Моя рецензия-эссе к сборнику стихов тани сафаровой

Моя рецензия-эссе к сборнику стихов Татьяны САФАРОВОЙ, моего друга со школьных лет и до её ухода из жизни в 2013-м году... более 50-ти лет мы были вместе, рядом - общая профессия (журналистика), общие сферы деятельности (литература), общие друзья... Тоскую о ней...   


НА СТЫКЕ ЗЕМЛИ С НЕБЕСАМИ

Штрихи к портрету Татьяны САФАРОВОЙ, неистовой и неповторимой (такую повторить невозможно – экземпляр штучный!), многоОбразной (от слова «образ» – не сосчитать, сколько образов в ней, и ни один не маска!), многоталанной (и талантов её не сосчитать – поэт, журналист, драматург, юрист, детектив, распутыватель самых запутанных ситуаций, успешная бизнес-вумен, расчётливый стратег, умелый тактик и всегда Победитель)… и опять Поэт… всегда Поэт…


С ней мы дружны со школы несколько десятков лет. Ссорились и мирились. Устраивали поэтические состязания. Играли в кости и нарды. Ездили вдвоём в журналистские командировки. Вляпывались не без её «помощи» в рискованные приключения и с её же помощью из них выбирались. Развлекались забавными розыгрышами. Имели общих приятелей и вместе справили не одну сотню праздников. Оглядываясь назад, понимаю: главным элементом праздника была сама Татьяна, шумная, фееричная и всегда ожиданно-неожиданная.


…Ах, Боже мой! Каждый раз это было волшебство, чудо!
Гул застолья, звон бокалов, анекдоты, переходящие в страстное обличение истории за окном, где на наших глазах вчерашних школьников весёлая оттепель 60-х превращалась в слякотную грязь 70-х и далее везде… грязь и давящее серое небо запретов, невозможностей, несвободы... время будто стояло – его потом назовут «застойным», а мы называли его «застольным», ибо только дружеские застолья были чем-то живым, весёлым, тёплым, свободным… Но не это было волшебством. Это было отДУШИной – праздником души.
А волшебство случалось, когда она, которая только что смачно рассказывала солёный анекдот, вставала и, дирижируя рюмкой, начинала низким глухим голосом читать стихи:

В тюрьме язык был вырван у поэта,
В остроге зодчий был лишён зрачков,
Оглох скрипач. Но жили в мире этом
Сто тысяч слов, семь нот и семь цветов…

Голос креп от строки к строке, наливался энергией. Она заполняла пространство-время – и концовка стиха уже звучала словно колокол из будущего, которое обязательно наступит и будет именно таким, потому что иным оно просто не может быть:

Власть ночи над извилистой тропою
Низвергла пробуждённая заря.
Власть гения над сумрачной толпою
Сильней кровавой власти короля!

Откуда, из какого параллельного мира извлекала она эти слова?!


Казалось, она вся погружена в суету дел сугубо земных. В короткие промежутки между журналистскими командировками доставала многочисленным приятелям дефицитные в те времена книги, билеты в театры, на поезда и самолёты, «Рижский бальзам», тёмные очки в разгар летнего сезона и водку после семи вечера, устраивала места в гостиницах и детских садах, восстанавливала в институтах, добывала столики в ресторанах в часы "пик", где сама же потом сидела в шумных компаниях, душой которых всегда была, со смехом рассказывала о своих авантюрах и подвигах, много и со вкусом ела, с не меньшим вкусом пила, зажигательно танцевала цыганочку и знойное танго… иногда надиралась, отбывая в параллельный мир, а возвращаясь, коряво записывала на ресторанных бумажных салфетках подобранные (или рождённые?) там строчки стихов… иногда скандалила. Позже она напишет об этих годах:

Ах, как просто быть гулящей
В мире том, где все гуляют,
Где полтинник завалящий
В пять червонцев превращают.
Где любая твоя правда
Как изысканный обман.
Где стоит в строю парадном
Самым первым – барабан.

Но она умела быть слышней барабанов. Энергия била из неё ключом. Подчас надо было отодвигаться на безопасное расстояние. Подчас – приближаться, чтоб напитаться. Её энергия заряжала. Многих – на всю жизнь.
Моя дочь, которой давно за 40 и которая тоже стала журналистом, умеющим успешно общаться с чиновниками, добиваясь своего, часто говорит после очередной победы:
– Если бы не Таня Сафарова, у меня бы это не получилось. Получается, когда я представляю себя ею. Появляются её интонации, манера речи, аргументация, а главное – ощущение весёлой победительной силы внутри…
А ведь она видела Татьяну в работе, когда была совсем маленькой, лет пяти-десяти, – я её брала с собой в наши совместные с Татьяной командировки.
Каким же мощным оказалось «зарядное устройство» по имени Татьяна Богдановна Сафарова!


