Чало

Пёс по кличке Чало вид имел устрашающий. Жёлто-серая шерсть грязными клочьями окутывала его костистую фигуру, но страшные клыки его скалились
в добродушной собачьей улыбке. Чало был ласковым, добрым и умным.
В стае таких же бездомных бедолаг он бегал в поисках пищи по нашему посёлку астрофизиков, неподалёку от Еревана,  . Чало подходил и к нашей квартире, деликатно не смея переступить через порог, сколько бы мы с мужем его не зазывали пройти в прихожую. На лестничной площадке он нерешительно переминался с лапы на лапу в ожидании лакомства – знал, что
для него  припасён приличный кусок варёной говядины на косточке или колбаса.
Я же, зная, что в обеденное время, когда все сотрудники нашего «почтового ящика», расположенного здесь же поблизости, на территории посёлка, разбредутся по домам, Чало обязательно придёт в гости, в мисочке оставляла ему еду.
Однажды и Чало угостил нас. В знак благодарности раздобыл где-то дохлую курицу и торжественно положил её к моим ногам.
Как-то мы очень поругались с мужем. Я выбежала из дома в ночь, устроилась в беседке – их много было в посёлке.  Сижу, мысли горькие собираю в кучу и на звёзды ночные смотрю. В Армении они в огромном количестве низко висят над головой, кажется, можно потрогать ближайшую. Чало – тут как тут!   Лижет моё мокрое от слёз лицо, вроде как утешает. Смотрю, а у него тоже слеза покатилась по мохнатой морде…
Летом собаки не бедствовали, жители подкармливали  наших «братьев меньших», а вот зимой им приходилось туго: большинство семей  на зиму перебирались в город.

И вместо обычных пяти-шести собак по зимнему посёлку разгуливала целая свора одичавших от голода псов. Их было уже около пятнадцати. Видимо, приблудились из ближайших деревень. По вечерам страшно было выйти на наш «Бродвей», как мы  называли единственную центральную улицу. Детей родители вообще не выпускали гулять из-за собак. Они совсем вышли из-под контроля человека. На очередном собрании руководства было принято решение – отстреливать псов.  Среди сотрудников нашлись заядлые охотники, у которых имелись зарегистрированные охотничьи ружья.
И средь бела дня началась бойня! В собак начали стрелять даже на глазах у детей.
Удручённая этим,  я  пошла к директору. Он только пожал плечами, дескать, о чём говорить.
И однажды, разбирая бумаги в канцелярии, я услышала ружейный залп и собачий вой.
Подскочив к огромному окну, я с ужасом увидала в нескольких метрах от парадного входа Чало. Он лежал на снегу и бился в предсмертных судорогах. Не помню, как я сбежала с третьего этажа вниз по лестнице…
- Чало! Чало! – рыдала я, гладя его по грязной мокрой шерсти. На снегу расползалось кровавая лужа. Чало взглянул на меня в последний раз и затих. Этот недоумевающий, прощальный собачий  взгляд  не истёрся в памяти, хотя прошло уже тридцать лет…

2008 г.