Тайный враг 2

Глава 5
Ангелина накинула на плечи плащ и спустилась вниз. Илья уже ждал ее. Увидев ее, он кивнул вместо приветствия. Так и не обменявшись ни словом, они вышли под хмурое осеннее небо. Погода, казалось, была в сговоре с темными силами: страшные порывы ветра раскачивали деревья, и те отзывались заунывным скрипом старых веток. Тучи так низко нависали над головой, что, казалось, еще секунда, и они съедят тех, кто осмелился показать нос из коробки дома.
Илья взял Ангелину за руку и подтолкнул к едва заметной тропинке между рядами деревьев. Дорожка была настолько узкой, что вмещала только одного человека. Ангелина посторонилась, чтобы уступить место Илье. Тот без улыбки кивнул и шагнул вперед. Тропинка вдруг резко увела вправо и через пару метров уперлась в забор, который, как оказалось, опоясывает  дом сзади. В заборе была сделана небольшая арка, укрытая тонкой кованой дверью. Вместо замка на двери стоял код: Илья со знанием дела набрал волшебный набор цифр, и дверь с легким щелчком открылась. Тропинка превратилась в прекрасную аллею, над которой стражами покоя нависали тонкие крепкие ветки деревьев. Ангелина невольно ахнула от такого резкого преображения, закрутила головой по сторонам и, не выдержав, повернулась к Илье:
— Ничего себе! Неужели ты все это время помнил?
— Да. А ты нет?
Ангелина вздохнула и сказала:
— Нет, я ведь была еще младше, чем ты. Я помню очень мало, а если что-то и осталось в памяти, то это несколько картинок.
Помолчав, она добавила:
— Очень ярких картинок.
— Может, так и должно быть, — задумчиво протянул Илья. — И потом, ты же живешь музыкой. Пейзажи для тебя не так уж и важны.
— Да, да, как ты прав. Умный, умный брат, — улыбнувшись, произнесла Ангелина. —  Спроси меня о звуках, о музыке, и я, наверное, смогу быть более полезной.
Илья лишь кивнул в ответ. Они продолжили путь. Ангелина поняла, почему эта тропинка была столь тщательно оберегаема. Она позволяла очень быстро выйти к лесу в обход оврага. Обитателям других домов повезло гораздо меньше, — чтобы насладиться свежестью леса, им приходилось делать приличный крюк, а то и вовсе отправляться в путь на машине. 
— Ну вот и начался волшебный лес, — в шутку произнес Илья, когда заросли деревьев стали настолько густыми, что верхушки деревьев, казалось, затерялись на фоне низких свинцовых туч.
— Да уж, — поеживаясь, выдавила из себя Ангелина, — а далеко еще?
— Еще немного.
Ангелина тут же добавила извиняющимся тоном.
— Ты на мои жалобы, пожалуйста, внимания не обращай.
— Не буду, — ответил Илья. — Если хочешь, я тоже начну жаловаться.
Ангелина невольно рассмеялась: представить Илью жалующимся она просто не могла, — слишком мужественной была его внешность, слишком закаленным казался характер. 
— Ты знаешь, Ангелина, единственным плюсом всей этой истории я считаю то, что она заставила меня разыскать тебя. Когда я думал о том, какой ты выросла, я не мог себе представить ни портрета, ни характера. Обстоятельства обрушились какой-то лавиной. Мой отец был хорошим отчимом? — полуутвердительно спросил Илья.
— Да, он очень любил и маму, и меня.
— Нам очень повезло. Дружная семья — это редкое сокровище. Жаль, что все слишком рано оборвалось. И я, и ты были слишком малы, чтобы принимать решения.  К тому же, тебя забрали сразу… после похорон. Ты их помнишь?
— Только ветер и снег. И черный прямоугольник в земле хорошо помню. А когда умер Викентий Борисович, я уже была далеко, и нам сообщили о его смерти спустя долгое время.
— Да, у отца не было никого, кроме меня. А я был еще слишком мал, чтобы понять, что происходит.
Ангелина не успела ничего ответить, потому что вдруг темнота рассеялась, и за кронами деревьев проглянул слабый свет. Они вышли к кладбищу.
Глава 6
Два могильных камня располагались в первом же ряду. Кладбище, хотя и было небольшим и старым, не выглядело заброшенным. Ангелина с благодарностью посмотрела на Илью, но тот, поняв ее взгляд, лишь замотал головой:
— Нет, никакой моей заслуги нет. Это все Генрих Леонидович. Его труды, его заботы. Ты же знаешь, как только отца не стало, меня отправили учиться заграницу. И даже, когда уже отучился, больше времени проводил там.
