапис находил успокоение в неизменной иронии, что сопровождала всю его жизнь. Размышляя над символами и знаками, что наполняли бытие всех наследников великих родов от рождения и до самой смерти, он не уставал поражаться глубине значений и тайн запрятанных в самых обыденных и привычных образах – словно обнаруживая истинность существования в зеркальном отражении, а не в оригинале давшему двойнику жизнь. Бледно-голубая, ледяная молния венчавшая родовой герб Александеров с раннего детства манила Сераписа своей загадочностью и красотой. Ледяная молния – воплощение холода, спокойствия, бесстрастия… и в тоже время – ярости, разрушения и огненной агонии смерти. Огонь и пламя, спокойствие и ярость, безмятежность ледяной пустыни и пляска демонов в огненном мраке. Холод вовне и жар внутри - символ его рода стал сутью самого Сераписа, впитался в его кожу, его плоть, его кости, пронизал всё его существо двуличием родового знака, точно проказа пятнающая скверной плоть, но оставляющая душу в первозданной чистоте.
Для большинства сородичей Сераписа их родовой герб являл собой лишь ещё одно зримое могущество Дома - Яростная Молния Александеров… И только Серапис, один из немногих, понимал истинную суть этого змеиного знака: двуличие! Двуличие всегда и во всём. Холод огня и предательский жар ледяного покрова – это ли не ирония?
- Прошу, дир Павилос, - сделав приглашающий жест рукой, обратился он к сержанту обрывая так некстати разыгравшуюся пляску образов и мыслей, одновременно взглядом указав на стул с высокой спинкой стоящий возле стены в дальней части комнаты.
Дани, вежливо поклонившись, направился к указанному месту. Приблизившись, он намеревался просто усесться, но ваятель остановил его:
- Устраивайтесь поближе, сержант, - указав на свободное место прямо перед своим рабочим столом, мило улыбнулся ваятель.
Мысленно пожав плечами, Дани легко подхватил стул за спинку и перенес его к столу.
Наблюдая за неловко (тяжелая штурмовая броня в которой тот явился на зов ваятеля, мешала свободе движений) устраивающемся на стуле сержантом, Серапис мысленным взором пробегался по той немногочисленной информации, что ему удалось собрать о нем.
Изучив вкратце личное дело Дани Павилос лейн Соломона, Серапис нашел в нем лишь краткий список служебных поощрений – слишком короткий для человека носившего мундир более сорока лет – да ещё более скромный перечень мест службы. Никакой дополнительной информации с грифом «Только для Службы Безопасности», никаких сносок и тайных протоколов, никаких критических ремарок о характере или привычках – ничего совершенно. Складывалось впечатление, что Дани Павилос за долгие годы ничем не отличился – разумеется, подобное было вполне возможно и Серапис отлично знал, что большинство личных дел именно так и выглядят, если конечно их владельцы не представляют собой «иной» ценности для алых. Так к примеру, досье скромного капрала Ирви лейн Раема насчитывало в себе два десятка томов, - и эти тома только вершина айсберга чьи незримые никому основания покоились в глубине тайных архивов Службы Безопасности. Но обязан столь пристальным вниманием к своей персоне Ирви был не своим выдающимся качествам, талантам или же достижениям, а лишь тем прискорбным для него обстоятельством, что он приходился двоюродным племянником маршала Раема.
Точно та же ситуация наблюдалась и во многих других досье, что доводилась читать Серапису: в них ценность человек определялась не его собственной значимостью, а лишь возможностью с его помощью влиять на фигуры высшего игрового поля. Глупейшая политика, по мнению Сераписа, хотя он не мог не признать, что с точки зрения алых она оправдана. Но Павилос… было что-то в этом светловолосом крепыше, что-то затаённое, глубинное, что привлекало Сераписа любившего загадки, как и все ваятели. И объяснить эту загадочность только лишь феноменальной везучестью сержанта, его способностью выживать в самых немыслимых обстоятельствах или же невнятными посылами пресловутого «внутреннего голоса» самого ваятеля - оказалось невозможно.
- Почему вы служите, дир Павилос?
Дани, едва успевший усесться,  недоуменно поднял взгляд на ваятеля, хотя его лицо при этом совершенно не изменилось. «Что за нелепый вопрос? И к чему?»
- Я больше ничего не умею, саади ква, - после минутного молчания, пожал он плечами.
- И только-то? – иронично искривив брови, спросил кон Александер. - Никогда не поверю, что вы, при ваших-то способностях, не смогли бы найти себе достойное занятие в повседневной жизни!
- Наверное, - несколько нерешительно протянул Дани, так и не поняв к чему весь этот разговор. Чувство внутреннего дискомфорта от пристального внимания к его персоне со стороны столь могущественного человека как кон Александер, усиливалось ещё больше от понимания того, что ваятель не стал бы вести ничего не значащие беседы, а значит в его словах заключался определенный и весьма важный для Дани смысл. Но вот какой – пойди разбери!