Всем казалось: она мчится по жизни со страшной почти нечеловеческой скоростью, делая круги, петляя, и всё равно оказываясь впереди многих, успевая по дороге больше них и «прибывая в заданную точку» раньше.
Старшеклассницей она уже была заметна не только в пределах школы, но и в огромном городе Баку, где мы жили, – с 10-го класса публиковалась в республиканской газете, местные литераторы приглашали её на свои вечера, с ней дружил Юлик Гусман и… бандиты из крепости, самого криминогенного района, уважая её как третейского судью в своих разборках.
Чуть позже, учась в Москве в Литературном институте, она поразила всех тем, что после 3-го курса вдруг сорвалась на далёкий курильский остров Шикотан… шкерить рыбу! Не в творческую командировку, а обычной рыбообработчицей на много месяцев – на всю путину, - продолжив учиться в Литинституте заочно и впоследствии закончив его почти с отличием. А там, на Курилах, в графе анкеты об образовании её запись «3 к.» все поняли как «3 класса», а уж никак не «3 курса», и приняли за свою в доску, - тамошний контингент состоял почти сплошь из бывших зэчек-уголовниц. И они, знавшие толк в иерархии «по понятиям», выбрали её бригадиром!
А будучи уже профессиональным журналистом, ощутив нехватку юридических знаний в своей журналистской практике, она окончила второй институт и получила диплом юриста.
Солидные дяди и тёти в серьёзных учреждениях испуганно шарахались, слыша от неё: «Я только что из колонии», – а это она ездила вытаскивать из заключения очередного неправедно осуждённого.
В начале перестройки она возглавила независимую группу «Авария», которая в рамках первого юридического кооператива «Факт», созданного корреспондентом «Огонька» Владимиром Яковлевым, помогала свежеиспечённым советским кооператорам. Шла вторая половина 80-х, «руководящей и направляющей» оставалась Коммунистическая партия СССР, и хотя вышел «Закон о кооперации», его исполнению мешали обкомы и горкомы КПСС, почувствовав в свободном рынке угрозу своей единоличной власти. Татьяна-юрист работала рука об руку с Татьяной-журналистом, которая делала достоянием СМИ факты произвола. Яковлев вскоре учредил газету «Коммерсантъ», главой юротдела стала Татьяна. Её называли «крестной мамой» нового издания.
Во время путча в августе 1991-го она среди тех, кто выпустил знаменитый номер "Общей газеты".
А спустя год создала собственное частное детективное агентство – международное, которое стало помогать бывшим соотечественникам, оставившим на родине нерешёнными личные или деловые проблемы. И часто, совмещая в одном лице следователя, прокурора, адвоката и третейского судью, она мирила серьёзных игроков бизнеса в непримиримых конфликтах.


Но ритм её жизни, такой стремительной относительно других, ощущался ею черепашьим относительно тех вихрей, которые несли её душу… Куда?!

Такое странное житьё...
Я всё стою на перепутье
И постигаю бездну сути
Годов, ведущих в забытьё.

В забытьё? Или к прозрениям и какому-то иному осознанию себя и смысла жизни – своей и вообще? Эти прозрения-предвидения уже мелькали в строках, принесённых из параллельного мира много лет назад:

Когда в жестоких играх и потешных
Нас выносил на гребне пенный вал,
То сколько слов, неистовых и нежных,
Язык мой из гортани извлекал.
И потеряв кураж еще на взлёте,
Вдруг встрепенулось робкое «прости».
На самой первой, самой хрупкой ноте
Оно себя пыталось донести.

Она всегда знала, видела, ощущала, слышала эту «хрупкую ноту» – первую, с которой всё начинается и никогда не заканчивается, существуя вечно в бескрайних просторах параллельного мира, где становишься БОЛЬШЕ СЕБЯ...

…параллельного мира, где становишься БОЛЬШЕ СЕБЯ.

Но земля с её весёлой шумной суетой, страстями и простыми радостями тянула обратно. Игра света и теней была тут привычней. Правила этой игры она хорошо знала и легко вступала в неё. А параллельный мир Небес подчас пугал бесконечностью и слишком ярким светом.
И всё-таки, всё-таки её манило туда… туда, где была РОДИНА  ЕЁ  ДУШИ… души, которая больше тела:

И на мгновенье,
Приподымаясь над собой,
Я обрету иное зренье,
Иную речь и слух иной.

