Дача

Иногда так хочется вырваться из городской суеты. Пробежаться по зелёной травке босиком, посидеть на берегу реки, вглядываясь в происходящее на противоположной стороне. Да и просто получить возможность ничего не делать. Абсолютно ничего. Лечь спиной в высокую траву, смотреть в небо – и ничего не делать.

Когда у меня уже не остаётся сил куда-то бежать и браться за очередное мега-срочно-важное задание (других почему-то не бывает), я бросаю всё и еду на дачу. Моя начальница, Вера Павловна, боится таких моих «приступов», как она их называет. Потому что я действительно ухожу от всего и всех, отключаю телефон, забываю про интернет… Так и есть – я умираю. На некоторое время. Меня просто нет. Но кадр я ценный... поэтому терпят.

Дача это не моя собственная, а моей двоюродной бабушки Иры. Собственно, это не совсем дача, это частный дом в пригороде. Но сама для себя я почему-то называю его именно так. Мы с бабой Ирой неплохо ладим: она кормит меня пирожками с картошкой, а я привожу ей всякие-разные подарки из города. Как правило, набирается этих подарочков целый пакет. Не знаю, как так получается. Я никогда не придумываю заранее, что именно куплю ей. Просто, бывает, брожу с подругой по магазинчикам, в одном из них взгляд падает на какую-нибудь вещь – и сразу понимаю, что именно вот этот платок в мелкую земляничку и с красными кистями очень бы подошёл бабе Ире.

У нас с ней какие-то свойские отношения. Без лишних телячьих приливов. Но дружеские. А ещё баба Ира очень интересно умеет рассказывать всякие истории из своей жизни. Причём делает это так неназойливо, как бы вставляет между делом, будто ниточку вплетает. Или в виде присказок, мол, моя мама в таких случаях говорила мне то-то и то-то.

Я никогда не задумывалась, люблю ли я бабу Иру. Я ведь редко видела её, когда была маленькой, тогда я чаще общалась со своей родной бабушкой. Пока она не ушла в мир иной. А баба Ира – она… она просто есть.

Наверное, люблю. Это же мой родственник. И заботится обо мне.

Домик на даче у бабы Иры уютный и довольно вместительный. Спасибо за это моему двоюродному деду, ныне покойному. Небольшой огород за домиком, а напротив веранды – высокие ранетовые деревья. Мне нравится сидеть на крылечке. Я жду там птиц. Они прилетают. Чаще всего, воробьи. Наглые и весёлые. Иногда бывает видно грачей, но они летают целыми стаями-тучами и держатся от человека подальше. А иногда и вороны. Эти производят впечатление каких-то грязных птиц… но я всё равно жду их, с ними интереснее. Можно смотреть, как они придумывают себе разные дела. Там, за оградой. Повозиться на мусорной кучке, например. Отличное придуманное дело.

* * *

В тот раз я приехала к бабе Ире и оказалась не единственной родственницей, ищущей покоя и отдыха. В гостях у неё обнаружилась моя скольки-то-там-юродная сестра Настя со своими двумя детьми. Я тут же пожалела, что отключила телефон ещё в городе и не удосужилась набрать номер бабы Иры. Странно, почему я раньше никогда ни на кого не попадала? Ведь много должно быть таких желающих.

Моим первым позывом было развернуться и уехать в тот же день. Но путь проделан, а это почти 100 км от дома, и возвращаться назад в свой мир работы и суеты не было никакого желания. Пусть уж Настя.

Впрочем, как оказалось, мы редко пересекались. Я с утра уходила на речку. Писала там свои «мемуары». Это мне подруга-психолог посоветовала. Мол, нужно переосмыслить всю свою прожитую жизнь. И начать переосмысление следует с того, чтобы зафиксировать её на бумаге. Ну не всю жизнь, конечно, а типа «вехи» – какие-то значимые происшествия. Сначала было трудно вспоминать, и уж тем более записывать. Но потом я даже привыкла. Я вспоминала свою жизнь с последних событий (условно говоря, с конца) и в сторону её начала.

