Несказка о звёздном мальчике. 14

- С ним точно всё в порядке? – искренним взволнованным тоном, хотя и немало смущаясь, спросил кюре Великого Инквизитора. – Может быть, какой молебен потребуется для этого случая, подскажите мне, - добавил он ещё тише, почтительно кланяясь старшему гостю приходского храма.
- Полагаю, что да, ведь всё в руках Божиих, - столь же тихо ответил тот пожилому священнику. – На Ваше усмотрение, брат мой, этот юноша просто слишком молод для того, что ему предстоит, но он не желает отказываться от своего креста.
   Сообразив, что иных сведений он не получит, кюре вежливо кивнул головой и ещё раз почтительно поклонился. Затем снова взялся глазеть на неподвижную фигуру воина, распростёршегося перед алтарём лицом вниз. Чутьё старого профессионала своего дела подсказало ему, что молодой человек хоть и прилично набожен для своих лет, но из тех, кто оглядывается не на духовенство и его советы, а на лик на иконе Спасителя, а это очень непростые люди. И Эстрелладо полностью подтвердил эти его опасения, буквально ворвавшись в храм и почти бегом добравшись до алтаря, где и рухнул, сперва подняв голову очень высоко и будто что-то разглядев под самым сводом. Сейчас он лежал неподвижно уже с четверть часа, и даже ни единого слова не сорвалось с его губ – примета поистине грозная, люди, умеющие молиться столь истово, зачастую просто опасны. И ни единого подозрения в том, что человек мог быть одержим каким-то духом, также не было подано молодым гостем, а значит… Кюре терялся в догадках, кого повезло ему узреть нынче в канун праздника Собора Архистратига Михаила, и боялся поверить той, что так и просилась признать её самой правильной. Не зря же молва о чуде в праздник Воздвижения Креста Господня уже трижды обогнула всё королевство, будучи дополненной странными слухами, что бродили среди аристократии о скорой смене правящей династии. Да и белый плащ старшего мужчины заставлял думать, что это совсем не простой рыцарь-монах. Если всё и вправду сходится, то было бы неплохо заручиться поддержкой этих столь могущественных воинов Христовых, но есть риск и неуклюже польстить, и тогда всё получится совсем не так, как хочется. Спрятав грустный вздох как можно тщательнее, кюре двинулся к образу Богоматери, истово и мелко крестясь, привычно бормоча шёпотом молитвы так, чтоб их было невозможно разобрать, и не увидел чуть ироничного взгляда Инквизитора, брошенного вскользь в свою сторону. Тот стоял столь ровно, что не всякий офицер мог бы похвастаться такой прямой спиной, и, похоже, был вполне себе доволен происходящим.
   Эстрелладо аккуратно встал с неуловимой очаровательной грацией настоящего посланца Божия, которую заметить могут только грамотные в этих вопросах люди, и это также не осталось незамеченным пожилым священником, который как будто уже и не смотрел в его сторону. Лихо осенился крестным знамением, как делают аристократы перед битвой, и обернулся к ожидавшему его рыцарю – и не единой тёмной тени не обозначилось на его лице, скорее, наоборот, казалось, что оно озарено неким жемчужно-белым сиянием. Молча кивнул, давая понять, что закончил дело, с которым прибыл. Его солидный спутник ответил более сдержанным кивком, и оба молча двинулись прочь из храма, спорым шагом людей, ценящих каждую минуту. Когда их шаги затихли, кюре, с трепетом смотревший им вслед, поспешил к алтарю, чтобы опуститься на колени там, где молча лежал Эстрелладо.
- Благодарю Тебя, Господи, за великую милость Твою, явленную мне и храму нашему, - прогремел он, взяв привычным к пению голосом половину громкости, которая была возможна в этом помещении. – Не оставь же своей благодатью избранного Тобой, - и, склонившись, продолжил шептать молитвы столь ретиво и долго, как не делал уже несколько десятков лет.