Она предвидела, предполагала, что это произойдёт, но не скоро – в далёком будущем.
Однако когда своё 65-летие она встретила в реанимации, «ненавидя за страданье свою мятущуюся плоть», проведя в параллельном мире куда больше времени, чем обычно, то нашла там… собственные стихи, которые помогли ей вернуться на землю, где ещё не всё доделано, не всё допонято, не всё спето, - и теперь, возможно, будет делаться, пониматься, петься немного иначе, потому что она наконец ОСОЗНАЛА то, чем владела давно: иное зренье, иную речь, иной слух и умение быть больше самой себя… увидела «в замедленном паренье, в другом каком-то измеренье» людей, которых любила и любит, – они, мёртвые и живые, пришли её спасти любовью, которая, как сказано в Новом Завете, «никогда не перестаёт»… она протекает через измученное тело, исцеляя его и душу… и уже не понять, то ли извне течёт эта любовь, то ли изнутри… оборачиваясь строками.

На листке, переданном ею из реанимационной палаты, было: «Для этого, для рокового часа всю жизнь писала я свои стихи…»

Оказалось, что не только параллельный мир питал её своим горним светом, но и она напитала его своими страстными живыми словами.

Как в старой детской сказке: стебель цветка, выращенного мальчиком, помог ему подняться к Творцу и спуститься обратно к родным, соединив Небеса с землёю.


…Можно много рассказывать об удивительных эпизодах удивительной судьбы этой удивительной женщины. Но они лишь вехи биографии «на горизонтали», а НАСТОЯЩАЯ СУДЬБА Поэта случается в ином измерении – «на вертикали».
И в Вечности…


Это и есть то главное, что захотелось показать, – показать именно Поэта… Поэта – в шумной компанейской школьнице, в куражной авантюрной студентке, в журналисте и юристе, жёсткий и подчас циничный профессионализм которых чужд поэзии… Поэта, который не погиб в огне корысти и воде славословий… прошёл испытание медными трубами, не мельтеша, не гонясь за литературным именем и славой, - узнавая, что на её стихи поют песни, она не спешила записывать их на плёнку или диск (я тоже не избежала соблазна попеть под гитару её стихи, – уж очень хорошо ложатся на музыку! – но ей всё было недосуг их послушать – всегда находились более важные дела и разговоры)...
…потому и захотелось написать именно о Поэте, о жизни и судьбе на стыке Небес с землёю…
…написать об этом, возвращая долг, который ощущаю за собой около полувека.
Когда я была в 10-м классе, а Татьяна Сафарова – в 11-м, и мы  обе сочиняли стихи и выпускали школьные литературные рукописные журналы, Татьяна была первой в моей жизни, кто сделал обо мне очерк в настоящей «взрослой» газете - республиканской.
А когда спустя много лет вышла моя книга «Полководец Соня, или В поисках Земли Обетованной», которую назвали «энциклопедией эпохи» и где у большинства героев есть прототипы в реальной жизни, то наши общие друзья недоумевали, почему там нет Татьяны. Но… она там просто НЕ ПОМЕСТИЛАСЬ.
Наверное, Татьяне было обидно, что она не нашла себя среди многих наших общих знакомых, ставших героями моей книги, но она никогда не говорила об этом, а книгу восприняла великодушно хорошо...
Правда, я честно сказала ей, что попыталась ввести её в роман, но она "ломала мои КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ рамки" - и я "отпустила" её на свободу...
"Ну не умещаешься ты ни в какие рамки!" - сказала я ей...
И это было правдой.
Слишком масштабна! О ней надо писать отдельный роман, где она может быть ТОЛЬКО ЕДИНСТВЕННЫМ ГЛАВНЫМ ГЕРОЕМ.

Однако образ Тани и вся её «разновекторная» жизнь вряд ли уместится даже в трилогию. Боюсь, что мне такое не по силам. Разве что мемуары, ЕСЛИ когда-нибудь стану их писать... Но мемуары - это всегда "по касательной"... как бы тоже не совсем то, чего заслуживает Татьяна.
Впрочем, она и не надеялась на других в этом смысле - она писала стихи и написала их много, хороших и разных. И это есть тот самый "нерукотворный памятник", который воздвигают сами себе поэты, не думая о сотворении памятника, - он получается сам собою из сплава души и мыслей, воплощённых в строчки…
…в строчки «из параллельного мира»…

Карина Аручеан (Мусаэлян)