Гром-баба

   
     - Девки, вы не поверите, в молодости, до замужества, я была высокая и худая как строительная дранка, с двумя прыщиками на груди, ну как сегодняшние французские топ модели. Любила над всеми едко и зло подшучивать, клички обидные давать, всякие мелкие пакости подстраивать. За это меня частенько и поколачивали. Особенно доставала своего отчима. Хотя, по сути человек был неплохой. Но воспринимала его как старшего брата, так как был всего-то на семь лет старше меня. Простить не могла, что спит с моей мамой. То ему в щи сахара насыплю, то соли в чай, то на табурет кнопку подложу или в свой школьный портфель иголок понатыкаю. Сунет руку за дневником – отцовский долг исполнить - проверить оценки - есть! Попался! Потому и таскал иногда за косы. Однажды я сделала такое, что и предопределило в дальнейшем всю мою судьбу.
     У нас в доме над входом висела плохо закреплённая доска, куда обычно клали головные уборы, которая от удара дверью иногда падала. А у отчима, чтоб её хорошенько закрепить, всё не доходили руки. Вот перед его приходом я её оторвала и чуток прицепила. Отчим заходит и крепко за собой хлопает дверью, а доска его по башке – бац! А я рядом стою, хихикаю, наслаждаюсь своей выдумкой. Он схватил меня сзади за косу, и к себе потянул. Я упёрлась. Он отпустил и я лбом о притолоку – хрясь! А назавтра огромный синяк.
     Стою в магазине за прилавком. Это уже после школы дело было.
Заходит парень с нашего посёлка, с моей лёгкой руки окрещённый как недомерок, и мне с сочувствием:
     - Галя, кто это тебя так?
     - Отчим.
     - Уходи от него.
     - А куда?
     - Замуж.
     - Так никто не берёт!
     - Выходи за меня!
    Я от хохота пополам сложилась! Кому он только себя ни предлагал, да все над ним обычно смеялись. И было от чего: рост – метр с кепкой, и то в прыжке с разбега. Да и рожица какая-то корявая. Но фамилия-то, фамилия какая – Громов! Умереть не встать! А у нас девки все высокие, статные, как на подбор, хоть на подиум выводи. Или вот Я – метр восемьдесят, первая красавица на посёлке. А он? Одним словом – недотёпа!
    Просмеявшись, выпрямилась перед ним во весь свой гренадёрский рост, руки в боки, подняла гордо голову, как царица, знай, мол, недопарыш своё место в строю и на кого ты только посмел покуситься, и эдак в шутку сверху:
     - Засылай сватов!
    Его из магазина как сквозняком выдуло. Понял запёрдыш, что не по Сеньке шапка.
    После работы подхожу к дому и удивилась: у нашего палисадника на скамеечке сидят его пьяненькие родители в обнимку, такие счастливые да весёленькие и выводят своё хохлацкое: «Несе Галя воду…»
    Недоумевая, с чего бы это, с какого такого бодуна их сюда занесло и как они здесь только нарисовались, вхожу в дом, и обмерла: а там пух и перья до потолка – собирают и увязывают подушки, перину, всё моё приданное в узлы – и на вынос!
     - Мама, что это?
     - Доченька, тебя засватали, говорят с твоего согласия, и сегодня же забирают к себе!
     - Мамочка, родная, это ж я так, пошутила!
     - Этим не шутят, - отрезал отчим, - дело к ночи, сейчас жених на машине за тобой подъедет, - приговаривал он, выкидывая из шкафа мои наряды.
    А мать уже всё мелкое собрала: нижнее бельё, носки, платки, вплоть до ниток с иголками.
     - Мамочка, - плачу я, - родненькая, только тараканов в узел не намети!
     - Дочка, тебе в хозяйстве всё сгодится. – А сама счастливая аж вся светится.
    Тут и машина приспела.
    Подъезжаем к его дому, а там уж нас целая орава местных парней дожидается. Хохочут дурни над нами, точнее надо мной, и все в меня тычут: цапля, жирафиха, оглобля! Тут мой жених выпрыгнул из кузова, вырвал из плетня кол да на них. Да с такой свирепостью, словно дикий зверь. Те в рассыпную. А он их гонять, как зайцев по поскотине, точно, догнал бы кого, забил бы насмерть. Вот тогда я и поняла, что с ним шутки плохи и почему парни смеялись только надо мной.
    Это он ростом мал, а в постели настоящий гигант. Иногда, в известное вам время приходилось в спальне закрываться на крючок, но тогда он в окошко!! Как начали строгать детишек, думали конца им не будет.
    Его родители, такие же мелкие, как и он, надышаться на меня не могли, разве только пыль с меня не сдували. Кормили как на убой: молоко, сметана, масло, самая лучшая колбаса, иногда даже икру приносили. И где только доставали – неведомо. Ни до какой работы не допускали.
    К двадцати пяти я ещё подросла сантиметров на десять и весом прибыла килограмм на пятьдесят, а может и поболее. Вот тогда меня и прозвали Гром-баба.
    Когда я со своим иду по улице, то каждый если не смеётся вслед, глядя на нас, то, во всяком случае, улыбается. Но когда выйдут наши сыновья-погодки - Громовы, все восемь и все один в одного, и все ростом в меня то у прохожих в глазах только зависть белым ключом закипает!
     Так что, девки, не в росте и красоте дело. Я своего недомерчика ни на какого Аполлона не променяю!