Туман

    Катерина сидела на берегу реки Селен¬га и читала роман. Лучики солнца испускали последнее осеннее тепло. По реке плыли ко¬раблики желтых листьев ивы. Только по ним можно было определить, что вода в реке дви¬жется. Над рекой туман быстро рассеивался. Тишина. Блаженство бабьего лета. Соленья, варенья – всё в банках. Ботва на дачном участ¬ке убрана. Картофель, свекла, морковка – в подполье. Осталось только капусту сквасить. Повернув голову, Катерина увидела, что рядом с ней, также уставившись на воду, безобидно сидела собачка породы «такса». Отломив от бутерброда, угостила её. Та в знак благодар¬ности лизнула ей руку. «Как же тебя зовут? А назову-ка я тебя Туман». Уж сильно больно её серо-белый окрас походил на туман.
Собачонка привязалась к Катерине. От неё ни на шаг. И только попробуй повысить голос в разговоре с новой хозяйкой, начинала сердито рычать. Старые-то хозяева, видать, её броси¬ли, уехав на зимнюю квартиру в город. Такое частенько бывает. Летом – надо, зимой – нет, и бедные бродячие собаки собираются в стаи и представляют серьезную угрозу зимой даже и для людей. Прошла неделя, вторая, и Катерине тоже нужно было перебираться в город, да вот беда: куда же девать Тумана? У младшей доче¬ри аллергия на шерсть животных, в городскую квартиру не заберешь. Такая умная собачонка. Так жалко расставаться, но не предавать же второй раз, как предали старые хозяева. Вот и решила увезти брату Илье в деревню.
- Да ты кого это мне привезла, что за уроди¬ну? Кривоногая, лопоухая, длинная, да и цвета не поймешь какого, не то кошка, не то собака, у нас в деревне такой ни у кого нет, меня же засмеют. – И хотел было уже отказаться, но тут Туман будто бы понял, что речь идет о его судьбе, громко два раза тявкнул, уперся перед¬ними лапками в ногу новому хозяину и лизнул ему руку.
- Ну ладно, ладно, уговорил. Но если пло¬хо себя будет вести, тебе, сестренка, икаться в городе будет.
Илья любил животных. Вот и прикипели они друг к другу, везде – только вдвоем. Илья был печником от Бога. Печи клал любого фа¬сона: и голандку, и русскую, и с духовкой, и с чуланом. Какую только душа хозяина по¬желает. Работает спорко, стенки ровненькие, кладет на глаз, а всё получается по уровню. Всё приговорки да присказки. Ну и конечно, не успеешь затопить, а в избе уж тепло. Слава о хорошем печнике – по всему району. Сколько он печей переложил, но в последнее время всё чаще и чаще стал отказывать. Здоровья ника¬кого не стало. Где дымоходы у печей прочи¬стит, где плиту заменит – в общем, мелкий ре¬монт. Курил дешевые сигареты, да и от рюмки водки никогда не отказывался. У нас на Руси что не хороший мастеровой, то пьяница, а в основном, виноваты мы сами, заказчики: дым пустили – надо брызнуть, балку положили – надо обмыть, а про фотографов, сварщиков, жестянщиков, механиков и разных мастеровых и говорить нечего. Через раз.
Где бы Илью не садили за стол, никогда не забывал про Тумана. И первый лакомый кусо¬чек со стола всегда давал ему. Вот как-то Илья загулял, да не на один день, как это частенько у нас, русских, бывает, одним днем обойтись не можем. Деньги кончились, да и на стороне в долг уже никто не дает. Видят по внешнему виду, что мужик далеко зашел. Дома была са¬могонка для случая, для расчета деревенским эталоном – бутылкой, но жена Ильи Евдокия успела вовремя всё спрятать. Вот сидят втроем в саду под кустом ранетки наш Илья, похмель¬ный синдром и Туман. А Илья-то причитает:
- Ох, знал бы ты, Туман, как мне плохо. И зачем я только столько пил. И чтоб я её в рот когда-нибудь взял – да никогда! И какой её ду¬рак только выдумал?!
Туман подскуливал, как бы сочувствуя, и вдруг начал рыть под кустом смородины. По-казалось что-то белое. Белым оказалась крыш¬ка, которой была закрыта трехлитровая банка с самогонкой.