В те дни я описывала, как училась в 7-м классе и нравилась одному нашему мальчику. Он мне, разумеется, НЕ нравился. Он носил брюки со слишком высокой посадкой, чуть ли не до подмышек, как мне казалось, – и выглядел в них нелепо. Как могла его мама купить ему такие? А он всё искал способы, чтобы завязать со мной… дружбу что ли. Да, он хотел подружиться и ловил меня после уроков, чтобы помочь нести портфель. А я сбегала от него через вторые двери…

Я возвращалась с реки к обеду, помогала с готовкой, с мытьём посуды. А потом делала что-нибудь бесполезное, например, смотрела телевизор или читала любовный роман. Настя же, как правило, после обеда играла с детьми перед домом, если позволяла погода.

Мы совсем не были близки с Настей. Не хочу никого обижать, но она мне казалась скучной. Все эти разговоры о том, как её старшая дочь ходит в кружок со странным названием «Искусство» или как младшенький выговаривает новое сложное слово… Мне трудно представить, как можно научиться именно «искусству», и трудно представить, какой может быть смысл от этого кружка. Сынок же её Ваня в моих глаза и вовсе выглядел субъектом крайне невоспитанным, вне зависимости от того, сколько слов он мог произносить. Впрочем, это ведь и я могу чего-то не понимать. Может, это именно я и есть какая-то не такая.

Ваня щипал всех подряд: бабу Иру, меня, мать и сестру. До синяков. Настя с улыбкой его «бранила». А я уходила от них подальше в свою маленькую комнату.

* * *

Однажды вечером, по возвращении с реки, обнаружила я на веранде, на столе, коробку с ежом. С настоящим живым ежом. Вокруг него творился самый настоящий кипиш: Настя с Ваней на руках, снующая с веранды на кухню и обратно Улька, даже баба Ира была здесь.

Коробка была установлена в клетку от кроликов, только без крышки. Видимо, чтобы ёж не смог выбраться, даже если прогрызёт коробку. Это дед когда-то разводил кролов.

Я тоже пристроилась рядом и стала смотреть на ежа. Он был какой-то нелепый. Мне показалось, что он лохматый, хотя так не говорят о ежах. Просто такое было ощущение, как будто у него все иголки разного размера, и торчат вокруг его тельца в хаотичном беспорядке. Он был смешной. И милый. Мордочка у него была добрая, только глазки хранили беспокойное и нетерпеливое выражение.

Я поняла, почему Улька бегала туда-сюда. Оказывается, она носила ему еду. В коробке лежало уже и нарезанное кружками яблоко, и кусочек какого-то мяска из холодильника, сырое яичко в пластмассовой крышке, и даже игрушечная тарелка с молоком – я узнала эту тарелку из Улькиного набора.

Но ёжик, казалось, не интересовался едой. Может, что-то он успел обнюхать раньше, пока я ещё не пришла, но при мне он даже не подходил ко всем этим тарелочкам-крышечкам.

Он перемещался из одного свободного угла коробки в другой, шоркая лапками по картонке.

Он хотел выйти.

Баба Ира первая проявила благоразумие. Она сказала:

- Ну хватит пугать ежа, пусть привыкнет. Пойдёмте все в дом!.. Уля, не надо ему совать в нос… Он сам поест, когда захочет.

Мы все пошли в дом, Улька нехотя отлипла от коробки. За ужином только и разговоров было, что о еже. Баба Ира убрала коробку подальше, чтобы дети не лезли к нему, когда пойдут умываться.

У Насти в доме не было домашних животных, баба Ира держала только цепную собаку, приближаться к которой строжайше запрещалось, поэтому вполне понятно, почему ёж вызвал такой интерес, особенно у детей.

Впрочем, чуть позже по телевизору стали показывать любимый сериал бабы Иры – и мы отвлеклись.