Илья остановился.
— Сколько же я задолжал отцу, да, Ангелина? Ты, наверное, об этом думаешь?
— Не мне тебя судить, Илья.
— Сама подумай, отец сумел распорядиться так, что даже его преждевременная смерть не превратила меня в изгоя, а ведь я мог оказаться на улице, — маленький, беззащитный…
— Викентий Борисович имел исключительное чутье на людей. И то, какого он себе выбрал адвоката и поверенного, лучшее тому доказательство.
— Да, Генрих Леонидович оказался больше, чем просто адвокатом. Он не только выполнил волю отца, но и всегда помогал мне добрым советом. И ты права, Ангелина, у него было исключительное чутье на людей. Недаром он женился на твоей матери…Он знал, что любовь бесценна.
Ангелина поняла, что хотел сказать Илья. На темном могильном камне его отца были выбиты лишь даты. Никакого портрета не было, — изображена была лишь рука ладонью вверх. Однако из-за того, что могильные плиты мужа и жены были расположены близко друг от друга, создавалась картина морозящей душу идиллии, — казалось, что рука протянута к соседней могиле. Сила мужской руки, переданная художником, в сочетании с беззащитностью жеста, производили неизгладимое впечатление, как слова венчальной клятвы, сказанной тихо и просто.
Мать Ангелины была очень красивой, — Илья помнил это, и подтверждением того было огромное количество фотографий, сохранившихся в уцелевшем архиве отца, однако и ее портрета не было. На светлом камне были просто выбиты даты под словами: «Она не любила тайн, но вот стала одной из них. Помним».
— Если бы смерть не вмешалась в их семью, то и наша с тобой жизнь сложилась по-другому, — словно обращаясь к самой себе, произнесла Ангелина.
— Знаешь, я себе запрещал так думать, — каждый раз, когда из пансиона ученики разъезжались на каникулы по домам, я держал лицо, даже когда был совсем маленьким. Я знал каким-то шестым чувством, — нельзя показывать, как отчаянно ты завидуешь тому, что где-то есть не просто дом, а папа и мама, — и они выглядывают в окно твое появление. Кстати, Леонид Генрихович всегда старался приехать за мной сам, — он все понимал, но никогда не заговаривал об этом. Потом я стал взрослее, и меня начали приглашать к себе в дом мои соученики. Чуть ли не соревновались за это, потому что я был, — Илья остановился, подбирая слово, — cool, а большего и не требовалось для того, чтобы стать популярным и завести друзей, и чтобы у них даже намека не было на жалость или сочувствие.
— А тебе, что, хотелось сочувствия? — мрачно спросила Ангелина.
Илья вмиг помрачнел, — он не ожидал, что Ангелина способна на жестокость.
— Это не имеет значения, — тут же отрезал он, однако, взглянув на Ангелину, остановился.
— Ах, Илья, я даже прощения у тебя просить не буду. Мы с тобой на одном «Титанике» плыли, может, просто на разных палубах. Ты учился в школе, а я жила в доме тетки. Между двух огней. Угрюмым характером тетки и завистью менее талантливых учеников. Помню, хотела пожаловаться тетке на то, что девочки в школе объявили мне бойкот просто так, чтобы сделать побольнее, но она меня окатила таким презрительным взглядом и сказала, что настоящие леди не ноют, так что больше я никогда ни на что не жаловалась.  Тоска по дому, как видишь, может быть иллюзией. Иногда ведь речь идет просто о стенах. Что толку в доме, если в нем всегда холодно и неприветливо? Поэтому музыка и стала для меня спасением. Сколько я себя помню, я все время занималась. При первой же возможности я уехала, а когда добилась места в оркестре, когда начались гастроли, когда я смогла ездить по миру, я впервые за всю жизнь вздохнула спокойно. Это ни с чем ни сравнимое чувство, — ты свободна от чужого плохого настроения, от вечных правил, от тишины, похожей на тонкий слой льда, под которым холодная темная вода…
Илья смотрел на Ангелину и не узнавал ее, — она, всегда такая сдержанная, оказалось, скрывает взрывной темперамент.
— Ах, Илья, я так боюсь!
Эта фраза прозвучала столь неожиданно, что Илья вздрогнул.
— Из-за письма?