- Вам наверняка не раз предлагали занять руководящие должности в структурах Дома, - продолжал рассуждать вслух Серапис. – Разумеется я говорю о Доме Соломона, хотя наверняка подобные же предложения многажды раз приходили к вам и от руководства вашего клана. Вы уже давно и в полной мере отдали долг Конфедерации и филиалу, и я более чем уверен, что ваша безупречная служба нимало повысила ваш собственный статус в иерархических структурах клана. Потому повторюсь: зачем вы продолжаете служить?
Дани только с большим трудом удалось не вытаращиться на ваятеля во все глаза: да о чем вообще тот говорит? Неужели Его Преподобие настолько оторван от действительности и погружен в вымышленный мир собственного представления о происходящем, что на полном серьезе спрашивает… Дани отбросил бессмысленные рассуждения. Неважно оторван ли кон Александер от реальности или же задавая нелепые и неловкие вопросы хочет вывести Дани из себя, поколебать его самоконтроль и вытянуть… А бесы его знают, что именно он хочет вытянуть. Ясно лишь, что сейчас от Дани требуется максимальная осторожность.
- Вероятно, саади ква, патриархам моего клана недостает мудрости Его Преподобия, поскольку ни разу за всю мою жизнь Дом не предлагал мне ничего, за исключения требований о погашении кредитов. - Ну вот и кто, какой клятый бес потянул его за язык? Дани сам не мог поверить, что осмелился на подобную дерзость, более того – он не понял даже, как решился брякнуть этот безумный бред в лицо Верховного Направляющего.
Серапис снова сумел его удивить: он рассмеялся. Весело, задорно, искренне.
- Полагая, я сам напросился, - не переставая смеяться, выговорил он.
Дани счел своим долгом улыбнуться. Очень осторожно улыбнуться.
- Ладно, - поумерив собственную веселость, заявил ваятель, - оставим в покое «мудрость» правителей Домов и перейдем к тому, ради чего я вас вызвал с… ну, оттуда, где вы были.
- Я был на учебном полигоне, саади ква, - тут же отрапортовал сержант, почувствовав, что может наконец погрузиться в привычную для себя стихию служебных докладных. – Шестой и седьмой кулаки вверенной мне ладони проводили внеплановые учения по отработке тактики захвата в условиях закрытой местности. Проведя беглый анализ операции в лаборатории я сделал вывод, что эти подразделения действуют с недостаточной степенью согласованности. Их тактические навыки…
- Оставьте, - отмахнулся Серапис. – Меня ни в какой степени не интересует, что там вы делали с бойцами ладони, тем более что я ничего не понял из вашей речи.
А вот это уже было откровенным враньём. Дани отлично понимал что ни один человек достигший уровня кон Александера не может оставаться девственно невинным в вопросах боевых тренировок. Но зачем верховному Направляющему потребовалась эта ложь, да ещё и столь очевидная, - этого он не понял.
- Скажите лучше, вы успели прочитать личные дела наших гостей?
Дани неторопливо кивнул.
– Успели проанализировать их личности, составить общее мнение?
Снова молчаливый кивок. Этот диалог, в котором ему нередко приходилось говорить и за себя, и за собеседника начинал выводить Сераписа из себя и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы успокоиться и не выплеснуть на сержанта скопившееся раздражение. Заодно он напомнил себе, что немногословность и замкнутость Павилоса явились одной из причин, почему он решил приблизить к себе именно этого человека.
- Будьте настолько любезны и огласите к какому мнению вы пришли? – максимально нейтральным тоном попросил ваятель. 
- Будут проблемы, - односложно проговорил сержант и пожал плечами, словно заранее принося извинение.
Серапис мысленно вздохнул. Определенно, беседа с этим человеком шла со скрипом, но понять отчего подобное происходило – оттого, что Дани Павилос робел в его присутствии, оттого ли, что такова была природа сержанта или же просто потому, что сержант принадлежал к распространенной, увы, породе тугодумов, он никак не мог и это выводило ваятеля из себя не меньше, чем манера речи его собеседника.
- Поподробнее будьте добры, - сухо потребовал ваятель.
- Из очевидного, - немедленно отозвался сержант, - излишне вспыльчивый характер чинианца, а также его личные взаимоотношения с вашим племянником, репутация нориманца, репутация Эоны Дози – но, в отличие от Джасвандара, которого боятся, репутация маршала будет вызывать восхищение и некоторого рода даже преклонение у бойцов, а это также является минусом. Об остальных сказать ничего не могу – тёмные лошадки. В целом же, я предвижу небольшие трудности с соблюдением субординации – эти люди слишком давно привыкли подчиняться только самим себе и им потребуется некоторое время, чтобы вновь войти в привычный служебный ритм. Но как раз времени у нас и нет…
В последнем предложении Серапис почувствовал невысказанный вопрос и медленно кивнул.