Наутро коробка с ежом была возвращена на её прежнее место на столе. Наверное, Уля и Ваня с самого своего пробуждения торчали здесь. По крайней мере, когда я вышла умываться, они уже игрались вовсю. Ваня пытался вырвать из зверушки «хоть бы ихолоську», а Уля то выкладывала его из коробки на пол, то снова возвращала в коробку. Когда ёж оказывался на полу, он суетливо дергал носом, как бы пытаясь что-то учуять. Может быть, чувствовал свободу или свой дом. Вдохнув, он делал попытки передвижений, но Уля тут же садилась перед ним на корточки и перегораживала ему путь своим плотным телом; потом клала его обратно в коробку. Мать периодически выходила на веранду и умилялась их забавам.

- Надо будет им котёнка купить что ли, - обратилась она ко мне. – Смотри, как им нравится!

- Они бы хоть поосторожнее с ним, - я ответила, но Настя уже вернулась обратно на кухню.

Я заглянула в коробку, пока Улька в очередной раз ловила ежа на полу. Он не притронулся к еде за ночь.

* * *

Ёж жил у нас уже 3 дня. Они ни разу не поел за это время. Стал ещё более суетливый и ещё более странный. Все эти дни он испражнялся прямо в свою коробку, она была покрыта разводами, да и пахло от неё самой неприятно.

Баба Ира неоднократно предлагала «отпустить животину», но предложение не встречало поддержки у Насти и детей… Да чего там не встречало – они как будто её не слышали.

Мне, в принципе, было всё равно. Это же не мой ёж, и не я его поймала.

Вечером третьего дня я пошла на улицу к летнему умывальнику, который крепился к наружней стене бани. Этим вечером решили обойтись без бани… не помню почему. Наверное, баба Ира устала за день. А мы с Настей не сумели бы сами её растопить.

Я открыла дверь на веранду. Коробка с ежом стояла на столе. Странно как-то, ведь баба Ира обычно убирала её на ночь. Детей рядом не было… Ажиотаж от зверушки, видать, закончился.

Я почему-то подошла и заглянула внутрь. Ёж лежал в уголке, поджав под себя лапки. Я смотрела на него несколько секунд, пытаясь понять, что же он во мне вызывает. Может быть, я ждала каких-то «шевелений» сердца или чего-то в этом роде. Но не было никаких «шевелений». Я просто видела уставшего и замученного зверька.

И вдруг он поднял свою острую мордочку и посмотрел прямо на меня. Клянусь, так и было. Как будто заглянул в моё сознание. Он просил отпустить его. Даже скажу больше… Он знал, что я не отпущу его. Но всё равно просил.

Круглые выпуклые пуговки его глаз… В них почему-то не было никакого отблеска от света свисающей на проводе лампочки… Они уже были чёрные и потухшие, эти глаза… Так вот, я их не забуду. Господи.

Он просил. Зверь. Просил меня – как более сильное и, может быть, мудрое создание. Он не мог не просить… Это было последним… последней его надеждой. Я была последней его надеждой.

Я не шевелилась, настолько меня напугали его глаза. Ёж опустил свою мордочку.

Выйдя в прохладу летнего вечера, я в каком-то ошарашенном состоянии побрела к умывальнику. Бывает же такое. Привидится.

Это не мой ёж. Он Настин и детей. Пусть сами разбираются, кушает он там у них или не кушает… Не буду же я ей указывать.

Я умылась прохладной водой – и состояние моё улучшилось. Да уж, вот вам и отдых. Надо чаще ходить на речку… нервишки что-то ни к чёрту.

Возвращаясь через веранду в дом, я старалась подавить в себе желание ещё раз заглянуть в коробку к ежу.

Мы  поужинали, потом смотрели сериал. Ванька вырезал кружки из старых открыток бабы Иры: она отдала их ему в игрушки. Я подумала, что скоро вернусь обратно в город и на работу.

Когда мы проснулись на следующее утро, ёж был уже мёртв.



Октябрь – ноябрь 2014 г.