   Весь оставшийся путь до аббатства Эстрелладо тихо улыбался, и наконец дождался от того, кого называл своим отцом, вежливого недоумённого вопроса о причине.
- Отчего ж мне не радоваться – моя дорогая любит и ждёт меня по-прежнему, всякого, - голос юноши звучал густой искренней нотой, в которой без труда читалось настоящее счастье. – А раз сначала мне предстоит коронация, значит, я буду счастлив, хоть мне и придётся этого какое-то время дожидаться.
- И когда ты получил это известие? Уж не перед тем ли, как упал спать посреди ночи? – с некоторым сомнением осведомился Великий Инквизитор. – Я ведь уже говорил тебе, что…
- Нет, отец, это случилось только что, у алтаря, - продолжая сиять сдержанной, но ослепительной улыбкой, заверил его юноша. – Не беспокойся, всё действительно будет хорошо, и я не сумасшедший.
- Вот как, - весомо проговорил рыцарь, задумчиво кивая. – Что ж, тогда и я спокоен, ты прав.
   «Да поможет вам обоим Господь», - прибавил он про себя и вздохнул, подумав, что жалеет о том, что венчать молодого человека явно по протоколу придётся не ему, а очень хотелось бы… В том, что дожить до этого дня придётся, Великий Инквизитор отчего-то уже не сомневался. И с тайным удовольствием наблюдал, сколь непринуждённо теперь держится Эстрелладо – как будто родился наследником престола. Похоже, что и аббат с сопровождающими сделали схожий вывод – выражение приятного удивления на лицах никто из встречавших их в аббатстве не счёл нужным скрывать.

   И ведь верно, корона – это тебе не просто причудливое творение ювелира, размышлял Эстрелладо, порядком потрясённый увиденным. Он с азартом воина, занятого рекогносцировкой, рассматривал то, что мог видеть не всякий смертный, и сам не знал, каким чувством ощущал, как перекрещиваются на гранях драгоценности невидимые потоки силы, что будут посильнее любых желаний смертного в неведомое количество раз. Сколь в помощь будет эта вещь тому, кто хочет служить отечеству – она в состоянии спасти даже от смертельной опасности, даже не будучи на голове – и сколь ужасна будет участь того, кто пожелает пользоваться ей в грязных целях, это заметно сразу, с первого взгляда. Эстрелладо сам не заметил, как произнёс эту мысль вслух, заворожённый сиянием драгоценных камней – так со стороны могло показаться людям. Оттого, что все они стояли за его спиной, он не мог знать, что воспоследовало после этих его слов – а между тем немой разговор представителей духовенства был очень эмоционален. «Это великолепно!» - сияя и жестикулируя на все лады, возвестил аббат и пара его приближённых. «А я вам говорил…» - усталым жестом ответил Инквизитор, пожав плечами. Эстрелладо же остался стоять, рассматривая перед внутренним взором те грёзы, что излучала главная монаршая регалия королевства. Он чувствовал порывы тех, кто надевал её ранее в самые судьбоносные дни для страны, и видел, как она давала им силы действовать единственно верным способом тогда, когда это было необходимо. Видел, до чего тяжело и постоянно муторно было тем, кто не мог справиться с собой и думать о том, что должно делать, а не впадать в грех невоздержания и уныния. Ощущал радость тех, кто смог справиться с посланными им испытаниями и страшную горечь тех, кто сломался. Корона сияла сполохами неведомых доселе сил, и напоминала сгусток зимних звёзд, далёких и грозных в своём величии и недоступности – точно так же их расположение не меняется, а люди рождаются и умирают, глядя на их свет… Но она не пугала сейчас того, кто смотрел на неё, хотя вполне могла внушить человеку панический ужас, а лишь с вежливым интересом сама созерцала гостя, так женщина глядит на равного себе, раздумывая, кем желает видеть его – братом или мужем. Поняв это, Эстрелладо приветливо улыбнулся в ответ. Окружающее пространство ответило неслышным, но ощутимым гулом, похожим на рокот горной реки, и повеяло в точности таким же умиротворением, что приходилось чувствовать вблизи нагретых солнцем скал. Это было столь приятно, что молодой человек неосознанно прикрыл глаза, наслаждаясь тёплым потоком. Он не мог знать, с каким мистическим трепетом смотрят на него те, кто привёл его сюда. Ему просто было хорошо – как тихим ясным вечером перед наступлением сумерек. Или на мессе, если стоять напротив алтаря с самого её начала.