- Вы правы, времени для вхождения в ритм у нас нет. Но пусть это вас не беспокоит, сержант. Эти люди нужны нам как проводники, а не как штатные боевые единицы, так что их своеволие вряд ли окажет сколь-нибудь заметное влияние на нашу стратегию. Но вы ведь не договорили, насколько я понимаю?
- Саади ква? – вложил в голос толику удивления Дани
- Вы описали «очевидные» подводные камни, но исходя из контекста сказанного, я так понял, что есть и не столь явные?
- Да, так, - согласился Дани и вновь замолчал. Но на этот раз Серапис не стал требовать немедленного ответа, поскольку избороздившие лоб сержанта крохотные морщинки говорили о глубокой задумчивости. – Я не могу изложить внятно и определенно, - так и не сумев до конца разобраться с собственными мыслями, проговорил Дани вновь вернув лицу каменное выражение, - своих выводов, саади ква, да и выводов как таковых нет, но… - он пожал плечами. – Я просто это чувствую.
- Что чувствуете? – решив, что его вопрос может помочь сержанту лучше сформулировать мысль, подтолкнул его Серапис.
- Чувствую напряженность, саади ква. Нет, - покачал он головой обрывая так и не сказанного ваятелем предположения, - это никак не связанно с положением, в котором оказались наши гости, а если и так – то лишь отчасти. То что присутствует на глубинном уровне – результат не столько обстоятельств, сколько некоего внутреннего… раздвоения – что ли? Не знаю саади ква, мне кажется что эти люди, несмотря на сделанное вами щедрое предложение – недовольны. Я не понимаю этого, саади ква, не понимаю причин, да и выводы мои скорее просто ощущения, но…
- Вы полагаете, - очень осторожно поинтересовался Серапис, неожиданно для себя обнаруживший во внешне простоватом сержанте-приграничнике столь сильно выраженные природные способности наблюдателя и аналитика, что в его голосе невольно проступило удивление, - что эти люди могут оказаться не вполне надежными?
- Да, - твердо заявил Дани. – Но это и так ясно. Меня тревожит другое, то что их – как вы выразились «ненадежность» - вполне может оказаться заразительной.
- Обоснуйте! – потребовал ваятель.
Прежний легкий дискомфорт от беседы растаял без следа. Серапис понял, что манера речи сержанта не являлась причиной его застенчивости или тупости, а была особенностью расчетливого и взвешенного ума привыкшего отвечать лишь на заданные вопросы и с изворотливостью алых обходить острые углы.
- Наши парни просты в большинстве своём, - не став мешкать, принялся пояснять свою позицию Дани. – Не поймите меня неправильно, саади ква, они профессионалы, они прекрасно обучены и готовы к исполнению задач повышенной сложности. Но они в молоды, самоуверенны и подвержены влиянию. А оказавшись в обществе таких людей как Эона Дози, Джасвандар или Ляо, людей снискавших широкую известность и даже славу задолго до того как наши парни взяли в руки свой первый пульсар, они поневоле станут сравнивать себя с ними и результат этих сравнений – это я могу предсказать заранее – окажется совсем не в их пользу. Когда же пройдет первый этап притирки и наши парни в полной мере смогут оценить реальные навыки «новобранцев» произойдет то, что обычно и происходит когда в группу вливается более опытный боец – подражание. Они начнут подражать своим вновьобретенным кумирам, станут стараться следовать им во всем точно мальчишки – отцу…
- Вы ведь уже переживали подобное? – глубокомысленно заметил Серапис.
- И не раз, саади ква, - не стал запираться Дани. – Ни к чему хорошему это не приводило. Солдат, если он хочет выжить и исполнить свой долг, должен ощущать себя в первую очередь именно солдатом, а не мальчишкой желающим показать себя.
- Так может роль пресловутого отца и наставника возьмете на себя вы?.. – пожал плечами ваятель.
- Вы не совсем понимаете ситуацию, саади ква, - Дани знал, что бредет по очень тонкой корочке льда, - и он почти явственно слышал треск рассыпающихся кристаллов! - бросая в лицо такого могущественного и горделивого человека как Александер, столь грубые слова, но и допустить ошибку умолчания, ошибку которая могла ему стоить головы в дальнейшем, он не мог. – Я – офицер. По своему положению, вне зависимости от прочих условностей, я выше наших ребят и просто обязан быть лучше их и это не моё преимущество, а данность. С другой стороны наши «новобранцы» по сути такие же рядовые бойцы, как и другие – и даже ниже, ведь они изгои, преступники! - с той лишь разницей, что по своим навыкам они во всем превосходят остальных. Это естественное превосходство среди равных и станет причиной описанных мной сложностей. Мой чин в данных условиях не играет никакой роли, а скорее даже пойдет в минус.
- И что вы предлагаете? – заинтересованно спросил Серапис, осознав что нынешняя беседа изначально планировавшаяся им лишь как очередное «прощупывание» сержанта в итоге вылилась в нечто гораздо большее.
