Исповедь отшельника

Никогда не смотрите на работников физического труда презрительно, свысока, как на малообразованных грубых людей. Возможно, этот дворник в прошлом гроссмейстер, а та доярка не один год преподавала сопромат… Да и кто посмеет даже теперь, спустя две тысячи лет, косо взглянуть на плотника?
Случается, что в выборе профессии решающую роль играют не склонности человека, не советы близких, не стремление к престижу или банальный блат, а мировоззрение. Я, например, получил несколько высших образований, учился в аспирантуре, защитил кандидатскую и до сих пор страстно предаюсь литературе, философии, теологии… Но встретив меня, Вы бы брезгливо поморщились: действительно, выгляжу я неказисто, но Ваши возвышенные носы скорее оскорбил бы аромат моих подопечных, крепко въевшийся в мою одежду и волосы. Я пасу овец.
Работа в университете, поначалу воспринятая мной с большим энтузиазмом, вскоре оказалась сущей мукой: бесконечные перекладывания бумажек, бесплодные совещания, склоки и наушничанье, показуха – всё это попросту не оставляло ни сил, ни времени, ни вдохновения на живое общение со студентами. И я ушёл.
Попробовал ещё несколько профессий, но и там мне не хватало воздуха среди двуличных, выслуживающихся, высокомерных бюрократов. И я уехал прочь из города. Поселившись в деревне, я не гнушался никакой работы. Измотанный и грязный, я возвращался домой и садился писать научные статьи, повести, стихи. Я рассказывал о простоте сельских жителей, об их удивительных глазах и непривычно грубоватой искренности. А потом, перечитав, обнаружил, что лгу. Неосознанно, но всё же лгу. Я заглянул глубже в глаза соседей и увидел отнюдь не доброту: жадность, злобное превосходство, зависть, гнев. Я видел жестокость мужчин, женщин, стариков и даже подростков – пьяных, горячечно изрыгавших отвратительные ругательства. Пасторальная идиллия, в которой мне так хотелось жить, оказалась лишь незрелой иллюзией. Великого русского народа, который спасёт мир своей нетронутой чистой красотой, – нет. И я ушёл от людей.
Теперь живу на отшибе, вокруг меня на многие километры нет ни домов, ни полей. Не знаю, к какому селению географически относятся эти холмы с пахучими травами, несколько деревьев, цветущих возле моей хижины. Я услаждаю свой взор, отмечая малейшие изменения природы: вот набухают почки на деревьях, показываются первые бутоны, они распускаются сперва на нижних ветвях. Тёмно-коричневая кора и бледно-розовый градиент небольших нижних цветков – от низа до верхушки дерева…
Как же давно я не слышал человеческой речи! Полусфера неба над головой, девственные луга под ногами, густая тишина в доме… Что это? Благословенная свобода? Или всё-таки проклятье одиночества, которому я сам себя подверг, в гордыне своей отвергнув ближних, презрев братский долг и Завет Любви? Уйдя от искушений мира, очистил ли я душу? Став отшельником, спас ли я кого-то?.. Стеная в пароксизме самобичевания, ищу ли я путь к Свету? Или изощрённо тешу своё непомерное самолюбие? Да, я медь звенящая. Да, я кимвал звучащий. Но Вы не посмеете бросить в меня камень. Потому что Вы, не познавшие глубин своего сердца, ещё хуже.


Рецензии
А кто из нас не презирал людей... Что-то такое пушкински-знакомое

Сергей Ратмиров   10.12.2014 19:54     Заявить о нарушении