Сон

«Сон — это дорога, сон — это вселенная, по которой бродит душа...»
О Чхунь Хи «Птица»

Пятилетней Женьке снились удивительные сны... … В её сновидениях зеленые туманы и древние леса светились загадочным светом тайны. И всегда на склоне под старым кипарисом сидел сармат — он ждал шестилетнюю девочку, чтобы рассказать легенды своей страны. В Женькиных жилах, если верить семейным преданиям, бурлит кровь степных варваров — и каждую ночь к ней приходил во сне её предок и рассказывал ей истории.

Наташе снилась Испания — жгучие брюнеты, обнимающие гитары, страстные танцовщицы фламенко и жаркое солнце над Барселоной, стройные тореро в страстной пляске корриды и даже сквозь ночные грёзы она улавливала аромат жареных в масле с чесноком креветок...

Дмитрию, студенту физмата, снился новенький «Порше Кайман» - соблазнительные изгибы тела автомобиля и яркий свет фар. Денег еще нет, но он обязательно когда-нибудь купит эту красотку...

А Любке снятся уже пятую ночь подряд яблоки. Темно-красные, сияющие теплым охристым светом изнутри. Они падают бесшумно со старых яблонь, растущих в заброшенном саду...
 - Паш, а Паш! Никак не вспомню, где я видела эти яблоки! Ты не помнишь? - спрашивала каждое утро она мужа.
 - Люб, не забивай себе голову. Лучше подумай, что возьмешь с собой в поездку.

Они готовились к «ритуальной поездке», как говорил Павел — раз в пять лет в конце сентября-начале октября на машине колесили по трассам России, объезжая родственников. Шумные родственники мужа Любке не нравились — вечное нытье и жалобы на нехватку денег, зато — полные шкафы тряпок и косметики. «Меньше покупали бы тряпья, тоже мне — бедные»... - зло думала Люба. Но мужа тянуло как магнитом в те места, где он вырос — а точнее, в прабабушкин дом, где прошло его детство. Прабабка — единственная из всей многочисленной родни, - нравилась Любке и ради встречи с ней она готова была терпеть все лишения — отсутствие ванных и дощатые будки туалетов на задах огородов, изжогу от жирных щей и «пять капелек для поддержки мотору»... Но прабабушки уже десять лет как нет в живых — но Павла все тянуло туда...

В аптечку полетели бутыльки «Корвалола», пачки таблеток велерьянки и охапки  «Новопассита»... Дмитрий и Наташа, старшие дети, сдавали сессии и давно уже жили отдельно — в собственных квартирах, заработанных их отцом. А младшенькая, Женька - «Поздний сюрприз», как иногда шутливо называл ее Пашка, сейчас спала на заднем сидении — коса расплелась, и по белой подушке змеились тяжелые черные кудри...

Шесть утра. Лиловая дымка сумеречного утра медленно растворялась под робким взглядом сентябрьского солнца, а на горизонте струилась шафранная полоса рассвета. Тихое урчание мотора новенького «Опеля», теплое объятие шерстяного пледа. Опять ей снились яблоки... Проснувшись, Люба посмотрела на мужа. Мутно-синее молоко утреннего света подчеркнуло его черты — волевой подбородок, скуластое лицо и орлиный нос, - и взгляд его серых глаз сейчас был холодным и решительным. «Любка, да он, когда мотор у него в штанах заглохнет, заклюет тебя! Мужик красивый — будет тебе изменять! Иссохнешь вся! Не пущу замуж за него!» - Любка вспомнила разговор с матерью накануне своей свадьбы. Усмехнулась. Да. Если измены и были, то Любка об этом не знала — но когда по пути на работу в страшенный гололед она сломала ногу — Павел примчался к ней с другого конца города, прервав деловую встречу - «Извините, я ненадолго» - и нашел ее, сидящую на холодной скамье на проспекте, ревущую и перепуганную, с размазанной тушью на щеках...
 - Лапа ты моя... - донес на руках, посадил в машину, отвез в травмпункт и сидел рядом, пока врач накладывал гипс на ногу. Дома накормил и напоил чаем, уложил в постель и укутал ее пледом — тем самым, шерстяным, под которым она сейчас дремлет, -  и умчался на прерванную деловую встречу... И Люба знала — случись что, первым примчится только Пашка. Прибежит, утрет сопли, чмокнет в ухо и закутает в свою кобальтовую рубашку...

Любка опять провалилась в сон. И опять ей снилось это бесшумное падение крупных, светящихся внутренним огнем, яблок... Они ложились на изумрудную траву и продолжали гореть алым светом тепла...

 - Любка, проснись... Яблони - тихо потряс ее за плечо Павел.
 - Что? Какие яблони? Где? - спросонок Люба не поняла, о чем идет речь.
 - Ну ты даешь... Шестой день тормошишь меня «Паш, ты не помнишь эти яблоки? А ты не видел их где-нибудь?» - передразнил ее муж. - Вон они, твои яблоки!