- В обычных условиях я предложил бы не давить на парней и дать им время, обычно пяти-шести недель вполне достаточно, чтобы снять остроту вопроса, но в нашем случае… - он просто пожал плечами. – Единственный имеющийся в нашем случае способ избежать внутреннего напряжения – в большей или меньшей степени – полностью пересмотреть перечень кандидатов, существенно сократить численность группы оставив только наиболее подходящих как по навыкам, так и по возрасту.
Серапис неожиданно хохотнул.
- И вы туда же!
- Саади ква? – недоуменно приподнял брови сержант.
- Вы уже седьмой человек за сегодня, кто предлагает мне уменьшить количество участников экспедиции, - пояснил Серапис.
- Понятно, - медленно проговорил Дани. – Собственно, саади ква, я подавал рапорт гроссмейстеру Тиморенису с предложениями о сокращении более двух недель назад, но он не стал его рассматривать, насколько я понимаю. Учитывая степень секретности миссии, я решил, что гроссмейстер вне всякого сомнения обладает большей информацией нежели я, и первоначальные расчеты основаны именно на закрытой части данных.
- Да, пожалуй, - натянуто проворчал Серпис, всегда не любивший раскрывать карты даже перед союзниками. -  И всё-таки мне бы хотелось услышать ваше мнение насчет организации и численного состава группы.
- Ну-у, - Дани невольно почесал подбородок в попытке отсрочить ответ и дать себе пару лишних секунд на размышление, - стандартный по численности кулак, кажется мне наиболее подходящим…
- В прошлый раз, помнится, - печально улыбнулся кон Александер, - дир Павилос, именно стандартный кулак выполнявший туже самую задачу, едва не стоил вам головы. Напомните, сколько человек уцелело в том рейде?
- Трое, - крайне натянуто отозвался Дани, проклиная себя за то, что вообще открыл рот. Но он был не из тех, кто начав говорить, замолкал едва-едва столкнувшись с сопротивлением собеседника, а кроме того сержант прекрасно понимал в каком положении оказался ваятель, вынужденный на ходу перестраивать собственный, тщательно разработанный план. И всё-таки он должен, обязан был начав говорить, досказать свою мысль до конца. – Но при всем уважении, саади ква, нельзя сравнивать эти две экспедиции. Во-первых, личный состав гарнизонного разведывательного кулака и личный состав штурмовой, тактической ладони – это совершенно разные вещи. Мои парни в том рейде в основной своей массе были необстрелянными мальчишками, не снимая с себя вины за произошедшее…
- Оставьте, - отмахнулся Серапис. – Вашей вины в том что случилось не больше, чем моей. Я изначально не рекомендовал проведения разведывательной операции, поскольку предполагал, что закончится она именно так, как и вышло в итоге. Тем более мне совершенно непонятны ваши мотивы, когда вы ратуете за сокращение нынешней группировки?
- Тогда мы просто не были готовы, - упрямо склонив голову, проговорил Дани. – Мы не знали нашего противника, более того – не знали даже есть ли он у нас! Мы не были подготовлены не морально, не информационно, не физически. Сейчас же мы обладаем не просто набором приказов но полной базой необходимых сведений. Мы знаем кого ищем, знаем где, знаем какого сопротивления следует ожидать, наши люди в совершенстве владеют навыками подавления сопротивления противника практически в любых условиях. Наша группировка усилена специалистами широкого профиля и технически мы снаряжены в полной мере. По большому счету, предполагаемый проект – это всего лишь ликвидационный рейд с четко очерченным планом действий и способом достижения результата. Можно сказать – детская прогулка.
- Вы чересчур самоуверенны, сержант.
Дани усомнился, чего именно в тоне Верховного Направляющего произнесшего эти слова, было больше: раздражения или удовлетворения.
- Я уверен не в легкости предстоящей операции, саади ква, я уверен в её конечном результате. Как бы хороши не были наши противники – им не выстоять против нас. Не при прочих равных.
- Рад слышать, - сухо пробормотал кон Александер.
Будучи куда как лучше сержанта осведомленным о предстоящем противоборстве, он тем не менее в душе разделял несколько простоватое убеждение своего протеже в конечном успехе, но он был бы не самим собой, если бы не постарался перестраховать свои позиции укрепив оборону вглубь, а затем усилив её ещё раз. И ещё. И ещё раз!
- Очень хорошо, - придя к окончательному выводу, проговорил Серапис после недолгого размышления. Будьте любезны, дир Павилос, подготовить к утру соответствующие вашим выводам наброски. Вне зависимости от уже имеющихся наработок, я желаю ознакомится с ними прежде чем утверждать окончательный план операции. Собственно, - он грустно улыбнулся, - с этого мне и следовало начать, верно?
Дани неловко пожал плечами, словно бы говоря: «Я простой сержант».
Серапис снова усмехнулся.
- Не буду вас задерживать, ведь ближайшие дни будут весьма напряженными, а последующие – ещё напряженнее. Идите, дир Павилос, выспитесь как следует, кто знает когда вам – да и всем нам, удастся выспаться в следующий раз.
