Хор

           Заметки на кукурузных полях, или комментарии к комментариям:

           О.
           Увидел афишу, извещающую любителей о предстоящем концерте группы «Крафтверк». «Кефир», говоря по-свойски. Старый добрый «Кефир» рванувший в стратосферу в семидесятом и до сих пор не рухнувший вниз. Четыре немецких чувака (люди меняются, но чувака всегда четыре) синтезирующие синтетическую музыку с простым и драгоценным ритмом на ближайшей электростанции. Если знать, что их собственная студия располагается в огромном бывшем сборочном цехе, то аналогия (вообще немецкая – технологичная, в частности – с электростанцией) вполне понятна.
           Увидел и забыл (выходит, что не забыл), хотя приятное чувство осталось.
           Теперь о ней, о Фее.
           Если ее что-нибудь спросить, то она замрет на некоторое время, а потом даст ответ. Тот или иной. Через минуту или месяц, но даст. Такой суслик на меже – застывает, поджав лапки и устремив взгляд вдаль. Не шевелит губами, не моргает. Просто стоит в ступоре. Зная эту ее манеру, я не тороплю, покорно жду ответа. Иногда годами. Но об этом тоже позже.
           Из всех моих знакомых, лишь Федор Михайлович Ганди и Зуля Соломоновна истинные интеллигенты, остальные только прикидываются (делают вид). Даже Фея. Потому что истинного интеллигента (из разночинцев) от неистинного отличают три характерные черты. Первая – истинный интеллигент любит народ (черпая информацию из рассказов других интеллигентов (Гаршин, Писемский, Успенский), но совершено его не знает. Вторая – истинный интеллигент ругает и ненавидит власть, но тут же готов служить, едва ему будет предложено. Третья – истинный интеллигент до сих пор сидит на кухне и молотит языком. Мне даже отсюда видно.
           Вот.
           Было время, когда я хотел отказаться от звания интеллигента, и предать свою прослойку* (если память мне не изменяет, именно так В.И. Ленин нас называл. Не класс, не надстройка, а именно – прослойка. Ну, не считая, конечно, всем известного ныне термина «говно»). Даже нашел цитату из некоего ренегата: «Я не интеллигент – у меня профессия есть». А потом устыдился. Решил, раз уж мне выпало по рождению, воспитанию и отсутствию образования быть им – буду. Не откажусь тащить крест, состоящий по преимуществу из нищеты, насмешек окружающих и зачмыренного внешнего вида. Осталось купить очки.
           А так же Федор Михайлович Ганди и Зуля Сломоновна, плюс сама Фея поддержали меня в этом начинании. Ганди сказал – страдай. Зуля Соломоновна – пирожок будешь? Фея молчит по сию пору – думает.
           Сомнения остались.
           Потому что когда Жан Егоров уволился в очередной раз с родного предприятия и ушел в глубокий, но непродолжительный запой, все вышеперечисленные светочи, ему очень сочувствовали и переживали. А я подумал, что неплохо быть пролетарием умственного труда, как Жан. Все тебя любят, дают денег взаймы, наливают опохмелиться и ссужают куревом. Но меня одернули. Ганди отрезал – не смей. Зуля Сломоновна проворковала – пирожка, значит, не хочешь. Фея… ну вы и так поняли.
           И я не смею.
           То есть смею не быть алкоголиком. И не носить очки. Очень хочется, но я креплюсь, не покупаю. Хожу на ощупь, номера автобусов не вижу и потому не могу никуда уехать, но держусь. А как же? Ведь шляпа, портфель, очки и куцый пиджачок самые типичные признаки нашей мишпухи.
           Потому и сопротивляюсь.
           Вчера, например, проснулся и, хотя очень хотелось, но удержался, не включил телевизор с новостями, не припал к подсосу. А вместо этого посмотрел на Фею, появившеюся за окном на моем девятом этаже.
           Посмотрел, потом спросил у нее – И?
           Ответа жду до сих пор.
           Ну, вы в курсе.

           Зы. Вот нашел:
           * «Интеллигенция не является классом, так как не имеет собственного, особого отношения к средствам производства. В то же время, будучи тесно связана с существующими в обществе классами и выражая их потребности, интеллигенция играет большую социально-политическую роль. При капитализме интеллигенция является прослойкой между основными классами. Она пополняется выходцами из эксплуататорских классов, средних слоев, а по мере превращения в массовую группу — также из пролетариата и других трудящихся. В XIX в. интеллигенция была сравнительно немногочисленной и состояла преимущественно из адвокатов, врачей, писателей, художников, артистов и других лиц свободных профессий. С перерастанием капитализма в монополистический, а затем и в государственно-монополистический происходят значительные изменения в численности, профессиональной структуре интеллигенции, углубляется ее социальная дифференциация».
           Словарь научного коммунизма.