- Ну ясно же, кто её спрятал! – Илья взял на руки Тумана. Гладил, жалел, целовал. – Ах, какой же ты у меня умненький, спас ты меня, спас. Не дал помереть.
Илья с Туманом сидели уже вдвоем не в саду под ранеткой, а на стареньком диване в сарае. Илья играл на гармошке и пел, а Туман подвывал.
- Когда б имел я златые горы
И реки, полные вина,
Всё отдал бы за ласки, взоры,
Лишь ты любила бы одна.
Здоровье поправил, да на другой бок.
А еще как-то раз Туман Илью от верной гибели спас. Было это зимой. Морозы стояли под сорок. Возвращался Илья с очередного ка¬лыма, да изрядно перебрал. Хозяева всё на по¬сошок, да на посошок, вот тебе и на посошок. Неподрасчитал Илья. Свалился в переулке в сумёт. Бегал, бегал вокруг него Туман, выско¬чил на улицу, а по улице-то от соседки Марфа с фонариком шла. Вот дернет её за полу и бе¬жит в переулок, да так несколько раз, и тявкает.
- Ну что там? Пойду посмотрю. Ах язви, Ильюха напился.
Да быстрей до Дуси. Завалили его на по¬шевни. Привезли домой, в избу кое-как заво-лочили. Кончики пальцев, мочки ушей да нос немного подмерзли, а так вроде бы и ничего. Случай-то вопиющий. Надо бы Илье для себя кое-какие выводы сделать, но где там. Бочку ведь, в которой солил омуль, от запаха рыбы не выпаришь. Не пошел этот случай Илье в на¬уку. А случилось это летом. Позвонила стар¬шая дочь Анютка с Усолья-Сибирского и слез¬но просила, чтобы мать приехала поводиться, иначе она работу потеряет. Вот и уехала Ев¬докия помогать, а у нас как? Кошка с дому – мыши в пляс. И загулял наш Ильюша, даже со¬товый телефон потерял. Вся связь-то с Дусей оборвалась. А тут еще Анютка в больницу по¬пала. Вот Евдокия и задержалась. Гуляет наш Ильюша, никакого запрету. Пригласили его в соседнюю деревню Творогово печи почистить. То к одному, то к другому, слух-то, что печник Ильюха приехал, быстро в деревню облетел и везде норовят вином рассчитаться. Вот сидит Илья на берегу речки, попивает, сигаретки по¬куривает, с Туманом беседует. Да и дошел до кондиции и уснул. А на улице жара под сорок. И уснул наш Ильюша навечно. Спекся наш Ильюша, не выдержало сердечко. Бегает Ту¬ман вокруг хозяина, лает, скулит, тормошит его за штанину. Тут же на берегу нашел кусочек черствого хлеба, положил его около рта хозяи¬на. На, мол, ешь, вставай да пойдем. А хозяин-то не встает. Понял Туман, случилось что-то непоправимое, встал передними лапками на тело хозяина да так жалобно завыл, как будто плачет. Мимо по дороге шел дед с магазина.
- Ах, надо же, собака в капкан попала, надо выручать.
    Свернул к реке и обнаружил Ильюшу. Ту¬ман бежал за машиной скорой помощи не от-ставая. Хоронить пришлось свату, брату, куму и соседям. Евдокии сообщить не могли: не знали адреса. Когда похоронили, на кладбище остался один только Туман. Он рьяно начал рыть нору. Не получилось отрыть хозяина. На¬чал другую, третью, обессилив, завыл, да так жалобно. К сорока дням приехала Евдокия, собрались дети (а их было четверо) помянуть батьку. Поправили могилку, а Туман был всё еще на кладбище, всё ждал, может быть вы¬йдет его любимый дружок. Время от времени скулил. Одному Богу было известно, чем он питался. Вот и наступила осень. Над кладби¬щем повис туман и рассеялся в лучах солнца также быстро, как в первый раз, когда Кате¬рина познакомилась с Туманом. После этого на кладбище Тумана, верного друга Ильи, не стало. То ли Илья забрал его к себе, то ли еще куда подевался, но в деревне он не объявился. Встречаются и среди людей такие верные дру¬зья, но очень редко.