Дани тяжело поднялся, поклонился ваятелю и потопал к двери.
И тут словно нечто ударило Сераписа, пробудив память о давно забытом.
- Дани Павилос лейн Соломон! – внезапно проговорил он, когда сержант уже потянулся к дверной ручке, и слышалось в голосе столь сильное изумление, что Дани невольно втянул голову в плечи, прежде чем обернуться. – Дани Павилос!
Дани собрался было что-то сказать, но захлопнул рот и сжал губы, разглядев на лице ваятеля выражение неподдельного удивления. Он понял. Ещё прежде чем Серапис пришел в себя и обрел привычный самоконтроль, Дани понял что именно услышит. Но он ошибся.
- Дани Павилос, и как я не вспомнил раньше? – казалось потрясению Верховного Направляющего нет придела, но это было не привычное Дани презрительное удивление узнавания, скорее удивление было вызвано собственной забывчивостью кон Александера.
- У вашего преподобия слишком много иных забот, дабы помнить столь незначительные факты… - максимально нейтрально проговорил сержант, внутренне приготовившись к предстоящей отповеди.
- Незначительные?! – всплеснул руками кон Александер. – Считать незначительным тот факт, что вы носите полное имя единственного в истории филиала члена «Костяной дюжины»? Кто он вам, дир Павилос?
Искренняя заинтересованность в голосе вкупе с отсутствием даже малейшей враждебности, тронула Дани.
- Прадед, по прямой линии. Мой дед был его старшим сыном.
- Славься Предки! – почти восхищено выдохнул Серапис. – Это же надо! Неудивительно что вы проторчали всю жизнь в нижних чинах заштатных гарнизонов. Однако ваш отец был человеком или крайне жестоким или весьма мудрым, - последнее предложение кон Александер проговорил уже своим обычным вдумчивым тоном.
- Он не был жестоким, саади ква, - покачал головой Дани. – Да и мудрым никто не назвал бы его, даже он сам. Отец был реалистом: «То, что грязно, не может испачкаться, - говаривал он, - только отмыться».
- Мудрые слова, безо всякого сомнения, - довольно кивнул кон Александер, обрадованный тем, что сумел отыскать ещё одну из тайных граней бриллианта души сержанта. – Не верьте тем, кто станет говорить вам обратное, дир Павилос. Вы носите имя – легендарное имя! – и пусть оно несет на себе отпечаток порочности, пусть дураки кривят лица услышав его, помните: ваш предок совершил поступок с большой буквы. Да, он был осужден, но это не меняет факта: чтобы бросить вызов правителям до конца отстаивая свои убеждения, нужно быть человеком, настоящим человеком с железным стержнем внутри. Вы унаследовали этот стержень дир Павилос, видят Предки – уж вы-то его унаследовали! Держитесь за него изо всех сил, дир Павилос – в грядущей тьме он будет тем, что поможет вам выжить.
- Как прикажете, саади ква… - про себя же Дани просто пожал плечами. Как будто у него есть выбор.

***
Дверь распахнулась неожиданно, резко, словно от удара, и с грохотом впечаталась в стену. Серапис, неспешно размышлявший о событиях уходящего дня и взвешивающий их, точно ювелир - драгоценную пыль, с недоумением поднял взгляд и уставился на влетевшего – иначе не скажешь! – в его кабинет человека. Но почти сразу же отвернулся обратно к потемневшему провалу окна, поскольку гадать, кто этот нахальный посетитель не приходилось - был лишь один человек на всей Терре, кто мог позволить себе подобное поведение!
- Деланные козлом дьяволы и бесы! – вместо приветствия проревел вновьприбывший, плюхнувшись в стоявший напротив стола стул.
- И тебе доброго вечера, мой друг, - меланхолично поздоровался Верховный Направляющий, прекрасно понимая, что сейчас произойдет.
- Да засунь этот вечер себе в… - последовала тирада отборнейших ругательств, - …и подотрись им!
Кон Александер устало прикрыл глаза. Нет, он отлично понимал, что его гость просто не может обходиться без сквернословия, понимал и прощал даже то, чего никогда не простил бы кому-то другому. Но иногда… иногда ему хотелось, чтобы человек развалившийся на стуле, хоть немного контролировал свою речь. Ну, хоть чуть-чуть. А впрочем, всё это лишь пустые мечты.
 - Я смотрю, ты нынче не в духе, - насколько возможно нейтрально заявил он, когда гость перестал извергать ругательства и проклятья.
- Нет, мать твою, Серапис, я прямо золотыми брусками гажу от счастья и мочусь виски! – рявкнул посетитель. Вскочив на ноги, он принялся торопливыми шагами мерить комнату. – Ненавижу-ненавижу-ненавижу, - выплевывая слова с непередаваемой скоростью, бормотал он, - как же я ненавижу этот клятый инстайт!