   Стряхнуть приятное оцепенение удалось не сразу, тем более, что усилилось ощущение, что в голове появились какие-то новые знания, что всплывут не раньше, чем придёт нужное время. Тихо вздохнув, Эстрелладо открыл глаза. Он почувствовал, как невидимая твердь разливается у него от яремной впадины до пояса, охватывает крепкими наручами запястья талию, прикрывает защитными щитками колени. В теле от неизвестных ранее сил разлилось тихое спокойствие и сознание того, что всё в будущем будет так, как и следовало. Над переносицей вспыхнула и запульсировала неспособная быть замеченной другими тёплая звезда. Корона блеснула на прощание яркой искрой на одной из бриллиантовых граней, в которой застрял луч света, и наваждение исчезло. Поняв, что чудо закончилось, молодой человек со статью собравшегося к атаке бойца обернулся к ожидавшим его людям. Деловито кивнул, давая понять, что эпизод закончен и пора покинуть помещение сокровищницы, вышел первым, молча глядя перед собой.
   Великий Инквизитор нашёл его на первой скамье главного храма в аббатстве – и неслышно уселся рядом, не мешая юноше думать о своём и смотреть в неизвестную никому точку. Но тот услышал или почувствовал наставника, и вскоре резко обернулся, спрятал лицо на широкой груди рыцаря, как перепуганный ребёнок, и застыл так молча, позволяя себя обнять. Так прошло несколько минут, и тевтонец, решивший сперва, что Эстрелладо плачет, понял, что ничего подобного не намечалось даже. Тогда он позволил себе осторожно повернуть лицо юноши к себе и заглянуть ему в глаза. И не увидел ничего, кроме какой-то светлой тихой грусти в ясных, как и прежде, изумрудных очах того, кто был ему дороже родного сына. В другое время этот взгляд можно было бы понять как «Устал я, отец», но сейчас там было что-то ещё, ясное и чуть печальное.
- Всё хорошо, папа, - едва слышно прошептал юноша. – Просто я не привык ещё к мысли, что больше не принадлежу себе самому. Но скоро и это пройдёт.
- Хочешь чего-нибудь? – тихо осведомился Инквизитор, так тихо, что эхо не посчитало нужным услышать его слова. – Это вовсе не мелочи, а ломки, не пренебрегай заботой о себе.
   Эстрелладо постарался улыбнуться приветливо, но улыбка вышла заметно вымученной:
- Домой хочу уехать поскорее, сейчас же. Почему – не знаю.
   Наставник по-отечески погладил его по плечам, прежде чем ободряюще встряхнуть его за них:
- Не смущайся, ничего страшного в этом нет. Но я уезжаю ко дворцу – слишком много дел, а потом это стояние на празднике. Ты же отдохни эти сутки и приезжай уже окрепшим, чтоб все видели, что ты силён и в здравии. Не грусти, сейчас выйдем, там тебя ждёт твоя охрана из братьев-бойцов.
   Молодой человек, услышав последние слова, неодобрительно скривился.
- Неужели бы я не обошёлся без них?
- Ты верно сказал, что ты – уже не ты, а наследник престола. Если я тебя отпущу одного, это будет государственным преступлением, - рыцарь говорил чуть уставшим голосом, но с прежним отцовским теплом, сквозившем в каждом слове.
   Эстрелладо слабо усмехнулся, затем покорно кивнул.