Машина стояла на лужайке, а вокруг... Любка зажмурила глаза. Открыла. Снова зажмурила. Не могла поверить.

К ним тянули старческие руки яблони — разбитые артритом и скрученные временем, с потрескавшейся корой. И на каждой были те самые яблоки — фиолетово-красные, с желтыми крапинками на боках. Каждый плод —  как ожившая картина Поля Сезанна. Старый яблоневый сад в десяти километрах от федеральной трассы — подозрительно ухоженный и без изгороди.

 - Разве в наше время такое бывает? Чтобы яблони, не спрятанные за пятиметровым забором, не ломали и не крушили — а ухаживали за ними? - пробормотал Павел. - Ну не смотри на меня так! Пока ты спала, Женьке приспичило размяться — шутка ли, восемь часов без движения для нашего энерджайзера? Вот и увидел... Думал, лес — а оказалось: сад. Тихо, кто-то здесь!

К ним вышла опрятная бодрая старушка: карие глаза, улыбчивое лицо. Увидев чужих, она сначала испугалась, но, поняв, что эта семья безобидна — подошла к ним.
 - Вы чавой-то тута делаете, а? - весело улыбнувшись, спросила она. - Аль заблудилися?
 - А...Э-э-э... Нет, мы не заблудились, просто... Скажите, пожалуйста, почему этот  - сад как будто растет сам по себе, но ухожен, не разломан, и эти крупные яблоки... - выпалила Любка.
Обернувшись назад, старушка снова улыбнулась — тепло и ласково: так матери улыбаются, глядя на спящего ребенка... Взгляд потеплел, стал влажным.
 - Доча... Вы не спешите?
 - Нет, что Вы! - обычно Павел считает секунды, а тут вдруг обнаружил склонность к праздному времяпрепровождению.
 - Пойдемте в сад — там беседка есть.

Уже в сложенной из бревен беседке — просторной, на пять человек, старушка начала рассказ...
 - Сад этот был заложен давно еще одним мужчиной. Высоким таким, стройным, военным он был — летчиком. Красивый был — все девки с ума от него сходили. Но в жены себе он присмотрел девушку из бедной семьи — дочку расстрелянного священника — сами понимаете, тяжелая наследственность в советское время. Но она была красива и недоступна — что говорить, порода! Крепкая порода работящих крестьян, не протирающих штаны на печи. Многие облизывались на нее, но она гордая была и чистая. Таких уже мало... А он, приехав в деревню в отпуск, одним вечером в клубе встретил ее и полюбил — всем своим сердцем, горячим сердцем степного орла. И плевать ему было на прошлое ее родителей! Решил проводить ее до дому, а она испугалась за свои новенькие часики — думала, обворовать хотят, и дала дёру! Он — за ней! Прям до оврага, до шаткого мостика бежали они — догнал все-таки, поймал... Не знаю, как там дальше было, но и она полюбила его — и через полгода поженились они, а через год родился у них сын. И в честь этого события отец ребенка заложил этот сад — он и назван в честь его сына — «Евгений»... Но мне кажется, что он больше в честь жены это сделал... А через два года овдовела его жена: его, по пути на работу, сбил пьяный водитель на грузовике... Женщина за ночь одну поседела... Схоронила мужа и больше ни за кого замуж не вышла. Потом взрослый сын забрал ее к себе. Но пока Женька учился, она ухаживала за садом. Все в деревне знают этот сад — от мала до велика. И никто не смеет ломать эти деревья, ведь в них живет этот летчик — лихой степной орел... - закончила рассказ старушка.
Вокруг в колоннах света, пробивающихся сквозь ажур яблоневой кроны, светились яблоки. Слабый ветерок лениво шуршал листьями.
 - Любка, да это же сад твоего деда! Все сходится! И деревня — вот она! Ну и сон у тебя — прямо как путеводная звезда! - ошарашенно сказал Павел.
 - А Вы кто? И почему Вы ухаживаете за садом? - спросила Любка.
 - Я — младшая сестра твоего деда! Внучка ты моя! - рассмеявшись, пожилая женщина кинулась обнимать и целовать Любку. - Люба-голуба ты моя! Это ж надо! А за садом мы всей деревней ухаживаем — а потом осенью всем яблоки достанутся на зиму. Этот сад кормит всех: и людей, и зверей, и птиц.

Может, я не буду вам рассказывать о том, чтобы было дальше? О шумной пирушке на все село, о разговорах дни и ночи напролет. Скажу только одно: этим сентябрем Павел понял, что все-таки лучше приезжать сюда, чем колесить по всей России; Любка наконец нашла корни своего деда, а Женька — решила стать художником и нарисовать  мамин сон: восхитительные яблоки — темно-красные, сияющие теплым охристым светом изнутри...