- Так плохо? – ваятель, наконец, отвернулся от окна и пристально посмотрел на беснующегося гостя. Внешность того Сераписа отнюдь не порадовала: на запавших щеках проступал полуседая щетина, оттенявшая нездоровый румянец, пятнавший кожу точно дурная болезнь, губы нервически подрагивали, на лбу и висках выступили жилы. Форменный черно-фиолетовый гроссмейстерский мундир, который Гермаген предпочитал всем остальным костюмам – извалялся и запылился, что лишь ещё больше подчеркивало внутренний раздрай, в котором находился старый друг кон Александера.
- Плохо?! – почти что взвизгнул тот, застыв на месте. – Да вынь же, наконец, голову из задницы и оглядись по сторонам, Серапис! Это не плохо – плохо было двадцать лет назад, когда ты только влез во всё это дерьмо, - сейчас это уже перешло все границы. Мы с тобой в разной грязи побывали, Рип, о да, мы много чего наворотили, но это… Огонь и Тьма – это хуже самого поганого кошмара!
- Они нужны нам, - глухо, словно пытаясь убедить самого себя, проговорил Верховный Направляющий. – Без них, без их сайбиаров, весь проект полетит в Бездну! Ты же сам должен понимать, Гермаген…
- Да всё я понимаю, - отмахнулся гроссмейстер, возобновив бесцельное метание по кабинету, - но легче дышать мне от этого не становится. Дьяволы и бесы, теперь я отлично понимаю, отчего перерезали их предшественников – правильно, к слову сказать, перерезали…
- Мы сами заварили ту кашу, - возразил ваятель. – Я не в большом восторге от техников – что тех, что нынешних, но давай будем справедливы: сами техники никогда…
- Не заливай мне уши медом, Рип, - грубо прервал Сераписа Гермаген, – я тебе не страж-первогодка! Мне глубоко наплевать стали бы эти уроды проводить проект самостоятельно или сделали это под нашим давлением – плевать на причины! Само существование тварей способных на подобное, обладающих такими знанием и возможностями – да за одно это их нужно истребить!
- Ты впадаешь в крайности, - мягко улыбнувшись, возразил кон Александер. – Знание, как и умение, сами по себе отнюдь не делают кого-то чудовищем. Да что далеко за примером ходить? Думаешь наши милые чендары…
- Твои, - внезапно остановившись, возразил Гермаген. Резко обернувшись, он, ткнув указательным пальцем в ваятеля и четко проговаривая каждую букву, так, словно хотел словами вбить стальной клин в гранитную стену, повторил: - Твои! Не «наши», Серапис, - именно твои! Это ты и тебе подобные пестовали на протяжении веков этих уродцев; это ты и тебе подобные создали теорию хельмов; это ты…
- Да-да-да, - скривившись, перебил гроссмейстера кон Александер вяло взмахнув холеной рукой. – Это именно ваятели во всём виноваты. Конечно, а как же иначе?! Это ведь не хваленые стражи просирали битву за битвой в Акватикусианской бойне, не они выли голодными псами о пролитой крови…
- Не передергивай, - нахмурившись, покачал головой Гермаген.
- Так не я первым начал, - пожал плечами ваятель. – Ежели уж мы начнем копать вглубь, начнем выяснять, кто и в чем именно виноват, кто кого предал да подставил под удар – все в дерьме с ног до головы окажемся Гермаген, все поголовно! Нет среди нас – что нынешних, что прежних – святых. Нет, и никогда не было. И ты сам это знаешь. Нельзя сиять светом святости, шагая по колено в крови. Не бывает кротких львов, Гермаген…
- Львов, - осклабился де Вард-Тиморенис, ухватившись за последнее слово Сераписа, точно кошка – за мышиный хвост. – Львы? Это нас-то ты называешь львами, Рип? Какие, к бесам, мы львы? Мы даже не гиены подбирающие огрызки с чужого стола! Знаешь кто мы? Мы черви! Да-да, Рип, мерзкие, крохотные, копошащиеся в мертвечине личинки, из которых никогда не вылупится бабочке – только мухе. Назойливо жужжащей и бессмысленно снующей взад-вперед мухе!
- Что-то нынче ты чересчур склонен к сравнениям и аллегориям, друг мой, - усмехнулся ваятель не желая попадаться на подначку гроссмейстера.
- И их ты тоже можешь засунуть себе в задницу, - незамедлительно вспылил Гермаген. – В словесных игрищах можешь упражняться на своих ручных обезьянках – со мной только не вздумай играть!
В последних словах гроссмейстера прозвучала неприкрытая угроза, чего никто из знавших об отношениях двух этих несхожих людей, не смог бы и вообразить.
- Ну и чего ты от меня хочешь? – не выдержав, вспылил кон Александер.
- Я хочу, - внезапно – как нередко с ним случалось – спокойно, почти вменяемо проговорил Тиморенис, - чтобы ты нашел кого-нибудь другого, кто станет подтирать за тобой дерьмо, Рип. Я устал, слышишь - устал, дьявольски устал драить твой сортир каждый раз, как кому-то случиться там навонять.