- Не будем заставлять людей беспокоиться, я возьму охрану. Нарушать субординацию – подавать плохой пример подданным, верно?
- Мы её уже нарушили, позволив монахам отличиться в этот раз – но светские служаки утомили бы тебя болтовнёй и известными манерами, - Инквизитор грустно улыбнулся. – Их тебе на приёме хватит вполне.
   Эстрелладо сокрушённо покачал головой и скорбно вздохнул.
- Да, это сложнее, чем я себе представлял. Мне будет трудно привыкнуть сразу, ты прав.
- Держись, сынок, где наша не пропадала, - пожилой рыцарь подмигнул совсем по-озорному, и это вывело из печали молодого. – Умеючи отдыхать, ты справишься.
- Да, я постараюсь. Береги себя, отец, - Эстрелладо тряхнул уже подросшими кудрями, что норовили сложиться в ладную гриву, и поднялся на ноги. – Идём, времени вечно очень мало.

   А только случайно ли была повалена бурей кряжистая сосна на второй трети пути, через которую небольшой отряд предпочёл просто быстро перескочить и прибавить скорости, молодой гранд так и не узнал. Он сам не понимал, что подгоняло его весь путь от аббатства до своего поместья, но предпочёл довериться чутью и кое-где пускать лошадь в галоп. Впрочем, эта спешка даже радовала его молчаливых сопровождающих, с видимым удовольствием успевавших разглядывать незнакомые угодья. Они лишь однажды насторожились все разом, услышав слишком протяжную птичью трель, но то ли это была ошибка, то ли высокая скорость передвижения сделала возможное нападение проблематичным – но никаких больше эксцессов замечено не было и ничего не произошло, что даже замедлило бы этот темп. Эстрелладо же вздохнул полной грудью только когда оказался на своей земле, и прекратил гонку. Про себя он уверял своё самолюбие, что просто проверял собственную годность к серьёзным переходам, а вовсе не незнакомых ему солдат с крестами на груди и с хорошим боекомплектом при себе, что вовсе не бросался в глаза. И даже не стал всерьёз думать, что выправкой бойцов вполне доволен. Он просто расстегнул камзол и пустил коня совсем тихой рысью, дабы можно было наслаждаться прогулками мимо рощ и перелесков, дыша полной грудью. Послеполуденное солнце очень некстати в одном из участков петляющей дороги ударило в край глаза, и молодой человек поневоле отвернул голову в противоположную сторону… по правой стороне имелась тропка, которую он как будто не помнил…
   Движимый молчаливым интересом, Эстрелладо пустил коня по ней, сообразив, что должен знать это направление, и отметив, что сердце в груди отчего-то стало заметно ухать. Хотя ширины тропы хватало для тройки близко едущих всадников, сопровождающие рассредоточились по ней в шахматном порядке, и один из монахов даже вырвался вперёд. Молодой гранд не стал мешать ему, с интересом разглядывая новый путь и окрестности. Довольно быстро чаща леса, поредев, сменилась более натоптанной тропой, а после и добротной дорогой, правда, только для верховых и пешеходов. И, когда отряд выкатился на опушку, где обозначился добротный охотничий домик, Эстрелладо жестом потребовал остановиться.
   Раздался добротный женский визг, ознаменовавший то, что гранда с охраной заметили, и дом был на данный момент вполне себе обитаемый. Можно было даже, наверное, различить мелькнувшее у дверей светлое платье служанки… Кони под седоками взялись по очереди похрапывать, очевидно, ощущая своих поблизости, взаперти. Но к конюшне никто не подошёл и не вышел, да и дом, несмотря на раскрытое окно на втором этаже, продолжал безмолвствовать.
-  Non tornare, etiam nuper. Age, si te - Ut proficiscantur. Ite! – нарочито громко пропел Эстрелладо, пуская своего жеребца шагом, дабы приблизиться к самому входу.
