Дикие топи

Стоны словно струны тянулись над лощиной. Болотистая тина и мшистый мох обшили все вокруг. Цвета, более чем зеленые и гадкие, давили и, вопреки самим себе, не успокаивали, а раздражали.

Сумерки сгущались. Или нет. Здесь, под сводом, образованным верхами столетних древ, трудно было сказать, когда кончался день, и начиналась ночь. Солнце, увы, не проникало в этот мрачный купол зелени и стухшей воды, однако, здесь было тепло. Так тепло и влажно, что кожа мгновенно морщилась, одежда мокла и неприятно липла к телу, а ноги в тяжелых резиновых сапогах прели.

Мы шли. Не все, но все же мы добрались до островка с торчащей из неё сухой веткой.

- Здесь отдохнем, - сказал капитан и рухнул наземь.

Остальные тихо устроились рядом. Жаль было тех, кто остался позади, но сейчас меньше всего хотелось вспоминать о них. Да, многие не вернутся, очень многие. Возможно ли, что никто из нас не увидит родного лица и не слышит собственного имени? Вполне даже возможно. И от мысли этой передергивало, и каждый здесь внутренне содрогался. Я видел по глазам товарищей, что ни один я устал от позывных, от званий, от походной еды и ощущения, что сама Смерть идет следом за нами. Она шла, подбирая и заботливо укладывая в свою коляску тех, кто не смог вытащить ногу из коварной трясины, ласково она обнимала тех, кто обронил палку и, потянувшись за ней, падал и был поглощен болотным монстром, захлебнувшись в собственных криках, Смерть подавала руку тем, кто сходил с тропы, ведомый желанием отдохнуть, угодившим на бесконечное дно болота. Я видел отражение улыбки Смерти в глазах солдат и капитана. Ласковая такая, влекущая.

- Строимся, бойцы! Поддерживать боевой дух! – капитан не верил в спасение. Мы тоже.

Немой солдат по кличке Писарь, уныло сгреб палку и пошел впереди.

- Писарь! Стоять! Держать изначальное построение! – капитан разразился, державшийся на пределе все это время, он не выдержал и сорвался на немом.

Писарь не остановился, не оглянулся, будто не услышал.

- Писарь оглох! – глупая шутка с треском прорвала гнетущее напряжение. Кто-то захохотал.

Писарь, Писарь, Писарь, кто же ты? Я узнал его случайно, он и не должен был быть в отряде. Когда я впервые увидел его, он стоял на шухере, пока наглые новобранцы крали табак из нычек старших вояк. Мы встретились глазами, он кивнул и указал на дверь и на меня, потом махнул рукой. Мол, уходи. Но что-то вспыхнуло во мне. Да, я без чина и даже не военный, но вот так в наглую?! Как можно выразительно откашлявшись, я двинулся к воришкам, но был встречен таким яростным взглядом, что дух перехватило. Все нутро сжалось в один маленький комочек, застрявший в горле. Писарь повторно указал на дверь. Я вышел.

Потом мы обедали вместе. Часто вдвоем делали обход. Он был не против меня, а иногда даже писал мне короткие записки. Их я очень берег, они были такие маленькие, изощренно исполненные, каждую я аккуратно складывал в коробочку. Однажды Писарь заметил это и страшно смутился. Долго я потом не получал от него весточек.

Писарь шел вперед. Ноги увязали, с каждым шагом он все глубже проваливался. В очередной раз он ступил, на этот раз так далеко, что провалился по пояс.

- Писарь! – окликнул я отчаявшись.

На этот раз он обернулся. Он плакал. Он устал. Он не бросал нас, он шел навстречу к смерти.

Все смотрели на место, где стоял Писарь. Был человек и нет человека. Смерть широко раскинула свои объятья. Я знал, многие хотели сейчас уйти вслед за Писарем.

- Как звали его? – строго спросил Капитан.
- Алексеем. – Тихо шепнул кто-то из молодых.

Мы двинулись дальше. Капитан шел первым, специально громко хлюпая и резко вгоняя палку в жижу. Шумно шел, разгонял тишину, потому что страшная Она была в этом месте.