- Хочешь в отставку? – опасно тихим голосом спросил Серапис. – После всего, что было? После всего, через что нам пришлось пройти? После всех мертвецов, после всей крови, после всех кошмаров? Бросить меня решил?..
- Я устал, - словно не слыша слов Алекандера, продолжал шептать Гермаген, - о, Предки, как же я устал…
Кон Александер с нарастающим беспокойством следил за такими знакомыми симптомами: бессвязный шепот, метущийся взгляд, нервический тик заставлявший лицо искажаться до неузнаваемости. Скоро его старый друг глухо закричит и потянется к голове не в силах одной лишь беснующейся волей побороть приступ ужасающей боли…
Гермаген, зашипев, повалился на колени и стиснул руками голову, словно пытаясь не дать ей расколоться на куски. Серапис стремительно подошел к столу и потянулся к верхнему ящику, вынул пузырек с таблетками стоявший там столько же лет, сколько сам он занимал пост Верховного Направляющего. Приблизившись к стонущему другу, он опустился на колени подле него и поддерживая голову одной рукой, второй насильно всыпал в рот Гермагена шесть оранжевых капсул и заставил проглотить. Вскоре стоны затихли, сменившись прерывистым и частым дыханием, но взгляд затуманенный болью ещё не скоро прояснился. Когда же это произошло, Серапис выпрямился сам, поднял друга, и мягко подталкивая того, помог усесться на стул, после чего вернулся в своё кресло.
- Ты опять перестал принимать лекарство? - спустя несколько минут проговорил кон Александер, заметив что Гермаген уже несколько отошел от приступа.
- К бесам твои лекарства, - дрожащим полушепотом заявил Тиморенис, пытаясь принять бодрый вид – выходило на редкость жалко.
Ваятель горестно покачал головой.
- И давно?
Гермаген презрительно фыркнул:
- Перестань корчить из себя мою матушку, Рип. Брось, ты на неё совсем не похож…
- Сколько ты уже не пьешь таблетки ? – тоном в котором отчетливо сквозил металл, требовательно спросил Серапис.
- Две, может три недели, - неохотно буркнул Гермаген, явно прибывавший не в том состоянии, чтобы оказать достойный отпор настойчивости ваятеля.
Серапис прикрыл глаза и принялся энергично потирать виски, словно бы хворь де Вард-Тиморенис передалась и ему.
- Значит, ты действительно решил оставить меня одного…
- Не нуди, Рип, - пытаясь взяться за свою привычную роль ворчуна, вяло отмахнулся гроссмейстер.
- Не нудеть? – Серапису чудом удалось побороть вспышку гнева. – А ты разве забыл, что без этих лекарств ты не протянешь и полугода? Забыл, что было в прошлый раз, когда ты посчитал себя достаточно сильным, чтобы обойтись без них?
- Хуже чем есть не будет, - обреченно, но в тоже время и как-то легко, почти радостно ответил Гермаген и в его взгляде на миг проскользнуло облегчение – не от ушедшей боли…
Серапис с почти физическим ужасом осознал что значит этот взгляд.
- Не смей, - прошипел он вцепившись в край стола окостеневшими пальцами, - не смей даже думать о том, чтобы бросить меня! Только не сейчас, слышишь? Ты мой должник, Гермаген, помнишь? Ты сам клялся быть со мной до конца, до самого конца и я не отрешал тебя от твоей клятвы.
- Засунь себе эту клятву сам знаешь куда, - буркнул гроссмейстер. – с тех пор много чего произошло, Рип..
- Гермаген де Вард-Тиморенис, скулящий точно избитый щенок, - презрительно бросил кон Александер. - Кто бы мог подумать! «Стальной Гор», «Несгибыаемый», «Бесстрашный»… - воет как дешевая куртизанка оставленная сутенером без барыша.
- Не смей! – прошипел гроссмейстер, чьи глаза отчетливо полыхнули алым огнем. – Не тебе говорить о скулящих щенках, Рип. Кому угодно, но только не тебе!
- Да неужели? – яду в голосе Верховного Направляющего могла позавидовать и гадюка. – Что было – то было, а есть то - что есть. И сейчас не я скулю, мой старый враг, и не я от жалости к себе готов презреть старые обеты.
- Что ж, - после весьма долгого молчания сказал де Вард-Тиморенис, - мы доведем игру до конца. Но помни, Рип: в конце, ты останешься один: никто не оплачет тебя и никто не поднимет чашу за твою память - и это будет твоей расплатой.
- Будет так, как будет, - устало прикрыв глаза, пробормотал Серапис.
- Ты ещё не отказался от этой авантюры? – совершенно вменяемым тоном спросил он, после продолжительного молчания.
- Нет. И к слову об авантюрах, - усмехнулся Серапис, припомнив недавнюю беседу с Дани, - сержант Павилос раскритиковал твой подбор личного состава.
- В самом деле? - фыркнул Гермаген. – И какую же вселенскую мудрость выдоил из себя наш великий стратег?