   На этот раз в окне на миг появилась женская голова, даже послышался громкий возглас удивления. И, когда Эстрелладо появился почти под подоконником, хоть якорь на веревке бросай внутрь комнаты – прямо в руки важному всаднику упал небольшой букетик гвоздик. Оценив оттенок – он означал «здесь, после восьми вечера», молодой аристократ усмехнулся, оторвал один из цветков и вставил в петлицу, а остальные сунул в карман. Затем неторопливо повернул коня прочь. Он не ошибся – этот его ответ был оценен по достоинству и даже вызвал некоторую бурю восторга, потому что почти сразу из окна раздался звон струн. Прислушавшись, Эстрелладо узнал мотив – именно тот и звучал в сумерках в тот вечер, когда пришлось заплутать тут в сопровождении ординарца. Аккуратно дав шпоры прочь, его милость де Астерос, что ранее не позволил бы себе ничего из того, что сделал только что, увлёк за собой своё сопровождение, и уже не видел, как пара слуг выскочила из конюшни, как будто только затем, чтоб проводить гостей. Он даже не задумался, кто ещё мог находиться здесь и не удосужился бы посчитать лошадей и людей. Кабы здесь случился Великий Инквизитор, он бы заметил чуть заметную надменность в чертах и движениях молодого гранда, но сейчас сделать это было некому, а Эстрелладо просто ощущал незнакомое раньше спокойствие, как будто сердце утратило способность трепетать и волноваться, а лишь могло стучать с точностью метронома. Его спутники видели ровный, невозмутимый взгляд, устремлённый куда-то вдаль, но поскольку им не с чем было его сравнивать, то и его появлению придавать значение не было смысла. Казалось, этот взор сам по себе мог что-то менять в этом мире, и довольно существенно. Сам же юноша тихо радовался про себя, вдруг отчего-то поняв, что больше не зависит от капризов неба над головой и может теперь не бояться задохнуться в закрытом помещении. Отряд бойцов во главе с командиром шёл хорошей рысью к замку де Астероса, и только очень опытный мистик мог оценить, что на самом деле означало это передвижение и заметить белые искры, сопровождавшие продвижение будущего монарха по своей земле. И сейчас это была не только территория поместья, но и всё королевство, и только природная вежливость удержала молодого де Астероса от того, чтоб просто спешиться и зайти в охотничий домик.
   Прибыв домой, владелец замка Эстрелладо де Астерос поспешно удалился в свой кабинет, оставив охранявших его монахов на попечение ординарца и прислуги. Ужин пришлось подавать ему туда же. А когда молодой гранд исчез из кабинета, чтобы растаять в вечерних сумерках, уже не мог сказать никто. Равно как уяснить себе после, отчего до утра прислуга так и не хватилась господина. Он же в четверть девятого уже переступил порог охотничьего домика, чтобы уже на лестнице, ведущей на второй этаж, оказаться в объятиях своей лесной молчуньи с сапфиром на мизинце. Ему не было дела до того, что девушка только что отправила прочь свою сестру с кавалером, что его появление бурно до того обсуждали, что завтра поутру предстояла нудная дорога в столицу. Эстрелладо видел, что ему рады, и ничего не хотел знать, кроме этого краткого счастья и бурного потока нежности, что так и затопил его, быстро обернувшись жаркими ласками уже в спальне. После полуночи оба усталых любовника заснули до серого света – они снова не разговаривали. Возможно, оттого им было столь хорошо вместе. Возможно, оттого, что каждый понимал, что другой ночи может и не быть. И этой ночью Эстрелладо не смотрел на звёзды, уснув в чужом доме со спокойствием человека, который знает, что сейчас ему ничего не угрожает, а будущее, вместе со всеми своими опасностями, может и подождать эти несколько часов. Теперь о подземелье и пытках напоминали только шрамы от калёного железа – но девушка была достаточно хорошо воспитана, чтобы больше не интересоваться ими. А Эстрелладо впервые о них забыл. Надолго.