- Ознакомившись с твоими наработками, он заключил, что подобранные люди не отвечают требованиям, предъявляемыми особенностями операции. Количество ваятелей – по его словам – как и плетельщиков, в ущерб бойцам более общей специализации кажется ему чрезмерным и совершенно не оправданным, как и общее количество участников, в условиях…
- Ясно, - махнув рукой, перебил Александера гроссмейстер. – А Павилос-то не такой дурак, как я думал.
Он с усилием потрепал себя за щеку, словно желая убедиться что та по-прежнему на месте.
Серапис молчал и гроссмейстер осторожно кивнул сам себя:
- Что ж, у меня было время более детально всё обдумать… Павилос набросал план операции? – Серапис кивнул. – Хорошо, я посмотрю его наработки и предложения и если они окажутся хоть сколько-нибудь годными мы обсудим и поменяем концепцию. Я и сам не считаю разумным тащить всю ладонь за «Бурку» – половина ляжет раньше, чем мы минуем перевалы. И от твоих ваятелей толку там не будет, плохо уже то, что ты решил вытащить на свет Ранда, но добавлять ему в прикуп подружек – это уже явный перебор! Не надо, - отмахнулся он, видя что ваятель порывается что-то возразить. - Я прекрасно понимаю, что ты наверняка потащишь за собой Валентиниана и Мышонка – как же, его Преподобие Верховный Направляющий и без свиты? Но остальные – лишние, тут Павилос прав. В общем, не забивай себе голову. Завтра с утра я займусь всем сам и решу что к чему. Ближе к вечеру мы сможем встретиться и всё обговорить… Ты же будешь здесь завтра?
- Да, - после короткого раздумья кивнул Серапис. – Я приглашен завтра на обед, но к вечеру вернусь в любом случае… И раз уж речь зашла об этом, предлагаю тебе составить мне компанию на завтрашнем мероприятии.
- Что-то в твоём голосе заставляет меня сомневаться, что мне придется по душе это «мероприятие», - подозрительно прищурился гроссмейстер.
Серапис улыбнулся.
- Чутьё тебя не подводит, старый друг. Меня изволил пригласить отобедать в своём обществе Его Преподобие Верховный Вопрошающий.
Гермаген зашипел как разъяренный кот.
- Вот уж ни за какие блага! – выпалил он, резво - будто и не было недавнего приступа - вскочив на ноги. – Не желаю встречаться с этим уродом…
- Ты несправедлив к нему, - невозмутимо возразил Серапис. – Вентрес весьма красив… на свой лад.
- Да, на лад палача, - отпарировал Гермаген. – Нет, Серапис, и не проси. С этим упырём я не желаю иметь никаких дел. А ты делай что хочешь.
- Хочу? – удивленно приподнял брови ваятель. – Вот уж нет, Гермаген, я пока не выжил из ума. Но и отказывать Вентресу неразумно. Он слишком могуществен даже для меня, чтобы бросать ему перчатку вызова. По крайней мере не сейчас. Думаю, он что-то пронюхал о наших делах, хотя Горгид клялся что алые не в курсе - но что этот коротышка может смыслить в таких делах?
- Думаешь, будут проблемы? – деловым тоном поинтересовался гроссмейстер.
- Наверняка, - кивнул Серапис. – Правда я не уверен какого рода. В любом случае, пока мы в точности не уясним, что нужно от нас Вентресу, мы ничего не сможем противопоставить его планам. Он хитрая и продувная бестия, но он не всемогущ. Пока нас поддерживает Аорон, нам нечего опасаться – не в открытую вор всяком случае. И всё же…
- Я понял, - живо отозвался Гермаген. – Что смогу - сделаю.
- Вот и хорошо, - удовлетворенно проговорил Верховный Направляющий. – Но это пока терпит. А сейчас я скажу тебе ровно тоже, что сказал сержанту Павилосу чуть раньше: иди выспись, - Серапис улыбнулся почти с нежностью. – Иди спать, Маги, видят Предки, ты выглядишь как покойник и здоровый сон тебе явно нужен, как голодному – кусок хлеба, а то на тебя без слез и смотреть нельзя.
 - Творя правда, - нехотя пробурчал Гермаген. – Бес знает когда я последний раз высыпался по настоящему…
Не попрощавшись, гроссмейстер поплелся прочь…
- Знаешь, - остановившись на пороге, задумчиво проговорил он и по тому, как именно он это произнес, трудно оказалось понять, к кому именно он обращается: к Серапису или к самому себе? – Я часто сожалею, что не убил тебя в Яме первым же ударом…
- Я знаю, - так тихо, что и сам вряд ли расслышал собственные слова, отозвался ваятель.
Гермаген помолчал некоторое время, бездумно разглядывая стену коридора.
- Но куда чаще я сожалею о том, что ты не бросил меня подыхать в той пещере. И за это, Рип, я никогда тебя не прощу. Никогда… - хрипло пробормотал он, вышел прочь и с силой захлопнул за собой дверь.